Глава 9 ОГРАНИЧЕНИЕ РОЖДАЕМОСТИ
Глава 9
ОГРАНИЧЕНИЕ РОЖДАЕМОСТИ
Изучая род человеческий, можно представить, что мужчины больше, чем женщины, хотят контролировать зачатие.
Мужчина не так глубоко осознает, что при соитии он создает жизнь, женщина же всегда отдает себе отчет в такой возможности.
И действительно, мужская безответственность делает его лично незаинтересованным. «Поматросил и бросил» – вот мысль, глубоко засевшая в умах мужчин с начала времен, и если его обвиняют в отцовстве внебрачного ребенка, то его оправдание всегда в том, что «женщина сама его соблазнила!».
Такая неуловимая фигура, старающаяся держаться в тени, как неженатый отец, известна всем. Когда его находят, он склонен яростно отрицать свой «вклад в беременность» женщины, жаловаться на ее глупость, поскольку она не приняла мер предосторожности, не упоминая о собственной беспечности. Он даже иногда считает затруднительное положение женщины, которую соблазнил, забавным.
Контрацепция сегодня – важная тема для дискуссий, она привлекает внимание ученых-медиков и вызывает отчаянные протесты религиозных и политических лидеров. Но предохранение от беременности – не новомодная идея.
Все древние народы, которые достигли определенного уровня развития цивилизации, знали теоретические способы предохранения, несмотря на то что на практике результаты оказывались неопределенными. Однако мужчины не всегда разрешали женщинам уклоняться от их «долга», который состоял в рождении стольких младенцев, сколько позволяли им силы и короткая жизнь.
Полутайные попытки сообразительных женщин контролировать деторождение стары как мир.
Женщины арабских народов, возможно, позаимствовав знания у древних египтян, знали об эффективности введения кольца в свои тела, по крайней мере, полторы тысячи лет тому назад. В основном это тот же самый способ предохранения от беременности, который сейчас масштабно производится для повсеместного использования в отсталых и бедных странах, – пластиковая петля.
Город-государство Афины с его ориентированным на мужчин прогрессом стимулировало интерес мужчин к контрацепции, но лишь для блага общества, а не для улучшения жизни женщин. Аристотель хотел, чтобы количество детей, которое может иметь семья, было ограничено законом.
Его методы контроля рождаемости состояли в умышленном и бесстрастном умерщвлении младенцев и прерывании беременности путем аборта. Платон, намекая на свою склонность к гомосексуализму и ненависть к женщинам, выступал сторонником государственного контроля за сексуальной активностью.
Мужчинам позволялось становиться отцами лишь в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет, в то время как женщины могли рожать детей в возрасте от двадцати до сорока.
Римляне широко пользовались контрацептивами.
К прелюбодеяниям и внебрачным связям относились терпимо как к неизбежному злу общества, но самые аморальные женщины и самые сексуально озабоченные неверные мужья не были готовы к появлению детей, рожденных вне брака.
Такая сладострастная эксплуатация мер предупреждения беременности лукавыми врагами христианства повлекла за собой неминуемую реакцию: то, что римское, то порочное.
Еще в Ветхом Завете имеется осуждение еврейского способа контрацепции, и проповедь Павлина против половых сношений поддерживает это мнение.
Следовательно, женщины древней Европы и средних веков мало знали о контрацепции, не знали даже ее начал, известных современным народам, до сих пор находящимся на примитивной стадии развития общества.
Туземцы Америки имели больше знаний о контрацепции и абортах с помощью лекарственных трав, чем жены путешественников и захватчиков, которые последовали по стопам Колумба.
Индейцы Нового Света, возможно, и не подарили знаний о контрацепции своим поработителям, зато обеспечили их ужасным наказанием – сифилисом. После контактов с Новым Светом он буйствовал в Европе с ужасными последствиями для невинных жен и относительно невинных проституток, что подтолкнуло к новому изучению способов контроля рождаемости.
Первым шагом вперед за шестнадцать веков стал трактат о венерических болезнях, написанный Габриелем Фаллопием, ученым-медиком итальянских школ в Пизе и Падуе. Он провел специальное исследование женских репродуктивных органов, и результаты были опубликованы в книге, увидевшей свет через два года после его смерти, где он описывал презерватив, или кондом.
Он считал его своим изобретением, хотя кондомы из шелка были распространены еще во времена римлян, но нет оснований считать, что Фаллопию было это известно.
В XVII и XVIII веках кондом получил широкое распространение, но в качестве меры предосторожности мужчин против венерических заболеваний. Их продавали в магазинах в Лондоне и непременно в районах красных фонарей.
