Глава 6. Россия и Орда

Глава 6.

Россия и Орда

Решительно ломая сопротивление удельных князей, собирая вокруг Москвы «отчины» и «дедины», великий князь Иван III подготавливал образование могучего Российского государства, способного завоевать независимость и отстоять ее от любых внешних врагов. А что происходило в это время в лагере его ордынских недругов?

«Золотая Орда к этому времени давно уже пережила высший подъем своего военно-политического могущества, которого она достигла при Узбеке и Бердибеке, когда она выступала единым сплоченным организмом. Ни Мамай, ни Тохтамыш, ни Едигей не могли остановить процесса усиливавшегося внутреннего распада Джучиева улуса, хотя на короткое время им и удавалось скрепить под сильной властью политическое единство Орды. После Едигея распад возобновился и шел ускоренными темпами»[75], — пишет К. В. Базилевич, автор известного исследования по внешней политике России во второй половине XV в.

Золотая Орда распадалась на отдельные полусамостоятельные улусы, которые в зависимости от успехов или неудач тех или иных ханов то временно объединялись под одной властью, то снова обособлялись, взаимно ослабляя друг друга в военных столкновениях. К середине века в нескольких больших улусах утвердились свои ханские династии и Золотая Орда как единое целое окончательно прекратила свое существование.

Самым большим и сильным улусом была Большая Орда, которая образовалась в 30-х годах XV в. в степях между Волгой и Днепром. Хан Большой Орды Сейид-Мухаммед пытался стать преемником великодержавной политики золотоордынских ханов.

В 1443 г. получило самостоятельность Крымское ханство. Крымский хан Хаджи-Гирей открыто выступил против Сейид-Мухаммеда. В 1455 г. войско Большой Орды было разгромлено, ее владения значительно сократились. Преемники Сейид-Мухаммеда Махмуд и Ахмат (Ахмед-хан) отошли со своими кочевьями к Волге. Однако война между Крымским ханством и Большой Ордой продолжалась. Где-то на Дону в 1465 г. произошла решительная битва. Махмуд потерпел поражение, которое стоило ему ханского престола. Против Махмуда восстал его брат Ахмат. Махмуд бежал в Астрахань, где образовалось самостоятельное Астраханское ханство.

Ахмату удалось сначала добиться крупных успехов в борьбе с Крымским ханством. Новый крымский хан Менгли-Гирей вынужден был бежать в Турцию, на крымский престол Ахмат посадил своего сына Джанибека. Однако турецкий султан помог Менгли-Гирею возвратиться. Соперничество Крыма и Большой Орды возобновилось.

Кроме этих крупнейших улусов, на обломках Золотой Орды образовалось еще несколько самостоятельных государственных объединений. В начале 20-х годов в бассейне Иртыша и Тобола возникло так называемое Сибирское царство, а в степях Прикаспия — Ногайская Орда. На территории бывшей Волжско-Камский Болгарии, на Средней Волге, в непосредственной близости от русских рубежей, обосновался со своей многочисленной ордой Улуг-Мухаммед.

Конечно, распад Золотой Орды и соперничество между отдельными улусами ослабляли силы завоевателей и давали возможность Ивану III для выгодных дипломатических комбинаций (что он и делал, использовав вражду Большой Орды и Крыма). Однако ордынцы продолжали оставаться опасным и могущественным противником. Военные силы Большой Орды, которая претендовала на власть над Россией, были значительными.

По свидетельствам восточных источников, Большая Орда имела стотысячное войско[76], которое могло увели читься за счет присоединения других орд. Венецианец Иосафат Барбаро утверждал, что Большая Орда, «когда вся она соберется вместе, составит около 300 тысяч душ» Барбаро сам наблюдал с крепостной стены Азова про хождение войска Большой Орды и так описал свои впечатления: в течение шести дней «все пространство степи, какое только можно окинуть глазом, было усеяно людьми и животными, беспрестанно двигавшимися взад и вперед. Мы целый день стояли на городских стенах (ибо все ворота были заперты), так что к вечеру утомились до бессилия от продолжительной стражи. Диаметр пространства, занятого этою многочисленною толпою людей и скота, составлял 120 миль»[77].

