Глава V Рим и Карфаген

Глава V

Рим и Карфаген

В войне с царем Пирром римляне доказали, что их легионы способны успешно противостоять лучшим армиям и лучшим полководцам античного мира. Теперь, когда почти вся Италия была подчинена римской власти, взоры римлян обратились в сторону Сицилии. Плодороднейшие земли, удобные гавани и богатые города этого острова еще раньше привлекли внимание Карфагена – самой крупной морской державы того времени. Столкновение двух гигантов стало неизбежным. Начавшаяся из-за Сицилии схватка вылилась в великое противоборство, продолжавшееся почти 120 лет (264-146 гг. до и. э.). Эта борьба велась не на жизнь, а на смерть, и ее исход на столетия вперед предопределил судьбы Европы и всего Средиземноморья.

Войны с Карфагеном стали для Рима самым тяжелым испытанием из всех, которые когда-либо выпадали на его долю. По своему размаху, упорству и длительности, они не имели себе равных в истории древности. «Ведь никогда еще, – писал Тит Ливий, – более мощные государства и народы не поднимали оружие друг против друга, и сами они никогда еще не достигали такой силы и могущества... И до того изменчиво было счастье войны и непостоянен исход сражений, что гибель была наиболее близка именно к тем, которые вышли победителями».

Три войны между Римом и Карфагеном вошли в историю как Пунические войны, потому что римляне называли карфагенян пунами (или пунийцами). Так по-латински произносилось греческое название народа, обитавшего в «стране пурпура» – Финикии, которая расположена на восточном побережье Средиземного моря. Именно финикийцы из города Тира, продвигаясь в своих торговых экспедициях вдоль североафриканских берегов, в 814 г. до и. э. основали Карфаген. Само название города в переводе с финикийского означает «Новый город».

Город Карфаген

Карфаген располагался на узком полуострове с очень плодородной землей, орошаемой рекой Баград. Он имел самую обширную и удобную гавань во всей Северной Африке. Благодаря преимуществам своего географического положения и предприимчивости жителей Карфаген быстро развивался. Из небольшой колонии он в скором времени превратился в могущественную державу. Имея большой флот, карфагеняне вели очень выгодную посредническую торговлю между Восточным и Западным Средиземноморьем. Из центральной Африки караваны доставляли в Карфаген золото, слоновую кость, рабов и шкуры животных. Рудники Испании давали железо, олово и серебро; остров Сардиния – хлеб и медь; Сицилия – оливковое масло и греческие художественные изделия. Торговые операции пунийцев нередко сочетались с морским разбоем, который обеспечивал большое количество рабов. Отважные карфагенские мореходы выходили в Атлантический океан и плавали вдоль западных берегов Африки и северного побережья Европы. Широко развивали карфагеняне и сельское хозяйство. Обширные поместья богатых землевладельцев обрабатывались многочисленными рабами или зависимым местным населением из числа ливийцев[15]. Ливийцы жестоко угнетались карфагенянами. Они уплачивали непомерно высокие налоги и должны были поставлять рекрутов в карфагенскую армию.

В зависимости от карфагенян оказались почти все финикийские города на североафриканском побережье. Они платили Карфагену дань и поставляли вспомогательные войска. Такие же повинности лежали и на многих кочевых племенах, подчиненных пунийцами. К III в. до н. э. карфагеняне утвердились в южной Испании, на Балеарских островах, в Сардинии и Корсике, а также в западной части Сицилии, создав в этих странах свои торговые поселения и опорные пункты.

У власти в Карфагене стояла аристократия. Богатые землевладельцы и купцы пополняли Совет, которому принадлежала высшая власть. Внутри этого большого Совета (или сената, как его еще называют) имелся малый Совет из 30 человек. Он вел текущие дела. Контроль за должностными лицами и судебные полномочия находились в руках особой коллегии, состоявшей из ста членов. Места в этих органах власти открыто покупались. Исполнительную власть в городе осуществляли два ежегодно переизбираемых магистрата, называвшихся суффеты. Для ведения войны назначались специальные военачальники. Народное собрание в Карфагене существовало, но его созывали только в том случае, если высшие власти были несогласны между собой в тех или иных важных вопросах. Простые, небогатые граждане доступа на государственные должности не имели.