Конечно же, их целью были профилактические меры. Мужчина, уверенный в невозможности заразиться от собственной жены, никогда не задумывался о контрацепции у себя дома, чтобы дать возможность передышки женщине, изнуренной беременностями и родами.
В 1717 году Даниэль Тернер написал книгу о сифилисе, где говорится: «…кондом – лучший, если не единственный презерватив, который наши распутники нашли в настоящее время, и все же по причине того, что он притупляет ощущения, как я слышал, некоторые признаются, что зачастую идут на риск подхватить заразу, чем заниматься сексом с ним».
Однако в то время и женщины стали пользоваться контрацептивными мерами, и Казанова рассказывал, как однажды украл у монахини ее запасы, оставив на их месте поэму. Но его в конечном итоге заставили все вернуть!
Немногие умудренные опытом женщины, которые знали о существовании этих контрацептивных средств, не были впечатлены ими.
Мадам де Севиньи в письме от 1671 года давала материнские наставления своей дочери, объясняя цели кондома, а потом предупреждала девушку, говоря, что это – «преграда от удовольствия и хитрость против опасности».
Отношение к механическим контрацептивам в качестве профилактики болезней клеймило их как предметы, связанные с пороком. И это продолжалось вплоть до XIX века.
Так, Томас Мальтус, англиканский священник в Восточной Англии, первый, кто предупреждал своих читателей об опасностях перенаселения, считал «непристойное искусство», посредством которого можно избежать зачатия во время соития, безнравственным и заслуживающим порицания.
Он предлагал как можно большему количеству женщин и мужчин дать клятву в пожизненном безбрачии. «Надломленные» же ветви следует как можно дольше удерживать от брака, пока не минует пора страстной юности.
Эта идеалистическая и невыполнимая на практике политика была поддержана Джереми Бентамом, который добавил к общей обеспокоенности собственную экономическую теорию, пропагандирующую контроль рождаемости у бедных слоев населения, чтобы сэкономить деньги, на сиротские и работные дома.
Более определенными были взгляды Фрэнсиса Плейса, который шокировал Англию в 1822 году своими откровенными высказываниями.
«Если бы однажды было ясно понято, – писал он в своем труде «Иллюстрации и доказательства принципов народонаселения», – что нет ничего непристойного в том, что женатые люди позволяют себе воспользоваться такими мерами предосторожности, которые без вреда для здоровья и не оскорбляя женскую скромность предотвращают зачатие, то сразу же рост населения, превышающий средства существования, резко сократился бы».
Фрэнсис Плейс, как среднестатистический мужчина, заботился скорее о благосостоянии нации, чем о счастье отдельного человека, но, несомненно, был осведомлен о личных страданиях, переживаемых женщинами из-за слишком частых беременностей.
Он написал серию памфлетов, распространявшихся бесплатно или по минимальной цене среди жителей рабочих районов больших городов Англии. Слова Плейса были обращены к женщинам, потому что способ контрацепции, описанный им, заключался в использовании ими тампонов.
Власти не предприняли ничего, чтобы запретить публикации, которые легко можно было счесть непристойными. Да и авторов, которые предлагали продавать рекламные листки, было не так много, чтобы их осуждать.
Бессчетное количество респектабельных жен брали такие публикации тайно. Подружки распространяли их между собой, и вне всякого сомнения гораздо больше женщин имели понятие о физиологии половых сношений и предохранении от беременности в викторианские времена, чем считает большинство историков-мужчин.
Распространяемые из-под полы, плохо напечатанные памфлеты, имевшие хождение среди рабочего класса, листовки, призывающие к контролю рождаемости, приобрели некоторую респектабельность в семидесятых годах XVIII века.
Роберт Вейл Оуэн, американский реформатор общества, сын знаменитого Роберта Оуэна, который так умело управлял своими прядильными фабриками, написал «Психологию морали». Это была тоненькая книжица, но она быстро завоевала внимание как Британии, так и Америки. За несколько лет было продано больше семидесяти пяти тысяч экземпляров. Эта книга рассказывала о методах контроля рождаемости среди женатых пар среднего и высшего сословия.
Возможно, жизнь этой книги была бы стабильной и спокойной, если бы Чарльз Брадлау и Анни Бесант не выдвинули свою версию об источнике, из которого Оуэн черпал свой материал.
Это была книга бостонского физика Чарльза Ноултона, который дал своему труду туманное название «Плоды философии», но добавил более практический подзаголовок: «Личный советчик молодым женатым людям». Переработанная и изданная под именами Чарльза Брадлау и Анни Бесант, работа заставила о себе заговорить. Все, что носило имя хоть одного из этих знаменитых людей, было красной тряпкой для правительственных кругов. Книга, которая стабильно продавалась в течение пяти лет, была сразу же объявлена непристойной, а Брадлау и миссис Бесант отданы под суд.
