Перерождение партии

Перерождение партии

Итак, после смерти Сталина к партийному и государственному рулю пришли люди, далекие от коммунистических убеждений. Те самые мелкобуржуазные оппортунисты — Хрущев как представитель левацко-троцкистского, Брежнев как представитель правого, социал-демократического уклона — с которыми Ленин и Сталин боролись всю свою политическую жизнь. Почему это произошло? Причин тут много, но главная связана с объективной спецификой России. Ленин в своих работах постоянно подчеркивал крайнюю опасность в России буржуазного и мелкобуржуазного влияния на малочисленный российский пролетариат, подверженность этому влиянию партийного и государственного аппаратов. Однако на эти особенности, неоднократно отмечавшиеся в ленинских статьях и выступлениях, должного внимания не обращалось.

Постоянные чрезвычайные ситуации, через которые проходило молодое советское государство, неизбежно отражались и на партии, уставных нормах и принципах ее жизни. В тяжелые и напряженные годы социалистических преобразований, Великой Отечественной войны коммунистам сплошь и рядом приходилось выходить на первый план, отодвигая в сторону непосредственных исполнителей, тех, кто в нормальных условиях должен был выполнять эту работу. И другого выхода не было — решалась судьба социалистического государства, людям, преданным его идеалам, приходилось закрывать своим телом амбразуры. А ведь еще Ленин призывал коммунистов не подменять собою специалистов, знатоков своего дела, а организовывать их работу, налаживать эффективный контроль за их деятельностью, привлекая к этому широкие слои трудящихся. Как руководящая и направляющая сила общественного развития партия не должна была сливаться с управленческим аппаратом, вмешиваться в его текущую работу. Главной партийной задачей была разработка перспектив развития страны, наиболее эффективных путей социалистического строительства, а также повседневная активная идейно-воспитательная работа в массах.

Предпосылки к такому разделению партийной и административной властей сложились и в Советском Союзе начала 50-х годов. На XIX партийном съезде Сталин сделал ряд шагов в этом направлении, пытаясь избавить партию и особенно ее руководство, от несвойственных им функций. Увы, после его смерти все быстро вернулось на круги своя.

Как уже говорилось, в последние годы жизни Сталина все сильней беспокоила социальная обстановка в стране, особенно духовно-нравственная атмосфера в обществе. Казалось бы великая победа, одержанная советским народом в недавно закончившейся войне, должна была поднять духовные силы и высокий идейный настрой людей. Вместо этого наблюдалась какая-то психологическая усталость и расслабленность, более того, нарастание рецидивов мещанско-потребительского отношения к жизни, распространение чуждых социалистической идеологии и нравственности настроений в широких слоях населения. Эти настроения все сильней ощущались и в правящей Коммунистической партии.

Как уже отмечалось, в отличие от других членов тогдашнего руководства страны Сталин хорошо понимал опасность такого перерождения, неминуемо ведущего к реставрации капитализма. Здесь он выделял три серьезные опасности:

«Первая. Это потеря социалистической перспективы в деле строительства страны под давлением неизбежных трудностей и осложнений. Идти по старому, привычному пути гораздо легче: будь «как все», плыви спокойно по течению, дай волю рыночной стихии, и она сама в силу тысячелетней инерции и привычки восстановит капитализм. Я бы назвал эту опасность социалистическим ликвидаторством. Вторая. Потеря международной революционной перспективы и связанный с этим национализм. Кое-кто всерьез уверен, что наша страна только выиграет, если будет думать только о себе, о своих сугубо национальных нуждах и интересах, бросая на произвол своих друзей и союзников и забывая о тех, кто борется с империализмом за рубежом. Близорукая, чисто обывательская позиция! Расправившись с нашими друзьями и союзниками, возьмутся и за нас, тем более, что сами ослабили себя своей преступной недальновидностью. И, наконец, опасность третья — утрата партийного руководства, превращение партии в придаток государственного аппарата. Когда партийные руководители вырождаются в заурядных чиновников-бюрократов, которым наплевать на социалистические идеалы, на людей и которые используют свои посты, свое служебное положение как средство кормления и устройства мелких личных дел. Именно такие обыватели-перерожденцы с партийными билетами и наиболее опасны, поскольку выпускают из рук рули управления, капитулируют перед «бюрократической грудой», становятся инструментом стихийно действующих сил, восстанавливающих капитализм. Классовая борьба в ходе строительства социализма не затухает, напротив, она усиливается, становится все более острой и ожесточенной, остатки разбитых эксплуататорских классов хватаются за самые отчаянные средства борьбы как последние средства обреченных. Если один конец классовой борьбы имеет свое действие в СССР, то другой конец протягивается в пределы окружающих буржуазных государств. Это, конечно же, придает дополнительные силы и стимулы тенденции на реставрацию».