Немногим уступало Большой Орде и войско Крымского ханства (судя по переменному успеху в войнах между ними). Непосредственная военная опасность для пограничных русских княжеств после распада Золотой Орды даже увеличилась. С ордынцами теперь было почти невозможно установить сколько-нибудь стабильные политические отношения, даже мир с ханом и уплата дани не гарантировали от опустошительных набегов. По своей инициативе ханы различных улусов, а то и отдельные мурзы со своими ордами нападали на русское пограничье, разоряли села и деревни, а во время крупных походов вторгались глубоко в пределы русских земель. Так часто случалось во время феодальной войны второй четверти XV в., во время великого княжения отца Ивана III Василия II Темного.

В 1437 г. орда Улуг-Мухаммеда, обосновавшаяся на Верхней Оке, в Белеве, и нападавшая на соседние русские земли, нанесла поражение великокняжескому войску, которое привели для разгрома этого разбойничьего гнезда князья Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный.

Летом 1439 г. орда Улуг-Мухаммеда предприняла поход на Москву. Василий II бежал за Волгу, а в Москве остался для обороны города воевода Юрий Патрикеевич. «Махмут-царь» (как называли Улуг-Мухаммеда летописцы) «со многими силами безвестно» подступил к Москве, но взять город ему не удалось. После десятидневной осады ордынцы вынуждены были отступить, но «много зла учини земли Рускои», «множество плени, а иных изсеки».

В 1444 г. Улуг-Мухаммед «приходил ратью к Мурому». На этот раз великокняжеская рать, которую возглавил сам Василий II, отогнала насильников. В том же году ордынский царевич Мустафа ворвался в Рязанскую землю и захватил Рязань. Великокняжеская рать во главе с князем Василием Ивановичем Оболенским и Андреем Голтяевым подошла к Рязани. У стен города произошла битва. Царевич Мустафа был убит, ордынское войско разбито. Остатки ордынцев бежали.

И снова весной 1445 г. войско Улуг-Мухаммеда, которое возглавляли его сыновья Мамутяк и Егуп, вторгается в русские земли со стороны Нижнего Новгорода. Василий II с полками выступает навстречу; 7 июля под Суздалем, на берегу р. Нерли, происходит битва, во время которой Василий II попадает в плен к ордынцам. Москва готовится к обороне, но ордынцы доходят только до Владимира и поворачивают назад.

В 1448 г. снова «царь казанский Мамутек послал всех князей своих со многою силою воевать вотчину великого князя, Владимир и Муром и прочие города». Количество же мелких набегов из орды Улуг-Мухаммеда вообще не поддается учету — их множество.

В 1449 г. ордынцы Свди-Ахмата доходили до р. Пахры и «много зла учинили христианом, секли и в полон имали». В 1450 г. только своевременное выдвижение «в поле» великокняжеского войска предотвратило побег «улана Малымбердея». В 1451 г. царевич Мозовша из «Седи Ахматовы орды» пришел «изгоном» на Москву. Василий II с семьей едва успел «отъехать» за Волгу. Ордынцы осадили столицу, подожгли посады. Огонь со всех сторон охватил кремлевские стены. Первые вражеские приступы были отбиты москвичами, хотя, по словам летописца, «егды же посады погореша, тогда сущий в граде ослабу прияша от великиа истомы огненыя и дыма, и выходяще из града начата с противными битися». Царевич Мозовша не решился на повторный штурм. Ночью ордынцы отошли от Москвы, «пометаша от меди и железа и прочего много товару», однако обширные области Московского княжества подверглись опустошению.

В 1459 г. мурзы из Большой Орды «похвалився на Русь пошли», однако молодой князь Иван Васильевич отбил их от «берега» р. Оки и заставил отойти обратно «в поле».

В 1460 г. сам «безбожный царь Ахмут» подходил «с всею силою своею» под Переяславль-Рязанский, шесть дней осаждал город, но потерпел неудачу. По словам летописца, «царь Ахмут» «ничтоже успев граду тому, с срамом отступи от него и отъиде в поле».

