Днепрострой

Днепрострой

Проект Днепровской гидроэлектростанции появился еще в годы Гражданской войны, и, как говорилось выше, он был внесен в план Государственной электрификации России. Тогда же, практически не откладывая дела, ВСНХ пыталось приступить к строительству, как это было сделано с Волховской, Шатурской и Каширской станциями. 1 января 1921 года была создана проектно-строительная организация – Днепрострой. Ее руководителем стал один из авторов плана ГОЭЛРО и член Президиума Госплана РСФСР Иван Гаврилович Александров. В нее вошли 14 специалистов. Эта организация должна была составить проект станции и приступить к строительству. 1 июля 1921 года Ленин подписал постановление Совета Труда и Обороны о плане электростроительства, в котором было предписание начать изыскательские и строительные работы на Днепрострое[147].

Однако из-за бурных событий середины 1921 года, когда на Советскую Республику обрушились сразу несколько кризисов, работы по Днепровской станции пришлось заморозить. К работам по проекту станции удалось вернуться только в 1922 году, когда положение в хозяйстве немного выправилось и ВСНХ смог профинансировать эти работы. Летом 1923 года прошли первые изыскательские работы на Кичкасских порогах, где должна была быть построена плотина станции.

На лучший проект Днепровской станции был объявлен конкурс. Задание было сложным и трудным для советских инженеров-проектировщиков, потому что никто до этого ничего подобного не делал. По масштабу и грандиозности проект Днепростроя был по тому времени одним из сложнейших проектов в мире.

В конкурсе участвовали 30 проектов. Большинство из них было отсеяно по причине технической невыполнимости проекта или из-за слабого технического обоснования. Было подано много даже не проектов, а скорее прожектов с красочными картинами работающей Днепровской станции. Соревновались же главным образом два проекта. Один был составлен инженерами Г.О. Графтио и С.П. Максимовым еще в 1905 году и представлял собой проект гидросудоходного освоения порожистой части Днепра. Этим проектом предполагалось строительство 3–4 плотин на порожистом участке, электростанции и судоходного канала. Второй проект был составлен в 1921–1924 годах И.Г. Александровым. По этому проекту планировалось затопить днепровские пороги одной плотиной и построить на ней крупную и мощную электростанцию[148]. При обсуждении проектов, победил проект Александрова. Его признали лучшим.

В июне 1925 года Александров представил законченный проект в Центральный электротехнический совет ВСНХ СССР на утверждение. Его обсуждение проходило с ожесточенными спорами. Большинство специалистов Совета склонялось к тому, что представленный проект технически неосуществим. Александров со всем жаром отстаивал противоположную точку зрения. Комиссия признавала проект неосуществимым. Наконец, исчерпав все аргументы в защиту своего проекта, он предложил членам Совета выехать в Кичкасс и там, на месте, принять решение.

В августе 1925 года, в Кичкассе состоялось выездное заседание Центрального электротехнического совета. Здесь, уже на площадке предполагаемого строительства, снова прошло жаркое обсуждение проекта. Александрову удалось склонить на свою сторону только двух членов Совета. Шестнадцать членов высказались против проекта. Казалось бы, было принято окончательное решение. Однако Александров выложил свой последний козырь. Указав, что Днепровская станция была запланирована в плане ГОЭЛРО, он потребовал, чтобы к экспертизе была привлечена третья сторона, какая-нибудь крупная фирма, занимающаяся строительством гидростанций.

В качестве независимого консультанта была выбрана американская фирма «Х.Л. Купер и К°», которая как раз занималась строительством гидростанций и недавно завершила строительство гидроэлектростанции на Ниагаре. После переговоров, которые шли всю осень и зиму 1925 года, фирма согласилась провести техническую экспертизу проекта.

Когда же фирма получила проект станции, руководитель фирмы Хью Купер понял, что может принять участие в строительстве, пожалуй, самой большой на тот момент электростанции в мире. Он уже участвовал в строительстве крупнейших плотин в мире: Ниагарской, плотины на Миссисипи, плотины Мак-Кол в штате Пенсильвания, Вильсоновской плотины в штате Теннесси. Но Днепрострой был гораздо больше и мощнее их, вместе взятых. Купер понял, что может хорошо заработать на этом. Он не только дал согласие на техническое консультирование проекта, но и согласился принять участие в строительстве. Правда, на своих условиях: с привлечением американских рабочих и американской техники.

