Глава девятнадцатая Воскресение из руин
Глава девятнадцатая
Воскресение из руин
Нами уже отмечалось, что почти весь 1919 год на базе в Новороссийске под руководством опытных морских офицеров-специалистов формировались новые корабельные команды и в буквальном смысле стал возрождаться флот.
Свидетель и участник тех героических дел вспоминал: «В самой глубине громадной… бухты Новороссийска… стоят несколько невзрачных, непокрашенных, с обломанными реями, с заржавленными палубами наших судов. Это можно лишь решить по поднятым Андреевским флагам. Люди, находящиеся на них, не похожи ни на матросов, ни на офицеров; они в грязных, замасленных и покрытых сажей куртках, в военных рубашках защитного цвета, в студенческих тужурках — в чем угодно; и можно лишь по лицам их с трудом угадать, что это новые, кaдeтcкиe команды наших возрождающихся кораблей. Суда эти кажутся развалинами — столько на них навалено хлама и так они невзрачны рядом с громадными английскими транспортами и чистенькими военными судами. Стучат молотки, звенят наковальни, работа с раннего утра до поздней ночи кипит на них. И их там так немного, что сомневаешься даже, можно ли будет когда-нибудь создать из них хоть ничтожную боевую силу»[41].
Из нескольких ремонтируемых кораблей упорным ежедневным трудом моряков-добровольцев и был восстановлен черноморский Белый флот. А каждый его корабль стал рукотворным памятником многим безвестным и героическим людям, воскрешавшим флотскую славу Отечества.
Таким же образом был вызван к жизни и разграбленный новороссийской портовой чернью, а затем и союзниками в 1918 году, русский эсминец «Жаркий».
Во время Гражданской войны этот эсминец принял активное участие в борьбе против большевиков, а в 1920 году его командир, лейтенант Манштейн, успешно вывел судно из объятого пламенем войны Крыма и через Константинополь привел в далекий тунисский порт Бизерту.
Но эти вехи жизни эсминца были еще впереди, а тогда, весной 1919 года, корабль представлял лишь безнадежную развалину. На палубе и в машинном отделении, особенно под неокрашенным корпусом, царила, по выражению очевидца, «мерзость запустения», усугубленная буйно разраставшейся ржавчиной.
Мачта «Жаркого» была безнадежно поломана, винты оборваны, бушприт разбит, а леерные стойки варварски поломаны вандалами от революции и союзниками.
На палубе по какой-то одним им ведомой причине неизвестные бросили массу разнообразного хлама: разбитые шлюпки, тросы, бочки и порезанный брезент.
Рачительная рука союзников угадывалась в бережно снятых и вывезенных для чужеземных кораблей орудиях.
Лейтенант Манштейн, бегло произведший осмотр механизмов судна, установил, что по счастливой случайности в рабочем состоянии сохранились паровые котлы. Однако заржавевшие и запущенные до крайности машины эсминца могли спасти лишь запасные части.
Невзирая на разнообразные трудности, молодые люди в Новороссийске, студенты и учащиеся ремесленных училищ города под руководством лейтенанта Манштейна взялись за реанимацию корабля и умудрились без помощи портовых кранов перетащить на эсминец тяжелые машинные части.
Не менее тяжелые работы ждали энтузиастов и военных впереди: разборка машин и котлов и тщательная их обработка керосином от ржавчины и грязи.
Когда первоначальные работы были завершены, команде, состоявшей из студентов и реалистов-реставраторов, удалось раздобыть одно 3-х дюймовое орудие, с огромнейшим трудом привезенное ими на корабль и с гордостью водруженное на палубу.
Затем были установлены другие орудия, которые удалось отыскать в городе. Студенты и гардемарины работали над проводкой электрической сети, шпаклевали борта, натягивали рангоут, выпрямляли стойки и одновременно ремонтировали шлюпки и моторный катер.
