Советский разведчик Гарольд Ким Филби (1912–1988)

Советский разведчик Гарольд Ким Филби (1912–1988)

Накануне войны 1941–1945 годов работу лондонской резидентуры можно было назвать более чем успешной. В своё время эта разведточка ломилась от ценных источников. Наши агенты-англичане (К. Филби, Г. Бёрджесс и Д. Маклейн) после побега проживали в Москве. Они занимались научно-исследовательской работой, писали кандидатские и докторские диссертации и к прошлому относились философски.

Ким Филби нигде постоянно не работал, хотя временами давал консультации сотрудникам разведки. Жил незаметно, выступая под чужой фамилией. Оказалось, что на второй родине конспирация была не менее важна. А вдруг выкрадет мстительная английская разведка?

Кима Филби знали многие разведчики КГБ. Корифеи, работавшие с ним в Англии, либо погибли во время войны, как Арнольд Дейч, либо были репрессированы, как Теодор Малли, либо сбежали на Запад, как А. Орлов («Швед»), либо остались инвалидами после лагерей, как Дмитрий Быстролетов, либо были уволены из органов по «пятому пункту», как Анатолий Горский.

За границей бытовало мнение, что после бегства из Бейрута в СССР в 1963 году Филби стал чуть ли не ключевой фигурой в антибританском шпионаже.

С годами Кима Филби стали показывать в различных подразделениях КГБ и соответствующих министерствах социалистических стран. Советский народ, которому всю жизнь служил Ким, впервые увидел его по телевидению незадолго до его кончины.

Раскрытого агента, лишившегося доступа к секретам, весьма сложно использовать совсем в иной обстановке и при подозрительности, свойственной всем спецслужбам любой страны.

Итак, Гарольд Андриан Рассел Филби родился в 1912 году в Индии. Его отец, известный арабист, сэр Джон Филби, дал сыну кличку «Ким» в честь юноши из романа великого Редьярда Киплинга, шпиона и солдата, стоявшего на страже интересов британской империи. Джон Филби оказал большое влияние на сына, начинил его знаниями, обеспечил учёбу в знаменитом Кембриджском университете. Сэр Джон презирал Англию, хотя верно служил Империи, выдвигал себя в парламент, получал награды и титулы. Отец Кима обожал путешествовать, активно участвовал в интригах в арабских странах, был советником короля Ибн Сауда и жил в Саудовской Аравии, не теряя связи с английскими властями. В конце концов принял мусульманство, женился на молодой арабке, родившей ему двоих детей, и одно время жил в ветхом домике с женой. Сэр Джон умер на 68-м году жизни во время посещения сына в Бейруте в 1960 году.

Мать Кима Дора, дочь скромного служащего, красивая женщина, любившая танцевать и не игравшая в бридж, всю жизнь стойко переносила все капризы и причуды мужа и умерла в 1957 году в Лондоне.

Ким Филби с ранних лет овладел хинди и арабским языками, уже потом немецким, французским, испанским, турецким и русским.

Решающими для последующей жизни Кима стали поездки в европейские страны, прежде всего в Германию и Австрию. В Вене Ким принял участие в работе МОПРа (Международная организация помощи рабочим). Там же познакомился с Литци Фридман, активистской австрийской компартии. Вскоре они поженились (впоследствии брак распался).

Главной работой Филби было поддержание связи с коммунистами, нелегально проживающими в Австрии, Венгрии, Чехословакии. Английский паспорт давал ему возможность беспрепятственного передвижения по многим странам Западной Европы.

В 1934 году обстановка в Австрии ухудшилась. Наступал фашизм. Литци, наполовину еврейке, а к тому еще и члену компартии, оставаться в Австрии было нельзя, не выручал и английский паспорт Кима. Супруги перебрались в Англию.

Ким рассказывал впоследствии: «В моей родной Англии… я тоже видел людей, ищущих правду, борющихся за нее. Я мучительно искал пути быть полезным великому движению современности, имя которому — коммунизм. Олицетворением этих идей был Советский Союз, его героический народ, заложивший начало строительства нового мира. А форму этой борьбы я нашёл в советской разведке. Я считал и продолжаю считать, что этой борьбой я служил и моему английскому народу».

Заметим попутно, что к тому времени советская разведка уже держала Филби в поле своего зрения. Однажды знакомая Филби по Австрии Эдит Тюдор Харт предложила познакомить его с «очень важным» человеком, который может его заинтересовать. Ким на это предложение согласился без всяких колебаний.

Этим человеком оказался Арнольд Дейч — Стефан Ланг (о нем речь пойдёт отдельно). После очень недолгого разговора Дейч предложил ему, как вспоминает Филби, стать «агентом глубокого проникновения». Филби согласился. С того времени, т. е. с июня 1934 года, в оперативной переписке он значился как «Зёнхен» (в переводе с немецкого — сынок. — Н. Ш.).

Первое, что попросил его сделать Дейч, это прекратить всякие контакты с коммунистами и даже людьми, сочувствующими им. То же требовалось и от его жены. Второе — внимательно присмотреться к своим друзьям по Кембриджу с позиции их пригодности к разведывательной работе.

В это время перед нелегальной резидентурой в Лондоне стояла долговременная задача: проникновение в английскую разведку — СИС, она же МИ-6. Прямого пути в разведку у Филби не было. Можно было проникнуть в МИ-6 через МИД. Но и туда ему дорога оказалась закрытой. В университете ему дали рекомендации, помня о его «левых» убеждениях в прошлом. Филби стал журналистом, помятуя о том, что английская разведка всегда проявляла интерес к людям этой профессии, как, впрочем, и другие разведки.