Купер дал положительную оценку проекта Днепрогэса. Она пришла в ЦЭС ВСНХ уже после смерти Дзержинского. Но Куйбышев с первых дней своей работы в хозяйстве поддержал план грандиозной стройки и сделал все для его продвижения. 9 ноября 1926 года он созвал совещание по Днепрогэсу, на которое пригласил побольше противников. На нем было высказано, наверное, все, что можно было выдвинуть против строителства. Но эти возражения не смогли перевесить выгод строительства. Все эти обстоятельства убедили Центральный электротехнический совет утвердить проект. 22 декабря 1926 года Совет Труда и Обороны образовал Управление Днепростроя под руководством Александрова.

В январе 1927 года в ВСНХ состоялось заседание по строительству Днепровской станции под председательством Э.И. Квиринга. На него были приглашены начальники строительств уже построенных электростанций. А.В. Винтер руководил строительством Шатурской станции, Б.Е. Венедеев – достройкой и пуском Волховской станции. Был приглашен И.П. Богданов, председатель ЦК профсоюза строителей, И.Г. Александров и Хью Купер. На этом заседании решались вопросы: кто будет строить станцию и какова будет в этом доля участия Купера.

Купер сразу заявил, что строительство электростанций такого типа – дело очень сложное и он сомневается, есть ли в СССР инженеры и рабочие, которые смогут это дело осилить. Он считает, что в Советском Союзе ни инженеров, ни рабочих такой квалификации нет, и предложил заключить с ним контракт на строительство станции. И добавил, что обязуется привезти с собой необходимую строительную технику и квалифицированный персонал.

Взял слово Винтер. Он заявил, что Купер напрасно думает, будто бы в Советском Союзе нет квалифицированных инженеров-гидростроителей и рабочих. Только что были завершены и пущены крупные электростанции: Волховская, Шатурская и Свирьская. Винтер настаивал: Днепровская станция, несмотря на сложность проекта, может быть построена силами советских рабочих и инженеров. Одним словом, хозяйственники выступили против предложений Купера о заключении с ним контракта.

Политбюро, следившее за ходом переговоров, 31 января 1927 гогда приняло решение строить Днепровскую станцию своими силами. Куперу было предложено осуществлять техническое консультирование на строительстве. Он это предложение принял. 7 февраля 1927 года постановлением Совнаркома СССР было образовано правление Днепростроя в составе: Э.И. Квиринга (председатель), И.Г. Александрова (первый заместитель) и Б.К. Викторова (второй заместитель)[149]. Начальником строительных работ был направлен Александр Васильевич Винтер, который одновременно руководил работами на левом берегу Днепра. На правом берегу работами руководил бывший начальник строительных работ на Волховстрое Иннокентий Иванович Кандалов.

Сразу же, как только было образовано правление, началась вербовка рабочих, каменотесов, сбор и доставка на площадку оборудования, строительство складов, жилья и подъездных путей.

Когда в начале мая 1927 года на стройку прибыл начальник строительных работ Винтер, там уже была проведена большая подготовительная работа. Была уже построена и пущена временная электростанция на нефти, мощностью в 11 тысяч кВт, проложены железнодорожные подъездные пути до берега Днепра и шло строительство конторы, складов и рабочих бараков. Прибыли первые машины: 60 паровозов, 12 паровых экскаваторов, 30 паровых подъемных кранов, 17 деррик-кранов с длинными стрелами[150].

От Винтера в правлении требовали немедленного начала работ на плотине. Однако Винтер после ревизии своего хозяйства на площадке пришел к выводу, что такими слабыми силами нечего даже и пытаться приступать к работе, а нужно сначала завершить подготовительные работы. Он приказал бросить все силы на строительство камнедробильного завода, который должен был обеспечить стройку бутовым камнем, двух бетонных заводов, по одному на каждом берегу, чтобы не зависеть ни от кого в снабжении бетоном. Винтер приказал уделить главное внимание достройке жилья и складов, чтобы можно было начинать работу на подготовленной основе и не страдать от плохого, неналаженного быта.

Эта политика стоила Винтеру немало крови и нервов. От него требовали и требовали приступать к строительству, упирали на тяжелое международное положение, на требования партии. Начальник строительных работ отбивался как мог:

«Винтер ворчал:

– Правление, партком, РКИ, Цекобанк от хлюпиков заразились, работать надо, а не заседать. Я строю, понимаете, строю.

– Мы строим, Александр Васильевич, народ строит.

– Я отвечаю.

– Мы отвечаем.

– Вы должны мне помогать.

– Мы поэтому и интересуемся очередностью работ, сроками начала основных работ.

– Пока не создам нормальных бытовых условий, основных работ не начну. Да, мне нужно свое жилье, свои бани, свои школы, свои деревообделочные и кирпичные заводы, свои пекарни, сады, черт возьми! Вы знаете, сколько тысяч рабочих будет в период развернутых работ?! Вы понимаете, что им нужно жилье, хлеб, вода?!»[151].

