Знак свыше

Знак свыше

Панегирик Галла Анонима в честь родоначальника Польского государства крестьянина Пяста и его сыновей и преемников Земовита, Лешка и Земомысла очень напоминает гимн во славу основателя чешской династии князя-пахаря Пржемысла в хронике Козьмы Пражского. Оба автора независимо друг от друга тем самым пытались отразить в своих сочинениях распространенную в средневековой исторической традиции идею: начало королевским домам положили простолюдины, выходцы из народа. Внедрение этого мифа в славянских странах было призвано укрепить позиции христианства, внушить, что народная вера и народная власть всегда шли бок о бок и рука об руку, защищая простого человека и заботясь о его интересах.

Скорее всего, как и в случае с чешскими Пржемысловцами, большинство упоминаемых в хронике потомков Пяста – целиком или частично вымышленные исторические персонажи. Отсюда столь много общих слов о них и так мало конкретики. Вот показательный отрывок из книги Галла Анонима: «Земовит же, достигнув княжеской власти, проводил свою молодость не в удовольствиях и забавах, а в трудах и походах и приобрел славу за свое благородство и расширил границы своего княжества дальше, чем кто-либо до него. После его смерти наследником стал сын его Лешек, который сравнял славу своих военных деяний со славой своего отца. После смерти Лешека стал наследником его сын Земомысл. Поднявший в три раза выше память о предках своим благородством и достоинством».

В процитированных строках нет ничего определенного, хотя автор уверяет, что сведения, связанные с Земовитом и его братьями, основаны на сохранившихся достоверных воспоминаниях. Галлу Анониму вообще свойственно сообщать что-то, чего читатель знать не знает и ведать не ведает, как что-то хорошо знакомое и общеизвестное. К примеру, одна из главок его хроники названа «О прославленном Катышко». Но далее о последнем говорится лишь, что он – отец Пяста, и нет ни слова о том, чем и как еще был славен этот человек.

Легенды примешиваются в текст Галла Анонима, когда он переходит к рассказу о действительно историческом лице – князе Мешко I (ок. 960–992). Его подлинность подтверждают западноевропейские и арабские источники X века.

Я. Матейко. Князь Мешко I

Мешко (Мечислав) – сын Земовита и внук Пяста. Родился он слепым и будто семь лет оставался незрячим, пока совершенно неожиданно не прозрел, когда отец собрал множество гостей и соседних князей, чтобы отпраздновать день рождения мальчика. И тогда Мешко впервые увидел белый свет и узнал, как выглядят его родные и близкие и другие люди из их окружения.

На радостях Земовит превратил застолье в пышный и широкий пир, на котором могли присутствовать не только знать, именитые гости, но и все желающие. А еще князь призвал к себе многоопытных старцев и мудрецов и спросил, не есть ли избавление Мешко от слепоты некое чудесное знамение. Ответом ему было следующее толкование: происшедшее – это знак свыше; подобно тому как прозрел маленький князь, должна вскоре прозреть вся Польша, погруженная сейчас во мрак языческого невежества.

Аллегория автора хроники здесь более чем очевидна. Иносказательно и довольно прозрачно он дает понять, что настало время покончить с темным прошлым, как бы предвосхищая, что вскоре на страну прольется долгожданный и благодатный свет христианства. Далее в хронике уже без особых аллюзий и околичностей прямо и ясно сказано так: «Польша прежде была слепа, и она не знала ни почитания истинного Бога, ни подлинного учения веры, но благодаря прозрению Мешко прозрела и Польша, так как он, обретя истинную веру, вырвал польский народ из смерти неверия. Всемогущий Господь в надлежащем порядке восстановил вначале телесное зрение Мешко, а потом наделил его и духовным для того, чтобы он через видимое проник в область невидимого и через познание природы познал всемогущего Творца». Тем самым, забегая вперед, Галл Аноним показывает, что именно на Мешко лег выбор Всевышнего для крещения Польши.

Но тот не сразу встал на путь истинный. Ему еще предстояло принять власть у умершего отца и отрешиться от языческих обычаев, за которые он по примеру первых Пястов все еще продолжал держаться. У Мешко было семь жен, и он уже было вознамерился взять восьмую, но тут неожиданно получил отказ. Полюбившаяся ему девушка по имени Дубровка была христианкой из соседней Богемии (Чехии). Выйти замуж за польского князя она соглашалась лишь при условии, что он отрешится от язычества, перестанет жить в грехе, искренне примет священное учение христианской веры и, полностью очищенный, вступит тогда в лоно матери-церкви.

Галл Аноним почему-то умалчивает, что Дубровка была не из какого-нибудь простого рода, а богемской княжной, и брак с ней был хорошим способом упрочить отношения с Чехией, заключить с ней политический союз, что и было сделано.

Маловероятно, что Мешко воспылал к прекрасной Дубровке той самой, воспетой средневековыми трубадурами и менестрелями сильной любовью, что дальнейшей жизни без нее и помыслить себе не мог. Тем не менее, по разумению Галла Анонима, если бы не благочестивая богемка, ставшая женой польского князя, не видать бы ему благодати крещения.

На самом деле с объединением под властью Мешко Великой Польши, части Силезии, Краковской, Сандомирской, Мазовецкой, Ленчицко-Серадзской, Куявской и Поморской земель в единое целое нужды централизованной государственной организации требовали и введения единой религии.

В 966 году польский князь вместе со своими приближенными и дружиной принял христианство по латинскому обряду, символически передав свои владения под опеку римского престола. За этим последовало распространение в стране католической культуры и письменности на латинском языке.

Под пером Галла Анонима выходит, что христианизация Польши произошла чуть ли не одномоментно. Хронист и Мешко после крещения изображает чудесно преображенным, освободившимся от языческих привычек. В действительности христианские нормы и новая вера привились далеко не сразу. Тот же Мешко после смерти Дубровки счел возможным жениться на монахине, сын его Болеслав вступал в брак множество раз подряд и параллельно имел наложниц. Языческие нравы и образ жизни укоренились глубоко и держались долго. Во всяком случае, не одно десятилетие.

При Мешко Польша начала превращаться в одно из крупных государств Восточной Европы, а Болеслав I Храбрый (992—1025) продолжил активную политику отца по расширению территории княжества, вел успешные войны и в 1025 году принял титул короля.