Глава 3 Мятеж против Шуйского

Глава 3

Мятеж против Шуйского

Народные волнения на юге России начались с запозданием, после того как правительство справилось с кризисом в столице. Полагают, что царь Василий своими опрометчивыми действиями сам ускорил взрыв. Однако преувеличивать значение ошибок Шуйского не следует. Важны были не столько действия тех или иных лиц, сколько народные настроения. Решив избавиться от своих противников, Шуйский разослал их на воеводства в провинциальные города. Самые влиятельные и энергичные приверженцы самозванца, такие, как князь В. Ф. Рубец-Мосальский или А. Власьев, были сосланы на север или же на восточную окраину и не приняли участия в восстании. Князь Г. П. Шаховской не имел думного чина и далеко уступал названным лицам по своему политическому весу и темпераменту. Но он попал на бурлившую южную окраину, что и решило дело.

Ко времени прибытия Болотникова из Самбора в Путивль восстание против Шуйского захватило обширную территорию. Русские и иностранные источники одинаково свидетельствуют, что в движении участвовали кроме Путивля города Чернигов, Рыльск, Кромы, Курск.

Источники позволяют установить, почему восстание добилось длительного успеха прежде всего в названных городах. Дело в том, что на первом этапе гражданской войны в 1604–1605 годах именно в этих городах были сформированы повстанческие отряды, которые в составе армии Лжедмитрия I в июне 1605 года вступили в Москву. Правительству не удалось разгромить эти отряды, состоявшие из населения северских городов, вольных казаков, комаричей и прочего люда. Эти отряды несли караулы в Кремле в первые недели правления самозванца. После того как Отрепьев заключил соглашение с Боярской думой, повстанцы были щедро награждены и распущены по домам. Таким образом, повстанческие войска 1604–1605 годов сохранили свой основной костяк и структуру. Когда в северских и южных городах узнали о перевороте, а затем прошел слух о спасении «доброго царя Дмитрия», население вновь взялось за оружие. Повстанческая армия возродилась в считанные дни и недели. Если бы Шаховскому или любому другому руководителю восстания пришлось заново формировать войско, на это ушло бы много времени. Впрочем, таким деятелям, как Шаховской, подобная задача была явно не по плечу.

Участник повстанческого движения К. Буссов подробно описывает сбор войск в Путивле. По его словам, путивляне послали гонцов на Дон и вызвали оттуда вольных казаков, а кроме того, созвали «всех князей и бояр, живших в Путивльской области». В Путивльском уезде не было ни князей, ни бояр. Службу там несли мелкопоместные дети боярские, а также казаки, стрельцы и прочий служилый люд. Вместе с донцами они и составили костяк повстанческой армии.

Яков Маржарет дополняет рассказ К. Буссова необходимыми цифровыми данными. Когда взбунтовалась Северская земля, повествует он, «в поход отправилось семь или восемь тысяч человек совсем без предводителей». После воцарения Лжедмитрия I повстанческие отряды сохранили свой костяк, но растеряли главных вождей. Их самый известный предводитель — казачий атаман Корела стал придворным у самозванца и очень скоро спился. Вождь донских казаков П. Лунев постригся в монастырь. Год спустя восставшие жители Путивля избрали своими командирами двух лиц, ничем не проявивших себя на первом этапе гражданской войны и не имевших опыта руководства крупными военными силами. Одним из них был атаман Иван Болотников, прибывший в Путивль с грамотами из Самбора, а другой — сын боярский Истома Пашков.

После годичного перерыва гражданская война вспыхнула в России с новой силой. На новом этапе действия повстанцев имели свои особенности. Во-первых, в их лагере полностью отсутствовали отряды хорошо обученных польских наемников. Во-вторых, повстанцы не могли использовать фактор внезапности нападения.

Лжедмитрий готовился к походу на Азов, и с весны 1605 года отряды ратных людей были собраны частично на Оке, частично в Подмосковье. Борису Годунову понадобилось два месяца, чтобы собрать дворянское ополчение и использовать его для войны с Отрепьевым. В распоряжении Шуйского были целиком отмобилизование полки. По данным Я. Маржарета, правительство использовало против повстанцев летом 1606 года «от пятидесяти до шестидесяти тысяч человек и всех иноземцев». На стороне правительства, таким образом, был огромный перевес сил.

Борьба развернулась на двух основных направлениях: под Кромами и Ельцом. Крепость Кромы была сожжена дотла в 1605 году. Неизвестно, в какой мере ее укрепления были отстроены заново в недолгие месяцы правления Лжедмитрия. Однако никто не забыл, что судьба династии Годуновых решилась под стенами Кром. Поэтому вожди восстания выделили часть сил на помощь Кромам, чтобы помешать войскам Шуйского овладеть этим пунктом. Но все же главным центром борьбы стали не Кромы, а Елец. Готовясь к наступлению на Азов, Лжедмитрий приказал укрепить Елец и сосредоточил там крупные запасы продовольствия и оружия.

Находясь в Москве, Я. Маржарет в июле получил достоверную информацию о поражении повстанческих войск на всех направлениях. Его сведения находят подтверждение в Разрядах. Из Разрядных записей следует, что главный воевода князь И. М. Воротынский с крупными силами прибыл к Ельцу и наголову разгромил «воровское» войско, присланное на помощь ельчанам. «А как воровских людей под Ельцом побили, — значится в Разрядах, — и к боярам и к воеводам князю Ивану Михайловичу Воротынскому приезжал стольник князь Борис Ондреевич Хилков».