Наконец, ему удалось настоять, во многом опираясь на свершившиеся факты, на достройке строительной базы.

Закладка Днепровской электростанции состоялась 8 ноября 1927 года, на следующий день после десятилетней годовщины Октябрьской революции и неудачного троцкистского путча. На торжественном митинге присутствовал Председатель ВЦИК СССР М.И. Калинин, произнесший речь по поводу этого знаменательного события.

Началось строительство Днепрогэса. В месте Кичкасских порогов Днепр разделяется на три протоки, разделенные высокими скалами. Эти самые днепровские пороги были известны с глубокой древности тем, что были совершенно непроходимы для судов. Пороги обносились стороной. Днепр был даже в начале ХХ века судоходен только до порогов.

Место было выбрано не случайно. Здесь скалы порогов представляли собой естественный фундамент для плотины и были источником строительного материала. Днепровский гранит, из которого были сложены эти скалы, в огромных количествах пускался на щебень и бут. Кроме того, опираясь на эти скалы, можно было строить плотину по частям: сначала на боковых протоках, а потом только на средней протоке.

Мы не будем вдаваться в технические подробности, но в общем и целом о технологии строительства рассказать нужно. Технология строительства плотины была, в общем, такова. Сначала рубились ряжи[152] из бревен, которые ставились в воду и засыпались камнем, а затем в дно реки забивались стальные шпунтовые сваи, крепившие ряжевую стену, с помощью которых перегораживалась протока реки. Сваи образовывали временную плотину, под защитой которой велись остальные строительные работы. Она снималась, когда бетонная плотина была возведена на высоту выше уровня воды.

В ноябре 1927 года Днепр уже встал. Это облегчило работы. Строители рубили ряжи прямо на льду и потом опускали их в воду, подрубая под ними лед. Работу начали сначала на боковых протоках Днепра, с обеих берегов. Одновременно начались работы по строительству котлована для сооружений и строительство гравийного и каменного карьеров. По всей площадке прокладывались железнодорожные пути для перемещения кранов и составов с грузами. От бетонных заводов к реке подводились пути для вагонеток с бетоном.

За зиму 1927–1928 годов боковые протоки Днепра были загорожены стеной из ряжей, и в январе 1928 года началась забивка шпунтовых свай для укрепления ряжевой перемычки. Забивка свай продолжалась всю весну и была завершена в мае 1928 года. После этого на осушенном участке скал начались каменотесные работы. По технологии строительства в скалах нужно было вырубить котлованы для строительства машинного зала, а также снять со скалы все участки, которые уже растрескались. Под плотиной должен быть только сплошной камень, без трещин. Любая, даже небольшая, трещина в камне грозила разрушением плотины.

Весной 1928 года на боковых протоках Днепра рабочие стали долбить в камне шпунты и закладывать заряды для взрыва скалы. Работа начерно делалась аммоналом, а каменотесы потом уже доводили ее до нужного качества вручную, зубилом и молотом. Во время взрыва скалы на правой протоке Днепра произошла катастрофа. От взрыва рухнуло 220 метров шпунтовой стены. Сваи на глазах у строителей рухнули в воду. «Поднять, выправить, поставить», – приказал Винтер. Водолазы достали покореженные сваи, рабочие на берегу правили их, сваривали разломившиеся пополам стальные балки и потом уже их забивали обратно.

К июлю 1928 года разрушенная шпунтовая стена была восстановлена, и каменотесные работы на боковых протоках Днепра возобновились. Одновременно началась укладка ряжей и забивка свай на самом трудном участке, на средней протоке Днепра, который был шире двух боковых и имел ширину около 900 метров и по которой проходило основное течение реки. Ряжа за ряжей, с двух сторон постепенно средняя протока перегораживалась. Каждую ряжу приходилось поднимать над водой, точно устанавливать над местом спуска, аккуратно опускать, потом водолаз закреплял ее внизу ко дну реки, а потом только ряжа засыпалась камнями. Эта работа заняла почти полтора года и, начавшись летом 1928 года, шла весь 1929 год. Только 29 января 1930 года строителям удалось забить последнюю сваю в средней протоке Днепра.

Строители выполнили самую трудную и самую рискованную часть работы, проходившую в бурном потоке воды, низвергавшейся через пороги. Теперь нужно было обтесать скалы и вырубить в скальном ложе реки котлованы для заливки бетонной плотины.