Подводя итоги серии ордынских нападений на Россию, К. В. Базилевич писал: «Устойчивость этого направления позволяет думать, что целью нападения был не простой захват добычи и пленных, а более серьезные политические стремления»[78].

Опасность со стороны Большой Орды еще больше возросла в великое княжение Ивана III Васильевича. Это было время значительного усиления Ахмед-хана, которому удалось прекратить многовластие и временно объединить всю Большую Орду. На ордынских монетах начали чеканить пышный титул: «Султан верховный Ахмед-хан». Основной соперник Ахмед-хана Улуг-Мухаммед отошел со своей ордой на Среднюю Волгу, и владения Большой Орды теперь непосредственно примыкали к русским землям. Для Ахмед-хана открывался прямой путь на Москву.

«В лице Ахмед-хана (Ахмата), — пишет К. В. Бази-левич, — на развалинах Золотой Орды в последний раз возрождалась власть, претендовавшая на господство над всеми наследственными владениями улуса Джучи и на восстановление прежней зависимости Руси»[79]. Приближалась решительная схватка с завоевателями, которая должна была решить, попадет ли Россия снова под ордынское ярмо «паче Батыева» или окончательно свергнет его.

Намерения Ахмед-хана прослеживаются достаточно ясно: он стремился, добившись объединения под своей властью значительной части территории и военных сил бывшей Золотой Орды, путем опустошительного нашествия полностью восстановить ордынское иго над Русью, обескровить завоеванную страну, чтобы исключить в будущем попытки с со стороны освободиться от зависимости. Речь шла о судьбе русского народа, о том, удастся ему или нет сохранить условия для самостоятельного исторического развития. Если бы Россия не выстояла в этой борьбе, она была бы отброшена назад на столетия.

Внешнеполитические задачи, стоявшие перед великим князем Иваном III, можно разделить на непосредственные (первоочередные) и перспективные, рассчитанные на длительный период. Эти задачи решались умелой комбинацией дипломатических и военных средств.

Непосредственными задачами были: организация надежной обороны южной границы, способной сдержать военное наступление Большой Орды, а на западе — стабилизация отношений с Литвой и Ливонским орденом, которая должна была хотя бы на время обезопасить этот рубеж.

Перспективными задачами были, во-первых, накопление военных сил и создание таких внешнеполитических условий, которые бы позволили нанести поражение Большой Орде и свергнуть ордынское иго, и, во-вторых, возвращение западнорусских земель, попавших под власть Польско-Литовского государства. Последовательность решения этих задач не вызывала сомнений: успешная борьба за возвращение западнорусских земель была возможна только после свержения ига. Ясно было и то, что Польско-Литовское государство объективно выступает в качестве потенциального союзника Ахмед-хана, Решение непосредственной внешнеполитической задачи — обеспечение безопасности южного рубежа от Ахматовых орд — осуществлялось в основном военными средствами. Попытки ордынцев прорваться в глубь русских земель предпринимались неоднократно, несмотря на то что соперничество Ахмед-хана с крымским ханом отвлекало внимание первого от русских рубежей. Об одной такой несостоявшейся попытке сообщают Воскресенская и Никоновская летописи под 1465 г.: «Того же лета поиде безбожный царь Махмут на Рускую землю с всею Ордою и. бысть на Дону»; однако «прииде на него царь Азигирей (Хаджи-Гирей Крымский), и би его, и Орду взя, и начата воевати промежь себя, и тако избави Рускую землю от поганых»[80].

Нападение Ахмед-хана ожидалось, видимо, и в 1470 г. Летописец упомянул, что в августе во время большого московского пожара, когда «загореся Москва внутри града» и город «выгорел весь, вста бо тогда и ветер силен с полунощи, и за рекою многи дворы погорели, а головни и береста со огнем добре далече носило, за много верст», «а князь великий был тогда на Коломне»[81]. Иначе, чем подготовкой к отражению ордынского вторжения, объяснить присутствие великого князя в Коломне, главной крепости «берега» и традиционном месте сбора русских полков, трудно.