Тогда же к работе с Филби подключился резидент-нелегал А. М. Орлов. Будучи сотрудником журнала «Ревью оф Ревьюз», Ким стал давать Орлову кое-какую интересную информацию, в частности, касавшуюся Ближнего Востока. Как раз в то время он получил через своего университетского приятеля Уайли обзор деятельности Военного министерства и его разведки с характеристиками на некоторых его работников.

Примерно в то же время Уайли познакомил Филби со своим другом Тэлботом, редактировавшим «Англо-русскую газету». Но эта газета постепенно умирала вместе с ее подписчиками, и Тэлбот задумал новое издание — «Англо-германскую торговую газету», для чего ему понадобился новый редактор. Им и стал Ким Филби.

В 1936 году газета была закрыта, а у Филби и Дейча появился новый руководитель, резидент Теодор Малли, талантливый и преданный делу разведчик, который впоследствии был незаконно репрессирован. Дейч и Малли решили направить Филби в Испанию, где в то время развернулась Гражданская война. Поездка была нужна не только и не столько для сбора информации о положении в этой стране, сколько для расширения разведывательных возможностей Филби.

Перед ним была поставлена задача показать себя смелым, ярким журналистом, способным привлечь внимание британской разведки. Испания была в это время лучшим местом для демонстрации самых лучших качеств.

Филби поехал в качестве «свободного» журналиста за «свой» счет (в действительности за счет резидентуры). Ему дали адрес в Париже, на который он должен будет отправлять свои донесения. Чтобы оправдать затраты, он вынужден был продать часть своей богатейшей библиотеки. Другого выхода не было.

По возвращении в Лондон Кима взяли в редакцию газеты «Таймс» и предложили место постоянного корреспондента в Испании. Это был громадный шаг вперед, можно сказать, прорыв. Стать сотрудником такой газеты — это мечта каждого журналиста!

Филби работал не покладая рук. Он добросовестно писал ежедневные статьи в «Таймс», готовил сообщения для нашей разведки. А для получения разведывательной информации необходимо было поддерживать дружеские отношения с военными и гражданскими деятелями франкистского режима, выезжать на фронт. Там он сильно страдал, глядя на тела убитых и раненых республиканцев, присутствуя на их казнях. Но приходилось скрывать свои чувства. И делал Филби это настолько умело, что генерал Франко наградил его орденом, который вручил лично. Однажды при артобстреле Филби чуть не погиб, когда проезжал на машине вдоль линии фронта.

Свою информацию для нашей разведки Филби передавал А. Орлову, в то время советскому резиденту в республиканской Испании. Для этого они встречались в небольшом французском приграничном городке.

По окончании испанской войны Филби вернулся в Лондон. А вскоре началась Вторая мировая война, и он был назначен главным военным корреспондентом при штабе английских войск. После падения Франции и возвращения в Лондон его вызвали в редакцию и сказали: «Вас просил зайти капитан Шелдон из Военного министерства». Так английская разведка сама вышла на Филби. Правда, помог ей Гай Бёрджесс, который в это время уже был ее сотрудником и порекомендовал Филби как достойного кандидата.

Филби сначала был зачислен преподавателем в разведывательно-диверсионную школу «Д», но вскоре понял, что, работая там, он так же далек от секретов СИС, как и будучи корреспондентом «Таймс».

Осенью 1940 года из-за отсутствия практических результатов секцию «Д» вместе со школой передали в ведение Министерства экономической войны. Большинство сотрудников было уволено, но Филби в числе немногих был оставлен во вновь организованной школе, получившей наименование «Станция-17».

Карьера Филби в СИС была головокружительной. Уже в 1941 году он получает ответственный пост в контрразведке СИС и занимается контрразведывательным обеспечением всех военных операций западных участников антигитлеровской коалиции в Европе. Наконец в 1944 году ему поручают возглавить особо важный отдел СИС «по борьбе против международного коммунистического движения». С назначением на этот пост Филби одновременно становится одним из заместителей начальника всей секретной службы Великобритании.

С 1949 по 1951 год Филби возглавляет миссию связи английской разведки в Вашингтоне, он координирует работу СИС с ФБР и ЦРУ США.

В силу занимаемого положения и личных связей Филби проникает в святая святых американских спецслужб.

Весной 1951 года в кабинете одного из руководителей ЦРУ состоялось важное совещание. Кроме Аллена Даллеса (директор ЦРУ) за столом сидел Фрэнк Уизнер, руководитель службы по проведению сверхсекретных политических операций. Рядом с ним — его заместитель Фрэнк Линдзи. Ким Филби также должен был принять участие в разработке операции чрезвычайной важности. На английского гостя видного сотрудника британской секретной службы, считавшегося крупным экспертом по операциям против Советского Союза и других социалистических стран, ЦРУ возлагало особые надежды в этой акции. Филби ведь в своё время стоял у колыбели ЦРУ — американская разведка создавалась под руководством многоопытной британской секретной службы.

Англичанин был, как всегда, точен. Он прибыл минута в минуту. Сердечно приветствовав собравшихся, Филби занял своё место за столом совещания.

Центральному разведывательному управлению (ЦРУ) США было поручено разработать операцию по организации контрреволюционного мятежа в одной из балканских соцстран. Началом акции должна была стать заброска на территорию этой страны нескольких сот диверсантов. Непосредственным исполнителем операции был назначен заместитель Уизнера — Линдзи.

Ким Филби одобрил план, внеся в него существенные поправки. Аллен Даллес с подчеркнутым почтением слушал английского гостя. Он располагал о нем обширнейшей информацией. Даллесу было известно, что Филби набирался боевого опыта в Испании, что Франко лично прикрепил ему на грудь Красный военный крест. Знал Даллес о широких связях английского разведчика с правящими кругами гитлеровской Германии, о том, что Филби регулярно бывал до войны в Берлине, где запросто встречался с Риббентропом.