На Кромы выступили второстепенные воеводы князь Ю. Н. Трубецкой и М. А. Нагой. Трубецкой задержался в Карачеве, формируя полки, а «наперед себя» послал под Кромы Нагого. В это самое время, как свидетельствуют Разряды, «Болотников приходил под Кромы, и он (Нагой. — Р.С.) Болотникова побил, и с тово бою прислал к Москве к государю с сеунчом дорогобуженина Ондрея Семенова сына Колычева».

Итак, на первых порах Болотников не оправдал надежды, которые возлагал на него самборский самозванец. Он понес поражение до того, как воеводы подтянули к Кромам свои главные полки.

Однако царь Василий не смог воспользоваться плодами своих июньских побед. Тяжеловооруженная дворянская конница, обладавшая подавляющим численным перевесом, легко одерживала верх над плохо вооруженными и в основном пешими повстанцами. Но в руках восставших оставались крепости, снабженные артиллерией. Попытки занять их не увенчались успехом.

Правительство тщетно пыталось использовать имя Грозного, чтобы повлиять на восставшие города. Вдова Грозного Мария Нагая обратилась с личным письмом к жителям Ельца, призывая их отвернуться от мертвого расстриги. Грамоту ельчанам передал дядя царевича Дмитрия боярин Г. Ф. Нагой. Аналогичные грамоты были посланы в другие места. Но обращения царя Василия не имели успеха.

На первом этапе гражданской войны, в 1605 году, армия Годуновых распалась после двухмесячной осады Кром. Воеводе Воротынскому пришлось осаждать Елец также не менее двух месяцев. Столько же времени отряды Трубецкого провели у стен Кром.

В августе 1606 года правительственные войска отступили к Москве. Верно ли мнение историков о том, что причиной отступления было поражение царской армии? В какой мере источники подтверждают это мнение? В дневнике поляка А. Рожнятовского можно найти записи, которые на первый взгляд не оставляют места для сомнений: «День 17 сентября. Пришло известие к пану воеводе, что под Ельцом войско Шуйского в 5 тыс. наголову разбито. День 21 сентября. Снова пришла весть, что под Кромами побито 8 тыс. людей Шуйского, гнали и били их на протяжении 6 миль». Упомянутый в дневнике «пан воевода» был не кем иным, как Юрием Мнишеком. Рожнятовский жил на дворе у Мнишеха в качестве его слуги. Его дневниковые записи всецело отражали точку зрения господина. Мнишек активно участвовал в новой самозванческой интриге и старался внушить своему окружению и зарубежным корреспондентам преувеличенные представления об успехах сторонников своего «спасшегося» зятя. Приемы обращения Мнишека с информацией хорошо известны. В 1604 году в руки Мнишека попал московский дворянин Хрущев, сообщивший ему о смерти вдовствующей царицы Ирины Годуновой. Люди Мнишека (а окружение его не изменилось в 1606 году) обработали показания Хрущева, сочинив версию, что Годунова признала права на трон «истинного Дмитрия», за что была убита братом Борисом. Вся эта немыслимая ложь понадобилась Мнишеку, чтобы оправдать войну с «тираном» Борисом Годуновым. Аналогичные средства Мнишек употреблял в борьбе с другим «узурпатором» — Василием Шуйским.

В окружении Мнишека охотно подхватили слухи о катастрофическом поражении войск Шуйского и постарались подкрепить их «точными» фактами. Однако приведенные в дневнике Рожнятовского цифры не заслуживают доверия. Армию под Ельцом возглавлял один из главных руководителей думы — удельный князь И. М. Воротынский, и его полки (вопреки утверждению Рожнятовского) были значительно более многочисленными, чем полки второстепенных воевод Ю. Н. Трубецкого и М. А. Нагого. Было несколько причин, вынудивших воевод к отступлению. Казенные житницы были опустошены в период трехлетнего голода при Годунове. Весной 1606 года в разгар цветения хлеба были погублены заморозками. Из-за неурожая цены на продукты питания етали расти. Командование не сумело обеспечить снабжение армии, и в полках начался голод. По словам очевидцев, в лагере невозможно было купить сухарей из-за страшной дороговизны. Повстанцы не раз терпели поражение в открытом бою, но восстание ширилось, захватывая новые местности. В конце концов войска, осаждавшие Елец и Кромы, сами оказались в кольце восставших городов.

Дворянское ополчение обнаружило вновь свою ненадежность. С приближением осени дворяне стали разъезжаться по своим поместьям. Силы Шуйского таяли, тогда как силы повстанцев росли. Болотников, разбитый йод Кромами, к концу лета сформировал новое войско и предпринял второе наступление на Кромы. На этот раз его поддержал отряд путивльских повстанцев во главе с Юрием Беззубцевым. У Болотникова и Беззубцева было слишком мало сил, чтобы разгромить полки Трубецкого, но Беззубцев повторил маневр, который принес ему успех в 1605 году. Повстанцы «оттолкнули» воевод со своего пути и пробились в осажденную крепость Кромы. Болотников добился ограниченного успеха. Тем не менее события под Кромами послужили толчком к отступлению царских войск из-под Кром и Ельца.