В 1471 г. в Большой Орде шли переговоры посла короля Казимира, Кирея Кривого, с Ахмед-ханом. Королевский посол настаивал, «чтобы вольный царь пожаловал, пошел на Московского великого князя со всею Ордою своею». Ахмед-хан «тот весь год держал Кирея у себя», потому что, как неопределенно заметил летописец, «не бе бо ему с чем отпустити к королю его, иных ради зацепок своих»[82]. Эти «иные зацепки», связанные, вероятно, с враждебной позицией Крыма, помешали Ахмед-хану использовать удобный момент для нашествия на Россию совместно с королем Казимиром IV. Иван III сумел успешно провести первый поход на Великий Новгород, и его военные силы освободились для обороны южной границы. Когда же в 1472 г. Ахмед-хан все-таки начал поход на русские земли, ситуация явно изменилась не в его пользу.

Первые известия о походе Ахмед-хана были получены в Москве летом 1472 г. Летописцы сообщали, что «того же лета злочестный царь Ордински Ахмут додвижеся на Рускую землю со многими силами, подговорен королем»[83].

Сообщения о сговоре Ахмед-хана с Литвой представляются вполне достоверными. Из Большой Орды только что возвратился королевский посол Кирей Кривой, которого раньше не отпускали лишь потому, что Ахмед-хану «не бе бо ему с чем отпустите». Теперь же положение изменилось: Ахмед-хан двинулся к русским рубежам «со многими силами».

О сговоре с королем Казимиром IV свидетельствует и маршрут похода — через литовские владения к Алексину, и наличие в ордынском войске местных проводников. Летописцы прямо указывали, что Ахмед-хан «поиде изгоном на великого князя не путма, с проводники, и приведше его проводники под Олексин городок с Литовского рубежа», «приведены бо быша нашими же на безлюдное место»[84]. Показательно, что возле «литовского рубежа» ордынцы оставили свои обозы, жен, больных и слабых, считая это место безопасным[85].

В Москве еще точно не знали о направлении удара Ахмед-хана и приняли обычные меры предосторожности. Великокняжеские полки заняли весь «берег» р. Оки. По свидетельствам летописцев, «князь великы посла воевод своих к берегу со многими силами; преж всех Федора Давыдовича отпусти с Коломничи, а князя Данило да князя Ивана Стрига со многими людьми на риз положение (т. е. 2 июля. — В. К.) к берегу посланы. По том же князь велики братью свою отпустил со многими людьми к берегу». Масштабы оборонительных мероприятий были весьма значительными: полки прикрыли все протяжение «берега». Как сообщает Псковская I летопись, тогда было «на полуторастах верстах 100 и 80 тысящь князя великого силы русския»[86]. Эти «полтораста верст» занимали все расстояние от Коломны до Калуги. Главные силы, как и в прошлые ордынские походы, были сосредоточены от Коломны до Серпухова на прямом направлении к Москве. В районе Калуги оставались «малые люди», находились «безлюдные места». Видимо, обходный маневр Ахмата со стороны «литовского рубежа» оказался в какой-то мере неожиданностью для русских воевод.

После получения новых вестей о приближении Ахмед-хана 30 июля сам великий князь «поиде вборзе к Коломне». Но Ахмед-хан даже не пытался форсировать Оку по прямому направлению к Москве, он решил обойти главные силы русского войска с запада. Летописец отмечал что «царь со всею Ордою идет к Олексину».

Алексин, небольшой городок на высоком правом берегу Оки, не прикрытый рекой от ордынского нападения, не мог оказать серьезного сопротивления. По словам летописца, «в нем людей мало бяше, ни пристрой городного не было, ни пушок, ни пищалей, ни самострелов». Однако первый приступ горожане Алексина отбили. На другой день штурм возобновился. Ордынцы «пакы приступи ко граду с многими силами, и тако огнем запалиша его, и что в нем людей быша все изгореша, а которые выбегоша от огня, тех изнимаша».