В результате чего десятки тысяч людей, которые до сих пор и представления не имели о существовании контрацепции, узнали, что это такое. Прессе пришлось объяснять, в чем именно заключалась непристойность в работе под невинным названием «Плоды философии».
Еще до того, как началось следствие, контрацепция стала темой дискуссий в клубах, на фабриках, в церкви и парламенте.
Миссис Бесант была не из тех, кто упустит свой шанс. Она воспользовалась залом суда в качестве трибуны для выступлений. Терпеливый судья не стал слишком противиться ее речам, когда ей каждый раз приходилось отвечать на вопросы.
Само же обвинение было почти забыто в общей дискуссии об опасностях перенаселения и выгодах контроля рождаемости. Миссис Бесант и Брадлау были признаны виновными, но их пребывание в тюрьме было коротким из-за технических недостатков обвинительного акта.
К тому времени, как они вышли из тюрьмы, предмет, на котором основывалось их обвинение, был уже известен во всех уголках страны.
Специальное издание пользующейся дурной славой книги с новым названием и некоторыми дополнительными комментариями о несправедливом судебном преследовании на обложке распродавалось с рекордной скоростью. Даже произведения Чарльза Диккенса не могли затмить число продаж в сто восемьдесят пять тысяч, которое «Плоды философии» достигли за четыре года.
Стоит заметить, что женщина, которая старалась внушить общественности мысль о контрацепции, в целом сохранила свое отношение к этому и несколько лет спустя.
Став теософом, Анни Бесант была и непримиримой защитницей контроля рождаемости.
К этому времени она, однако, потратила целое десятилетие на одну из самых величайших пропагандистских кампаний, которую когда-либо вела одна женщина.
Ее собственная работа по способам контрацепции «Закон народонаселения» имела огромный успех, и тираж в четверть миллиона быстро разошелся. Возможно, среднего читателя книга несколько разочаровала, поскольку была не просто практическим руководством, которого он – а еще важнее, она – ожидали.
Терпеливо-простые инструкции с точными описаниями методики и без всяких теоретических обобщений зла перенаселения все же преследовались властями.
Доктор, который написал «Настольную книгу женщины», представлявшую собой медицинское исследование, не имевшее эротического характера, был наказан Генеральным медицинским советом, запретившим ему практиковать.
Но времена менялись. На пике суфражистской кампании «продвинутые» женщины жадно читали «Методы здорового планирования семьи», опубликованные Мальтузианской лигой.
Терпимость Британии не распространялась на другие страны. В Соединенных Штатах сражения были особенно яростными.
«Плоды философии», которые, как было уже сказано, были опубликованы как в США, так и Британии, повлекли за собой появление исторического закона Комстока, запрещавшего контрацепцию.
Это стало стимулом для кампании Маргарет Сэнгер, одной из самых замечательных представительниц «новых женщин». Она была медицинской сестрой и собственными глазами видела большую смертность, трагедии, несчастья и болезни, вызываемые нежелательными беременностями в нью-йоркских трущобах.
Миссис Сэнгер не была типичным агитатором женского движения того времени. Она не была состоятельной, не искала захватывающих примеров для того, чтобы прославиться. Она не была недалекой идеалисткой с нереальным восприятием ограниченного горизонта обыкновенной женщины и неограниченными личными проблемами. У нее не было заранее сложившегося мнения о контрацепции, и ей пришлось потратить некоторое время на изучение доступной литературы, прежде чем развернуть свою кампанию.
Она поехала во Францию и познакомилась со всеми идеями, что могли предложить ей французские женщины, которые были в то время самыми искушенными в Европе в вопросе контролирования беременности.
«Тело женщины принадлежит только ей самой», – писала Маргарет Сэнгер.
Ее самое удивительное заявление было о том, что женщина, замужняя или незамужняя, имеет «право избавиться, подавлять или воспроизводить семя жизни».
Маргарет Сэнгер начала беседовать с группами женщин, чьи беды были известны ей в процессе профессиональной деятельности. Эти беседы превратились в лекции. Никаких юридических акций предпринято не было, хотя они, по всей вероятности, были невозможны, во всяком случае, до тех пор, пока она не начала издавать ежемесячный журнал под названием «Женский мятеж».
Название автоматически привлекло внимание властей. Содержание же издания вызвало преследование законом Комстока за непристойность.
Маргарет Сэнгер была арестована, но, будучи выпущенной под залог, бежала на корабле, отправляющемся из Нью-Йорка в Европу.
Она вернулась в Америку после начала Первой мировой войны и возобновила свою работу, распространив памфлет под названием «Ограничение семьи» и подыскав помещение, где могла бы основать клинику.