В средние века воевавшие армии несли наибольшие потери не в момент боя, а в ходе отступления, когда сопротивление прекращалось и легко возникала паника. Не будучи разгромлены, царские полки при отступлении утратили порядок и превратились в нестройную толпу. Заметив признаки надвигавшегося мятежа в крепости Новосили, служившей тыловым опорным пунктом армии Воротынского, командование направило туда воеводу князя М. Кашина. Но гарнизон и жители Новосили восстали и не пустили в город Кашина. Точно так же воевода Ю. Трубецкой после отступления от Кром не был пущен в Орел, где произошел мятеж.

Главный воевода Воротынский соединился с Кашиным в Туле. Если бы в его распоряжении были надежные части, он бы мог обороняться в неприступном тульском кремле. Но Воротынскому подчинены были рязанцы, каширцы, туляки. Именно рязанцы возглавили мятеж против Годуновых в лагере под Кромами и тем самым помогли Лжедмитрию добиться победы. Год спустя рязанцы и туляки вновь обнаружили свою ненадежность. Полки Воротынского фактически развалились. Заокские города переходили на сторону повстанцев один за другим, и в таких условиях воеводам не оставалось иного выхода, кроме как покинуть Тулу. В Разрядных записках об этом сказано следующее: когда Воротынский «пришел на Тулу ж, а дворяня и дети боярские все поехали без отпуску по домам, а воевод покинули, и на Туле заворовали, стали крест целовать вору. И Воротынский с товарыщи пошли с Тулы к Москве, а городы зарецкие все заворовалися, целовали крест вору».

Падение Тулы открыло перед повстанцами путь на столицу.

Мятежники осаждали царя Василия в Москве в течение пяти недель. Об этом сообщают два источника различного происхождения — записки немецкого купца Г. Паэрле, находившегося в Москве в 1606 году, и документы Разрядного приказа. Известно, что повстанцы отступили от стен столицы 2 декабря 1606 года. Отсюда следует, что началась осада 28 октября. Однако есть основания полагать, что впервые отряды мятежников появились в окрестностях Москвы много раньше.

К числу самых ранних источников, непосредственно отразивших события тех дней, относится «Повесть протопопа Терентия». На одном из списков имеется пометка о публичном чтении этой повести в Кремле 16 октября 1606 года. В заголовке другого списка повести указана точная дата ее сочинения: «Повесть сиа лета 7115 года сентября». Содержание повести вкратце сводится к следующему. Осенью 1606 года протопоп кремлевского Благовещенского собора Терентий объявил властям о видении Христа и Богородицы, предвестивших наступление многих бед для людей (москвичей). Он начал «Повесть» с молитвы о «мире всего мира и о нынешних лютых на нас находящих», а затем еще раз упомянул о «нынешнем» нашествии на Москву «кровоядцев и немилостивых разбойников». Сведения о появлении мятежников у стен столицы, таким образом, были впервые записаны в сентябре 1606 года. По авторитетному свидетельству Буссова, армия Пашкова двинулась к Москве в августе, а уже к Михайлову дню она оказалась в миле с четвертью от города. По русскому календарю Михайлов день приходится на 17 сентября. Таким образом, свидетельство Буссова подкрепляет данные «Повести Терентия».

С начала сентября поляк Рожнятовский делал записи в своем дневнике почти ежедневно. Из них следует, что мятежники вышли к Москве между 14 и 17 сентября 1606 года. В хозяйственных книгах подмосковного Иосифо-Волоколамского монастыря среди записей за сентябрь 1606 года можно обнаружить следующую пометку: «Того ж дни (15 сентября. — Р.С.) послали в Калугу для ратных вестей Петра Окулова». Запись о посылке монастырского слуги в Калугу за «ратными вестями» наводит на мысль, что повстанцы продвигались к Москве не только на серпуховском, но и на калужском направлении.

Распоряжения московского Разрядного приказа доказывают, что в середине сентября наибольшие опасения властям внушали не войска Пашкова, продвигавшиеся к Серпухову, а армия Болотникова, наступавшая от Орла к Калуге. Волоколамские старцы недаром посылали слугу за «ратными вестями» в Калугу. В Москве не забыли, что именно Болотников одержал верх над Трубецким под Кромами. Поэтому Шуйский направил против него почти все наличные силы. В одних списках Разрядных книг помечено, что полки выступили в Калугу 10 сентября, в других — 18 сентября. Как значится в Разрядных записях, «лета 7115-го с сентября послал царь Василий в Калугу против воровских людей брата своего боярина Ивана Ивановича Шуйского, да боярина князя Бориса Петровича Татева, да окольничего Михаила Игнатьевича Татищева, а с ним дворян московских, и стольников, и стряпчих, и дворовых людей». В Калуге находились остатки армии Трубецкого, отступавшей туда из-под Кром. Военное командование не очень полагалось на эти силы. Тем не менее Шуйский и Татев получили наказ «ратных людей уговорить, которые замосковные городы и ноугородцы с воеводы пришли ис-под Кром и с Орла в Колугу».