Оборона Алексина задержала ордынцев. Пока они штурмовали городские стены, другой, не занятый ими берег Оки уже перестал быть «безлюдным местом». Прикрывая броды через реку, там встали воеводы «Петр Федорович да Семен Беклемишов». Правда, пока что «с малыми зело людьми», но на помощь им уже спешили со своими полками князь Василий Михайлович Верейский и брат великого князя Юрий, а следом за ними двигались главные силы великокняжеского войска.

Своевременное сосредоточение русских полков против Алексина решило исход войны — быстрый маневр полками оказался неожиданным для ордынцев. Предоставим слово летописцу: ордынцы «поидоша вборзе на брег к Оце с многою силою и ринушася вси в реку, хотя перелезти на нашу сторону, понеже же бо в том месте рати не было... но толико стоял туто Петр Федорович да Семен Беклемешов с малыми зело людьми... Они же начаша с ними стрелятися и много бишася с ними, уже и стрел мало бяше у них, и бежати помышляху, а в то время приспе к ним князь Василеи Михаилович с полком своим, и по сем приидоша полци княже Юрьевы Васильевича, в той же час за ними и сам князь Юрьи прииде, и тако начаша одолети христиане... полци великого князя и всех князей приидоша к берегу, и бысть многое миожст-во их, тако же и царевича Даньяра (служилого «царевича» Ивана III. — В. К.). И се и сам царь прииде на берег и видев многые полкы великого князя, аки море колеблющися, доспеси же на них бяху чисты велми, яко сребро блистающи, и вооружени зело, и начат от брега отступати по малу в нощи той, страх и трепет нападе на нь, и побеже гоним гневом божиим». Иван III распустил братьев своих «по своим отчинам, тако же и воеводы и вся воя своя, и раззидошася кииждо в свояси», «а сам поиде к Москве и прииде в град в неделю месяца августа в 23 день»[87].

Военное поражение Ахмед-хана в 1472 г. (то, что это было именно поражение, несмотря на отсутствие генерального сражения, не вызывает сомнений: ни одна из целей похода не была достигнута, ордынцы понесли значительные потери и поспешно отступили) имело далеко идущие последствия. Власть Большой Орды была значительно ослаблена. Это нашло отражение в существенном уменьшении дани. Известно, что в середине XV в. «ордынский выход» составлял 7 тысяч рублей, а после неудачного похода 1472 г., по сведениям П. Н. Павлова, сократился почти вдвое, до 4200 рублей[88]; в 1475 или 1476 г. выплата дани вообще прекратилась. О том, что «уплата выхода в Орду прекращена в 1476 г.», писал К. В. Базилевич[89].

Именно это время стало переломным этапом в русско-ордынских отношениях, что нашло отражение в записи Казанского летописца. Ахмед-хан послал посольство в Москву с требованием дани и личной явки Ивана III на ханский суд, однако его требования были отклонены. Ахмед-хан «посла к великому князю Московскому послы своя, по старому обычаю отец своих и з басмою, просити дани и оброки за прошлая лета. Великий же князь приим басму его и плевав на ню, низлома ея, и на землю поверже, и потопта ногама своима, и гордых послов всех изымати повеле, а единаго отпусти живе...»[90].

Некоторые историки (В. В. Мавродин, М. Г. Сафаргалиев) относят прекращение «ордынского выхода» еще к более раннему времени: к началу 70-х годов XV в., и есть данные, подтверждающие это мнение. По свидетельству Вологодско-Пермской летописи, Ахмед-хан в 1480 г. упрекал великого князя Ивана III в том, что «ко мне не идет, и мне челом не бьет, а выхода мне не дает девятой год»[91].

Не берусь судить, к началу или к середине 70-х годов XV в. относилось окончательное прекращение даннических отношений, что означало формальный отказ от верховной власти хана. Важнее сам факт, признаваемый большинством историков: великий князь Иван III односторонне разорвал традиционную систему русско-ордынских отношений. Это делало войну неизбежной. Только путем большой войны, причем обязательно с решительным исходом, Ахмед-хан мог надеяться на восстановление своей власти над непокорными русскими землями. Война стала для него политической необходимостью. С другой стороны, только путем военного отпора Иван III мог окончательно свергнуть ордынское иго. Обе стороны готовились к войне.