Все работы проходили в отсутствие самых обыденных в мирной жизни, но редких в условиях Гражданской войны инструментов. Не хватало талей, ключей и отверток… Сообразительная молодежь, конечно, находила нетривиальные решения, но это занимало время и силы.
Отчасти ситуацию с дефицитом инструментария помог решить запасной автомобильный броневой дивизион ВСЮР, стоявший неподалеку от порта, на расстоянии двух верст. Чины дивизиона не только с любезностью одолжили морякам необходимые инструменты, но и предоставили в их распоряжение территорию своей мастерской.
Много времени отнимал ремонт вспомогательных механизмов, находившихся в состоянии крайней запущенности. Динамо-машины были сняты с другого корабля, для чего предварительно потребовалось разобрать несколько листов его палубы. Работа был тяжелой и изнуряющей даже для здоровых и молодых. Ведь ими тратились огромные силы, а обеспечение питанием было неважным.
За день работы команда утомлялась настолько, что возвращаться в город, проделывая пешком несколько верст, решались далеко не все. По обыкновению, после вечернего спуска флага наиболее энергичные члены команды собирались на баке, и в лучах последней зари до самого наступления темноты текли задушевные русские песни. С первыми звездами, разгоравшимися в стремительно темнеющем новороссийском небе, уставшие люди расходились спать.
Вскоре командир эсминца предпринял новые усилия по утверждению «Жаркого» в качестве боевой единицы, доказывая начальству несомненную важность восстановления корабля и включения его в состав военно-морских сил в Морском штабе при ВСЮР.
Для того чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений, Манштейн пустился в поиски кредита у новороссийских предпринимателей, дабы поддержать эсминец в рабочем состоянии. Вскоре им было найдено несколько тысяч рублей, в т. ч. и для обеспечения команды «Жаркого» сносным питанием. Жить стало веселей.
Команда с удвоенным энтузиазмом взялась за восстановление кают-компании и кормовых, жилых помещений, изрядно разграбленных в пору хаоса и безвластия в Севастополе.
Наряду с «Жарким» в новороссийском порту заканчивались работы над восстановлением еще двух кораблей — канонерской лодки «Терец» и эскадренного миноносца «Поспешный». Вскоре и еще один, под названием «Летчик», был отремонтирован и отправлен на испытания.
На «Жаркого» между тем были подвезены снаряды для орудий, опробованы на прочность котлы, гудок и сирена. Впервые за долгое время на эсминце стала восстанавливаться нормальная флотская жизнь.
С визитом на корабле побывал даже Главнокомандующий ВСЮР генерал Деникин, прибывший по делам в Новороссийск. Свидетель исторической встречи Главнокомандующего с командой эсминца вспоминал: «Уже издалека мы увидели его автомобиль с георгиевским значком, быстро катящий к нашей пристани. За ним следовали несколько генералов и штабных офицеров. Команда, кто как был, в разорванных и грязных рабочих одеждах, была немедленно выстроена на шканцах и юте. Офицеры с командиром во главе стояли на фланге у сходни. Генерал Деникин приближался быстрой и уверенной походкой вместе с адмиралом Саблиным. Он был в защитной рубашке с двумя Георгиевскими крестами и знаком Кубанского похода. После рапорта в сопровождении командира и старшего офицера, поздоровавшись…
Главнокомандующий обошел миноносец, осмотрел помещения, выслушал объяснения о морской артиллерии, о стрельбе минами, о ремонте машин и котлов, побеседовал с матросами и сошел на пристань. Обычный осмотр, каких бывает немало во всех воинских частях… оставил в нас неизгладимое впечатление. Какое-то бодрое чувство, приток новой энергии и силы воли наполнил каждого из нас, хотелось все сделать для этого человека, идти за ним куда угодно, умереть за него, таким он казался родным, близким и светлым, как сама наша Родина»[42].
На дворе стояла удивительная пора побед Белых армий, обозначились крупные успехи на всех участках 1200-верстного фронта, и Белый флот устремлялся поддерживать сухопутные силы ВСЮР там, где это было особенно необходимо.