23 сентября 1606 года Болотников попытался переправиться за реку Угру под Калугой, но был остановлен воеводами. Как значится в записях Разрядного приказа, 23 сентября «был бой бояром и воеводам князю Ивану Ивановичу Шуйскому с товарыщи на усть Угры с воровскими людми, и воровских людей побили, с тово бою от бояр… пригонял к государю с сеунчом князь Михайло Петрович Барятинской. А от государя со здоровьем и золотыми прислан… стольник Василий Матвеевич Бутурлин». Награждение воевод золотыми свидетельствовало о том, что Болотников потерпел на Угре серьезное поражение. Однако воевода И. И. Шуйский не мог воспользоваться результатами победы. Гражданская война имела свою логику и свои законы. Повстанцы терпели поражение, а восстание ширилось. Население Калуги восстало в тот самый момент, когда Болотников был отброшен прочь от Калуги. Воеводы, выиграв битву, повернули к Калуге, чтобы дать отдых войскам, но в «Калугу их не пустили, заворовали и крест целовали вору».

Бои под Калугой сковали правительственные войска, что позволило отрядам Пашкова добиться крупных успехов на серпуховском направлении. Отряд, посланный к Серпухову, возглавили второстепенные воеводы князь В. В. Мосальский и Б. И. Нащокин, а это значит, что численность отряда была невелика. В разрядных книгах записано: «Того ж году (7115. — Р.С.) посланы по серпуховской дороге на Лопасну воеводы, боярин князь Владимир Васильевич Кольцов-Мосальский да Борис Иванов сын Нащокин». Воеводам не удалось остановить восставших под Серпуховом. Отряды Пашкова разбили войско Мосальского на Лопасне, продвинулись к Москве на 30–40 верст и были остановлены на реке Пахре. В Разрядных книгах помечено: «На Пахре был бой с воровскими людьми, на Лопасне наперед». В столкновении на Лопасне правительственные войска понесли чувствительные потери. Дворянин О. И. Ушаков писал в челобитной царю, что его отец Иван «был на Москве голова у стрельцов при царе Василье Ивановиче, и посылай с Москвы с стрельцы противо воровских казаков на Лопасну, и… отца нашего на Лопасне убили». Московское командование выслало подкрепления Мосальскому, благодаря чему он смог закрепиться на Пахре. В Разрядных записях отмечено: «Да на Пахру ж посыпаны з головою с Петром Дашковым к боярину ко князю Володимеру Васильевичу Кольцову-Мосальскому 250 человек, и наказ ему дан особ».

На некоторое время боевые действия на серпуховском направлении стихли. Повстанцы остановились на Лопасне, а воеводы заняли позиции на Пахре. В описях — царского архива упоминается любопытный документ, относящийся ко времени «стояния» на Пахре осенью 1606 (7115) года. В документе излагались показания двух лазутчиков: «Роспрос 115-го году торгового человека Степанки Шитникова да садовника Богданка Поневина, что посылали их с Пахры крутицкой митрополит Пафнутий да боярин князь Федор Тимофеевич Долгорукой с товарыщи к ворам на Лопасную». Пафнутий был деятельным помощником Шуйского и посылал людей на Лопасню, вероятно, чтобы разведать силы противника.

В период сентябрьского наступления повстанцев на Москву произошло два крупных сражения: боярин князь И. И. Шуйский разгромил Болотникова под Калугой на Угре, а боярин князь М. В. Скопин-Шуйский нанес поражение восставшим на Пахре под Серпуховом. В какой последовательности совершились эти события? Источники позволяют ответить на этот вопрос.

В 1614 году участник боев в Подмосковье князь В. Р. Борятинский предоставил в Разрядный приказ лист с перечнем наград (придач к денежному окладу), полученных им за военные заслуги: «При царе Василии придано ему, как был бой, боярину князю Ивану Шуйскому с воры с казаки под Колугою на реке на Угре, и князю Василью (Борятинскому. — Р.С.) за ту службу придано… к 12 рублем 5 рублев, да как послан с Москвы под Серпухов боярин князь Михайло Васильевич Шуйской, и был бой на реке на Похре с воры с казаки, и ему за ту службу придано к 17 рублем 5 рублев».

Итак, бой на Пахре произошел после боя на Угре. Правительственными войсками в этом бою руководил племянник царя — молодой стольник М. В. Скопин-Шуйский. Ему были подчинены отряды конницы боярина князя Б. П. Татева, вернувшиеся с Угры. Бой закончился разгромом и бегством «воровских людей».

Сентябрьское наступление на Москву потерпело неудачу прежде всего по той причине, что повстанцы не смогли своевременно объединить свои силы. У них было два главных предводителя — И. Пашков и И. Болотников, и каждый вел свою войну с Шуйским. И. Пашкову достаточно было выждать несколько дней, и тогда восставшие получили бы возможность атаковать Москву одновременно с двух направлений — серпуховского и калужского. Но этого не произошло. В результате правительственные войска разгромили повстанческие армии поочередно, одну за другой.

К октябрю 1606 года одним из главных пунктов военных действий стала Коломна, крупная крепость, прикрывавшая подступы к Москве со стороны Рязани. Удержав в своих руках Серпухов, И. Пашков выступил с главными силами (служилыми людьми из Тулы, Венева и проч.) под Коломну, где соединился с рязанскими повстанцами, которых возглавлял Прокопий Ляпунов.

Вскоре же повстанцы заняли Коломну. По одним источникам, восставшие взяли крепость силой, по другим — жители сами пустили их в город, чтобы избежать разорения.

