Маршевые роты и командные курсы
Маршевые роты и командные курсы
К концу тяжелых августовских боев людские резервы Одесского оборонительного района были по существу исчерпаны, и без пополнения с Большой земли город держаться дальше уже не мог. Понимая это, Ставка резко увеличила число пополнений, направляемых в Одессу, изменив систему их комплектации. Если в августе Одесский оборонительный район пополнялся извне только за счет Черноморского флота, регулярно направлявшего отряды моряков-добровольцев из своей главной базы, то к концу месяца возможности флота уже не позволяли это делать, а все больше обострявшаяся обстановка и растущее число потерь делали такой способ пополнения армии совершенно не достаточным. Поэтому Ставкой было принято решение поручить пополнение Одесского оборонительного района живой силой Северо-Кавказскому военному округу.
С 30 августа по 2 сентября в Одесском порту высадилось десять маршевых батальонов — 10 тыс. бойцов. За неделю с 5 по 12 сентября Одесса получила еще пятнадцать батальонов. Численность пополнения, прибывшего с Большой земли только за две недели, составила 25 350 человек. А всего за время обороны города в Одессу прибыло из СКВО 30 408 человек, включая 395 человек среднего начсостава, 2629 младшего начсостава и 27 386 человек рядового состава[130].
По соединениям люди распределялись с учетом понесенных там потерь. Двадцать пять тысяч новых солдат, влившихся в Приморскую армию, позволили на некоторое время приблизить состав основных боевых частей к штатным нормам и даже создать небольшие резервы.
Но на то, чтобы сформировать недостававший в 421-й дивизии стрелковый полк, людей уже не хватило. И общая численность войск, обороняющих Одесские рубежи, не увеличилась по сравнению с тем, что имелось в частях месяц назад, так как армия потеряла за месяц боев около 20 тыс. человек только ранеными.
Состав прибывавших пополнений был разным. В первых маршевых батальонах, направленных в Одессу, когда силы Приморской армии были на исходе, а фронт обороны быстро сокращался, в город направлялся лучший мобилизационный контингент. В основном это были донецкие шахтеры и рабочие крупных заводов Сталинграда, часто участники Гражданской войны. Почти все они имели военную подготовку, а некоторые — и боевой опыт.
Но посылать в Одессу таких красноармейцев десятками тысяч, конечно не представлялось возможным. В следующих партиях стали попадаться люди, совсем не обученные военному делу. И чем больше увеличивалось количество присылаемых пополнений, тем больше оказывалось среди него необученных бойцов.
Штаб армии не имел возможности предварительно проверять подготовленность пополнения. Ко времени прибытия транспортов в порт вызывали представителей частей, которые тут же принимали выделенные им контингента, сажали солдат на машины или вели их к фронту в пешем строю. Обычно в тот же день новые бойцы попадали на передовую.
Но в связи с большими потерями в частях Приморской армии низкая подготовка, а позднее — и полная необученность поступающих пополнений стала быстро превращаться в серьезную проблему. Все 4 дивизии Приморской армии после месяца боев уже с большой натяжкой можно было назвать кадровыми. По уровню подготовки рядового состава они все больше напоминали дивизии народного ополчения.
Еще до прибытия маршевых батальонов кадровых бойцов, имевших опыт боев за Днестром, в дивизиях оставалось очень мало. В основном они были укомплектованы заменившими выбывших из строя кадровых бойцов одесскими запасниками старших возрастов, ополченцами и матросами, которые часто не имели не только надлежащей подготовки но и армейского обмундирования.
После того как пополнения стали прибывать в довольно значительных количествах, из частей стали поступать доклады об их полной неподготовленности к боевым действиям. Командир 287-го СП капитан Ковтун-Станкевич доложил командиру дивизии, а тот сообщил в штаб армии, что в полку оказались совершенно не обученные люди, никогда по державшие в руках винтовки. О том же докладывал и начальник политотдела Чапаевской дивизии Бердовский.
Возвращать из соединений необученных запасников, конечно, не стали. Штаб армии поручил командирам дивизий и полков организовать занятия с ними в своих тылах. Командиры частей были кровно заинтересованы в том, чтобы эти люди как можно быстрее стали мало-мальски умелыми солдатами, и обучение шло максимально быстро. Но тем не менее сложилась ситуация, в которой прибывшее пополнение нельзя было сразу же направить в бой даже при чрезвычайно упрощенных требованиях к подготовке, существовавших в осажденном городе.