Планируя новое нашествие, Ахмед-хан не мог не учитывать урока, полученного им на «перелазах» через Оку возле Алексина. Русская оборона «берега» показала свою надежность, надежды прорваться через широкую и полноводную реку, защищаемую главными силами русского войска, у Ахмед-хана не было. Кроме того, решительный отпор вообще ставил под сомнение возможность победить Россию силами одной Большой Орды. Это, во-первых, заставляло Ахмед-хана искать новое направление похода, чтобы обойти укрепления «берега» Оки, и, во-вторых, заручиться помощью сильных союзников. С этого он и начал подготовку к войне.

Ивану III было необходимо предотвратить складывание антирусской коалиции, прежде всего военного союза Большой Орды и Польско-Литовского государства. Не менее важным было для него воспрепятствовать образованию единого фронта ордынских улусов. Ключ к решению и той и другой внешнеполитической задачи находился в Крыму.

Активную дипломатическую игру с Крымом великий князь Иван III начал сразу же после похода Ахмед-хана к Алексину. Первые шаги были сделаны с помощью некоего Хози Кокоса, связанного с крымским ханом Менгли-Гиреем. Менгли-Гирей сразу же откликнулся на дипломатическую инициативу Москвы, направив своего посла Ази-Бабу. Между Москвой и Бахчисараем было заключено предварительное соглашение «в братской дружбе и любви против недругов стоять за одно». В марте 1474 г. в Крым приехал великокняжеский посол Никита Беклемишев. Целью посольства было утверждение ханом предварительного соглашения и расширение сферы московско-крымского сотрудничества. Иван III хотел добиться включения в число «вопщих врагов» также короля Казимира IV. Правда, на первых порах Менгли-Гирей от такой трактовки «любви» уклонился, но переговоры были продолжены.

В ноябре. 1474 г. Никита Беклемишев возвратился в Москву с крымским послом Довлет&к-Мурзой. В марте 1475 г. в Крым,отправилось московское посольства Андрея Старкова. Дело явно шло к заключению военного союза, но поход Ахмед-хана в Крым и временное свержение с ханского престола Менгли-Гирея прервали так удачно начавшиеся переговоры. Со ставленником Ахмед-хана новым крымским ханом Джанибеком переговоры о союзе были, естественно, бессмысленными. Когда же Менгли-Гирей с помощью турецкого султана вернул престол, московско-крымские контакты восстановились. В 1479 г. шли переговоры в Москве, а в следующем году — в Бахчисарае.

Многолетние и терпеливые дипломатические усилия Ивана III увенчались успехом. Накануне решительной схватки с Большой Ордой московский посол князь Иван Иванович Звепец подписал в Крыму договор с ханом Менгли-Гиреем. Русско-крымский союз имел оборонительно-наступательный характер по отношению к королю Казимиру и оборонительный по отношению к Ахмед-хану[92]. Сущность этого союзного договора формулировалась следующим образом: «А на Ахмата царя быть с нами за один: коли пойдет на меня царь Ахмат, и тобе моему брату, великому князю Ивану, царевичев твоих отпустить на Орду с уланами и с князми. А пойдет на тобя Ахмат царь, и мне Менли-Гирею царю на Ахмата царя пойти или брата своего отпустити с своими людми. Также и на короля, на вопчего своего недруга, быти нам с тобою заодин: коли ты на короля пойдешь или пошлешь, и мне на него пойти и на его землю; или король пойдет на тобя на моего брата на великого князя, или пошлет, и мне также на короля и на его землю пойти»[93].

Заключение военного союза с Крымским ханством было большим дипломатическим успехом великого князя Ивана III. Он исключал возможность совместного выступления против России двух самых сильных ордынских улусов — Большой Орды и Крыма. Угроза возможного нападения на южные литовские и польские земли со стороны Крыма заставляла быть осторожным короля Казимира, препятствовала его полному «единачеству» с Ахмед-ханом.