Падение Коломны вызвало тревогу в Москве. Царь Василий поспешил собрать все наличные силы и отправил их под Коломну. В походе участвовали московские «большие» дворяне, придворные чины — стольники, стряпчие и жильцы, городовые дети боярские, еще оставшиеся в Москве, наконец, служители московских приказов — от дьяков до подьячих. Войско возглавляли главные московские бояре и воеводы — князь Ф. И. Мстиславский, брат царя князь Д. И. Шуйский, князь И. М. Воротынский, трое братьев Голицыных, двое бояр Нагих, окольничие В. П. Морозов, М. Б. Шеин, князь Д. В. Туренин-Оболенский, князь Г. В. Долгорукий, двое Головиных. Войско включало цвет московской знати. Но уездные дети боярские, составлявшие главную массу дворянского ополчения, разъехались из столицы по городам. Оставшихся в Москве было так мало, что их не могли разрядить на пять полков, как то делали при любом выступлении главных воевод.

Междоусобная борьба расколола военную опору монархии. Поместное ополчение, переживавшее кризис, распалось. Дворяне помнили о поражении многотысячной рати Бориса Годунова у стен Кром. Ляпунов и прочие рязанские дворяне вновь, как и под Кромами, возглавляли мятежников. Но теперь им было легко добиться успеха. Недолгое правление Лжедмитрия упрочило популярность его имени в дворянской среде. Ко времени наступления на Москву в народе росла уверенность, что «Дмитрий» в самом деле жив. В конце осени восставшие широко оповещали население, что «государь, деи, наш царь и великий князь Дмитрий Иванович всея Руси ныне в Коломне». Известия такого рода оказывали немалое влияние на служилых людей.

Решающее столкновение между правительственными войсками и повстанцами произошло на коломенской дороге, в районе села Троицкого, в 50-ти верстах от столицу. Знатные воеводы действовали вяло и нерешительно, а служилые дворяне явно не желали умирать за Василия Шуйского. Они не оказали упорного сопротивления сторонникам «Дмитрия» и бросились наутек после первого же натиска неприятеля. Знатные дворяне, попавшие в плен, были отосланы в Путивль на суд «доброго царя». Всех прочих наказали кнутом «за измену» и распустили по домам.

28 октября отряды Пашкова заняли село Коломенское в окрестностях Москвы и стали готовиться к осаде столицы. Иван Болотников потерпел поражение на реке Угре, что не помешало ему занять Калугу, население которой восстало против власти Шуйского. В начале ноября войска Болотникова прибыли в Коломенское и соединились с отрядами Пашкова и Ляпунова.

Различные источники по-разному определяли численность войска, подступившего к Москве. Один поздний летописец считал, что у Болотникова было 187 тысяч воинов. Буссов называл цифру в 100 тысяч бойцов. Но все эти данные невероятно преувеличены.

К числу самых ранних свидетельств принадлежит письмо поляка А. Стадницкого от 2 декабря 1606 года. Опытный военный, А. Стадницкий находился в дни осады в Москве. По его словам, 1 декабря (накануне решающей битвы. — Р.С.) восставшие подтянули к городу около 20 тысяч войска. Войско Болотникова постоянно пополнялось небольшими партиями повстанцев, прибывавших со всех сторон, так что точными данными об общей численности армии не располагали даже ее вожди. Если же говорить о примерных данных, то всего ближе к истине были, видимо, польские данные. Возможность войны между Речью Посполитой и Россией носила реальный характер, а потому польские власти использовали все каналы, чтобы получить достоверную информацию о военном положении России.

В авангарде войска Пашкова и Ляпунова шел отряд казаков. Передовые силы повстанческой армии укрепились в деревне Заборье неподалеку от Серпуховских ворот, тогда как главные силы встали лагерем в районе Котлов и далее к югу в Коломенском. К началу ноября в Котлы прибыло войско Болотникова. Военное положение Москвы стало критическим. Падение столицы можно было ждать со дня на день. Фактически царь Василий остался без армии. Дворянское ополчение распалось, помещики разъехались по своим уездам. В Москву вернулась лишь одна знать, постоянно жившая там.

Снабжение Москвы всегда зависело от своевременного подвоза хлеба из Рязани и других уездов. Год выдался неурожайный, и трудности с продовольствием стали ощущаться в столице уже на исходе лета. Восстание на Рязанщине, на тульской и северской окраинах усугубили дело. Как писал осведомленный современник, после похода под Елец и Кромы многие ратные люди пришли к царю на Москву, но «с Москвы разъехались по домам для великой скудости». После падения Коломны, Калуги, Можайска, Волоколамска подвоз хлеба в столицу резко сократился. Цены на хлеб на столичных рынках подскочили в 3–4 раза, дворянская кавалерия осталась без фуража.

Царь Василий не имел ни достаточного войска, ни казны, ни запасов хлеба, чтобы предотвратить голод в столице. Многим его положение казалось безнадежным. В беседах с друзьями А. Стадницкий говорил, что в дни осады «как воды под Москвою были… и как государь сидел на Москве с одними посадскими людми, а служилых людей не было, и… было мочно ворот Москва взято… потому что на Москве был хлеб и дорог и… государь не люб бояром и всей земли и меж бояр и земли рознь великая и… (у царя. — Р.С.) казны нет и людей служилых».