* * *

Как человек революционного дела Сталин не колебался в принятии мер противодействия оживлению обывательски-индивидуалистических, мелкобуржуазных тенденций и веяний. Центральный Комитет партии принял ряд решений, направленных на борьбу с такими тенденциями, том числе и сфере литературы и искусства. Постановления ЦК о литературных журналах «Звезда» и «Ленинград», фильме «Большая жизнь», опере «Великая дружба», развернутая по указанию вождя кампания против космополитизма, критика Зощенко, Ахматовой, Шостаковича, Хачатуряна, Мясковского — все это было призвано направить развитие культуры в русло общенародных, социалистических интересов, способствовать тому, чтобы ее деятели сеяли в массах разумное, доброе, вечное, чтобы они поднимали и возвышали человека, а не превращали его в ограниченного мещанина, живущего мелкими бытовыми нуждами.

Свою позитивную роль эти меры, конечно же, сыграли, поскольку проводились компетентно и профессионально, с учетом психологии творческой интеллигенции. Сталин умел работать с ними не только путем «жестких» руководящих указаний, но и методом убеждения, что признает даже отнюдь не симпатизировавший ему писатель К. Симонов. Но это были лишь частные, локальные успехи. Сама проблема начавшегося буржуазного перерождения социалистического общества была куда глубже и серьезней.

Численно в Советском Союзе в довоенное и послевоенное десятилетия продолжало преобладать крестьянство, по марксистской терминологии, мелкобуржуазные слои. В ходе социалистических преобразований рабочий класс вырос численно, но во многом за счет ухудшения своего качественного состава. Его здоровое пролетарское ядро в ходе индустриализации 30-х годов оказалось размытым массовым наплывом крестьянского контингента из деревни. Многие коммунисты, передовые рабочие погибли на фронтах Великой Отечественной войны, надорвались в ходе послевоенного восстановления. Их как в государственном аппарате, так и на производстве замещали люди скорее с мещанско-обывательским, чем пролетарским, «коммунистическим» настроем. Все это, естественно, подпитывало чуждые социализму тенденции и веяния.

В небольшой, но весьма содержательной работе В.М Уралова «Саморазгром России» (Москва, «Славянское единство», 1997 г.) приводятся показательные данные. Согласно официальной статистике, в послевоенные годы в социальной структуре советского общества наблюдалось расширение слоев, симпатизирующих мелкобуржуазным и буржуазным ценностям, причем этот процесс продолжался и в последующие годы. К началу горбачевской перестройки около 70 процентов населения страны были либо выходцами из буржуазных или мелкобуржуазных слоев, либо их потомками, вполне подготовленными к восприятию «цивилизованных» капиталистических ценностей. С 70—80-х годов в массовом сознании людей наблюдается явный отход от коллективистской ориентации, свойственной социализму, в сторону индивидуализма. По данным социологических опросов, к началу 1991 г. лишь 36 % населения считало, что социализм — это правильная система, 21 % считали социализм ошибкой нашей истории. Так что социальная почва для демонтажа социализма была вполне подготовлена.

Именно этим объясняется та легкость, с которой гигантская волна мелкобуржуазной стихии, захлестнувшая все общество снизу доверху, восстановила в стране капитализм. И здесь уже настал черед подтверждению ленинских слов о том, что когда массы позволят увлечь себя внешне привлекательными, но заведомо ложными и противоречащими их жизненным интересам призывами и лозунгами, потребуются многие десятилетия разочарований, лишений и страданий, чтобы на собственном горьком опыте убедиться в ошибочности сделанного выбора.