Эта клиника была открыта в Бруклине осенним днем 1916 года, а пресса радостно напомнила о ее первом аресте, тем самым насторожив полицию, ждущую указаний. И они последовали незамедлительно: полицейские отправили миссис Сэнгер в участок.
Как и в случае с миссис Бесант в Англии, процесс спровоцировал всенародную известность идеи контроля рождаемости, «вещественные доказательства» обеспечили материалом заинтересованных читателей, которые едва ли слышали о том, что такие средства существуют.
Месячное тюремное заключение было для миссис Сэнгер небольшой платой за невероятный размах, который получила ее кампания. Сразу же после освобождения Маргарет возобновила свою работу.
Была сформирована Национальная лига по контролю рождаемости, и ее периодическое издание «Ревю контроля рождаемости» весьма успешно распространялось почтой по всей Америке.
Тем временем в Британии Мэри Стоупс начала кампанию, провозгласив, что любовь осознанно чувствует не только муж, но и жена.
Это был сенсационный и вызывающий опасения подход к брачным обычаям.
Было бы абсурдно предположить, что несколько миллионов замужних женщин эпох королевы Виктории и короля Эдуарда были совершенно лишены сексуальности и что удовольствие от полового акта было им неведомо. Но ко времени Первой мировой войны с ее истерическим ростом подавления сексуальности у представителей обоего пола среднестатистическая жена если и получала удовольствие от соития, то непременно чувствовала свою вину.
Но тут явилась Мэри Стоупс, вдохновленная ни на что не похожим предметом палеоботаники, которую она преподавала в Манчестерском университете, на пропаганду техники женского сексуального акта в браке и на защиту методов ограничения естественных последствий этой любви.
Борьба Мэри Стоупс была не столь жестокой по сравнению с той, что вели ее предшественницы в Британии, а также ее современницы в других странах.
Общественные ограничения дискуссий о вопросах секса ушли вместе с войной, последствия которой затмили эти воспоминания.
Тем не менее, Мэри Стоупс заняла свое место в истории женского движения как личность, которая успешнее остальных донесла идею о контрацепции – до всеобщего понимания всех сословий населения. Ее книги и брошюры расходились десятками тысяч и в основном рассылались по почте.
Их прятали в чемоданы отъезжающие на медовый месяц, их читали супружеские пары, которые с их помощью обретали больше храбрости, чтобы обсуждать сексуальные факторы своего союза.
Книги Стоупс несомненно принесли сексуальную эмансипацию миллионам британских женщин, поскольку тираж показывает лишь часть того количества женщин, которые получали информацию.
Любовь в замужестве и ограничение рождаемости в семье стало тем, о чем перешептывались дамы, когда возвращались в гостиную после обеда, и темой смущающих бесед за чашкой послеполуденного чая.
А в это время многие женщины набирались храбрости, чтобы войти в двери первой клиники контроля рождаемости, которую открыла Мэри Стоупс в Лондоне в 1921 году.
Ее имя нещадно эксплуатировалось в коммерческих интересах дешевыми крошечными фирмами, рекламировавшими свои контрацептивные изделия. Но в этом и состояло неизбежное, хотя и на удивление безобидное развитие.
Чутье подсказало Мэри Стоупс придать определенную долю красоты этому банальному предмету, и она стала формировать положительное отношение к контрацепции, результатом которого было неохотное одобрение идеи планирования семьи англиканской церковью на Ламбетской конференции27 в 1930 году и более охотная поддержка на конференции 1958 года.
В другой крупной некатолической стране, США, прогресс шел медленнее. Миссис Сэнгер и ее коллеги-женщины непрерывно вели кампанию за изменение федеральных законов, но безрезультатно.
Хотя многие представители протестантской церкви и медицинские работники одобряли принципы контрацепции, федеральные законы запрещали распространение и рекламирование способов контроля беременности или книг по этому вопросу.
Результатом многочисленных судебных разбирательств стала довольно либеральная интерпретация закона. Книги по методам планирования семьи когда-то считались непристойными, а непристойность стала основным мотивом для запрещения их распространения, однако справочники по ограничению рождаемости непристойными не считались, следовательно, могли спокойно рассылаться подписчикам.
Запрет на распространение контрацептивов не относился к докторам или аптекарям, даже когда они стали торговать медицинскими средствами. Следовательно, доставка с фабрики до посредников не составляла никакой проблемы.
Открытая торговля и реклама были возможны, если цель товара заключалась в предотвращении болезни. В результате контрацептивы выставлялись в аптеках и даже в супермаркетах со скромной наклейкой «для профилактики болезней» или «для женской гигиены».