Сам Карфаген был огромным и сказочно богатым городом. Взоры редких чужеземцев, посещавших его, поражали шестиэтажные дома, роскошные дворцы знати, утопавшие в садах, великолепные храмы, сверкавшие золотом и слоновой костью. Исполинский город с населением в 700 тысяч жителей был окружен тройной защитной стеной с мощными четырехэтажными башнями. Внутри стен размещались конюшни для четырех тысяч коней, загоны для 300 боевых слонов, арсеналы и казармы. В центре города находился холм с главной крепостью – Бирса. Здесь же располагались сокровищница и храм, посвященный богу Эшмуну.

Финикийский бог Бес

Религия пунийцев отличалась мрачным и жестоким характером. Наиболее почитаемый в Карфагене бог Баал требовал человеческих жертвоприношений. В его честь убивали самых красивых военнопленных и даже приносили в жертву детей. Ежегодно сто детей, выбранных из наиболее знатных семей, под звуки труб сжигались в особым образом устроенной статуе Баала. Матери должны были присутствовать при этом ужасном обряде с веселыми лицами и в нарядной одежде, чтобы угодить могущественному божеству.

Такого рода религия и свойственная торговым городам роскошь не могли не сказаться на нравах и характере пунийцев. Греческие и римские писатели подчеркивали в карфагенянах прежде всего изворотливость и хитрость, считали их обжорами, пьяницами, людьми распущенными и вероломными, которые превыше всего ставят прибыль. «Мрачные и злобные, – писал Плутарх, – они покорны своим правителям, невыносимы для своих подданных, бесчестнейшие в страхе, дичайшие в гневе, они упорно отстаиваютсвои решения; грубые, они не восприимчивы к шуткам и тонкостям». Выражение «пунийская верность» стало у римлян обозначением самого бесстыдного вероломства и коварства.

В отличие от римлян, у которых армия представляла собой ополчение граждан, карфагеняне всегда предпочитали воевать руками наемников. Войны для них были, скорее, большими коммерческими предприятиями, а не делом чести и доблести, как у римлян. Колоссальные богатства и доходы позволяли карфагенскому правительству создавать и содержать сильные армии из наемных солдат – греков, иберов, ливийцев, жителей Балеарских островов, – вооружать их, оснащать осадными и метательными машинами. Нумидийцы – кочевой народ, живший в Северной Африке, – обеспечивали Карфагену прекрасную кавалерию. Правда, наемное войско, если ему вовремя не заплатить, могло оказаться опаснее врагов. Сами карфагеняне служили только в отборной пешей дружине – «священном отряде». В нем проходили подготовку пунийские аристократы, занимавшие командные должности в армии. Но главную силу Карфагена составлял военный флот, считавшийся лучшим в мире. Он состоял из больших пятидесятивесельных судов, гребцами на которых были прикованные к своим местам рабы. Им командовали опытные капитаны и адмиралы. Полагаясь на такой флот, карфагеняне грозили, что без их позволения ни один римлянин не посмеет даже вымыть руки в море.

Римляне хорошо знали, как могуч Карфаген. Но вместе с тем они понимали, что если оставаться в бездействии, римское государство в Италии может в скором времени постигнуть судьба Сицилии, б?льшая часть которой покорилась пунийцам.

Непосредственным поводом к Первой Пунической войне стали события в Мессане – ближайшем к Италии городе на сицилийском берегу. Этот город был захвачен шайкой кампанских наемников, служивших прежде правителю Сиракуз. Они называли себя мамертинами, т. е. «людьми Марса». Изгнав из Мессаны греческих жителей, мамертины жили набегами на окрестные греческие города. Царь Сиракуз Гиерон II решил положить этому конец и осадил Мессану. Тогда вожди мамертинов обратились за помощью в Рим, обещая в обмен на поддержку предоставить римлянам контроль над Мессаной. Римский сенат колебался с ответом на это предложение, хорошо понимая, что в этом случае придется столкнуться с Карфагеном, к которому мамертины готовы были обратиться в случае отказа римлян. Понимали сенаторы и трудности ведения войны за пределами Италии. Вопрос был передан в народное собрание, и римский народ высказался за войну. Никто не мог и предположить тогда, что война эта затянется на двадцать три года.