Исход борьбы за Москву зависел от позиции посадских людей, составлявших главную массу столичного населения. На первом этапе гражданской войны атаман Корела привел в Москву Гаврилу Пушкина с грамотами «Дмитрия», что послужило толчком к массовому восстанию посадских людей против Годуновых. Пашкову и Болотникову недоставало решительности, которой облагал Корела. Но и они засылали в столицу многих лазутчиков с листами от «царя Дмитрия». Однако на этот раз восстания не последовало. Причиной были не столько ошибки повстанцев, сколько обстоятельства объективного характера. Бояре-заговорщики свергли Лжедмитрия I, спровоцировав нападение народа на иноземные наемные войска. И после переворота в народе оставалось много сторонников «доброго царя», веривших в его спасение. В мае — июле в Москве происходили крупные волнения. Провинция отстала от столицы. Когда Пашков и Болотников подошли к Москве, волнения в городе улеглись. Шуйский утвердился на троне.

Власти использовали всевозможные средства, чтобы отвратить москвичей от «смуты». В октябре вспомнили о видении Терентия, записанном в дни сентябрьской паники в столице. Благовещенский протопоп Терентий был одним из самых рьяных приспешников Отрепьева. Поэтому власть имущие на первых порах весьма скептически отнеслись к его пророчествам. Однако позже царь Василий вспомнил о «Повести» Терентия и велел огласить ее перед всем народом: «В лето 7115 году октября в 16 день такова Повесть чтена в святой апостольской церкви Успения… пред всеми государевыми князи, и бояре, и дворяны, и гостьми, и торговыми людьми…» «Повесть» Терентия явилась ярким образцом агитационной литературы периода гражданской войны. Протопоп пространно повествовал, как во сне явились ему богородица в Христос. Богородица просила помиловать людей (москвичей), Христос обличал их «окаянные и студные дела». Чтение «Повести» явилось лишь частью задуманного властями мероприятия. Пять дней по всей Москве звонили в колокола и не прекращались богослужения в церквах. Царь с патриархом и все люди «малии и велиции» ходили по церквам «с плачем и рыданием» и постились. Объявленный в городе пост должен был успокоить бедноту, более всего страдавшую от дороговизны хлеба.

Поддержка церкви имела для Шуйского исключительное значение. Патриарх Гермоген вел настойчивую агитацию, обличая мертвого расстригу, рассылал по городам грамоты, предавал анафеме мятежников. Духовенство старалось прославить «чудеса» у гроба нового святого — царевича Дмитрия, останки которого были перевезены в Москву. Большое впечатление на простонародье оказали торжественные похороны Бориса Годунова и членов его семьи, убитых по повелению самозванца. Тела были вырыты из ямы в ограде Варсонофьева монастыря и уложены в гробы. Бояре и монахи на руках пронесли по улицам столицы останки Годуновых. Царевна Ксения следовала за ними, причитая: «Ах, горе мне, одинокой сироте. Злодей, назвавшийся Дмитрием, обманщик, погубил моих родных, любимых отца, мать и брата, сам он в могиле, но и мертвый он терзает русское царство, суди его, Боже!»

Князья Шуйские имели давние связи с московским посадом, что и помогло им вовлечь в заговор против Лжедмитрия f некоторых влиятельных посадских людей. Торговые люди Мыльниковы занимали среди них едва ли не первое место. Один из них первый выстрелил в Отрепьева. В дни осады Москвы царь Василий поручил голове Истоме Мыльникову и шести его сотоварищам «из Овощного ряду» нести ночной караул подле царской усыпальницы в Архангельском соборе. Столичные посадские люди участвовали как в убийстве Лжедмитрия I, так и в избрании на трон Василия Шуйского. Именно купцы, всякого рода московские сапожники и пирожники, как о них презрительно отзывался К. Буссов, выкрикнули на Красной площади имя нового царя.

Умело используя все эти обстоятельства, царь Василий старался убедить посадских, что никому не удастся избежать наказания в случае успеха сторонников «Дмитрия». Находившийся в столице И. Масса писал, что некоторые из жителей Москвы верили, что «Дмитрий» жив, тем не менее по настоянию властей «московиты во второй раз присягнули царю в том, что будут стоять за него и сражаться за своих жен и детей, ибо хорошо знали, что мятежники поклялись истребить в Москве все живое, так как (москвичи. — Р.С.) все повинны, в убиении Димитрия».

Пропагандистские меры Шуйского достигли цели. Поддержка Москвы, а также других крупнейших городов страны — Смоленска, Великого Новгорода, Твери, Нижнего Новгорода, Ярославля — помогла царю выстоять в борьбе с Болотниковым. Имеются данные о том, что функции посадской общины в период осады Москвы значительно расширились. Московский «мир» направил в лагерь Болотникова делегацию для переговоров, просил царя дать сражение повстанцам, когда «народу стала невмоготу дороговизна припасов и проч.». Москвичи три дня лицезрели труп «Дмитрия», а потому версия о его повторном чудесном спасении вызывала у большинства сомнение. Посад направил в Коломенское представителей с просьбой устроить им очную ставку с «Дмитрием», чтобы они могли принести ему повинную. Болотников заверил их, что виделся с «законным государем» в Польше. Но его заверения, естественно, не могли удовлетворить москвичей. Справедливо ли, что делегация была составлена из отобранных царем лиц? Сомнения насчет подтасованности делегации к Болотникову понятны, но надо иметь в виду, что в критических условиях осады и голода массы не стали бы слушать тех, кто не пользовался авторитетом в народе. Очевидец событий И. Масса утверждал, что царь Василий учинил перепись всем (москвичам. — Р.С.) старше шестнадцати лет и не побоялся вооружить их. Таким путем власти получили в свое распоряжение не менее десятка тысяч бойцов. Вооруженные пищалями, саблями, рогатинами, топорами, горожане были расписаны по осадным местам. (Именно — так города «садились в осаду».) «Когда повстанцы подступили к городу, — писал А. Стадницкий, — из лавок… выгоняли народ на стены». «По причине великого смущения и непостоянства народа в Москве» никто не мог предсказать исхода борьбы за столицу. Брожение в низах не прекращалось. В город постоянно проникали лазутчики С «прелестными» письмами от имени «Дмитрия». И все же торговые верхи — «лучшие люди», руководившие посадской общиной, помогли Шуйскому выдержать осаду.