Благодаря информации, своевременно переданной советской разведке, одна из самых значительных операций ЦРУ закончилась драматически неожиданным провалом. Команда высаженных на берег диверсантов была встречена должным образом. Это была катастрофа. В штаб-квартире ЦРУ поселился траур. Все службы были поставлены на ноги. Были тщательно проанализированы все возможные гипотезы, связанные с провалом столь тщательно подготовленной операции. Все, кроме одной: Даллес, человек с воображением, мог представить всё, что угодно. Однако предположить, что в то августовское утро в его кабинете за столом напротив него сидел кадровый советский разведчик, он не мог даже в самом дурном сне.

А советский разведчик Ким Филби очередное задание Центра выполнил, как всегда, — блестяще!

К глубокому сожалению, в Центре в 1942 году возникло недоверие к Филби и всей «пятёрке». Всю поступавшую от них информацию было решено рассматривать не иначе, как дезинформацию. Основания? Во-первых, среди тех, кто с самого начала работал с ним, был «иностранный шпион» Малли и невозвращенец А. Орлов. Во-вторых, в 1942 году Филби не дал никаких материалов, характеризующих деятельность СИС в СССР, т. е. «подозрительно преуменьшал работу английской разведки против Советского Союза».

Однако глубокий анализ переданных Филби и другими членами «пятёрки» в 1944–1945 годах материалов полностью исключил предположение о дезинформации. Подлинность переданной нам Кимом информации была подтверждена документальными материалами, полученными нашей разведкой через другие оперативно-технические и агентурные возможности. Это, в частности, относилось и к переданному нам Кимом Филби агентурно-наблюдательному делу СИС о связях и сотрудничестве британской и советской разведок.

В июле 1944 года за плодотворную работу и передачу нам этого дела К. Филби от имени наркома госбезопасности была объявлена благодарность. Отношение к нему и к его группе коренным образом изменилось. Всей «пятёрке», в частности, в 1945 году была установлена пожизненная пенсия.

К сожалению, всплеск недоверия к Филби имел место вторично в 1948 году, но тогда он сравнительно быстро сошёл на нет.

Ким Филби достиг цели, поставленной ему советской разведкой в самом начале его разведывательной деятельности: он стал не только сотрудником английской разведки, но и одним из ее руководящих работников.

В августе 1945 года на стол Филби попали бумаги о том, что некий Константин Волков, советский вице-консул в Стамбуле, обратился в английское консульство с просьбой предоставить ему и его жене политическое убежище. Он написал, что в действительности является офицером НКВД. В подтверждение пообещал сообщить некоторые сведения об отделе НКВД, в котором служил в Центре. Более того, сообщил, что знает имена трех советских агентов, работающих в МИД Англии, и одного начальника контрразведывательной службы в Лондоне.

Действия Волкова угрожали полным провалом Филби и его друзьям. Филби успел в срочном порядке проинформировать Москву. Но опасность была столь очевидной, что он решил лично отправиться в Стамбул. На его счастье, пока он добирался до места и не спеша согласовывал все вопросы с МИДом, с послом Турции, с постоянным представителем разведки, Волкова успели отправить в Москву в «очередной отпуск».

В 1951 году англичане стали подозревать в работе на советскую разведку заведующего отделом МИДа Англии Дональда Маклейна. Филби немедленно сообщил об этом в Москву.

По этому вопросу Филби направил в МИД Англии записку, в которой рекомендовал обратить внимание на некоторых бывших сотрудников английского посольства в Вашингтоне, и именно среди них искать источник утечки в 1944–1945 годах секретной информации по внешнеполитическим вопросам и атомной проблематике.

Последующая работа МИ-5 по предложению Филби позволила контрразведке заново переоценить имевшуюся в ее распоряжении информацию и прийти к выводу о том, сто советским разведчиком мог быть Дональд Маклейн. Но в это время стадо известно: Маклейн исчез! Эта новость подтвердила правоту Филби.

Но самого важного обстоятельства руководители английских спецслужб еще не знали: Филби сам был советским разведчиком. Его докладная записка явилась результатом трезвой оценки острейшей ситуации, сложившейся вокруг его коллеги по «Кембриджской пятёрке» Дональда Маклейна. Ясно было, что провал Маклейна был стопроцентно неизбежен.

Поэтому, прежде чем дать рекомендации по поиску источника информации, Филби предпринял экстренные меры, чтобы предупредить Маклейна об угрозе ареста. Для его спасения он подключил к этому делу с согласия Центра другого своего единомышленника — Гая Бёрджесса.

Как уже известно, Филби, Маклейн и Бёрджесс входили в «Кембриджскую пятёрку», сотрудничавшую с советской разведкой. Прилагая все силы, чтобы сорвать арест Маклейна, Филби понимал рискованность этого шага для своей личной безопасности. Но он был готов дать необходимые объяснения следствию и умел, как говорят шахматисты, рассчитывать свои действия на несколько шагов вперед.

Приняв меры по спасению Маклейна, Филби направил свои соображения в СИС «медленной скоростью», т. е. дипломатической почтой. В случае возникновения подозрений о причастности его самого к делу Маклейна он таким образом обеспечивал себе отходные позиции, чтобы выиграть время для решения остальных задач, стоявших перед ним.

Дальше — больше. В высших английских кругах стало известно, что Маклейн, оказывается, исчез не один, а вместе с Гаем Бёрджессом, недавно вернувшимся в Лондон из Вашингтона, где он работал первым секретарем английского посольства в США.

В течение нескольких дней англичане шаг за шагом скрупулёзно анализировали обстоятельства дела и все имевшиеся сигналы. В результате руководством СИС было принято решение вызвать из Вашингтона в Лондон и самого Кима Филби. Они учли, что Филби поддерживал дружеские отношения с Бёрджессом, который по приезде в 1950 году на работу в Вашингтон некоторое время жил на квартире Филби.