Пока римляне готовились переправить свое войско в Мессану, карфагеняне уладили конфликт между мамертинами и Гиероном и ввели в город свой гарнизон. Несмотря на это, в 264 г. до н. э. римляне все же высадились и овладели Мессаной. Раздосадованные карфагенские власти, приказали распять на кресте своего адмирала, сдавшего город римлянам, и объявили Риму войну. Так началась война, которая, как отметил Полибий, была продолжительнее, упорнее и важнее всех войн, какие известны в прошлом.

В Сицилии римляне успешно вели сухопутные операции. Осадив Сиракузы, они принудили Гиерона, выступившего сначала на стороне Карфагена, заключить мир и союз. Сиракузский правитель оказался верным союзником и исправно обеспечивал римские войска продовольствием. После победы римлян под стенами Агригента карфагеняне были загнаны в несколько крепостей и почти весь остров оказался под римским контролем. Лишь немногие приморские города и крепости из страха перед карфагенским флотом оставались на стороне пунийцев. Пунийский флот не только господствовал на море, но даже угрожал побережью Италии. Стало ясно, что победить пунийцев без собственного флота римлянам не под силу.

Прежде у римлян были только торговые и небольшие военные суда, которые не шли ни в какое сравнением с карфагенскими пентерами – пятипалубными боевыми кораблями. Нужно было срочно строить настоящий боеспособный флот и обучать моряков. С величайшей энергией римляне взялись за эту новую для себя задачу и решили ее всего за один год. Они построили 100 пятипалубных кораблей по образцу захваченной у врага пентеры, а также еще 20 трехпалубных. В качестве морских офицеров, матросов и гребцов римляне привлекли греков из союзных городов. Но б?льшую часть из необходимых 30 тысяч гребцов набрали из совершенно необученных италийских крестьян и городской бедноты. Одновременно с постройкой судов их обучали на суше: посадив их на скамьи, учили по команде согласованно поднимать и опускать весла.

Карта «Первая Пуническая война. Общий ход. Сражение у мыса Экном в 258 г. до н. э.»

Созданный в кратчайшие сроки флот все равно уступал карфагенскому в быстроходности и разворотливости кораблей, в выучке экипажей и опыте капитанов. Зная об этом, римляне решили внести в способы морского боя такое новшество, которое позволило бы им использовать свой главный козырь – легионную пехоту. Обычный способ борьбы на море заключался в том, чтобы нагнать и потопить вражеский корабль, протаранив его борта тяжелым железным носом своего судна. Римляне изобрели невиданное прежде приспособление, которое на солдатском языке получило название ворон. В передней части кораблей были устроены перекидные мостки, которые можно было опускать во все стороны. При сближении с неприятельским кораблем, мостик перекидывался на палубу противника, намертво зацеплялся за нее железными шипами. И по этому мостику легионеры, которых на корабле было до 120 человек, устремлялись в атаку. А в рукопашной схватке на мечах с ними мало кто мог сравниться.

В 260 г. до н. э. после нескольких мелких столкновений римский флот под командованием консула Гая Дуилия с честью выдержал первое серьезное испытание около мыса Милы у северного берега Сицилии. Описание этого знаменитого боя дано у Полибия:

«При виде этого [отплытия римского флота] карфагеняне, преисполненные презрения к неопытности римлян, с радостью и поспешностью спустили на море сто тридцать кораблей, которые все носами вперед пошли навстречу неприятелю; карфагеняне не находили даже нужными соблюдать боевой порядок и шли как бы на верную добычу... По мере приближения карфагеняне замечали на передних частях всех кораблей поднятые вороны; сначала они недоумевали и удивлялись никогда невиданным орудиям. Наконец, движимые пренебрежением к врагу, первые корабли смело открыли сражение. Во время схватки суда каждый раз сцеплялись с помощью описанных орудий, причем люди немедленно переправлялись по самому ворону, и бой происходил на палубах. Часть карфагенян была истреблена, другие в ужасе сдавались неприятелю сами, ибо морская битва обратилась в подобие сухопутной... Рассчитывая на быстроту своих кораблей, карфагеняне надеялись оградить себя от ударов, если будут заходить сбоку и с кормы неприятельских кораблей. Но орудия поворачивались во все стороны и направлялись на них отовсюду, так что приближающиеся корабли непременно сцеплялись с римскими, пока наконец карфагеняне, устрашенные необычайным способом битвы, не бежали, потеряв пятьдесят кораблей».