* * *

Еще К. Маркс в своей работе «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» высказал предположение, что победившие пролетарские революции могут подвергнуться буржуазному перерождению, что старое неизбежно будет возрождаться и возьмет верх в новых формах. Эти революции, писал он, «сваливают своего противника с ног как бы только для того, чтобы тот из земли впитал свежие силы и снова встал во весь рост, еще более могущественный, чем прежде, все снова и снова отступают перед неопределенной громадностью своих собственных целей, пока не создастся положение, отрезывающее всякий путь к отступлению».

О возможности капиталистической реставрации предупреждал и В.И. Ленин, учеником которого Сталин считал себя до конца своей жизни, о чем еще раз открыто напомнил на своем последнем XIX партийном съезде. Видный российский публицист и общественный деятель А. Проханов сравнил Ленина с первой ступенью ракеты, предназначенной для того, чтобы вывести на орбиту вторую — Сталина, который и взял на себя реализацию поставленной Лениным задачи создания первого в мире социалистического государства. Сравнение образное, но по сути своей абсолютно точное. Не лишне здесь будет вспомнить о том, какие основные преграды видел Ленин на пути строительства социализма и каким путем он рассчитывал их преодолеть. В период брежневского застоя его оценки либо трактовались только применительно к историческому прошлому, либо замалчивались вообще — слишком уж противоречили они преобладавшему в официальной пропаганде казенному, насквозь фальшивому оптимизму. Ну а сегодняшней буржуазной, якобы «демократической» России и говорить нечего, если так пойдет, ленинские произведения, конечно же, будут внесены в списки официально запрещенной «экстремистской литературы», которые на середину 2010 года насчитывал уже около 300 изданий.

Итак, послушаем Ленина, пока его книги вместе с работами такого же «экстремиста» Сталина не стали жечь на кострах:

«Будет диктатура пролетариата. Потом будет бесклассовое общество. Маркс и Энгельс беспощадно боролись с людьми, которые забывали о различии классов, говорили о народе и трудящихся вообще». Сама же диктатура пролетариата состоит в том, что «только определенный класс, именно фабрично-заводские, промышленные рабочие в состоянии руководить всей массой трудящихся в борьбе за свержение ига капитала… в деле созидания нового социалистического общественного строя, во всей борьбе за уничтожение классов». Отстаивая свои цели, рабочий класс выражает одновременно интересы подавляющего большинства трудящихся, всего общества, включая крестьянство и интеллигенцию, поэтому «с точки зрения всех основных идей марксизма, интересы общественного развития выше интересов пролетариата».

Что касается своего основного направления, то диктатура пролетариата есть «упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная, военная и хозяйственная, педагогическая и административная против сил и традиций старого общества. Сила привычки миллионов и десятков миллионов — самая страшная сила. Без партии, железной и закаленной, пользующейся доверием всего честного в данном классе, без партии, умеющей следить за настроением массы и влиять на него, вести успешно такую борьбу невозможно». Невозможно потому, что враждебные социалистической идеологии слои как в стране, так и за рубежом, их влияния и настроения «окружают пролетариат со всех сторон мелкобуржуазной стихией, пропитывают его ею, вызывают постоянно внутри пролетариата рецидивы мелкобуржуазной бесхарактерности, раздробленности, индивидуализма, перехода от увлечения к унынию». «Труп буржуазного общества… нельзя заколотить в гроб и зарыть в землю Убитый капитализм гниет, разлагается среди нас, отравляет нашу жизнь, хватает новое, свежее, молодое, живое, тысячами нитей, канатов цепей».

Борьба со всем этим и особенно «навыками и привычками собственническими, насквозь пронизывающими толщу масс» является продолжением в новой форме «старой» классовой борьбы, поскольку представляет собой войну против «хранителей традиций капитализма», в число которых входят «худшие враги социализма и народа — партийно-государственные бюрократы» и даже те отнюдь не малочисленные рабочие, «которые продолжают смотреть на советское государство по-прежнему: дать ему работы поменьше и похуже, содрать с «него» денег побольше». Борьба с «силами и традициями старого общества», классовая по своей сути, будет по мере строительства коммунистического общества все более смещаться в сферу психологии и нравственности, в тонкую и сложную область человеческой души, переделать, перевоспитать которую в коммунистическом духе во много раз сложней и трудней, чем одолеть капитализм в военном, политическом и даже экономическом отношении. «Наша задача — побороть все сопротивление капиталистов, не только военное и политическое, но и идейное, самое глубокое и самое мощное».