Все выгоды русско-крымского договора для России бесспорны. Однако преувеличивать военное значение его все же не следовало бы. Военные статьи договора остались фактически не выполненными крымским ханом, Менгли-Гирей вообще не исполнил своего обещания «на Ахмата царя пойти или брата своего отпустити с своими людми», и в войне России с Большой Ордой в 1480 г крымское войско фактически не принимало участия. Менгли-Гирей ограничился лишь кратковременным набегом на Подолию, что не оказало сколько-нибудь заметного воздействия на развитие событий. Королю Казимиру не потребовалось посылать на южную границу главные силы своего войска. Военные действия против вторгнувшихся воинов Менгли-Гирея велись местными силами. Фактически Россия сражалась с Ахмед-ханом один на один, своими собственными силами. Больше того, в целом России пришлось начинать войну с Большой Ордой в неблагоприятной внешнеполитической обстановке. Обострилось положение на северо-западных границах страны. Еще осенью 1479 г. начал подготовку к нападению на русские земли Ливонский орден. Как явствует из переписки между магистром Ливонского ордена и немецкими прибалтийскими городами, готовилось вторжение в псковско-новгородскую землю с участием Ганзы и отрядов немецких наемников. По свидетельству ливонской летописи Рюссова, магистр Бернгард фон дер Борх «собрал такую силу народа против русского, какой никогда не собирал ни один магистр ни до него, ни после». Весной и летом 1480 г. ливонцы неоднократно нападали на псковские городки и волости, а в августе, когда Ахмед-хан уже двигался к Оке, в Псковскую землю вторгнулся с большим войском сам магистр.

По данным той же хроники Рюссова, «этот магистр был вовлечен в войну с русскими, ополчился против них и собрал 100 000 человек войска из заграничных и туземных воинов и крестьян; с этим народом он напал на Россию, опустошительно прошел по этой стране и выжег предместье Пскова». Под стенами Пскова немцы потерпели неудачу; не удалось им взять и сильно укрепленный Изборск. Однако крупное немецкое наступление на Псковскую землю, несомненно, отвлекало часть военных сил Ивана III от основной задачи — войны с Ахмед-ханом.

Явно враждебной была и позиция польского короля Казимира IV. Он активно готовился к нападению на Новгород, установил связи с боярской оппозицией. В январе 1480 г. был арестован высший новгородский иерарх церкви архиепископ Феофил, роль которого в системе боярского управления была весьма велика: он ведал внешними делами, казной, судом. Среди обвинений, предъявленных архиепископу, отмечалось намерение «передать» Новгород королю или «иному государю».

С происками Казимира был, вероятно, в какой-то мере связан и «мятеж» братьев великого князя. Не случайно мятежники направились прямо к литовскому рубежу и вступили в переговоры с королем, чтобы тот «управил их в обидах с великим князем и помогал». Выступление братьев великого князя было, конечно, вызвано в первую очередь внутренними причинами — противодействием удельных князей политике централизации, но в данный момент оно вплеталось в назревавшее столкновение России с Польско-Литовским государством и значительно осложняло положение на западной границе. Война с Литвой казалась вполне реальной.

К. В. Базилевич пишет: «Осенью 1480 г. Иван III стоял перед оформленной или неоформленной коалицией врагов: Ордена, действовавшего в союзе с немецкими городами в Лифляндии и Эстляндии (Рига, Ревель, Дерпт), Казимира, имевшего возможность располагать польско-литовскими силами, и Ахмед-хана, поднявшегося со своей Большой Ордой. Тяжесть положения усугублялась мятежом двух братьев, т. е. опасностью внутренней феодальной войны, которая должна была великому князю напоминать кровавую смуту, поднятую в годы его детства галицкими князьями. В течение всего великого княжения положение его не было более сложным и трудным, чем в эти осенние месяцы 1480 г.»[94].

Реально сложившаяся внешнеполитическая ситуация подсказывала Ивану III единственно верный выход: не полагаясь на результаты дипломатических комбинаций, организовать отпор нашествию Ахмед-хана.