Римский боевой корабль с «вороном»

В честь этой великолепной победы в Риме была воздвигнута мраморная колонна, украшенная носами захваченных карфагенских кораблей. Гая Дуилия сенат удостоил неслыханной почести: в общественных местах его должны были сопровождать два флейтиста и факелоносец, чтобы все граждане видели, что идет человек, впервые сокрушивший пунийский флот.

Ростральная колонна

Успех при Милах окрылил римлян. Они осуществили морские походы на Сардинию и Корсику. Однако в Сицилии никак не удавалось выбить противника из нескольких захваченных ими крепостей. Тогда в Риме родился смелый план – атаковать врага на его территории в Африке.

Летом 256 г. до н. э. 330 римских кораблей, приняв на борт десантную армию из четырех легионов, отплыли из Мессаны. Но на пути в Африку у юго-западного побережья Сицилии их встретил неприятельский флот, насчитывавший 350 судов. Здесь у мыса Экном разыгралось одно из самых грандиозных морских сражений древности. С обеих сторон в нем приняло участие около 300 тысяч человек. Римляне построили свои боевые корабли плотным клином, поместив транспортные суда у его основания. Римский флот легко прорвал растянутую линию карфагенских кораблей. Но на флангах римлянам пришлось очень нелегко: их начали теснить и окружать карфагеняне. Бой распался на отдельные схватки, и здесь использование «воронов» принесло римлянам успех. Тридцать вражеских кораблей были потоплены, а 64 захвачены целыми. Римляне потеряли 24 судна. Потрепанная карфагенская эскадра отступила к берегам Африки и не смогла помешать высадке римлян.

Римская армия принялась опустошать страну и один за другим захватывать вражеские города, продвигаясь к Карфагену. Туземные племена, пользуясь случаем, взбунтовались против пунийской власти. Эти блестящие успехи внушили римскому сенату уверенность в неизбежности скорой победы, и он направил консулам приказ отослать назад в Италию б?льшую часть флота и половину армии. Возможно, на такое решение сената повлияло раздражение в рядах римских легионеров. Они ведь были в основном простыми крестьянами и впервые участвовали в большом заморском походе. Судьба оставленных в Италии пашен беспокоила их в первую очередь. Даже командовавший армией консул Атилий Регул обратился в сенат с просьбой освободить его от командования на второй год. В письме сенату он сообщал, что раб, управлявший его маленьким имением, умер, а наемный работник, воспользовавшись этим, ушел, захватив с собой хозяйственный инвентарь. Сенаторы отклонили просьбу Регула и приказали обработать его землю за государственный счет.

Итак, Регул остался в Африке с 15 тысячами пехоты, 500 всадниками и 40 кораблями. С этими силами он разбил карфагенскую армию, принявшую бой на неудобной позиции, где невозможно было применить слонов и конницу. Неподалеку от Карфагена Регул устроил зимний лагерь. Он торопился закончить войну, чтобы не оставить честь окончательной победы новому консулу, который должен был явиться ему на смену из Рима. Поэтому он предложил карфагенскому правительству вступить в мирные переговоры. Карфагеняне, упавшие духом после поражения, с радостью согласились. Но опьяненный своими успехами римский консул предложил мир, ничем не отличавшийся в глазах карфагенян от рабства. Унизительные условия были категорически отвергнуты. И пока римский военачальник бездействовал, ожидая капитуляции, карфагенские власти предприняли отчаянные усилия, чтобы продолжить борьбу. Не поскупившись на расходы, они отовсюду навербовали многочисленных наемников, набрали среди нумидийцев отличную конницу и поставили во главе этого войска талантливого спартанского командира по имени Ксантипп.