К законам в США на самом деле относятся с общим презрением, точно так же как игнорировался «сухой» закон в 20-30-х годах XX века.
Ситуация казалась довольно запутанной. Например, в штате Небраска был принят закон, запрещающий распространение и продажу контрацептивов, и одновременно закон, устанавливающий обязательные стандарты качества для контрацептивов.
Вне зависимости от законов, вне зависимости от расхождений во мнениях церквей знания о контрацепции теперь стали повсеместными и с ними нужно было считаться.
Доктор Джон Рок установил, что 90% замужних женщин Соединенных Штатов пользуются одним из способов предотвращения беременности, включая, конечно, периоды церковного поста.
Более осторожная Королевская комиссия по изучению народонаселения в Британии сообщала в 1947 году, что на каждые десять исследованных семейных пар только семь пользуется одним из способов планирования семьи.
Ясно, что знание способов предупреждения естественных последствий соития не было абсолютным благом. То, что слово «естественные» вызывало инстинктивное предчувствие порока, несмотря на то что всем было известно, что беременность наступает лишь в результате очень небольшого количества половых актов, даже если не предпринимать никаких мер.
Контроль рождаемости – к тому же соблазнительный способ безответственно пользоваться наслаждениями самоуспокоения. Возможно, это физическое или психологическое чувство вины, о которых до сих пор не слишком много известно. Это может снизить значение полового акта до эфемерного, ничего не значащего случая.
Но, с женской точки зрения, факт, что такая возможность существует, говорит о том, что в ее силах получить ценное преимущество независимости мысли и существования.
Немногие жены в истории прошлого активно регулировали зачатие своих детей. Для них это была воля Божья, а в действительности намерение их мужей. Они были пассивными фаталистками, которые ждали доказательств своей беременности.
Сегодня среднестатистическая женщина, по крайней мере на 50%, ответственно подходит к своей беременности, и уверенность в том, что она может решать, иметь ребенка или нет, повышает ее самооценку.
К счастью, в мире не существует такой могущественной религии, которая могла бы оказывать давление на жену, чтобы та прекратила практику контрацепции так называемыми естественными способами.
Больше нет необходимости притворяться, что она не имеет понятия о подобных вещах, и впервые жена располагала знаниями, которые в прошлом получить было нелегко, но ей часто приходится изображать полное неведение в этом вопросе.
Римлянам, а возможно, и грекам были известны периоды ритма женского организма, когда зачатия не происходит. Католическая церковь еще два века назад одобрила использование «безопасных» дней менструального цикла как способ контрацепции и подтвердила это одобрение в послании Папы к католикам «Humanae Vitae»28, изданном в июле 1968 года, хотя и отвергала все остальные формы контроля беременности.
Но знание точного времени «безопасного» периода было всегда расплывчато и по большей части неточно.
Разочарованные жены возвращались к традиционным способам, передаваемым от матери к дочери, от соседки к соседке. Некоторые, заключающиеся в использовании маточных колец из определенных трав и тому подобного, были значительно эффективнее.
Другие, такие, как подавление оргазма и практика кормления ребенка грудью до трех лет, были обманчивы. Последний способ, однако, до сих пор глубоко укоренился в сельской местности.
Тем не менее, эти представления не несли опасности здоровью. Риск возник, когда маточные кольца, которые действуют в качестве барьера и содержат химические вещества, вошли в общее употребление во второй половине XIX века. Женщины, которым эти средства были просто необходимы, обычно не могли себе их позволить.
На фабриках и на углах улиц распространялись сведения о веществах, которые были эффективными противозачаточными средствами. Некоторые срабатывали, некоторые нет. Но большинство вызывало воспаления или более серьезные последствия.
Эти контрацептивы продавались тайно в грязных маленьких лавках и усиленно расхваливались и навязывались уличными торговцами, которые ходили по домам. Бок о бок с ними действовали абортмахеры, доступные тем, кто на горьком опыте убедился, что на контрацептивы полагаться нельзя.
Вопиющая откровенность в рекламе абортов противоречила типичному викторианскому лицемерию замалчивания сведений о контрацептивах, которые были безопасны и действенны.
В респектабельных женских журналах времен Виктории и Эдуарда появлялась такая реклама против «анемии», «нарушения менструальных циклов», «женских недомоганий», какую никогда бы не разрешили публиковать современные издатели.
Все знали о настоящих целях этих препаратов, и в случае, если читательница была не слишком понятливой, благодарственные рекомендации от женщин, почувствовавших облегчение, не оставляли сомнений – ведь воображение женщины распространялось далеко за пределы кухни, спальни и детской.
