ГЛАВА XXII Продолжение той же темы

ГЛАВА XXII

Продолжение той же темы

Древние римляне не имели законов, определяющих размер процента. В распрях, возникших по этому поводу между плебеями и патрициями, и во время самого удаления плебеев на Священную гору, одна сторона ссылалась только на верность данному слову, другая — на срок договора.

Итак, в делах ссуды стороны руководились частными соглашениями, и я полагаю, что наиболее распространенной нормой было 12 процентов в год. Я основываюсь на том, что на древнем языке римлян рост в 6 процентов назывался половинным, в 3 процента — четвертным, полным ростом были, следовательно, 12 процентов.

На вопрос, каким образом могли установиться столь высокие проценты у народа, почти не имевшего торговли, я отвечу, что народ этот, очень часто воевавший только по обязанности, без жалования, постоянно нуждался в займах, что, поскольку эти походы обычно оканчивались удачно, он очень часто мог без затруднений уплачивать свои долги. Это чувствуется и в повествовании о возникших по этому поводу распрях: в нем не оспаривается алчность заимодавцев, но говорится, что жалобщики могли бы заплатить долги, если бы вели более умеренный образ жизни.

Таким образом, издавались законы, которые нисколько не изменяли существующего положения вещей: постановлялось, например, что кредиторы не будут преследовать тех, кто поступит на службу, чтобы принять участие в предстоящей войне, что заключенные в оковы будут освобождены, а наиболее нуждающихся отправят в колонии, иногда производились раздачи из общественной казны. Народ успокаивался, чувствуя облегчение от настоящих страданий, а так как он затем ничего не требовал для предотвращения того же зла в будущем, то сенат не находил нужным предупреждать его.

В те времена, когда сенат с большой настойчивостью отстаивал высокие проценты, римлян отличали любовь к бедности, воздержание и довольство скромным положением. Государственное устройство было таково, что первые граждане несли все повинности, простой же народ не платил ничего. Каким образом можно было лишить первых права преследовать своих должников и в то же время требовать, чтобы они исполняли свои обязанности и приходили на помощь настоятельным потребностям республики?

Тацит говорит, что закон двенадцати таблиц установил размер роста в 1 процент в год. Очевидно, он ошибся, приняв за закон двенадцати таблиц другой закон, о котором мы будем говорить ниже. Если законы двенадцати таблиц действительно определили размер роста, то невозможно понять, почему в возникавших впоследствии спорах между заимодавцами и должниками никто на него ни разу не сослался? Мы не находим нигде следов этого закона о росте, к тому же достаточно самого общего знакомства с римской историей, чтобы понять, что подобный закон не мог быть делом децемвиров.

Закон Лициния, изданный 85 лет спустя после закона двенадцати таблиц, был одним из тех временных законов, о которых говорилось выше. Он предписывал уменьшение капитала на сумму внесенных уже процентов и уплату его в три срока равными частями.

В 398 году от основания Рима трибуны Дуэлий и Менений провели закон, ограничивший размер роста до 1 процента в год. Это и был тот самый закон, который Тацит смешал с законом двенадцати таблиц,— первый закон, установивший у римлян определенный размер роста. Десять лет спустя этот рост был уменьшен вдвое, а впоследствии отменен совершенно — в 413 году от основания Рима, при консулах Кае Марции Рутилии и Квинте Сервилии, если верить свидетельству некоторых авторов, которыми пользовался Тит Ливии.

С этим законом произошло то же, что и со всеми законами, в которых законодатель впал в крайность, а именно: найдено было средство обходить его. Чтобы его утвердить, исправить и ввести в должные рамки, пришлось издать целый ряд других законов. В одних случаях оставляли законы, чтобы следовать обычаям, в других покидали обычаи, чтобы следовать законам, причем обычаи все-таки легко одерживали верх. Занимая деньги, человек встречает препятствие со стороны того самого закона, который создан для защиты его интересов, противниками этого закона оказываются и тот, кого он защищает, и тот, кого он осуждает. Претор Семпроний Азеллио, разрешивший должникам действовать согласно закону, был умерщвлен заимодавцами за то, что осмелился напомнить о неукоснительности в исполнении закона, которого не могли более переносить.