В то же время решили не торопиться с вызовом Филби в Лондон. Директор разведки генерал Стюарт Мензис дал указание воздержаться от скоропалительных выводов, тем более когда они касались таких руководящих сотрудников СИС, как Ким Филби.

Спустя три дня английская резидентура в Вашингтоне получила подробную телеграмму из Лондона о бегстве Маклейна и Бёрджесса. Филби и его коллегам предстояло проинформировать о ней ФБР.

По возвращении в посольство Ким сказал, что поедет домой, чтобы выпить немного и отдохнуть. Известие об исчезновении Бёрджесса, между тем, подействовало на него как удар молнии.

В этой ситуации Филби решил, что пока ФБР и ЦРУ ещё не проанализировали случившееся в Лондоне, необходимо избавиться от имевшихся у него вещественных улик. Дома он упаковал фотоаппаратуру и несколько подготовленных для передачи в Центр плёнок со снимками документов, выехал за город и закопал все это в месте, которое присмотрел для этих целей заранее.

Вернувшись домой, Ким стал анализировать предшествующий исчезновению Маклейна и Бёрджесса ход событий. Дело в том, что он сам предусмотрел план спасения Маклейна с участием Бёрджесса, но исключал его отъезд из страны. Центр, в свою очередь, информировал Кима о разработанном для него лично плане нелегального выезда из США в случае неблагоприятного развития ситуации. Филби однозначно решил для себя, что будет бороться до конца. Он, однако, понимал, что неожиданный побег Бёрджесса кардинально изменил его положение. Английская контрразведка вместе с ФБР теперь самым тщательным образом изучит его биографию. И каждый раз они будут сталкиваться с фамилией Бёрджесса. Они не пройдут мимо совместной учёбы в Кембридже, Когда у них были про-коммунистические взгляды, причастности Бёрджесса к поступлению Кима работу в СИС, поездки Бёрджесса в 1948 году в Стамбул, где Ким в то время был резидентом СИС, и, например, факта проживания Бёрджесса в Вашингтоне на квартире у Филби. Ким после того, как вместе с Бёрджессом отработал и согласовал с Центром план по спасению Маклейна, перед отъездом Гая в Лондон в довольно жесткой форме предупредил его: «Смотри, не вздумай сам убежать».

Предлагая Центру план спасения Маклейна с помощью Бёрджесса, Филби исходил из того, что Маклейн во время последний командировки в Каир очень плохо себя чувствовал, имели место серьёзные срывы в поведении, и по возвращении в Лондон он находился в состоянии глубокой депрессии, на грани психического расстройства. Сказались годы нервной напряженной работы.

В этой связи Филби с Бёрджессом, наша лондонская резидентура и Центр пришли к выводу, с что самостоятельно бежать Маклейн не сможет и что ему нужен сопровождающий, который обеспечил бы конспиративный выезд ему из Англии. К тому времени Маклейн уже находился под оперативно-техническим контролем контрразведки и вряд ли сумел бы самостоятельно решить все вопросы выезда из страны. Более подходящей кандидатуры на роль сопровождающего, чем Бёрджесс, по мнению Филби, не было. Предлагая план спасения Маклейна при непосредственном участии Бёрджесса, Филби ни на минуту не сомневался в преданности Гая их общему делу и его способности действовать в экстремальной ситуации. Однако одного только не мог учесть Ким — что сам Бёрджесс был на грани нервного срыва в любой момент.

Отъезд Бёрджесса в Лондон в целом вписывался в план вывода Маклейна из-под угрозы ареста и сведения до минимума возможного ущерба. Бёрджесс немного злоупотреблял алкоголем, и его срыв ставил под угрозу всю предыдущую работу. Филби впоследствии неоднократно задавал себе вопрос: почему же все-таки Бёрджесс нарушил данное им слово и бежал в СССР вместе с Маклейном? Но до самых последних дней своей жизни он так и не смог найти для себя однозначного ответа.

Бегство Маклейна и Бёрджесса ещё более накалило обстановку в высших английских кругах. Затянувшееся молчание Лондона, державшее Филби в напряжении, было прервано поступившей телеграммой, в которой его просили прокомментировать факт бегства Бёрджесса вместе с Маклейном и объяснить мотивы такого поступка. В ответной телеграмме Филби сообщил, что дружил с Бёрджессом на протяжении многих лет, но никогда не допускал мысли о том, что Бёрджесс мог вести двойную жизнь, и в силу этого не находит объяснений его поступку.

Характер запроса убедил Кима в том, что в Лондоне основательно расследуют не только дело Маклейна — Бёрджесса, но и вплотную занялись проверкой его возможной причастности к организации их побега. Подтверждением этого явилось полученное вскоре личное письмо заместителя начальника СИС Истона к Филби, направленное с прилетевшим в краткосрочную командировку в Вашингтон офицером СИС, специализировавшимся на дезинформационных акциях.

В написанном от руки письме Истон сообщал Киму, что вскоре он получит телеграмму с вызовом в Лондон, и рекомендовал не затягивать с отъездом.

Проанализировав все факты, Филби решил, что в Лондоне подозревают его не просто в причастности к побегу Маклейна и Бёрджесса, но и в принадлежности к советской разведке. По расчетам контрразведчиков, ощущение опасности должно было побудить его срочно связаться с представителями советской разведки в США, чтобы негласно покинуть Вашингтон. Если бы события развивались по этому варианту, то ФБР и МИ-5 не только предотвратили бы возможный побег, но и получили бы доказательства работы Филби на советскую разведку. Дальнейший ход событий подтвердил его опасения. Вскоре Ким получил телеграмму за подписью директора разведки Мензиса о необходимости прибытия в Лондон.

