ПОСЛЕДНИЕ ДНИ «ЛОКОТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ»

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ «ЛОКОТСКОЙ РЕСПУБЛИКИ»

Когда советские войска вплотную приблизились к границам округа, Каминский, по согласованию с немецким командованием, создал Окружную комиссию по переселению, а также ряд отделов, занявшихся практическими вопросами переселения.

На основании приказа № 224 от 29 июля 1943 года окружная комиссия по переселению представила обер-бургомистру безумный по своему характеру план эвакуации бригады и всего гражданского населения округа в район города Лепель Витебской области. Несмотря на нереальность предложенного плана, он был утвержден Каминским, а 5 августа последовал его дополнительный приказ № 233, касавшийся отправки как государственного, так и личного имущества сотрудников самоуправления, бойцов и командиров РОНА, их семей:

«В дальнейшем для практического выполнения плана по переселению людей, проживающих на территории Брасовского и Навлинского районов и перевозки всего государственного и частного имущества, приказываю:

§ 1.

С сего числа обязать под личную ответственность всех руководителей госучреждений и предприятий, Бургомистров районов, волостных старшин, сельских старост, произвести к 10-му августа полную подготовку всего отправляемого имущества, как то: упаковка, обеспечение тарой для провозки, расчет и обеспечение транспортом для перевозки на станцию.

Обязываю всех вышеуказанных руководителей 10 августа с. г. письменно доложить в Окружную Комиссию по переселению о выполнении данного приказа.

§3.

Предлагаю нач-ку Окружного отдела Заготовок и Снабжения Усову к 15 августа, обеспечить выдачу рабочим и служащим хлебного пайка и продуктов питания за июль и август месяцы, по установленным ценам, за исключением мяса, вместо которого выдавать соль вес за вес.

§4.

Обязать всех руководителей учреждений и предприятий под их ответственность составить списки на получение хлебного пайка и предметов питания по установленной норме рабочим и служащим только тем, которые не имеют озимых посевов.

§ 5.

Предупреждаю всех рабочих и служащих о том, что за незаконное получение хлебного пайка и продуктов виновные будут наказаны по закону военного времени.

§6.

Данный приказ объявить через газету «Голос народа».

П/П Обер-Бургомистр Округа

Каминский».

В эти дни появилось воззвание Каминского «К населению Локотского округа». В нем обер-бургомистр пытается дать предстоящему исходу локотян в Белоруссию оптимальное объяснение, цель которого — не уронить авторитетность своих предыдущих заверений о несокрушимости новой власти, безвозвратном исчезновении сталинского режима на землях округа, непобедимости германской армии. Так, в воззвании говорилось:

«То, что освобожденная часть России навсегда включилась в семью народов Западной Европы, — является несомненным... Гул орудий, грохот пушек доходит до нас. Мы, конечно, спокойны за свою судьбу, мы отлично знаем, что никогда Германская армия не сдаст Орла, мы уверены, что никогда не попасть в лапы врага и нашему первому самоуправляющемуся Локотскому округу»[215].

Но в последующих строках автор корректирует вышесказанное, настраивая читателей на неизбежную реальность, предполагающую совершенно другое развитие событий:

«Однако не исключена возможность военных действий на территории всего Локотского округа. Следовательно, оставаться здесь — это значит подвергнуть себя опасности, могущей грозить нам со стороны противника. Не для кого не секрет, что Красная армия и НКВД жестоко расправляется со всеми теми, кто жил на освобожденной от жидо-большивиков территории, не говоря уже о тех, кто работал на пользу Новой России»[216].

Ниже Каминский снова впадает в противоречие, по-иному мотивируя необходимость переселения:

«Наш округ — первый округ, взявший бразды правления в свои руки... а поэтому заслуживает перенесения опыта своей работы на более обширную территорию»[217].

В последующих строках автор настраивает потенциальных переселенцев на реалии, которые их ожидают на территории Белоруссии:

«Само собой разумеется, что гарантировать большие удобства сейчас нельзя. Каждый рабочий и служащий, а также неработающий будут обеспечены средствами передвижения. Будет предоставлена возможность взять с собой все необходимое, будут гарантированы минимальные удобства»[218].

По свидетельствам жителей Лубенской (Лубянской) волости Локотского уезда, население знало об этом воззвании обер-бургомистра, однако отнеслось к нему равнодушно.

Партизанские отряды в этот период были ориентированы, кроме всего прочего, на то, чтобы, насколько возможно, минимизировать сопротивление каминцев, сея панику в их рядах. Между тем среди личного состава РОНА началось брожение. Некоторые из бойцов, предвидя расплату за службу в РОНА, пытаясь купить себе прощение, шли к партизанам. Но, несмотря на то что партизаны охотно принимали каминцев в отряды и даже привлекали их к участию в боевых операциях, это ни в малейшей степени не смягчало их вину — с приходом Красной армии все перебежчики арестовывались и передавались карательным органам, либо, в лучшем случае, зачислялись в штрафные роты. Так, судя по сохранившимся в Государственном архиве Орловской области уголовным делам бывших каминцев, задержанных в Дмитровском районе, всем им поголовно были вынесены смертные приговоры. Причем следствие проводилось в упрощенной форме, ограничиваясь допросами лишь самого обвиняемого, реже — еще одного-двух свидетелей. Интересно, что все обвиняемые давали исключительно признательные показания.