Вышеприведенные положения Ленин повторял многократно и перед разными аудиториями, все время подчеркивая, что это не его личное мнение, а объективные закономерности строительства нового общества, обойти которые, не рискуя поставить социализм на грань кризиса и даже гибели, нельзя:

«Надо чистить партию от элементов, оторвавшихся от массы (не говоря уже, разумеется, об элементах, позорящих партию в глазах массы). Конечно, не всем указаниям массы мы подчинимся, ибо масса тоже поддается иногда — особенно в периоды исключительной усталости, переутомления чрезмерными тяготами и мучениями — поддается настроениям нисколько не передовым. Но в оценке людей, в отрицательной оценке к «примазавшимся», к «закомиссарившимся», к «обюрократившимся» указания беспартийной массы, а во многих случаях и указания беспартийной крестьянской массы, в высшей степени ценны. Трудящаяся масса с величайшей чуткостью улавливает различия между честным и преданными коммунистами и такими, которые внушают отвращение человеку, в поте лица снискивающему себе хлеб, человеку, не имеющему никаких привилегий, никаких «путей к начальству».

Чистить партию, считаясь с указаниями беспартийных трудящихся — дело великое. Оно даст нам серьезные результаты. Оно сделает партию гораздо более сильным авангардом класса, чем прежде, сделает ее авангардом, более крепко связанным с классом, более способным вести его к победе среди массы трудностей и опасностей».

* * *

Эти замечательные ленинские слова, правоту и глубину которых, к сожалению, недооценил Сталин, во многом дают ответ на часто звучащие вопросы: «В чем причина гибели КПСС? Почему 18-миллионная правящая партия коммунистов, имевшая в своих руках все властные рычаги, не только не защитила социализм, единство и целостность советского государства, но даже не смогла защитить саму себя, капитулировав перед кучкой наглецов и проходимцев, разрушивших страну и восстановивших капитализм?». Да потому и капитулировала, потому и позволила разрушить страну и восстановить капитализм, что подверглась сверху донизу мелкобуржуазному перерождению, перестав по сути быть коммунистической партией. В партийных рядах к моменту горбачевской перестройки преобладал членский пассив, обыватели и приспособленцы разных мастей, настоящие коммунисты были в ничтожном меньшинстве, к ним не только не прислушивались, их изгоняли из партии оторвавшиеся от народа, «обюрократившиеся» и «закомиссарившиеся» начальники при равнодушном молчании большинства. Прекращение чисток засорило и разложило партию, оторвало ее как от рабочего класса, так и от всего народа, сделало безвольным и бессильным придатком административного аппарата.

Сталин с его революционным чутьем и большевистской непримиримостью к чуждым социализму явлениям придерживался классового подхода и своими практическими действиями не давал разрастись «раковой опухоли» капитализма. Другое дело его незадачливые преемники у партийного и государственного руля, официально выдвинувшие насквозь ложное положение об «общенародном» государстве. Положения, которое уже напрочь разрывало с марксистско-ленинским подходом, требующим строго объективной, подлинно научной оценки состояния общественного развития, без какого-либо ее «розового» приукрашивания даже ради очевидных пропагандистских преимуществ. Именно «общенародность» в теории открыла на практике все шлюзы притихшим и затаившимся в обществе до поры до времени антисоциалистическим, мелкобуржуазным и даже буржуазным веяниям и настроениям, именно с нее началось фактически схождение с социалистических рельсов и безвольный, а затем и вполне сознательный дрейф в сторону реставрации капитализма.