Выполнив указание СИС, Филби прибыл в Лондон. При посадке в автобус он заметил мечущегося и кого-то искавшего Бремера — высокопоставленного офицера административного управления СИС. По всей вероятности, это мог быть знак опасности, поданный Киму Истоном. Подписывая телеграмму о вызове Кима, Мензис дал указание Истону «подстраховать» прибытие Филби в Лондон, чтобы «ретивые ребят» из контрразведки не перехватили Кима и не наделали глупостей.

По прибытии домой Филби тут же позвонил Истону. Истон переспросил, кто звонит. После ответа Кима раздался вздох облегчения. Шеф попросил Филби немедленно приехать в СИС. Встретив Кима, Истон сказал, что директор МИ-5 Дик Уайт прямо сейчас хочет поговорить с ним по делу Маклейна — Бёрджесса.

Первая беседа с Уайтом проходила в присутствии Истона и длилась часа полтора. В основном речь шла о Бёрджессе и его отношениях с Маклейном. Уайт задал Киму также много вопросов, связанных с этим делом.

Попросив все изложить подробно на бумаге и передать Истону, Уайт на сей раз холодно попрощался с Филби, не подав ему руки. Кима такое поведение Уайта не смутило. Он понимал: первый раунд поединка с контрразведкой он выдержал и получил возможность к дальнейшей борьбе. Ким был уверен в себе.

В это же самое время директор СИС генерал Мензис получил от директора ЦРУ резкое письмо, в котором, кроме близких отношений Филби с Бёрджессом, приводились давние показания предателя Вальтера Кривицкого о том, что ОПТУ направляло во франкистскую Испанию своего агента — тайного журналиста. Директор ЦРУ вспомнил и информацию Волкова о том, что начальник контрразведывательной службы в Лондоне — агент советской разведки, а также указал на некоторые неудачные, на его взгляд, совместные англо-американские разведывательные операции в период пребывания Филби в Вашингтоне. В конце письма шеф ЦРУ Б. Смит в категорической форме ставил вопрос о невозможности возвращения Филби в США в качестве представителя СИС.

Сообщив Филби о полученном письме, Мензис попросил Кима подать в отставку. Вскоре после отставки Мензис вновь пригласил Филби к себе и сказал, что начато официальное юридическое расследование обстоятельств побега Маклейна и Бёрджесса, которое поручено возглавить советнику Мильмо, работавшему во время войны следователем в контрразведке. Первый же допрос Филби советник Мильмо повёл напористо, задавал вопросы в безапелляционной форме. По всему было видно, хотел попытаться уличить Филби в работе на советскую разведку. Ничего не добившись, дальнейшие допросы Мильмо поручил продолжить опытному следователю МИ-5 Скардону. Однако все попытки последнего «разговорить» Филби успеха не имели. Дело кончилось тем, что Кима оставили в покое с небольшим выходным пособием.

Центр и лондонская резидентура в это время приняли все меры для того, чтобы выяснить судьбу Филби и оказать ему необходимую помощь. В результате проведенных оперативных мероприятий удалось установить, что Ким выдержал натиск контрразведки, но остался под плотным наблюдением. Но наша резидентура все же смогла конспиративно передать Киму деньги через связного, так как выходное пособие порядком истощилось и он оставался к тому же без работы.

Твёрдо отрицая причастность к делу Маклейна — Бёрджесса и тем более к советской разведке, искусно строя защиту, Филби ждал, когда его противники допустят просчет или ошибку, чтобы перейти от обороны в решительное наступление.

И в скором времени Филби удалось использовать появившуюся возможность, и он от обороны перешёл к наступлению и сумел добиться того, что в 1955 году министр иностранных дел Великобритании Гарольд Макмиллан во время дебатов в парламенте вынужден был публично снять все обвинения с Филби. Английским властям трудно было верить, что талантливый разведчик Филби, награжденный за особые заслуги орденом Британской империи, — шпион.

Добившись снятия обвинений, Филби вскоре при помощи своих старых друзей, продолжавших работать в СИС и заинтересованных в полной реабилитации Кима, выехал в Ливан в качестве внештатного сотрудника разведки под прикрытием корреспондента английских газеты «Обсервер» и журнала «Экономист» на Ближнем Востоке. Вскоре от него в Центр стала поступать важная политическая и оперативная информация о работавших в этом регионе сотрудниках ЦРУ и СИС, их вербовочных устремлениях. Советская разведка, зная о подозрениях МИ-5, принимала особые меры по обеспечению личной безопасности Кима Филби.

Январским утром 1963 года на квартиру Филби в Бейруте позвонила секретарша резидентуры СИС и попросила его приехать в посольство. Ким в это время был болен и сказал, что как он поправится, сам позвонит. Спустя несколько дней Ким позвонил секретарше и сказал, что готов прибыть в посольство. В ответ он получил приглашение посетить ее на квартире.

На следующий день Ким был уже на квартире у секретарши и, к своему удивлению, застал там своего друга из СИС Николоса Элиотта, который предложил побеседовать с глазу на глаз. Предупредив сразу, что разговор будет неприятный. Элиотт при этом заявил: «Я должен тебе сказать, что твоё прошлое тебя догнало». Далее он пояснил, что от перебежчика Голицына и старой знакомой Филби — Флоры Соломон — контрразведке достоверно известно, что Ким работает на советскую разведку. Однако руководители СИС и МИ-5 уполномочили его предложить Филби освобождение от судебной ответственности в обмен на признание своей вины и выдачу всей интересующей их информации о сотрудниках советской разведки и известных Киму агентах. Филби, как мог, пытался убедить Элиотта, что это очередной навет и ему нечего добавить к тому, что он говорил следователям в 1951 году.