Благодаря военным знаниям и опыту спартанца к весне 255 г. до н. э. была готова боеспособная армия. Она вступила в сражение с римлянами. Четыре тысячи всадников и сотня слонов обеспечили ей решительный перевес. Римляне, не ожидавшие ничего подобного от, казалось бы, поверженного врага, были наголову разбиты. Остатки римского войска укрылись на недоступном мысе. Среди немногих попавших в плен оказался и римский консул. Его ожидала страшная судьба. Спустя несколько лет он принял мученическую смерть в Карфагене, сполна расплатившись за свою опрометчивость и ошибки.

Римские предания сделали Регула героем, образцом римской непреклонности. Когда некоторое время спустя пунийцы отправили в Рим посольство, они отпустили вместе с ним и пленного консула, чтобы он добился для них перемирия или же вернулся обратно. Однако, тайно встретившись с сенаторами, Регул убедил их вести войну до конца. А потом, храня верность слову, вернулся в Карфаген, несмотря на мольбы близких.

Жены стыдливой он поцелуй отверг

И малых деток, ибо лишился прав;

И мужественно взор суровый

В землю вперил, укрепить желая

Душой нетвердых, членов сената: сам

Им дал совет, не данный дотоль нигде,

Затем – изгнанник беспримерный —

Быстро прошел меж друзей печальных.

А что готовил варвар-палач ему

Он знал, конечно.

Так в I в. до н. э. писал в одном из своих стихотворений великий римский поэт Гораций. Пунийцы казнили Регула мучительной казнью, посадив его в клетку с торчащими отовсюду гвоздями.

После разгрома армии Регула римляне не решились продолжить войну в Африке, хотя к походу у них был готов огромный флот в 350 судов. Флоту поручили только эвакуировать остатки разбитой армии. Но на обратном пути из Африки флот был застигнут ужасной бурей. Только 80 кораблей вернулись к родным берегам. Эта катастрофа унесла жизни 70 тысяч гребцов и 25 тысяч солдат.

Спустя два года стихия еще раз опрокинула расчеты римлян. Новая буря уничтожила 150 кораблей. Море оказалось более грозным противником, чем пунийцы. Немалая доля вины за эти потери лежит, правда, и на римских полководцах, которые в обоих случаях не прислушались к предостережениям опытных капитанов. Упорство римлян в достижении своих целей подчас граничило с упрямством, на что обратил внимание и Полибий. Он писал: «Раз какая-нибудь цель поставлена, римляне считают для себя обязательным достигнуть ее, и раз принято какое-нибудь решение, для них не существует ничего невозможного. Часто, благодаря такой стремительности, они осуществляют свои замыслы, но подчас терпят и тяжелые неудачи, особенно на море. Действительно, на суше, где они имеют дело с людьми и человеческими средствами борьбы, римляне большей частью успевают, потому что равные силы они одолевают натиском... Напротив, большие бедствия постигают их всякий раз, когда они вступают в борьбу с морем и с небом и действуют с тем же упорством».

Борьба снова была перенесена в Сицилию. В течение нескольких лет ни одной из сторон не удавалось добиться решительного перевеса. Римляне одержали блистательную победу под стенами Панорма, захватив 120 неприятельских слонов. Карфагеняне ответили большой морской победой – первой и единственной за всю войну. В 249 г. до н. э. римлян постигла еще одна тяжелейшая неудача на море. Сто двадцать военных судов, сопровождавших грузовые корабли, попали в шторм и почти все погибли. Римляне опять остались без флота. Однако и у пунийцев не было сил для активных действий. Видимо, именно в это время карфагеняне, изнуренные долгой войной, и направили в Рим посольство с Регулом. Лишь назначение главнокомандующим карфагенскими силами Гамилькара заметно оживило их действия. Гамилькар, прозванный Барка (по-пунийски «Молния»), был незаурядным военачальником, расчетливым и смелым в опасностях. Он никогда никого не посвящал в свои замыслы, чтобы противник не узнал о них, а собственные воины не были напуганы размышлениями о предстоящих опасностях. Гамилькар подверг опустошительным набегам южное побережье Италии и занял своими отрядами несколько важных пунктов в Сицилии. В течение трех лет он давал римлянам сражения на суше, ведя изнурительную повседневную войну. Но решающей битвы не происходило. Обе стороны пускали в ход всю изворотливость, испытывали все виды обороны и нападения.