В образовавшуюся щель «общенародности» полезла целая армия псевдоученых, аппаратных экспертов и консультантов, всех этих Федосеевых, ильичевых, бовиных, Шахназаровых, загладиных, черняевых и бурлацких, услаждавших стареющих партийных вождей сладкими песнопениями о «развитом социализме», «отсутствии антагонистических противоречий в социалистическом обществе», его «монолитном идейно-политическом единстве» и прочими опошлявшими и разрушавшими марксистско-ленинское учение обывательскими, мелкобуржуазными «новациями». Своими внеклассовыми, интеллигентскими иллюзиями, склонностью к идеализации буржуазной демократии они окончательно сбивали с толку и без того смутно разбиравшуюся в теории партийную и государственную элиту. О Горбачеве и говорить нечего, он сам был вылеплен из мещанского теста и легко поддавался влиянию уже не замаскированно, а открыто враждебных социализму сил. Все эти горе-руководители все дальше и дальше уходили от ленинизма, сдавая его принципиальные позиции набиравшей силу мелкобуржуазной стихии, частью которой сами же постепенно и становились.

Сталина бы на всю эту обывательскую сволочь, окопавшуюся на высших партийных и государственных постах!

* * *

Не иначе как полным политическим тупоумием и дебилизмом можно объяснить продолжающиеся обвинения Сталина, достигшие своего пика в период горбачевской перестройки, что ему всюду-де «мерещились классовые враги». Как будто быстрая и повсеместная реставрация капитализма на территории бывшего Советского Союза не показала, что врагов социалистического государства действительно было много. Прямой и косвенный ущерб, который они нанесли народу своей открытой изменой и предательством, намного превзошел тот, который страна потерпела от фашистской агрессии. По крайней мере, Гитлеру не удалось разрушить экономический и оборонный потенциал Советского Союза, расчленив его на отдельные, вассальные от Запада государства.

Если Хрущев и Брежнев разлагали и подрывали социализм, как говорится, «втихую», будучи не в состоянии справиться с усиливавшейся мелкобуржуазной стихией, то Горбачев и Ельцин открыто взяли курс на реставрацию капитализма. Вот уж истинные враги народа и прислужники буржуазии, крупной, компрадорской, то есть предательской по отношению к своей стране и своему народу олигархической буржуазии, воцарившейся на развалинах Советского Союза! А ведь до сих пор Сталина клеймят и обвиняют в жестокости и даже садизме по отношению к невинным людям, включая и его бывших соратников, облыжно-де объявленных «врагами народа». Потому идут фильмы и телесериалы с расчетом на вышибание по отношению к ним у доверчивой публики жалостливой слезы… Понятно, власть имущим это нужно для оболванивания масс с тем, чтобы легче было управлять ими. Но когда к хору осуждающих присоединяются деятели из патриотической и даже «крутой» оппозиции, остается только руками развести. Неужели до этих господ так до сих пор ничего и не дошло? Неужели они рассчитывают «поднять» Россию на собственной невменяемости и идиотизме?..

Словом, врагов оказалось куда больше, чем предполагал Сталин даже в худших своих опасениях. Он, правда, готовил новую крупномасштабную чистку в начале 50-х годов, но, как уже отмечалось выше, промедлил с ней. Этим и воспользовался троцкистский двурушник Хрущев, державший камень за пазухой против сталинского курса и опиравшийся в своих действиях на мещан и приспособленцев с партийными билетами, пролезших на руководящие должности в партийном и государственном аппарате.

* * *

Справедливость ленинского положения о смещении в ходе социалистического строительства центра тяжести классового противостояния в идеологическую и духовную сферу, в область общественной переплавки нравов и сознания людей подтвердили и последующие события. Две трети лиц, занимавших высшие партийные и государственные посты в период брежневского правления, были выходцами из рабочей или крестьянской среды, что не спасло их в своем большинстве от мелкобуржуазного перерождения и фактического пособничества силам, открыто стремившимся восстановить капитализм.