На следующий день Элиотт пригласил Филби с женой на обед, на котором кроме него была секретарша резидентуры СИС. Обед прошёл в дружеской обстановке. Прощаясь с Кимом, Элиотт сказал ему, что на следующий день возвращается в Лондон, и просил ещё раз обдумать их предыдущий разговор. О принятом решении Ким должен сообщить резиденту СИС в Бейруте — Питеру Лану. Вскоре Лан позвонил сам Филби и поинтересовался, не хочет ли Ким встретиться с ним по известному вопросу. Ким ответил, что у него ничего нового для Питера, пока нет. Если он что-нибудь надумает, то позвонит сам. Такой ответ Лану был продиктован необходимостью выиграть время.

Вечером у Кима состоялась встреча с сотрудником советской резидентуры, на которой он рассказал о сделанном ему Элиттом предложении и необходимости в этой связи срочно выехать в СССР. Центр незамедлительно дал согласие на выезд в СССР Киму по предложенному резидентурой варианту.

В этой истории, между прочим, произошло интересное совпадение. В дни подготовки Кима к побегу Питер Лан взял 4-дневный отпуск и катался в горах на лыжах. В день возвращения Лана в Бейрут Филби удалось убыть из Ливана в Советский Союз. Анализируя впоследствии обстоятельства, позволившие выехать в СССР, К. Филби искал ответ на вопрос, чем объяснить демонстративную «беспечность» резидента СИС Питера Лана после столь строгого разговора Элиотта с Филби. Для Филби было очевидным, что этой информацией о нем располагают и американские спецслужбы, так как Голицын бежал из Хельсинки в США. И если в данной ситуации американцы имели веские основания для ареста Филби, то СИС и консервативное правительство Великобритании, которое в это время возглавлял Гарольд Макмиллан, не были заинтересованы в таком развитии событий.

В 1961–1962 годах Англию захлестнула целая серия шпионских скандалов, и арест Филби мог бы привести к отставке правительства. Хорошо зная Кима Филби, руководство СИС понимало, что он ради обещанного иммунитета не пойдёт на предательство интересов советской разведки. Направляя в Бейрут Николаса Элиотта, руководство СИС исходило из того, что Филби правильно истолкует откровенную беседу с ним Элиотта и примет единственно верное решение — исчезнуть немедленно из Бейрута.

После того как полгода спустя Москва официально сообщила о пребывании Филби в СССР, Элиотт и еще несколько сотрудников СИС, поддерживавшие Кима, были без всякой огласки уволены. В отличие от 1951–1955 годов, после исчезновения Филби в 1963 году не последовало шумной кампании в прессе. Резидент СИС Питер Лан по возвращении из командировки был отмечен высокой наградой — орденом Святых Майкла и Джорджа.

Итак, Ким Филби прибыл в СССР, ставший для него второй родиной. После проведенного отпуска легендарный разведчик продолжил работу, которая была для него содержанием всей его жизни.

Выступая перед коллективом разведчиков на собрании, посвященном 100-летию со дня рождения Ф. Э. Дзержинского, Филби сказал:

«Большая часть моей жизни позади. Оглядываясь на прошедшие годы, я думаю, что прожил их не зря. Мне хочется от себя повторить слова Феликса Дзержинского, рыцаря революции, большого гуманиста: „Если бы мне предстояло начать жизнь сызнова, я начал бы ее так, как начал…“».

В период с 1963 по 1988 г. Филби жил нормальной полнокровной жизнью, женился, работал, путешествовал, отдыхал. Увлеченно трудился над воспоминаниями. Во время многочисленных поездок по стране встречался с коллективами сотрудников территориальных органов КГБ. Он был консультантом ПТУ (внешняя разведка. — Н. Ш.) КГБ СССР.

Было у него и любимое дело, к которому он относился с особым старанием и любовью. Он вел учебные занятия с молодыми сотрудниками разведки. «Семинар Филби» — так назывались эти занятия — внес заметный вклад в разведывательную подготовку и воспитание молодых сотрудников внешней разведки.

Вот как описывает первое занятие в семинаре один из слушателей: «Декабрьский вечер. На конспиративной квартире в Москве молодёжь с трепетом ожидает появления легендарного разведчика. (Как признался потом Ким, он тоже волновался.)

Несколько вступительных слов, мгновенно снявших напряжение, и вот уже Ким увлеченно рассказывает о том, кем он собирался стать, поступая в Кембридж. Отвечая на вопрос о своих хобби, гость, в частности, сказал: „…C удовольствием перечитываю классиков английской литературы. Люблю хоккей (в качестве зрителя, конечно). И еще одно хобби: кулинария. Если сомневаетесь, приходите в гости“».

В 1980 году вышла на русском языке книга «Моя тайная война». Книга раскрывает мотивы его борьбы против фашизма и конфронтационной послевоенной политики Запада.

Незадолго до кончины Ким Филби в январе 1988 года дал интервью в Москве английскому писателю и публицисту Филипу Нойтли, в котором, подводя итог их беседы, сказал: «Что же касается возвращения на родину, то нынешняя Англия для меня — чужая страна. Здешняя жизнь — это моя жизнь, и переезжать я никуда не собираюсь. Это моя страна, которой я прослужил 50 лет! Я хочу быть похороненным здесь. Я хочу, чтобы мои останки покоились там, где я работал».

В своё время в СССР был создан хроникально-документальный фильм о советском разведчике К. Филби. В фильме принимает участие Юрий Иванович Модин. В советской разведке он служил с 1943 года, был последним «оператором» «Кембриджской пятёрки» и вошёл в историю как лучший куратор агентов внешней разведки КГБ СССР. Вся «пятёрка» подшефных Ю. И. Модина уже окончила свой земной путь. Последним ушёл из жизни в 1995 году Джон Кернкросс.