Невероятно, но до сих пор существуют народы и религии, которые не хотят считаться с проблемой перенаселения, нехватки жилищ или последствий ухудшения здоровья, вызванных непрерывными родами. «Дети, – говорят они, – это дар Божий».
В январе 1965 года в одной из британских газет было опубликовано письмо, где совершенно откровенно поднималась эта проблема.
«Господа, я – социальный работник в Бирмингеме. За ночь до наступления Рождества я вернул трех незаконных детей молодой женщине с Ямайки, которая только что вернулась из больницы, где, к счастью, ей сделали аборт.
Несколько недель назад ей пришлось оставить работу в качестве ученицы сиделки, потому что у нее не было денег, чтобы заплатить няне. Я пытался получить финансовую помощь для нее от одной из наших больших добровольных организаций, но, поскольку у детей были разные отцы, все мои попытки оказались тщетными. Тем временем она жила на пособие в пустой комнате. Жизнь у нее была такой тяжелой, что она снова забеременела.
Разве я должен с ней беседовать о Божественном провидении и о том, что человек по сути своей хороший? Или же мне научить ее предохраняться от беременности?
И какое же решение этой проблемы? Совершенно очевидное – легализировать аборты».
Проблема абортов приобрела мировой масштаб. Исследования директора одной фармацевтической организации в 1964 году показали, что двадцать два процента замужних женщин в Соединенных Штатах, по крайней мере один раз, делали аборт в возрасте до двадцати пяти лет. Это позволяет говорить, что от одной пятой до одной четверти всех беременностей замужних женщин США кончается сознательным прерыванием.
В Мехико 307 женщин из каждой тысячи опрошенных 797 раз делали аборты – в среднем больше трех абортов на каждую. Более четверти из группы опрошенных чилийских женщин прибегали к абортам, и снова в среднем более трех раз.
Отчеты французов свидетельствуют о том, что на одно рождение ребенка приходится один аборт. В Турции от 4% всего женского населения сельской местности и до 12% городского делали аборты. Обычное число нелегальных абортов в Британии до 1968 года достигало 100 тысяч в год. Но для достоверности эту цифру стоит увеличить в полтора-два раза.
Когда в Британии они были легализированы под охраной «Закона об абортах» 1968 года, за первый календарный год число абортов, выполненных вполне легально., составило более 57 тысяч, и 26 тысяч из сделавших аборт были замужними женщинами.
С тех пор год за годом их число все увеличивается, и в 1971 году достигло почти 129 тысяч в год. Вне зависимости от того, легальный аборт или нелегальный, было установлено, что 11, 4% всех беременностей в Британии не вынашивается.
Пятьдесят лет назад специалисты-медики Парижа определили, что количество абортов, совершаемых за год, достигло 100 тысяч, а в кайзеровской Германии насчитывалось более полумиллиона случаев искусственного прерывания беременности или естественных выкидышей, что значительно превышало цифру рождаемости.
В Нью-Йорке в восьмидесятых годах XIX века исследования проституток показали, что вследствие абортов и болезней «средняя продолжительность жизни этих женщин не превышала четырех лет с начала их карьеры».
Большинством абортмахеров были женщины, которые «поднялись» до этого положения с уровня медицинских сестер. Плата за их работу достигала тысячи долларов.
Легализация медицински оправданных абортов была принята в Британии, хотя закон пользовался сомнительной репутацией из-за невозможности обнаружить и наказать преступников. Судебные разбирательства касательно абортов редко достигали 300 в год и обычно возникали в результате увечий или смерти пациентки. Следовательно, преступление наказывалось скорее за неудачу, а не за успех. Считалось, что 99, 7% всех нелегальных абортов заканчивалось благополучно и не преследовалось властями. Для любого врача не были в новинку последствия неудачного или плохо сделанного аборта, но его клятва не позволяла ему ничего сообщать полиции, потому что жертва преследовалась законом, как и тот, кто делал ей аборт, а в XIX веке закон карал пожизненным заключением и абортмахера, и женщину, сделавшую аборт.
Такое тяжелое наказание могло быть оправдано для абортмахера, но было слишком жестоким по отношению к женщине, которая шла на риск жизни и здоровья из-за необходимости прервать нежелательную беременность.
Конечно, на практике в те дни процедуры возвращения женщине здоровья, а затем отправления ее из больницы в суд, а оттуда в тюрьму на пожизненное заключение не происходило. В больницах знали, что на каждый единичный случай заболевания, вызванного нелегальным абортом, имеется четыре удачных аборта.
Принудительное прерывание беременности – это старый, если вообще его можно так назвать, моральный принцип или экономическая система, в которой рождению ребенка придается социальная и экономическая значимость.