В течение августа 1943 года зафиксировано несколько групповых переходов каминцев к партизанам. Так, допрошенный локотским следователем 17 августа 1943 года Кайдалов Михаил Петрович 1918 года рождения показал:

«8 месяцев я работал в германской части в компании № 124 расположенной в г. Орле. Две недели тому назад наша часть пришла в Локоть и расположена здесь. 11 -го августа с. г. мне пленный тоже работавший в этой же компании Щигин Иван предложил поехать в обеденный перерыв на легковой машине в Тарасовку, чтобы достать самогонку и через час-полтора вернуться обратно. Он сказал, что у него есть знакомый шофер, работающий в одном из гаражей Бригады Каминского и он нас повезет и привезет обратно к 2-м часам. Кроме Щигина при этом присутствовал тоже военнопленный из нашей компании Балакирев Аркадий, он тоже вместе со Щигиным друзья и предложил мне ехать. Они сказали что захватят с собой немного вещей из одежды чтобы обменять в деревне Тарасовка или Шемякино на водку. Я согласился, ив 12 ч. дня поехали. Не доезжая 5 километров до Тарасовки машина которую вел шофер из бригады Каминского — Петька, повернула на просеку вправо. Я удивился этому, но Щигин мне сказал, ты догадываешься куда мы едем?

Я понял что они задумали ехать в лес к партизанам и сказал что понял. Щигин спросил не против ли я этого дела, я не мог отказываться и сказал что не против, т. к. они меня убили бы. Проехав по просеке километра два машина остановилась, мы вышли, машину замаскировали в кустах и пошли в лес. Через минут десять нам встретились два партизана. Они спросили кто мы такие и куда идем. Шофер Петька начал им объяснять и начал спрашивать о своих знакомых кто находится в партизанах. После этого мы все пошли к линии железной дороги. Так как была очень лунная ночь то мы линию не перешли, а остались перед линией, решив перейти в другой день и потом идти в штаб партизан. Так как были лунные ночи, то мы не могли перейти линию и на четвертый день решили пойти на Крупец чтобы там перейти линию. Когда стали переходить большак то я идя сзади всех решил обязательно от них сбежать. Я стал рвать ягоды, немного отстал и из бывшего у меня автомата дал по идущим впереди очередь, а сам побежал по обратному пути держа путь на Локоть. Вскоре пришел на заставу русских солдат бригады Каминского и рассказал все командиру батальона. Командир батальона позвонил в штаб Комбригу Каминскому и меня потом доставили в Локоть в тюрьму.

В дороге, когда мы поставив машину шли по лесу Аркадий Балакирев похвастался, что он у германского офицера украл пистолет и показывал его нам.

Показания мне прочитаны, записаны правильно, в чем расписуюсь.

Подпись»[219].

Не менее интересны показания допрошенного в Локте 18 августа 1943 года следователем окружного отдела юстиции Редькиным бойца РОНА Хомякова Ильи Григорьевича 1924 года рождения, рассказавшего о попытке одного из командиров бригады увести к партизанам целую роту.

«Наша 3-я рота 4-го батальона 2-го полка РОНА была расположена в Игрицком. 10-го числа августа ночью командир роты Фомченков отдал нам приказание собираться и строиться. Повел нас в лес и нас встретили 40 человек партизан, окружили нас и приказали кто не хочет быть у партизан отходить в сторону и направили пулеметы в ту сторону куда приказали выходить. Мы никто не вышел, так как боялись, что нас постреляют. Нас тогда повели в партизанский лагерь. Прошли мы всю ночь и утром пришли в отряд. Партизан в этом отряде было очень много. Этот отряд называется «Советские патриоты». Командир отряда — Носов. Комиссара не знаю. Артиллерии в отряде нет. Побыв день в лагере нас направили в с. Требиково за картошкой, но из слободы Пригородной обстреляли немцы и мы вернулись. Командир разведки Бычков Николай — Игрицкий по нашей просьбе направил нас троих: меня, Сафронова Петра и Гурова Петра в разведку в Лубошево с заданием разведать силы и какие части стоят в Лубошево и если удастся, совершить покушение на Каминского, для этой цели нам дали автоматы ППШ и одну беззвучную винтовку-полуавтомат, две английские мины. Мы пошли в Лубошево и потом пришли домой в Загрядское к начальнику полиции Горшкову, отдали все вооружение и пошли в Добрик в свой полк. Явились к майору Тарасову и по его распоряжению были направлены в Локоть в Окружную тюрьму. Из моих родственников нет никого в партизанах.

Показания с моих слов записаны правильно, мне прочитаны. В чем и расписуюсь.

Подпись»[220].