В 1919 году на крымском побережье, за исключением подводной лодки «Тюлень», курсировал ледокол «Полезный». Как никакое другое судно Белого флота, он еще долго ходил на боевые операции без прикрытия других кораблей и действовал в одиночку против сил неприятеля на суше и море.
Полагая, что для действий у мелководных крымских перешейков лучшего корабля в русском флоте, кроме как канонерки, не найти, старший лейтенант Алексей Алексеевич Остолопов по собственной инициативе набрал команду для канонерской лодки К-15, стоявшей в Севастополе, и 2 мая 1919 года она пришла в гавань Ак-Маная.
На лодку прибыла и команда из числа севастопольских офицеров-добровольцев. И хотя вооружение этой канонерской лодки составляли лишь две шестидюймовые пушки Канэ, сам факт пополнения Белого флота еще одним судном стал важным событием. Ибо никакая, даже самая малая помощь в формировании флотилии в ту пору совсем не была лишней.
В таком составе, состоявший из одной подводной лодки, вооруженного ледокола и канонерки, воевал Белый флот в 1919 году на Черном море.
…В конце марта 1919 года Красная армия, вытеснив белые войска из Украины, вышла к берегам Черного и Азовского морей и придвинулась вплотную к крымским перешейкам.
3 апреля 1919 года, ввиду отказа многих французских частей воевать с большевиками и революционного движения на кораблях, союзное французское командование приняло решение эвакуировать Одессу. Эвакуация эта была затруднена забастовкой русских моряков коммерческого флота, покинувших по различным соображениям свои пароходы. Около 20 различных судов, в том числе канонерские лодки «Донец» и «Кубанец», были выведены белыми в близлежащий Тендровский залив и там оставлены на якорях.
Адмирал Дмитрий Всеволодович Ненюков на яхте «Лукулл» ушел в Константинополь, и туда же был отбуксирован транспорт-мастерская «Кронштадт». Всего было эвакуировано 112 различных судов, считая многочисленные парусники.
В Севастополь направились и несколько тральщиков, а также транспорт «Шилка», на который перешли и частично заменили его команду собранные еще ранее на стоявшую в порту с неисправными машинами канонерскую лодку «Кубанец» воспитанники Морского корпуса.
«Шилка» принадлежал Сибирской флотилии и был отправлен на Черное море адмиралом Колчаком из Владивостока для связи с генералом Деникиным. С военным грузом он прибыл в Черное море еще в самом начале 1919 года.
За несколько дней до эвакуации старший лейтенант Николай Николаевич Машуков на тральщике «Великая княжна Ольга», тянувшей за собой баржу, с отрядом в 78 офицеров прибыл на остров Березань, где находились огромные склады снарядов и военных материалов бывшего русского Юго-Западного фронта.
Офицерский отряд разоружил находившуюся на острове ненадежную караульную команду и приступил к погрузке снарядов на тральщик В течение целой недели на пришедшие корабли офицерами под командованием Машукова было погружено вручную около 50 тысяч 3- и 6-дюймвых снарядов, включая некоторое количество минометов.
После этого «Великая княжна Ольга» с баржей на буксире, минуя Севастополь, пришла в Новороссийск, — как раз в то время, когда части ВСЮР начали ощущать серьезный недостаток в боеприпасах.
Вскоре стало происходить следующее событие, серьезно поколебавшее веру в добрые намерения союзников России по Антанте. Едва отряд Машукова вывез боеприпасы с Березани, туда прибыл союзнический крейсер «Брюи» под французским флагом, и 12 апреля на острове стали греметь один за другим мощные взрывы.
Это подрывные команды с французского крейсера уничтожали береговые батареи и предавали огню все склады русских боеприпасов. Давние слова известного думского либерала прошлого Милюкова «что это — глупость или измена?» во всей полноте своей можно отнести и к действиям французов.