Всегда находились женщины, которым приходилось сталкиваться с фактом, что их природный инстинкт дать жизнь ребенку разбивается об обстоятельства, и всегда находились мужчины, которые были готовы извлечь из этого выгоду.
Любопытно, что Новый Завет не дает никаких комментариев относительно абортов, и в первом веке христианской эры казалось ясным, что старая практика Греции и Рима, где аборты не просто прощались, но и поддерживались законом, должна продолжаться.
Когда по настоянию Св. Августина прерывание или предотвращение беременности стало считаться грехом, это было просто возрождение старых Моисеевых законов.
Однако долгое время после этого существовало молчаливое согласие, что аборт на ранних сроках беременности не считается серьезным грехом. Врачам и священникам не давал покоя вопрос о том, в какое именно время человеческий зародыш обретает душу.
С типичным неодобрением женской половины рода человеческого этот вопрос был решен Фомой Аквинским таким образом: эмбрионы мужского пола обретают душу на четырнадцатый день после зачатия, а женского пола – на восемнадцатый день.
Тот факт, что эмбрион с самого начала не имеет души, считался подтверждением того, что в нем нет признаков жизни.
Следовательно, аборт в первый месяц беременности не является тяжким грехом.
Первой страной, легализировавшей аборты, стал Советский Союз. И призыв к этому исходил от женщин, а не от мужчин. Аборты стали легальными в России в 1920 году, но это был не столько жест свободы, сколько попытка сократить расходы государства на тайные аборты.
На практике закон не имел большого значения для огромного женского населения России по той простой причине, что больницы были беспомощны и плохо оснащены для проведения абортов. При пуританском режиме Сталина способы безболезненного развода, не говоря уже об абортах, были недоступны.
С 1955 года в России были разрешены аборты, и хотя для этого были веские причины, но они перестали быть бесплатными, и, таким образом, прерывание беременности стало доступно лишь состоятельным – и это в коммунистическом-то государстве!
Если тема контрацепции и вызывала возражения, аборты приводили людей в ярость. Аборты инстинктивно считают злом. И старая отговорка, что у эмбриона нет души и, следовательно, его нельзя считать живым, не дает повода для успокоения нашей совести.
Мы все знаем, что человеческая жизнь начинается в момент зачатия и аборт имеет все атрибуты как суицида нации, так и персонального убийства.
Однако во всех этих вопросах не может быть единого гибкого правила для тех, кто готов подходить к этой проблеме со всей объективностью.
Когда мистер Алек Ворн, выдающийся лондонский гинеколог, в 1937 году сознательно подвергся судебному разбирательству и поставил под удар свою карьеру выдающегося хирурга, вызвав выкидыш у четырнадцатилетней девочки, изнасилованной группой солдат, его оправдание было правильным с точки зрения справедливости.
Аборты называют пятой свободой – свободой, дающей преимущество женщине, которой за всю историю не было позволено разделить в достаточной степени свободу просвещения и гуманизма. Следует отметить, что, когда свобода индивида ослабевает, законы, запрещающие аборты, становятся жестче.
Сталинская диктатура запретила в России учреждения, предназначенные для выполнения абортов. Терпимость республиканской Германии исчезла при Гитлере, который не интересовался благополучием женщины, а был заинтересован в максимальном производстве пушечного мяса.
Кажется неизбежным, что там, где широко распространена контрацепция, быстро возникает необходимость в легализации абортов.
Имеется вызывающее беспокойство предположение, что свобода женщины контролировать собственную репродуктивность может дойти вообще до отказа от ее естественного предназначения.
Легализация абортов, если она и поддерживается государством как одно из многочисленных средств борьбы с демографическим взрывом, не может не вызывать резкий протест и не только у религиозной части общества. Но потенциальное зло, если оно под контролем, может обернуться благом.
Конечно, никто не может возразить против того, что если возникла необходимость аборта, то лучше, если он будет легальным и доступным любому.
Что еще более важно для современной женщины, – это возможность эффективной и постоянной контрацепции. Стерилизация, окончательный и (в основном) безвозвратный способ контроля рождаемости, распространен гораздо шире, чем можно этого ожидать.
Добровольная стерилизация мужчин до сих пор была фактически не известна, за исключением случаев фанатизма и религиозного рвения. С незапамятных времен кастрация была, конечно, универсальным наказанием или мерой предосторожности.
При современной технике стерилизации мужчина подвергается незначительной операции, не оказывающей влияния ни на его сексуальную силу, ни на желание. Для женщины стерилизация – довольно сложная оперативная процедура.
Добровольная стерилизация мужчин распространяется довольно медленно и официально поддерживается государством в некоторых азиатских странах, таких, как Индия. Она также довольно обычна в Соединенных Штатах, где существует «Ассоциация по улучшению человечества», которая всячески пропагандирует стерилизацию.