26 августа, погрузив танки, артиллерию и другую технику, части РОНА вместе с гражданской администрацией округа и членами семей общим числом свыше 30 тысяч человек выехали по железной дороге в Белоруссию. Как свидетельствовал автору житель села Брасово, впоследствии — танкист 1-й дивизии Вооруженных сил Комитета освобождения народов России (ВС КОНР) В.А. Комаров, эвакуация бригады и гражданского населения проходила организованно. В тот августовский день полиция обходила дома в Локте и Брасове, приказывая жителям готовиться к отправке, грузить самые необходимые вещи на подводы. Затем многотысячные толпы людей двинулись пешком на железнодорожную станцию Хутор-Михайловский. После утомительного перехода, когда люди достигли станции, их встретили какие-то грузины в форме танкистов, велев расположиться на лугу и ждать погрузки в эшелоны. В это время на станции уже стояло несколько эшелонов с крытыми вагонами для личного состава бригады и платформами для техники. На них загоняли танки, орудия. Когда через несколько часов подали эшелоны с открытыми платформами для гражданских лиц и объявили о начале погрузки, лагерь пришел в движение.

Часть местных жителей, в том числе с семьями и детьми, двинулась на запад пешком. Однако уйти им удавалось на десятки, от силы на сотни километров — их настигал фронт.

Органы КГБ уже в послевоенное время попытались дать массовому исходу локотян другое объяснение. Так, сборник «Чекисты» сообщает о якобы имевшем место приказе Каминского к населению, где говорилось: «Кто не выедет из Локтя в назначенный срок — лишится всего имущества и будет расстрелян»[221]. Авторы сборника явно перестарались. Самоуправление и без того не справлялось с отправкой гражданского населения, поэтому уклонение от эвакуации вряд ли вызвало бы негативную реакцию Каминского. Расстреливать же уклонистов в условиях создавшейся в те дни неразберихи было просто нереально. И уж совершенной нелепостью выглядит угроза лишения имущества в случае уклонения от эвакуации, ибо, напротив, отъезд в Белоруссию как раз и означал лишение имущества. Авторы сборника, очевидно, искажают содержание упомянутого воззвания Каминского «К населению Локотского округа», где по поводу уклонения от эвакуации в действительности говорится следующее: «Что касается тех, которые не пожелают поехать в предназначенную область — они будут эвакуированы Германским Командованием в административном порядке без предоставления транспортных средств»[222].

Однако, по свидетельству ряда местных жителей, меры по принудительной эвакуации не предпринимались. Напротив, значительное количество солдат и офицеров, сотрудников аппарата самоуправления сбежало по дороге в Белоруссию, вернувшись на территорию округа. Так, согласно докладной записке бухгалтера Локотского театра Ю.В. Полтевой от 17 сентября 1943 года, из 104 сотрудников театра в Белоруссию прибыл только 41 человек[223].

Те из солдат и офицеров РОНА и сотрудников административного аппарата Локотского самоуправления, кто не захотел эвакуироваться, стремясь избежать репрессий, меняли места жительства, переходили на нелегальное положение, а иногда даже стремились быть поскорее призванными в Красную армию. Некоторые каминцы, дезертировав из бригады по пути в Белоруссию, вернулись на Брянщину и развернули в лесах партизанскую борьбу. Нам известно как минимум об одном отряде каминцев численностью в 25 человек, бойцы которого в июне 1944 года ушли из Белоруссии, чтобы партизанить в южной части брянских лесов с определенной политической программой и задачами. Командовал отрядом бывший лейтенант Красной армии и член НТС Г.Е. Хомутов, до этого побывавший в Локте с целью создания молодежной организации НТС. Во время одного из боев, предположительно в августе 1944 года, Хомутов был захвачен в плен и после короткого следствия репрессирован[224]. Это вполне согласуется с воспоминаниями Р.Н. Реддиха: «Вообще в России оставались многие (члены НТС. — И. ?.)... Некоторые исчезли бесследно. Например, — Жора Хомутов. Еще при эвакуации из Дятлова он организовал отряд, в который вошли несколько членов нашего Союза (НТС. — И. ?.), присланных из Минска Георгием Сергеевичем Околовичем, который был главным на весь средний участок оккупированной России. Он служил у Мешылагина — бургомистра Смоленска, в должности начальника транспортного отдела... Хомутов ушел обратно в Локоть и пропал»[225].

Борьба отдельных групп каминцев против советской власти, по мнению С.И. Дробязко, продолжилась вплоть до осени 1946 года, до их полного уничтожения спецчастями НКВД. Однако некий исследователь из Владимирской области, укрывшийся за псевдонимом Меандров, утверждает, что в 1994 году брал интервью у бывшего сержанта МГБ. Собеседник, лично принимавший участие в ликвидации этих антисоветских партизан и получивший в последнем бою ранение, рассказал, что последнюю «политическую бандгруппу каминцев» ликвидировали в деревне Лагиревка Комаричского района в декабре 1951 года. Она состояла из восьми человек и, вступив в бой, сопротивлялась около трех часов до полного уничтожения. Что же касается подробностей этой антисоветской партизанской борьбы и постоккупационной истории округа, документы, могущие пролить свет на эти события, до сих пор не введены в научный оборот, осев в архивах региональных управлений ФСБ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.