Те, кто следил за международными событиями второй половины прошлого, XX века, знают об острой борьбе, развернувшийся между руководителями советских и китайских коммунистов, КПСС и КПК. Каких только ярлыков не навешивали сусловские теоретики на руководство Компартии Китая! «Мелкобуржуазные авантюристы», «левацкий экстремисты», «раскольники и оппортунисты», «поджигатели мировой войны» — это только самые сдержанные и мягкие. Китайцы в долгу не оставались: «советские ревизионисты», «изменники дела Ленина-Сталина», «лица, идущие по капиталистическому пути». С позиций прошедших десятилетий становится ясным, какие из этих обвинений и с какой стороны соответствовали действительности. Социалистическое государство в Советском Союзе рухнуло, распавшись на ряд зависимых от капиталистического Запада стран, включая и нынешнюю Россию. Во всех из них, за исключением одной Белоруссии, восстановлен капитализм, причем, в самом своем неприглядном, варварском виде. А Китай не только сохранил социалистический строй, но и совершил гигантский скачок вперед и в экономике, и в социальной сфере, став самой динамичной страной в мире, идущей не вдогонку, а в обгон передовых западных держав, включая и США. Ответ на вопрос о том, кто победил в разгоревшемся несколько десятилетий назад идеологическом споре, сегодня очевиден любому.

«Мы в Китае сохранили верность великому пролетарскому учению К. Маркса и В.И.Ленина, — отмечал Мао Цзэдун. — Мы вовремя убрали со своих постов пробравшихся туда ревизионистов типа Хрущева, которые стали на капиталистический путь. Наряду со свержением буржуазии и приходом к власти Коммунистической партии считаю вторым главным делом моей жизни великую пролетарскую культурную революции. Советские ревизионисты преподнесли ее как «кровавый террор» и «массовое избиение руководящих кадров» — по аналогии со сталинскими чистками ревизионистов и ренегатов 1937 года. Но культурная революция спасла Китай от буржуазного перерождения и неизбежного подчинения капиталистическим странам, так же, как 1937 год спас Советский Союз от порабощения фашистской Германией».

Мао Цзэдун дал точную классовую оценку кадровой чистке в своей стране, той самой которую не успел осуществить в Советском Союзе Сталин. При всех издержках и эксцессах великая пролетарская культурная революция расчистила путь к государственному рулю по-настоящему преданным своему народу, делу социализма кадрам. Среди них, кстати, и нынешнему Генеральному секретарь ЦККПКХу Цзиньтао который был в числе ее «молодой гвардии» — цзаофаней.

* * *

На основе имеющегося материала можно сказать, что сталинские представления о путях перерастания социалистического общества в коммунистическое существенно отличались от тех, на основе которых под руководством Н. С. Хрущева была разработана развернутая программа строительства коммунизма, утвержденная XXII съездом КПСС Хрущевская программа, рассчитанная на 20 лет, основывалась на заведомо утопичной и в то же время крайне примитивной установке «Обеспечим изобилие материальных и культурных благ, дадим каждому квартиру, машину, дачу, все, что он захочет, по «потребностям», и тогда коммунизм наступит сам собой». И если показатели роста промышленного производства и материального благосостояния как-то конкретизировались, то задачи идейно-нравственного воспитания оставались на уровне голой, плакатной агитации. Считалось, что главное достигнуть изобилия, все остальное придет само собой. Этот вульгаризированный подход давно опрокинут реальной жизнью.

Во-первых, идейно-нравственная и духовная жизнь общества намного более консервативны, чем производство материальных благ. Сознание людей сильно отстает от темпов экономического и научно-технического прогресса, и это отставание может затянуться на многие десятилетия. Уже сейчас в ряде небольших капиталистических стран (Швеция, Норвегия, Дания и др.) практически достигнуто изобилие материальных благ для большинства населения, оно имеет и широкий доступ к культурным ценностям, однако до коммунизма там, как до дальних планет. Более того, как показывает их пример, материальная обеспеченность, пресыщение всевозможными благами цивилизации ведет к появлению и распространению негативных и даже кризисных явлений в духовной и нравственной жизни, доходящих подчас до грани полной деградации.

Во-вторых, при любом изобилии определенное неравенство в распределении материальных и культурных благ все равно останется уже хотя бы в силу профессиональных различий. А поскольку люди дают оценку своему положению не только по наличию в них этих благ, но и в сравнении с тем, что имеют другие, это уже может нарушить справедливость и социальную гармонию в обществе, которое в силу своей коммунистической природы должно быть гармоничным и справедливым. Отсюда особые требования к духовному и нравственному воспитанию людей, которые должны осознавать это «неравенство» как вполне естественный фактор, не противоречащий коммунистическим принципам и идеалам.