В условиях непрерывного давления противника и его подавляющего численного превосходства от быстроты ввода в бой пополнений впрямую зависело положение на фронте.
Поэтому для повышения уровня подготовки прибывающего пополнения пришлось ввести специальный порядок. Приняв в порту пополнение, представители частей были обязаны немедленно выяснять путем опроса, кто из красноармейцев не знает винтовки, никогда из нее не стрелял, кто никогда не держал в руках гранату. Таких бойцов строили отдельно, и по пути к фронту они проходили «школу на марше» — так была названа система обучения, диктуемая обстановкой.
В заранее намеченных пунктах, на подходящей местности устраивались привалы. Привалы не для отдыха — для занятий. Встречать пополнение посылали сержантов или старослужащих красноармейцев, способных доходчиво преподать новичкам основы военных знаний. Учили самому необходимому — как держать винтовку, как заряжать, как целиться и производить выстрел. Все это чисто практически, с боевой стрельбой по расставленным целям. Каждый получал также возможность метнуть не только учебную, но и боевую гранату[131].
Три-четыре учебных привала и составляли всю «школу на марше». Но прошедшие ее люди уже не вздрагивали от собственного выстрела и не боялись взять в руки гранату. А главное — начинали верить, что сумеют быстро перенять у товарищей то, чего еще не знали. Конечно, распределять этих красноармейцев по взводам, по отделениям требовалось продуманно — так, чтобы рядом оказались бывалые бойцы, потому что люди, научившиеся за несколько часов обращаться с винтовкой и гранатой, не умели ни окапываться, ни применяться к складкам местности.
Ни о каких тактических и боевых навыках речь, конечно, не шла. По сути шансы выжить в бою, особенно в наступательном, у бойца, прошедшего такую подготовку, увеличивались незначительно. Но по возможности пополнение старались не использовать сразу на наиболее опасных участках, и если позволяла обстановка, бойцы продолжали доучиваться в обороне.
Прибывавших с пополнением людей из-за крайней ожесточенности непрерывно идущих боев не только не успевали учить, их не успевали и учитывать. Во многих частях и подразделениях, находившихся на переднем крае, учет личного состава отсутствовал на всех уровнях — как в штабах, так и в подразделениях. На это не было как времени, так и людей, так как штабы одесских дивизий и полков сами нередко принимали участие в боях и имели минимальный состав.
Поступление пополнения в части без соответствующего оформления приводило к тому, что командиры подразделений не знали своих бойцов, многие из которых выбывали из состава части убитыми или раненными после первого же боя. Подобное, в свою очередь, приводило к увеличению количества дезертиров, которые «остаются невыявленными до тех пор, пока их не задержат»[132].
Сложившаяся крайне тяжелая обстановка породила и проблемы с персональным учетом потерь и погребений. Как отмечалось в приказе № 8 командования ООР от 1 сентября 1941 г.: «Вторые экз. медальонов в штабы полков не передаются. Доставка трупов на дивизионные пункты сбора и погребения в братских могилах не осуществляются. Схемы расположения братских могил в штабах дивизий, как правило, отсутствуют»[133].
Меры по исправлению такого положения предпринимались постоянно, но полностью навести порядок в учете, и живых, и мертвых удалось только после того, как румынское наступление являвшееся по сути боевыми действиями на уничтожение, окончательно выдохлось, так и не решив поставленных задач.
Не меньшей проблемой, чем необученность пополнения, являлась и его невооруженность.
Военный прокурор Одесской (421-й) СД Лавринович сообщал военному прокурору Примармии Корецкому, что «в Одесск. Стр. дивизии наблюдаются случаи, когда новое пополнение прибывает с винтовками без патронов, а некоторые вовсе без того и другого. 31.8 с.г. прибыло пополнение во 2-й СП в количестве 140 чел. с винтовками без подсумков и патронов, и все 140 чел. без патронов были направлены на передовую линию. В пути следования политрук этой роты вынужден был просить у политрука 38 батареи 134 ГАП снабдить их боевыми патронами. Добившись одного ящика патронов, там же, на передовой, патроны были распределены»[134].
За все время обороны города Одесса получила 33 тыс. человек пополнения в виде маршевых батальонов. По меркам осажденного города, этого хватило бы на укомплектование пяти дивизий. Но все это огромное количество людей было перемолото в каждодневных боях, не дав Приморской армии ощутимого преимущества. Но в таком положении не было вины ни командования Приморской армии, ни Ставки Верховного Главнокомандования. По всему фронту шли тяжелейшие бои, в гигантских котлах гибли целые армии. Для формирования полноценных дивизий не было ни достаточного количества командных кадров, ни достаточного тяжелого вооружения.