Пневматических молотков на строительстве практически не было. Основная часть каменотесных работ производилась вручную. С помощью зубила, бородка и молота рабочие скалывали гранитную скалу. Один каменотес держал зубило, а другой бил по нему молотом. Целый день над стройкой стоял тяжелый звон от тысяч ударов стали о сталь. Эта была очень тяжелая работа, которая могла быть под силу только самым крепким работникам. Отколотый камень с помощью тачек и грабков, то есть конных телег для перевозки грунта, отвозился в сторону из котлована.

Купер, наблюдавший за ходом работ, удивлялся, как каменотесы без всякого оборудования, одними зубилами могут рубить скалу, несмотря на то что она в ряде мест была сплошной. Он признал, что американские рабочие не способны на такую работу.

Почти все занятые на строительстве рабочие, за исключением только технического персонала, были завербованы в деревнях. Как раз в конце 1929 – начале 1930 года по этим районам, самым урожайным районам СССР, прокатилась волна коллективизации крестьян и раскулачивания кулаков. Это обострило обстановку на стройке.

Когда уже коллективизация и раскулачивание становилась только вопросом времени, зажиточные крестьяне, которые быстрее всего могли попасть под раскулачивание, уходили на стройки и в города. В 1929 году в города прибыло 6,9 млн. человек, из которых 1,3 млн. остались. В 1930 году их стало еще больше – прибыло 9,5 млн., а осталось 2,6 млн. человек[153]. Эти цифры не учитывают тех крестьян, которые уходили на новостройки и соответственно в числе городских жителей не учитывались. Нередко крестьяне уходили целыми семьями и нанимались целыми артелями, например артелями землекопов, плотников, столяров, каменщиков, возчиков.

Привыкшие работать, зажиточные крестьяне быстро становились бригадирами, старостами артелей и сколачивали крепкие артели и бригады из таких же зажиточных крестьян. Они как раз стали главными зачинщиками волнений на стройках индустриализации. Повод всякий раз был разным, но цель борьбы одна – добиться привилегированного положения теперь уже в качестве строителей. В числе их требований было первоклассное снабжение, высокая оплата труда, обязательные отпуска на праздники, посев, сенокос и уборку урожая в деревню, уход со стройки поздней осенью. По сути дела, крестьяне боролись за сохранение своего прежнего уклада жизни, разрушаемого индустриализацией и коллективизацией. Главным методом борьбы были забастовки и саботаж. Своенравие крестьян ставило график строительства под угрозу. Если большая часть рабочих будет уходить на праздники, и на сенокос, и вовсе увольняться на зиму, то понятно, что плановое задание выполнено не будет. Руководители строек и парторганизации на стройплощадках вступили в решительную борьбу с такими работниками.

Крупное столкновение с рабочими произошло в июне 1930 года, уже после того, как был загорожен Днепр и во всю мощь развернулись работы по выемке скального грунта. График работ подгонял. Нужно было к сентябрю 1930 года начать бетонирование плотины, а еще оставался очень большой объем скальных работ на средней протоке Днепра. Купер заявил, что график работ будет сломан и станция не будет построена в срок. Винтер же, как мог, нажимал на каменотесов. План работ должен быть, во что бы то ни стало, выполнен. Казалось бы, план будет выполнен, однако в самый разгар работ вышла из строя пекарня, и хлеб стали печь полужидкий, больше похожий на мыло, на стройку не прибыли взрывные патроны и сапоги. Часть рабочих взбунтовалась. Пять тысяч каменотесов немедленно заявили о том, что увольняются со стройки. Через несколько дней работы остановились.

Несколько дней все руководство стройки ломало голову над тем, что делать. Каменотесов-сезонников не вернуть. Американские специалисты только разводили руками. Наконец, партком стройки объявил лозунг «Все на штурм среднего протока реки!». Секретари партийной и комсомольской ячейки объявили мобилизацию всех коммунистов и комсомольцев стройки. Из них были составлены ударные бригады, в задачу которых входил штурм самых сложных участков и задание темпа работы. На работу было брошено 16 тысяч добровольцев. Купер, наблюдавший подготовку к большевистскому штурму, сказал, что это все только игры и графика работ им все равно не отстоять. Рвение рвением, но скала остается скалой и мягче от этого не станет.

Мало-помалу выработка росла. В первую неделю удалось срубить 1600 кубометров скалы. Во вторую выемка поднялась до 2400 кубометров, а еще через неделю ее удалось довести до 3200 кубометров скального грунта. Пятинедельный штурм добился поставленной цели. Скала была срублена до наступления срока. Стройка была готова к 1 сентября 1930 года начать бетонные работы на плотине[154]. Куперу же пришлось признать свою неправоту в отношении рабочего энтузиазма.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.