В-третьих, изобилие материальных и культурных благ еще не гарантирует человеку занятие любимой специальностью, работу в профессии, где он может в наибольше степени раскрыть свои творческие способности и возможности. Не случайно, например, что социологические опросы, проводимые во многих странах, показывают, что многие готовы даже существенно потерять в доходах, но заниматься не подневольным, пускай и хорошо оплачиваемым трудом, а любимым делом, тем, к чему человек чувствует свое призвание.

Сталинский подход учитывал сложность и разнообразие общественной жизни, он не был таким прямолинейным, «жестко» нацеленным на достижение материального изобилия, как это было у Хрущева. Сталин подходил к проблеме комплексно, выделяя в ней решающее звено — постепенное преобразование экономических отношений, что, естественно, вело за собой изменения в политической и идеологической надстройке с активным и целенаправленным воздействием на сознание, психологию и поведение масс. При этом рост материальной обеспеченности неразрывно увязывался с всесторонним развитием людей, выходом их за узкие рамки своих специальностей. Каждый шаг в этом направлении должен быть просчитан и продуман, предусмотрены все его ближайшие и отдаленные последствия, иначе можно получить не движение вперед, а откат назад и компрометацию коммунистических целей и идеалов. Отсюда возрастающая роль общественной науки, призванной точно определить наиболее оптимальные пути достижения поставленных целей.

Хрущев к этой науке относился свысока, если и привлекал ученых-обществоведов, то только для «красивого» обоснования уже принятых им решений. Для малограмотного и нетерпеливого «Микиты» коммунизм был, прежде всего, обществом изобилия, где сытые и довольные собой люди наслаждались благополучием и комфортом, не очень-то напрягаясь в своей работе и не особенно задумываясь над будущим, которое становилось, по его вульгаризированным представлениям, светлым и прекрасным на все времена. Сталин же видел коммунизм как общество всесторонне развитых, высокодуховных людей, живущих в атмосфере подлинного братства и товарищества, людей, для которых главным является не потребление материальных и культурных благ, а творческий, созидательный труд, направленный на освоение новых, еще не изведанных человечеством сфер. Хрущев был самовлюбленным обывателем, мелкобуржуазным оппортунистом троцкистского толка, который не столько строил новое, коммунистическое общество, сколько компрометировал его. Сталин был коммунистом до мозга костей, он действительно строил, действительно создавал новое, и делал это не для себя, не для своего клана, а для людей, того самого честного большинства, трудом которого создается все на нашей земле.

* * *

Когда говорят о том, что Хрущев в отличие от Сталина с его великодержавной устремленностью заботился о повседневных нуждах и заботах широких масс, то забывают уточнить, каких нуждах и каких интересах, и к чему, в конечном счете, это приводило. Да, Никита Сергеевич, например, поставил задачу быстрейшего решения зерновой проблемы, для чего предпринял массированное освоение целинных земель, Я результате страна получила невиданный «разовый» урожай. Однако через несколько лет продовольственное обеспечение всего населения резко ухудшилось, впервые за годы советской власти начался импорт зерна из-за рубежа. Хрущеву приписывают заслуги в развертывании массового жилищного строительства — и действительно за несколько лет удалось переселить в стандартные пятиэтажки десятки миллионов человек. Но нужны ли были такие темпы и, главное, такое качество жилья?