Наиболее проницательным римлянам стало ясно, что решить исход войны можно только решительной победой на море. Но в римской государственной казне после многолетней войны не было денег. Тогда несколько богатых патриотически настроенных граждан решились на поступок, на который никогда не решились бы карфагенские богачи: по собственному почину они внесли свои средства на постройку нового флота. Государство обязывалось возместить эти расходы только после победы. В 241 г. до н. э. 200 боевых кораблей с экипажем в 60 тысяч человек вышли в море под командой консула Лутация Катула. Гамилькар оказался отрезанным от Карфагена. Посланная ему на помощь пунийская эскадра была разгромлена у Эгатских островов. Эта победа решила исход войны.

Устройство пентеры

Римляне победили, несмотря на все ошибки и неудачи, которых было немало в этой долгой войне. Они многому научили римлян: сражаться на море, осаждать приморские крепости, планировать и осуществлять военные операции на дальних расстояниях. Мир был заключен на достаточно мягких условиях, потому что силы римлян тоже были почти исчерпаны. Карфаген обязался очистить Сицилию. Она стала первой римской провинцией, т. е. покоренной внеиталийской страной. Пунийцы выплатили Риму огромную сумму денег, но получили возможность вывезти с острова свою армию, выкупив каждого солдата.

Лутаций Катул

Несмотря на поражение Карфаген сохранил свое положение великой державы. За ним остались все его прежние владения, кроме Сицилии (правда, вскоре римляне, вопреки условиям договора, заняли острова Корсику и Сардинию). Выплата дани отнюдь не подорвала экономического могущества Карфагена. Новое столкновение в борьбе за господство над Средиземноморьем было неизбежно.

Понесенное поражение породило в душах многих пунийцев желание отомстить Риму. Мысль о реванше в особенности не давала покоя Гамилькару Барке. Он ведь не уступил римлянам ни в одном крупном сражении и покинул Сицилию только по приказу бездарного карфагенского правительства. Вернувшись на родину, он еще раз подтвердил славу отличного полководца при подавлении мощного восстания наемников и рабов, которое поставило карфагенское государство на край гибели. Гамилькар считал, что будущая война с Римом действительно станет схваткой не на жизнь, а на смерть, и требует поэтому самой тщательной заблаговременной подготовки. Готовиться к новому этапу борьбы он начал с покорения Испании. Ее богатства должны были возместить Карфагену потерю Сицилии, а ее территория стать плацдармом для нападения на Рим.

С небольшим войском Гамилькар Барка отплыл в Испанию. На юго-восточных берегах Пиренейского полуострова уже давно располагались несколько финикийских городов. Но их окружала враждебная страна, населенная свободолюбивыми полудикими племенами иберов (по их имени Испанию в древности называли также Иберией). Несмотря на упорное сопротивление туземцев, Гамилькар в течение девяти лет завоевал половину Испании до реки Ибер (современная Эбро). Воюя с одними племенами, пунийцы привлекали другие в качестве наемников. В испанцах карфагеняне нашли отличных солдат, храбрых и выносливых. Постепенно накапливая силы, Гамилькар был уже близок к осуществлению своей мечты – началу похода на Рим. Его успехи встревожили римлян. Однако римскому посольству он ответил, что воюет лишь для того, чтобы достать денег для расплаты с Римом. Не доведя свои замыслы до конца, Гамилькар погиб зимой 229 г. до н. э. в одном из сражений с иберами.

Дело Барки продолжил его зять и помощник Гасдрубал. Он действовал чаще умом, чем силой, привлекал на свою сторону новые племена и довел численность своей армии до 50 тысяч пехоты и 6 тысяч конницы. Гасдрубал основал на восточном берегу Испании город Новый Карфаген, ставший главным опорным пунктом пунийцев в Испании. Римляне были обеспокоены продолжающимся усилением карфагенян. Но в это время им грозила большая война с галлами на севере Италии. Поэтому римские власти потребовали от Гасдрубала только обещания не переходить через реку Ибер, и стороны заключили соответствующий договор.