Посадские люди, ездившие для переговоров в Коломенское, оказали неоценимую услугу Шуйскому. Они использовали переговоры, чтобы посеять сомнения в лагере восставших. Когда Болотников пытался убедить их, что сам видел «Дмитрия» в Польше, посланцы посада заявляли: «Нет, это, должно быть, другой: Дмитрия мы убили». (Как видно, делегацию возглавляли те самые купцы Мыльниковы, которые участвовали в заговоре и убийстве Отрепьева.) Москвичи, ездившие в Коломенское, помогли властям установить контакты сначала с вождем рязанских дворян П. Ляпуновым, а позже с главным предводителем повстанческого войска И. Пашковым.

Мирные переговоры сторонников «Дмитрия» с представителями Москвы продолжались две недели. Наконец вожди восстания поняли, что им не открыть столичные ворота с помощью переговоров. 15 ноября 1606 года повстанцы попытались штурмовать Замоскворечье. Бой начался успешно для повстанцев. Они ворвались внутрь укреплений, выстроенных Скопиным против Серпуховских ворот. Но в этот момент П. Ляпунов с рязанцами переметнулся на сторону врага, и восставшие отступили.

По мнению А. А. Зимина, вместе с Ляпуновым к царю Василию перешли 500 рязанских дворян. Это не совсем верно. Сообщник Ляпунова сын боярский А. Борзецов упомянул в челобитной царю, что «ко Москве, к царю Василию» отъехали с Ляпуновым 40 рязанских дворян и детей боярских. Их примеру последовало несколько стрелецких сотен. Все перебежчики вскоре же были щедро награждены.

В дни осады Москвы повстанцы наводнили столицу прокламациями. По словам английского современника, они «писали письма к рабам в город, чтобы те взялись за оружие против своих господ и завладели их именем и добром». Аналогично излагал содержание «воровских» грамот патриарх. Но и патриарх, и английский современник принадлежали к состоятельным верхам общества, страшившимся разбушевавшейся народной стихии. Понятно, что они старались выставить требования повстанцев в самом неприглядном и злонамеренном виде.

В свое время Отрепьев, домогавшийся трона, в своих грамотах взывал в первую очередь к московским верхам. Опыт осады Москвы убедил повстанцев, что верхи сговорились с боярским царем и помочь справедливому делу возвращения на трон «доброго царя» может лишь одна сила — низы, «чернь», холопы. Бояре, поддерживавшие узурпатора Шуйского и потворствовавшие «измене», подлежали смерти, их имущество — разделу.

Чтобы окончательно запугать благонамеренных жителей Москвы, патриарх утверждал, будто повстанцы намеревались раздать безымянным шпыням боярских жен, ввести босяков в думу, сделать воеводами в полках, поставить над приказами («Хотят им давати боярство, и воеводство, и окольничество, и дьячество»).

Обращение к низам — «черни» — усилило внутренние раздоры в повстанческом лагере.

И. Пашков перешел на сторону царя Василия через две недели после П. Ляпунова. Объясняя его измену, новейший исследователь В. И. Корецкий высказал мысль о глубоких программных расхождениях между Пашковым и Болотниковым. В войске Пашкова (по мнению В. И. Корецкого) уже во время наступления на Москву взяли верх дворянские элементы; Пашков не казнил дворян, попавших к нему в плен, и намеревался создать правительство, которое бы действовало в «продворянском направлении»; под стенами Москвы Пашков требовал выдачи восставшим трех братьев бояр Шуйских, тогда как Болотников — выдачи «всей правящей верхушки», включая бояр и «лучших горожан» (богатых купцов), но такой расширенный проскрипционный список оказался неприемлемым для Пашкова, потому что таил опасность социального переворота.

Источники ставят под сомнение нарисованную выше картину. Отряды Пашкова и Болотникова были сходны по своему социальному составу. Пашков находился в лагере восставших до последнего дня осады. Его измена была вызвана как рознью в лагере повстанцев, так и причинами сугубо личного характера — соперничеством двух самых выдающихся вождей движения. Столкновение началось по следующему поводу.