О своей работе с источниками-«кембриджцами» Ю. И. Модин говорит так: «Не могу сказать, что работать с ними было легко. По тем временам они давали наиценнейшую информацию. От них Советский Союз получал тысячи и тысячи секретных документов по внешней политике, ядерным исследованиям, военной технике, почти всю дипломатическую переписку крупнейших стран мира.

„Пятёрка“ информировала о секретных переговорах Англии и Франции с Германией перед началом Второй мировой войны и о попытках Германии заключить мирный договор с США в 1944–1945 гг. Проколов в работе с агентами быть не могло — такие вещи не прощались. И я, — пишет в своей книге Юрий Иванович, — очень горжусь тем, что в тюрьме никто из них не сидел. Это моё большое профессиональное достижение, и я горжусь этим».

Государство высоко оценило выдающиеся заслуги Кима Филби, наградив его орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны первой степени, Дружбы народов.

Ким Филби скончался 11 мая 1988 года, похоронен в Москве на Новокунцевском кладбище.

Бывший первый заместитель начальника внешней разведки В. А. Кирпиченко в своей книге «Из архива разведчика» пишет:

«На мою долю выпала печальная миссия быть 13 мая 1988 года председателем комиссии по организации похорон Кима Филби. Проводить его в последний путь пришли разведчики разных поколений, приехали из Англии его дети, собрались иностранные корреспонденты.

Выступавшие на траурной церемонии рассказывали о жизненном пути знаменитого разведчика, о его неоценимых заслугах перед нашим государством, а я в последний раз всматривался в лицо Кима Филби. На нем уже не было привычной нам застенчивой улыбки. Но было ясно, что это было лицо благородного, интеллигентного и мудрого человека».

Когда в 1978 году были обнародованы сведения об истинной роли Филби, один из ответственных сотрудников ЦРУ заявил: «Это привело к тому, что чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали».

А «Чикаго дейли ньюс» писала в 1968 году, что Ким Филби и его соотечественники Бёрджесс и Маклейн «дали русским такое преимущество в области разведки в годы „холодной войны“, результаты и эффективность которых были просто неисчислимы».

И, наконец, последнее. Когда британцы узнали; что высокопоставленный сотрудник их разведки МИ-6 Ким Филби долгое время работал на СССР, вся нация содрогнулась от отвращения. Разведчик, перешедший в постыдное качество «предателя», мгновенно превратился в бабника, алкоголика и совершенно опустившегося типа. Разве иначе он мог бы так «опустить» свою замечательную страну, вопрошали журналисты.

Но прошло немного времени, самолюбие нации восстановилось, и нынче мораль этой истории для подданных Её Величества звучит иначе: именно англичанин вошёл в историю как один из гениальнейших шпионов всех времен и народов. Разве по силам это было бы, скажем, какому-нибудь «макароннику» или «лягушатнику» (имеется в виду итальянец или француз. — Н. Ш.).

Вот он, состав гениальной «Кембриджской пятёрки».

1. Энтони Блант — (1907–1963).

2. Гай Бёрджесс — (1911–1963).

3. Ким Филби — (1912–1988).

4. Джон Кернкросс — (1913–1995).

5. Дональд Маклейн — (1913–1983).

* * *

К изложенному выше о разведчике К. Филби хотелось бы добавить несколько, на мой взгляд, интересных моментов, описанных в своей книге дочерью Кольманн — писательницей Барбарой Хонигманн.

В очередной книге Барбара сообщает некоторые подробности удивительной карьеры К. Филби, работавшего с 1930-х годов на советскую разведку.

К моменту своего появления в Вене осенью 1933 года Филби был убежденным марксистом. Он прибыл в Австрию служить делу прогрессивно настроенных людей, к сожалению, когда столкновения профсоюзов с австрийским правительством фактически вылились в гражданскую войну. На одной из тайных встреч с коммунистами-подпольщиками в Вене он познакомился с Литци Кольманн, разведенной красоткой 23 лет, австрийской еврейкой.

«Он был на два года моложе меня, только что окончил Кембридж и был очень красив. Вел себя Филби как настоящий джентльмен. Тогда он был марксистом, — вспоминала Кольманн. — Он заикался, инока больше, инока меньше. Как и многие люди с дефектами, он был очарователен. Мы сразу же влюбились друг в друга».

В Вене они помогали укрывать венгерских и австрийских коммунистов. В конце концов, Когда коммунистическое восстание выдохлось, они бежали в Англию. В 1934 году Кольманн и Филби поженились.

Филби безуспешно пытался проникнуть на работу в МИД. При этом выбор им невесты огорчил его семью. «Его мать меня терпеть не могла. Она была в ужасе от нашего брака. Её единственный любимый сын женился на коммунистке, еврейке из Вены — какой кошмар!» — рассказывала Кольманн своей дочери, писательнице Барбаре Хонигманн.

Когда разразилась гражданская война в Испании, Филби был направлен туда в качестве корреспондента «Таймс».

Отношения Филби с Кольманн становились все более «открытыми». Филби имел множество романов. Но Кольманн тоже не отставала от него. Любовником Кольманн был голландский скульптор, и она часто устраивала вечеринки в своей парижской квартире. Когда началась Вторая мировая война, они вернулись в Англию как мистер и миссис Филби. А летом 1942 года их брак распался и Кольманн навсегда покинула Англию. После войны она поселилась в ГДР.

«Она входила в число евреек, составлявших костяк источников КГБ в Центральной Европе в этот период», — рассказал газете «Обсервер» биограф Филби Найтли.