Однако спустя несколько лет Гасдрубал погиб от руки одного раба-туземца, желавшего отомстить за казнь своего господина. Вопрос о преемнике Гасдрубала быстро и без всяких сомнений решили сами воины – они провозгласили главнокомандующим 25-летнего Ганнибала, одного из трех сыновей Барки[16]. Карфагенский сенат утвердил этот выбор.

Сыновья Гамилькара Барки были достойны своего отца. Они унаследовали и его полководческий талант, и жгучую ненависть к Риму. По выражению одного историка, Гамилькар «воспитывал их, как львят, натравливая на римлян». Но Ганнибал во всех отношениях выделялся среди братьев и даже внешне походил на отца. Всю жизнь ревностно хранил он верность той клятве, которую принес еще девятилетним мальчиком. Когда Гамилькар перед отплытием из Карфагена в Испанию приносил жертвы богам, Ганнибал попросил отца, чтобы тот взял его с собой. Гамилькар согласился, но прежде подвел сына к алтарю и, удалив всех людей, приказал ему коснуться жертвенника и поклясться, что он всегда будет непримиримым врагом римского народа.

Ганнибал и его братья провели детство в военном лагере, среди походов, далеко от родины. Все они были прирожденными воинами. Ганнибал впоследствии признавался, что не помнит обычаев Карфагена. Яркую, но вместе с тем очень пристрастную характеристику дает Ганнибалу Тит Ливий:

Ганнибал

«Никогда еще душа одного и того же человека не была так равномерно приспособлена к двум столь разнородным обязанностям – повелению и повиновению. И поэтому трудно было различать, кто им больше дорожил – полководец или войско. Никого Гасдрубал не назначал охотнее начальником отряда, которому поручалось дело, требующее отваги и стойкости; но и воины ни под чьим начальством не были более уверены в себе и более храбры. Насколько он был смел, бросаясь в опасность, настолько же бывал осмотрителен в самой опасности. Не было такого труда, от которого бы он уставал телом или падал духом. И зной, и мороз он переносил с равным терпением; ел и пил ровно столько, сколько требовала природа, а не ради удовольствия. Выбирал время для бодрствования и сна, не обращая внимания на день и ночь. Покою уделял лишь те часы, которые у него оставались свободными от трудов. При этом он не пользовался мягкой постелью и не требовал тишины, чтобы легче заснуть; часто видели, как он, завернувшись в военный плащ, спит на голой землесреди караульных или часовых. Одеждой он ничуть не отличался от ровесников – только по вооружению и по коню его можно было узнать. Как в коннице, так и в пехоте он превосходил всех прочих; первым устремлялся в бой, последним оставлял поле сражения. Но в одинаковой мере с этими высокими достоинствами обладал он и ужасными пороками. Его жестокость доходила до бесчеловечности, его вероломство превосходило даже прославленное пунийское коварство. Он не знал ни правды, ни добродетели, не боялся богов, не соблюдал клятвы, не уважал святынь».

О жестокости Ганнибала ходили ужасные слухи. Рассказывали, что он заваливал рвы телами пленных, чтобы по этому живому мосту могли пройти его воины; закапывал людей в землю по пояс и вокруг разводил огонь. Говорили даже, что он и его сподвижники ели человеческое мясо. Известно, однако, что Ганнибал был широко образованным человеком, несмотря на то, что провел детство и юность в лагере. Он владел несколькими языками, в том числе греческим и латинским. Что касается его вероломства, то действия Ганнибала всегда отличались неожиданностью. Он постоянно стремился ввести противника в заблуждение, был неистощим на всевозможные военные хитрости, которых и придумать не могли римские военачальники, привыкшие больше полагаться на открытый честный бой. Надо сказать и о том, что Ганнибалу приписывалось также исключительное корыстолюбие. Этот порок подчеркивали в нем даже его соотечественники. Но все – и друзья, и враги – признавали его выдающийся талант полководца, его неукротимую энергию, железную волю и упорство в достижении поставленной цели. Эти качества отмечает в Ганнибале Полибий: «Разве можно не удивляться полководческому дарованию Ганнибала, его храбрости и умению жить лагерной жизнью, если внимательно остановишься на всех больших и малых битвах, на трудностях, выпадавших на его долю, если, наконец, примешь во внимание всю огромность его предприятия?»