В селе Коломенском располагался дворец — загородная резиденция царя. Дворец должен был занять старший воевода. Но и Пашков и Болотников одинаково претендовали на пост главнокомандующего. Пашков первым пришел в Коломенское, и никто не мог помешать ему остановиться в царском дворце. После подхода Болотникова Пашков должен был подчиниться его требованию, признать его старшим воеводой и уступить занятое ранее «лучшее место». Пашков имел основания встать во главе всех повстанческих сил. Он первым поднял знамя восстания, он разгромил главных царских воевод и приступил к осаде Москвы. Болотников пытался самостоятельно пробиться к столице, но понес поражение под Калугой и явился в Коломенское с запозданием. Домогаясь первенства, Болотников ссылался не на свои победы, а на царскую грамоту: сам «царь Дмитрий» назначил его главнокомандующим, тогда как Пашков получил воеводство от путивльского воеводы Шаховского. Пашков ссылался на свои заслуги и, по-видимому, выражал сомнения насчет происхождения грамот, предъявленных Болотниковым. Царь Василий знал о распрях в Коломенском и постарался использовать их в своих целях. В конце концов его люди вручили народному вождю большую сумму денег. Золото развязало язык Пашкову. Он заверил агентов Шуйского, что до сих пор никто не видел живого «Дмитрия» в Путивле и даже там о нем знают не больше того, что было сообщено в первые дни восстания Шаховским. Пашков подтвердил, что не знает, жив ли «Дмитрий» или поляки по проискам Шаховского выдвинули нового самозванца.

29 ноября 1606 года царь Василий, дождавшись подхода подкреплений из Смоленска, приказал выбить казаков из Заборья. Братья царя бояре Дмитрий и Иван окружили казацкий лагерь и два дня бомбардировали его. Попытки взять табор штурмом не увенчались успехом. Царские полки несли потери. На третий день, 2 декабря, произошло генеральное сражение. Оставив часть сил под Заборьем, воевода Скопин выступил к Коломенскому, где соединился со смоленской ратью. Болотников выступил навстречу Скопину, вызвав на помощь Пашкова.

Не дожидаясь начала сражения, Пашков перешел на сторону неприятеля. По-видимому, подавляющая часть его войска не была посвящена в планы своего командира и не приняла участия в мятеже. Русские очевидцы и иностранные авторы твердо знали, что с Пашковым перешло в царский лагерь не более 400–500 человек. И. Пашков много лет служил в Епифани, где получили поместья и чин детей боярских 300 казаков. Они и составили ядро войска Пашкова. Мелкие епифанские помещики сделали своего сотника (командира сотни бойцов) главнокомандующим в начале восстания, а затем последовали за ним в лагерь Шуйского.

С военной точки зрения их измена не имела большого значения. Но она внесла замешательство в ряды восставших. По словам современников, воеводы взяли в плен более 20 тысяч повстанцев, убитых же было 1000 человек с небольшим. Сами по себе эти цифры кажутся слишком преувеличенными в их абсолютном значении. Но из их соотношения следует, что до серьезного сражения дело не дошло. Участник восстания К. Буссов подчеркивал, что Болотников поспешно отступил, не задерживаясь в Коломенском, «оставив на разграбление врагу весь свой лагерь со всем, что в нем было».

Скопин мог преследовать Болотникова и разгромить его отступавшее, расстроенное войско, если бы у него в тылу не было казацкого табора. Заняв Коломенское, воеводы поспешили вернуться к Заборью и возобновили штурм. Казаки отразили несколько приступов, но силы были неравные. В конце концов казачье войско разделилось. Одни вступили в переговоры с воеводами и, узнав об измене Пашкова, решили последовать его примеру. Они «государю добили челом и крест целовали (принесли присягу. — Р.С.), что (будут) ему государю (Василию Шуйскому. — Р.С.) служить». Половина казаков отказалась сложить оружие. Они пытались вырваться из окружения, но воеводы были наготове, и множество повстанцев попало в плен.

Благодаря сопротивлению заборских казаков Болотников сумел вывести из-под удара ядро своей армии. Как отметили очевидцы, отступив из-под Москвы, он заперся в Калуге, куда вместе с ним пришло «всяких людей огненного бою (с ружьями. — Р.С.) больши десяти тысячь».

Полагают, что Болотников выдвинул антикрепостническую программу, а его действия явились выражением классовой борьбы. Под его знаменами собралась будто бы «сермяжная», мужицкая рать. Болотников безжалостно казнил дворян. На основании подобного рода наблюдений был сделан вывод о том, что в начале XVII века в России развернулась первая крестьянская война. Однако ранние и наиболее достоверные источники начисто разрушают эту схему.

Одержав верх над восставшими под Москвой, Шуйский 5 декабря 1606 года обратился с грамотой к городам, в которой писал, что «дворяне и дети боярские резанцы, коширяне, туляне, коломничи, алексинцы, калужане, козличи, мещане, лихвинцы, болховичи, боровичи, медынцы и всех городов всякие люди нам добили челом и к нам все приехали, а в городах у себя многих воров побили и живых к нам привели и город(а) очистили». Грамота Шуйского при всей ее тенденциозности является важнейшим документом по истории восстания Болотникова. В публичном заявлении царь вынужден был признать крайне неприятный для него факт массового участия в восстании дворян и детей боярских южных городов и уездов. В воззвании Шуйского упоминалось 13 мятежных городов. Из них лишь 4 лежали в полосе наступления Пашкова. Через остальные наступал Болотников, а отсюда следует, что дворяне и дети боярские из этих уездов подкрепили его войско. Дворяне уступали по численности низшим слоям населения, но они были военными людьми по профессии, были сплочены и имели лучшее вооружение. И в правительственном лагере, и в стане Болотникова дворяне составляли главную боевую силу. В России бушевала гражданская война, главной причиной которой был раскол господствующих сословий и народа. Болотников казнил дворян, чтобы вернуть к власти законного царя «Дмитрия». Мятеж сторонников убитого самозванца вылился в бунт.