Оставляю город, чтобы бросить взгляд на провинции. Я говорил уже 13 °, что римские провинции были разорены деспотическим и жестоким правлением. Но это не все: они были разорены еще и страшным ростовщичеством.

Цицерон говорит, что саламинцы хотели сделать заем в Риме, но не могли по причине закона Габиния. Следует объяснить, что это был за закон.

После того как в Риме были запрещены займы из процентов, начались всевозможные измышления с целью обойти закон. Так как союзники и латины не были подчинены гражданскому законодательству римлян, то стали прибегать к содействию латина или союзника, который давал свое имя и принимал на себя роль кредитора. Таким образом, закон достиг только того, что подчинил заимодавцев новой формальности, но народу от этого не стало легче.

Народ начал жаловаться на этот обман, и народный трибун Марк Семпроний по распоряжению сената провел плебисцит, который распространял действие закона, воспрещающего заключение займов из процента между двумя римскими гражданами, на сделки между римским гражданином и союзником или латином.

В те времена союзниками называли народы собственно Италии до Арно и Рубикона, которые не подлежали управлению, установленному для римских провинций.

Тацит говорит, что это не пресекло новых обходов законов о росте. Если нельзя было больше ни брать, ни давать взаймы под личиной союзника, можно было легко заменить его провинциалом, дававшим свое имя для заключения сделки.

Потребовался новый закон, который прекратил бы и это злоупотребление. Габиний, создавший знаменитый закон, целью которого было устранить подкуп при подаче голосов, естественно, должен был прийти к заключению, что лучшим средством к тому было сделать затруднительными займы. Подкупы и займы были между собой тесно связаны: рост на деньги всегда увеличивался ко времени выборов, так как деньги были нужны для приобретения голосов. Очевидно, Габиниев закон распространил на провинциалов действие Сем-пронисва сенатского постановления, так как саламинцы не могли занять денег в Риме именно по причине этого закона. Брут под чужими именами дал им деньги взаймы из четырех процентов в месяц и получил на это два сенатских постановления: в первом из них было сказано, что заем этот не будет считаться обманным обходом закона и что правитель Киликии должен разбирать это дело согласно договору, изложенному в заемном документе саламинцев.

Так как займы из процентов между провинциалами и римскими гражданами были воспрещены законом Габиния, римские же граждане имели в то время в своих руках деньги всей вселенной, то приходилось соблазнять их обещанием высоких процентов, которые заставляли алчных людей забывать об опасности, грозившей отданной взаймы сумме. К тому же в Риме находились сильные люди, которых боялись сами власти и которые заставляли безмолвствовать закон, они смело давали взаймы и смело требовали очень высоких процентов. Поэтому провинции одна за другой подвергались ограблению со стороны всех, кто только пользовался влиянием в Риме, а так как всякий новый правитель, вступая в управление провинцией, издавал свой эдикт, в котором определял размер роста по произволу, то и выходило, что корыстолюбие и законодательство подавали друг другу руку.

Необходимо, чтобы дела шли своим чередом: государство погибает, если в нем все бездействуют. Были случаи, когда города, сословия, городские общества, частные лица, понуждаемые крайней необходимостью, занимали хотя бы для того, чтобы исправить опустошения, произведенные армиями, хищениями властей, лихоимством должностных лиц и дурными привычками, которые укоренялись с каждым днем, ибо никогда еще не было ни столько богатства, ни столько бедности. Сенат, обладавший исполнительной властью, по необходимости, а часто и по попустительству разрешал займы у римских граждан и издавал соответствующие сенатусконсульты. Но эти сенатусконсульты были сами опорочены законом и могли послужить для народа поводом к требованию новых таблиц. Все это, усиливая риск потери капитала, еще более увеличило размер роста. Опять повторю: людьми управляет умеренность, а не крайности.

Тот платит меньше, говорит Ульпиан, кто платит позже. Вот принцип, который руководил законодателями после разрушения римской республики.