Цифры говорят, что ежегодно около сорока тысяч американских мужчин добровольно подвергаются стерилизации, а в Британии организациями за ограничение роста населения пропагандируется вазэктомия29.
Особое внимание уделяется тому, что операция не несет никакой опасности мужской потенции, что она почти безболезненна, очень проста и недорога.
Постепенно мужчины преодолевают боязнь нанести травму своим половым органам, и известные всем и каждому личности во всеуслышание описывают свои ощущения от операции вазэктомии в женских журналах и на радио.
Но нельзя не оставить без внимания тот факт, что только в этом году 60 тысяч американских женщин добровольно подверглись стерилизации. Эта операция более сложная, послеоперационный период длится от десяти дней до трех недель, а стоимость достигает минимум тысячи долларов.
Принудительная стерилизация немедленно вызывает в памяти медицинские эксперименты фашистов на женщинах – заключенных концентрационных лагерей, однако следует заметить, что в некоторых американских штатах допускается стерилизация слабоумных, как мужчин, так и женщин, и рецидивистов.
Последние, конечно, насильники и конечно же мужчины.
Нежелание людей добровольно предпринимать шаги к стерилизации вполне можно понять. Ведь способность к деторождению после этой процедуры восстановить невозможно.
Тот факт, что большое количество женщин готово подвергнуться оперативному вмешательству для того, чтобы никогда больше не производить на свет детей, породил проблему: имеет ли Ева право выбирать, или это ее долг и привилегия вне зависимости от выбора.
С помощью современных технологий наконец-то было получено действенное контрацептивное средство в таблетках. Это – результат исследований, которые велись более тридцати лет до того, как стали доступны женщинам в 1955 году.
Считается, что они не имеют побочных эффектов и предупреждают зачатие, только пока женщина их принимает. Неоднократно было доказано, что, как только женщина прекращает прием контрацептива, происходит немедленное и нормальное зачатие.
Таблетки вызвали неизбежные противоречивые слухи, и аргументы о потенциальном вреде для здоровья, о религиозных соображениях и об этике вторжения в естественный менструальный цикл не беспочвенны.
Но под самой исступленной критикой можно обнаружить некоторое мужское беспокойство, которое всегда сопровождает любое начинание, имеющее намерение освободить женщин от того, что обычно называется ее долгом, то есть обязанностью рожать детей.
Во времена, когда 60% населения живет ниже уровня бедности и определенно большая часть этих людей не связана религиозными обязательствами по контролю рождаемости, противозачаточные таблетки можно считать даром человечеству в общем и женщине в частности.
Никто не знает определенно, какое количество женщин принимает противозачаточные таблетки в наши дни. Несомненно, их число достигает до миллиона в США и странах Содружества. Даже там, где контрацепция теоретически запрещена, расцветает черный рынок или группы помощи женщинам, распространяющие противозачаточные таблетки и тем самым бросающие вызов властям, не предпринимающим против них никаких действий.
Противозачаточные таблетки, несомненно, оказывают наиболее эффективное контрацептивное действие, чем любые другие известные средства. Первое значимое ограничение рождаемости с помощью противозачаточных таблеток было отмечено в штате Нью-Йорк в 1963-1964 годах. В Британии официальное планирование в 1964 году рождаемости для определения населения в 2001 году было на семь миллионов больше, чем по планам 1968 года, а в 1969 году цифра была снижена еще на два миллиона.
Впервые в истории британские центры по усыновлению имели больше заявок, чем нежеланных детей, оставленных для усыновления.
Но противозачаточные таблетки дороги по сравнению с доходами семей в развивающихся и отсталых странах. Этот контрацептив не будет оказывать действия на демографический бум в мире без правительственной помощи и помощи Организации Объединенных Наций.
Организации помощи странам Востока не склонны тратить много денег на поставку противозачаточных таблеток. Помимо возражений вкладчиков, нельзя не учитывать реакцию правительств развивающихся стран. Они относятся подозрительно к попыткам ограничить рождаемость, в то время как участвующие в благотворительной акции народы либо не предпринимают никаких действий в распространении противозачаточных таблеток через социальную службу, либо запрещают их продажу в границах своих государств.
Но не важно, принимает ли женщина противозачаточные таблетки или пользуется какими-то другими средствами контрацепции, сегодня мы можем видеть результаты перехода от больших семей, где частым гостем был гробовщик, к маленькой спланированной семье.
Это значит, что женщины перестали быть машиной, производящей детей, и что они могут делать карьеру после того, как вышли замуж.
Таким образом, мы ясно можем видеть, что реальная эмансипация женщины начинается в спальне и ванной с рационализации ее половой жизни.