После развода в 1942 году Кольманн неизменно отказывалась говорить о своих отношениях с Филби, не допуская к себе осаждавших ее квартиру в Восточном Берлине. Лишь в возрасте 80 лет, незадолго до смерти, она рассказала своей дочери эту историю.

А после войны Кольманн снова вышла замуж за левого немецкого журналиста, который во время войны жил в Лондоне. Их единственным ребёнком была Хонигманн. В своих мемуарах, «Одна из глав моей жизни», Хонигманн вспоминает, как она узнала о существовании другого мужа своей матери. Однажды она увидела имя Филби на двухтомнике стихотворений Шелли. Немногим позже в старой обувной коробке она вдруг обнаружила фотографию молодого Филби с курительной трубкой в руке. Когда она спросила свою мать, кто этот человек, Кольманн попросила дочь больше думать о занятиях балетом.

Уже в 1935 году Кольманн знала, что Филби работает на советскую разведку. Но она нигде и никому не обронила по этому поводу ни единого слова. И ее молчание после войны позволило Филби попасть в высшие эшелоны британской спецслужбы. И почти два десятилетия Филби работал ещё на Советский Союз.

В 1951 году Филби попал под подозрение контрразведки после разоблачения членов «Кембриджской пятёрки» Г. Бёрджесса и Д. Маклейна. Но окончательно он был разоблачен как «третий» член «пятёрки» лишь в 1963 году, после чего срочно бежал в Москву.

Ее мать, подчеркивает Хонигманн, в любой момент могла пойти в британское посольство в Восточном Берлине и выдать Филби. Но Кольманн этого не хотела делать, хотя они больше никогда ни по каким делам не встречались.

В 1960-е годы Хонигманн ездила в Москву и встречалась с Маклейном, бежавшим в Советский Союз в 1951 году. Он не был счастлив после всего случившегося. Но потом все потихоньку улеглось.

Позже Кольманн разочаровалась в коммунистической системе, которой она отдала так много жизни. В 1984 году она уехала из ГДР в свою Вену с двумя маленькими чемоданами.

Перед смертью в 1991 году она изо всех сил стремилась оставаться в безвестности, говоря журналистам, которые узнали о ней из последнего интервью Филби, которое он дал незадолго до смерти в 1988 году, что ей нечего больше сказать.

Недавно Хонигманн, известная немецкая писательница, объявила, что написала мемуары о своей матери, в которых Киму Филби отведена второстепенная роль. «Я не хотела писать еще одну книгу о Филби, — заявила она. — Я долго вынашивала все это в себе и в конце концов решила: „Теперь об этом надо написать“».

* * *

А теперь о том, что поведал сам Ким Филби много лет спустя о перипетиях своей жизни в Англии, Бейруте и Москве.

Ким Филби прибыл в Советский Союз в январе 1963 года. Он бежал из Бейрута, о чем не знала даже его жена. Ситуация вокруг разведчика складывалась таким образом, что его могли арестовать со дня на день. Он это знал и чувствовал. Ким бежал один и первое время в Москве тоже находился один. Коллеги, работавшие с ним в Англии, либо погибли во время войны, как Арнольд Дейч, либо получили пулю в затылок от своих же сотрудников, как Теодор Мали, либо остались инвалидами после лагерей, как Дмитрий Быстролетов, либо были уволены из органов по «пятому пункту», как Анатолий Горский и многие другие.

Бейрут, 23 января 1953 года. 19 часов 30 минут. Ким Филби, корреспондент газеты «Обсервер» и журнала «Экономист» по Ближнему Востоку, должен заехать за женой Элеонорой, чтобы отвезти ее на прием, который устраивает первый секретарь посольства Великобритании Глен Балфур Пол. Но раздается телефонный звонок, и ей сообщают, что вначале Филби зайдет на почту и отправит телеграмму, а с ней встретится на приеме.

Элеонора, которая привыкла к специфике журналистской работы мужа и знала о принадлежности Филби к разведывательной службе Великобритании, но не подозревала о его связях с КГБ, идет на прием одна.

Филби на прием так и не пришел. На следующий день она получает письмо, в котором Филби сообщает, что ему необходимо отправиться в длительную поездку по репортерским делам. Жене он оставил 2000 фунтов стерлингов наличными.

Об исчезновении Филби сообщалось удивительно мало. Только 29 марта Эдвард Хит от имени Министерства иностранных дел сделал заявление об этом. В начале июня британской разведке становится известно, что Филби находится в Москве, но английская общественность узнала о его местопребывании лишь 30 июня 1963 года, когда газета «Известия» сообщила, что он попросил политического убежища в Советском Союзе.

Следует отметить, что после побега коллег Филби Бёрджесса и Маклейна в СССР, Филби был уволен из СИС (разведка. — Н. Ш.). Для него наступили довольно трудные времена. Но его друзья Николас Элиот и Джордж Янг (коллеги по СИС), подыскали ему работу в Бейруте. Там он работал на СИС под прикрытием корреспондента по Ближнему Востоку изданий «Обсервер» и «Экономист».

В июле 1963 года Филби планировал побывать в Лондоне, в пределах досягаемости для британского суда и секретных служб, если бы они вдруг захотели с ним разделаться. Однако руководство СИС решило направить Элиота в январе в Бейрут для личной встречи с К. Филби.

К этому времени многие подозревали Филби в принадлежности к СИС, поэтому сотрудники МИ-5 (контрразведка Англии. — Н. Ш.) наверняка контролировали его корреспонденцию. Должны были прочитать и его письмо Астору. Нет, тут что-то не так. СИС было известно, что Филби через несколько месяцев должен был приехать в Лондон, и все-таки ее руководители приняли решение заняться Кимом в Бейруте. Встаёт вопрос: почему?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.