В другом месте греческий историк даже признался: «единственным виновником, душой всего, что претерпели и испытали обе стороны, римляне и карфагеняне, я почитаю Ганнибала... Столь велика и изумительна сила одного человека, одного ума».

Как только Ганнибал пришел к власти, он начал непосредственно готовиться к войне с Римом. Он хорошо знал и разделял планы своего отца, который после первой войны с римлянами пришел к твердому убеждению, что войну необходимо перенести в Италию. Там карфагенская армия могла рассчитывать на помощь от старинных врагов Рима – галлов, этрусков, самнитов и других. Но морской путь на Апеннинский полуостров был закрыт, так как римский флот после первой войны обладал на море бесспорным преимуществом. Попасть в Италию можно было только по суше. Главные условия для осуществления такого похода были уже подготовлены. В распоряжении Ганнибала имелась сильная армия, прошедшая отличную школу войны в Испании. За два десятилетия после поражения Карфаген накопил достаточные средства для ведения новой войны.

Оставалось только найти повод к войне и сделать так, чтобы карфагенское правительство решилось ее объявить. Для этого Ганнибал задумал напасть на город Сагунт, расположенный на южном берегу Пиренейского полуострова к западу от устья Ибера. Этот богатый торговый город был одной из древних греческих колоний и находился в союзе с Римом. Сагунтяне видели усиление пунийцев и догадывались о коварных планах Ганнибала. Направив своих послов в Рим, они просили оказать помощь против заклятого врага. Пока римский сенат обсуждал просьбу союзников и положение дел в Испании, Ганнибал осадил город. Когда известия об этом достигли Рима, мнения сенаторов разделились. Одни настаивали на том, чтобы немедленно начать войну на суше и на море. Другие предлагали отправить посольство в Испанию и потребовать у Ганнибала отвести свои войска от города, а если он откажется, обратиться к властям Карфагена с требованием выдать его как нарушителя договора. Второе мнение возобладало. Но Ганнибал отказался даже принять римских послов, и тем ничего не оставалось делать, как отправиться в Карфаген. Однако и там римляне ничего не добились, так как члены карфагенского сената были заранее настроены сторонниками Ганнибала против любых уступок Риму.

Между тем осада Сагунта продолжалась. Лишь отчаяние и ненависть к врагу поддерживали истощенные силы его защитников. Даже когда солдаты Ганнибала ворвались в город, сагунтяне не сложили оружие. Они запирались в домах, поджигали их и сгорали заживо вместе с женами и детьми, либо бросались на врага и бились до последнего дыхания. Город был взят и сметен с лица земли. Жители его были почти поголовно перебиты.

Путь на север в Италию открылся перед Ганнибалом. Огромная добыча, присланная в Карфаген из завоеванного Сагунта, окончательно склонила карфагенское правительство к разрыву с Римом. В самом Риме весть о страшной участи Сагунта вызвала великую скорбь и стыд за проявленную нерасторопность, но вместе с тем и гнев против вероломных пунийцев. Граждане в Народном собрании единодушно высказались за войну с Карфагеном. Чтобы объявить ее по всей справедливости, в Африку отправили еще одно посольство. Послам поручили спросить только одно: не по решению ли карфагенских властей Ганнибал осаждал Сагунт. Глава посольства Квинт Фабий, задав этот вопрос, не стал ничего возражать на уклончивые ответы пунийцев. Он подобрал полу своей тоги так, что в ней образовалась глубокая складка, и резко сказал: «Здесь я принес вам войну и мир; выбирайте, что вам больше подходит!» – «Выбирай сам!» – последовал ответ. Распустив тогу, Фабий воскликнул: «Я даю вам войну!» – «Принимаем!» – закричали в один голос пунийские старейшины.

Так в 218 г. до н. э. началась Вторая Пуническая война, называемая также Ганнибаловой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.