Сталин шел по другому пути, считая, что советские люди достойны не убогих комнатушек, а самого лучшего и самого комфортабельного в мире жилья. Причем его строительство на основе перспективных отечественных технологий — в хрущевских пятиэтажках использовались на порядок уступавшие им зарубежные, в основном канадские, — планировалось в тесной увязке с созданием общественных сооружений и зданий, а также объектов инфраструктуры. Сталин считал, что пока возможности советского строительного комплекса «дозревают» до лучших в мире стандартов, советские люди должны пользоваться хотя бы лучшими в мире общественными зданиями, сооружениями и транспортными сетями. И действительно, университеты и институты, больницы, дворцы культуры, курорты, стадионы, школы, метро, наконец, — все это не только не уступало, а, напротив, превосходило все лучшее, что было в мире, или, по крайней мере, было на уровне мировых стандартов. И по жилью бы, несомненно, при сталинском подходе вышли на самые передовые рубежи, пускай и с опозданием на несколько лет, пока не были апробированы и запущены передовые отечественные строительные технологии. Однако их доводкой хрущевские и брежневские руководители заниматься не стали — бросили и забыли, как это не раз случалось со многим ценным и полезным для народа, разрабатывавшимся в сталинский период.

Впрочем, сама проблема строительства массового жилья не была столь однозначной. Конечно, люди, жившие в бараках и получившие новые квартиры, были на седьмом небе от счастья, и их можно понять. Но не всегда с позиции члена отдельной семьи можно дать правильную оценку проблемам страны. Тут нужен государственный подход, учитывающий многие аспекты, а не только один, дающий быстрый и очевидный эффект. В долгосрочном плане он может быть перекрыт куда более серьезными отрицательными последствиями. А разве так не произошло с нашей страной?

Как уже не раз говорилось, курс на повышение материального благосостояния в отрыве от других аспектов, идеологического и политического характера, учитывавшихся Сталиным, обернулся при хрущевском, а затем и брежневском руководстве массовым распространением потребительской психологии, культом «вещизма», ударившим в конечно счете по самим основам социализма в стране. Парадоксально, но факт. В 30-е — 50-е годы духовному и нравственному здоровью советских людей, их коллективизму, оптимизму, уверенности в будущем завидовал весь мира. И действительно, простой труженик в те годы был подлинным хозяином своей страны. Это при материальном уровне жизни, намного уступавшем тому, который был в то время у трудящихся развитых капиталистических стран. Но вот когда он стал подниматься, когда, наконец, широкие слои народа почувствовали серьезное улучшение своего материального положения, идейный и духовно-нравственный климат в обществе стал заметно ухудшаться. Выиграв материально, советский народ проиграл, пожалуй, главное — светлое и радостное ощущение жизни, дух коллективизма и уверенность в будущем, словом, весь тот духовный настрой, который давал ему социализм.

Выходит, материальная обеспеченность подрывает такой настрой? Отнюдь нет. Подъем благосостояния в 30-годы, напротив, способствовал духовному и нравственному подъему того же народа, и это неопровержимый факт. Но тогда во главе государства стоял Сталин. Он в отличие от своих бездарных преемников умел управлять ходом событий, они же пошли на поводу у мелкобуржуазной стихии, которая несла страну в сторону от социализма.

Великий стратег и политик, государственник с большой буквы, Сталин, конечно, делал и ошибки. Но ошибки ошибкам рознь. Его ошибки — ошибки гиганта, сумевшего сдвинуть горы векового зла и начать успешное строительство на расчищенной почве светлого и просторного здания для счастливой жизни простых людей. В круглосуточной, изматывающей спешке строительства гигант не заметил, точнее не обратил должного внимания на коварный оползень, приближавшийся к возведенным первым этажам и угрожавший их полным сносом. Дорого стоила эта ошибка — здания уже нет, а пляшущие на его развалинах карлики, обогатившиеся за счет распроданных остатков строительных конструкций, проклинают гиганта последними словами. Но строить-то надо, вечно жить на развалинах невозможно, да и остатки стен, за которыми еще можно кое-как укрываться от непогоды, все больше приходят в негодность. Карлики при всей своей крикливости и претенциозности на такое строительство попросту неспособны, что они и доказывают своей суетливой и бестолковой активностью, усиленно выдаваемой за «кипучую» государственную деятельность.

Значит, опять нужны гиганты, или, по крайне мере, люди высокого роста. Сделав выводы из допущенных ошибок, они вновь приступят к возведению здания, о котором веками мечтали лучшие умы человечества и возможность успешного строительства которого была доказана семью десятилетиями существования Советского Союза. Ну а когда появится социальный заказ на таких людей — а именно к этому подталкивает весь ход событий в стране — они неизбежно появятся.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.