Это наглядно демонстрирует ситуация с поставляемым в Одессу стрелковым оружием. К началу сентября ООР получил 11 тыс. винтовок, 400 ручных и станковых пулеметов и 800 автоматов.
Появление в частях большого количества необученных бойцов, довольно ограниченно годных к ближнему бою и откровенно не подготовленных для боя даже на средних дистанциях, вынуждало командование искать способы для повышения огневой мощи стрелковых взводов.
Из солдат, имевших достаточный боевой опыт, пытались готовить снайперов или хотя бы достаточно метких стрелков. Перед командирами батальонов и рот была поставлена задача подготовить хотя бы по два таких стрелка в каждом взводе.
Из тех же соображений была усилена и подготовка пулеметчиков, так как из-за потерь ими часто назначали солдат, более-менее сносно владевших винтовкой, но при этом слабо понимавших, с каких дистанций и по каким целям они должны вести огонь.
Еще раньше возникла необходимость организовать учебу новых командных кадров.
Для замены часто выбывавших из строя командиров взводов, рот и батальонов были взяты все, кто для этого годился, из армейских тылов и из начсостава хозяйственных подразделений. Как докладывал ЧВС ООР Воронин ЧВС ЧФ Кулакову, «для пополнения комсостава… взяли младший комсостав у милиции, ряд политработников, находящихся в резерве и имеющих военную подготовку, послали командирами рот».
На должности среднего комсостава массово выдвигали опытных сержантов и даже отличившихся красноармейцев. Многим из них звание младшего лейтенанта присваивалось без каких-либо курсов, просто по представлениям командиров частей, где говорилось, что они уже фактически командуют взводами. Их командирской школой было поле боя.
Но других кандидатов на выдвижение все-таки пытались хоть немножко подучить в более спокойной обстановке. Имевшийся в штабе армии отдел боевой подготовки до конца августа фактически не использовался по своему назначению, а его состав давно уже применялся в основном как офицеры связи. Отделу поручили составить программу предельно краткосрочных курсов младших лейтенантов и открыть такие курсы.
В сентябре курсы активно заработали, производя выпуски младших лейтенантов каждые десять дней. И нередко через день-два фамилии молодых командиров уже фигурировали в боевых донесениях, где отмечались отличившиеся подразделения.
До окончания обороны города курсы дали частям более трехсот новых командиров взводов. А всего в Одессе было произведено в младшие лейтенанты около семисот сержантов, красноармейцев и краснофлотцев. Разумеется, они во многом уступали лейтенантам, прошедшим нормальную подготовку. Но имея боевой опыт и огромное желание бить врага, они справлялись со своими обязанностями, хотя иногда отсутствие опыта приводило и к трагическим результатам.
Так, 3 сентября лейтенант Таран, командир 2-й роты 2-го СП Одесской дивизии, около 18 часов маршем вывел свою роту на занятие нового рубежа, хотя знал, что недалеко от него расположен противник. В результате во время перехода строем румыны открыли по роте минометный и пулеметный огонь, и «люди были вынуждены разбежаться». В результате рота понесла ничем не оправданные потери.
Однако, несмотря на работу курсов и массовый выпуск командиров с недостаточным уровнем подготовки, командных кадров все равно не хватало. Ожесточенность боев и невысокий уровень подготовки комсостава приводили к очень высокому уровню его потерь. За один месяц 95-я стрелковая дивизия потеряла, главным образом за счет ранений, три штатных состава командиров взводов и рот. При этом часто заменить выбывшего можно было только сержантом. Некомплект командиров имели и все штабы. К середине сентября в дивизиях недоставало почти половины командного состава. В Приморской армии в это время не хватало 2 комдивов с надлежащим опытом, 6 командиров полков и 200 командиров батальонов и рот.
Еще 3 сентября Военный совет ООР счел необходимым довести до сведения Верховного Главнокомандования, что маршевые батальоны лишь восполняют боевые потери частей, и что нехватка техники и людей, особенно командного состава, снизила боеспособность войск, и они не в состоянии оттеснить противника из районов, откуда обстреливается город. Чтобы отбросить врага назад и держать Одессу вне обстрела, говорилось в телеграмме, посланной в Ставку, нужна еще одна хорошо вооруженная дивизия.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.