Работа «по способностям» и личная собственность

Работа «по способностям» и личная собственность

11 июня 1936 года ЦИКом одобрен проект новой советской конституции, которая, по заявлению Сталина, ежедневно повторяемому всей прессой, будет «самой демократической в мире». Правда, порядок, в котором конституция вырабатывалась, способен вызвать сомнения. Ни в печати, ни на собраниях о великой реформе не было и речи. Между тем уже 1 марта 1936 г. Сталин заявил американскому интервьюеру Рою Говарду: «мы примем нашу новую конституцию, должно быть, в конце этого года». Таким образом, Сталин совершенно точно знал, когда именно будет принята конституция, о которой народ в тот момент еще ничего не знал. Нельзя не сделать вывода, что «самая демократическая в мире конституция» вырабатывалась и проводилась не вполне демократическим образом. Правда, в июне проект поставлен был на «обсуждение» народов СССР. Тщетно было бы, однако, искать на протяжении шестой части земного шара такого коммуниста, который осмелился бы критиковать дело рук Центрального Комитета, или такого беспартийного, который отверг бы предложение правящей партии. Обсуждение сводится к посылке благодарственных резолюций Сталину за «счастливую жизнь». Содержание и стиль этих приветствий успели прочно выработаться уже при старой конституции.

Первый раздел, озаглавленный «Общественное устройство», заканчивается такими словами: «В СССР осуществляется принцип социализма: от каждого по его способностям, каждому – по его труду». Эта внутренне несостоятельная, чтоб не сказать, бессмысленная формула, перешедшая, как это ни невероятно, из речей и статей в тщательно обдуманный текст основного государственного закона, свидетельствует не только о полном упадке теоретического уровня законодателей, но и о той лжи, которая проникает новую конституцию как зеркало правящего слоя. Разгадать возникновение нового «принципа» нетрудно. Для характеристики коммунистического общества Маркс пользовался знаменитой формулой: «от каждого – по способностям, каждому – по потребностям». Обе части этой формулы неотделимы одна от другой. «От каждого по способностям», в коммунистическом, а не капиталистическом понимании, означает: труд перестал уже быть повинностью, а остался индивидуальной потребностью; общество не нуждается больше ни в каком принуждении; уклоняться от труда могут только больные и ненормальные особы. Работая «по способностям», т. е. в зависимости от своих физических и психических сил, без всякого насилия над собою, члены коммуны будут, благодаря высокой технике, достаточно заполнять склады общества, чтоб оно могло щедро наделять всех и каждого «по потребностям», без унизительного контроля. Двучленная, но нераздельная формула коммунизма предполагает, таким образом, изобилие, равенство, всесторонний расцвет личности и ее высокую культурную дисциплину.

Советское государство во всех этих отношениях гораздо ближе к отсталому капитализму, чем к коммунизму. Оно не может еще и думать оделять каждого «по потребностям». Но именно поэтому оно не может позволять своим гражданам работать «по способностям». Оно видит себя вынужденным сохранять в силе систему сдельной платы, принцип которой можно выразить так: «выжать из каждого как можно больше и дать ему в обмен как можно меньше». Разумеется, никто в СССР не работает выше своих «способностей» в абсолютном смысле слова, т. е. выше своего физического и психологического потенциала; но этого нет и при капитализме: самые зверские, как и самые изощренные методы эксплуатации упираются в пределы, поставленные природой. Ведь и мул под бичом погонщика работает «по способностям», из чего не вытекает, что бич есть социалистический принцип для мулов. Наемный труд не перестает и при советском режиме нести на себе унизительное клеймо рабства. Оплата «по труду» – на самом деле оплата в интересах «умственного» труда за счет физического, особенно неквалифицированного, – является источником несправедливостей, угнетения и принуждения для большинства, привилегий и «веселой жизни» – для меньшинства.

Вместо того чтобы открыто признать, что в СССР господствуют еще буржуазные нормы труда и распределения, авторы конституции перерезали целостный коммунистический принцип пополам, отложили вторую половину на неопределенное будущее, объявили первую половину уже осуществленной, механически присоединили к ней капиталистическую норму сдельщины, назвали все вместе «принципом социализма» и на этой фальши воздвигли здание конституции!

Наибольшее практическое значение в экономической сфере получит, несомненно, статья 10, которая, в отличие от большинства других статей, достаточно ясна и имеет задачей обеспечить от посягательств самой бюрократии личную собственность граждан на предметы домашнего хозяйства, потребления, удобства и обихода. За вычетом «домашнего хозяйства» собственность такого рода, очищенная от облипающей ее психологии жадности и зависти, не только сохранится при коммунизме, но получит при нем небывалое развитие. Дозволительно, правда, сомневаться, чтоб человек высокой культуры захотел обременять себя мусором роскоши. Но он не откажется ни от одного из завоеваний комфорта. В обеспечении жизненных удобств для всех и состоит ближайшая задача коммунизма. В Советском Союзе вопрос о личной собственности стоит, однако, пока еще не в коммунистическом, а в мелкобуржуазном аспекте. Личная собственность крестьян и «незнатного» городского люда составляет объект возмутительного произвола со стороны бюрократии, которая, на низших звеньях, именно такими способами обеспечивает нередко свой собственный относительный комфорт. Рост благосостояния страны позволяет ныне отказаться от захватов личного имущества и даже побуждает ограждать его накопление, как стимул к повышению производительности труда. Вместе с тем, и это немаловажно, охранение законом избы, коровы и домашнего скарба крестьянина, рабочего или служащего легализует особняк бюрократа, его дачу, его автомобиль и все прочие «предметы личного потребления и удобства», которые он присвоил себе на основе социалистического принципа: «от каждого – по способностям, каждому – по труду». Автомобиль бюрократа новый основной закон оградит, во всяком случае, прочнее, чем телегу крестьянина.