Не правильнее было бы передать боеприпасы в распоряжение Вооруженных сил Юга России или помочь Машукову с перевозом их в нужном направлении, если союзники действительно заботились об их победе?
Впрочем, положение на фронте складывалось критическое и едва ли предполагало конфронтацию с союзниками, пусть даже по столь очевидному факту предательства.
Части ВСЮР на этом участке фронта не были сильны, чтобы противопоставить предательству силу, а единственная боеспособная и сформированная в Одессе бригада добровольцев генерал-майора Николая Степановича Тимановского вынуждена была совершить отход в Бендеры, где была интернирована румынами около местечка Тульче.
27 марта 1919 года красные начали наступление на Мариуполь. После двухдневных боев с превосходящими силами и подавления восстаний в тылу, организованных большевистским подпольем среди рабочих заводов, части ВСЮР начали отход к городскому порту, откуда в ночь на 29 марта начали эвакуироваться морем. Бронепоезд «Вперед за Родину» пришлось оставить.
С моря отход белых поддерживал отряд французских кораблей в числе двух миноносцев «Юссар» и «Ансень Анри», канонерской лодки «Ла Скарп» и яхты, которые ненадолго для защиты порта высадили небольшой десант.
29 марта представители французского командования заключили с большевиками однодневное перемирие, благодаря которому эвакуация порта прошла спокойно.
Пароходы с беженцами и белыми войсками ушли в Керчь, а недостроенные минные транспорты «Грозный» и «Страж» и суда землечерпательного каравана были благополучно уведены в Ейск.
В порту оставалось лишь два буксира. Один из них под названием «Воля» на следующий день был захвачен в море французским миноносцем «Юссар». Однако при буксировке затонул, словно бы отказавшись служить под французским флагом.
31 марта 1919 года красные заняли Бердянск; в ночь на 29 марта 1919 года в поддержку отряда белых добровольцев, защищавшего Арабатскую стрелку и состоявшего всего лишь из двух рот, одного эскадрона и двух орудий, к Геническу пришел «Полезный» под командованием капитана 1-го ранга Николая Николаевича Дмитриева.
1 апреля «Полезный» встретил шедший под красным флагом «Ледокол № 4», который, после нескольких попаданий, унесших жизни 13 человек команды, выбросился на берег у Генического маяка.
В этот же день французский миноносец «Деортье» обстрелял Генический вокзал, разгрузочную станцию красных войск, действовавших против небольших отрядов белых у Чонгара и Арабатской стрелки.
Как известно, именно 24 марта из Севастополя в Азовское море, с разрешения французского командования, которое требовалось на каждый выход подводной лодки, вышел «Тюлень».
После захода в Феодосию и Керчь командир лодки старший лейтенант Михаил Евгеньевич Крафт связался со штабом генерала Александра Александровича Боровского, командующего 3-м Крымско-Азовским корпусом в Симферополе.
Генерал просил Крафта уничтожить все находившиеся в Геническе плавучие средства.
Для выполнения этой просьбы 27 марта «Тюлень» вышел из Керчи, но после двухдневных попыток пройти между плотными ледяными полями был принужден вернуться.
2 апреля, на этот раз с помощью вооруженного в Керчи одной 75-мм пушкой буксира «Никола Пашич», «Тюлень» все же подошел к Геническу. Там на внешнем рейде уже стоял «Полезный».
На следующий день «Тюлень», несмотря на плотно обступивший берег лед, придвинулся ближе к берегу, обстрелял вокзал и порт, где от его снарядов был поврежден катер пограничной стражи «Коршун» и вспыхнул пожар на стоявших парусниках.
Вечером, по просьбе начальника отряда обороны на стрелке, «Тюлень» и «Деортье» обстреляли скопление неприятельской пехоты и кавалерии перед Генической горкой. Всего за день «Тюлень» сделал 120 выстрелов из своих 75-мм орудий!
С утра 5 апреля северный ветер погнал ледяные поля по морю, отчего пострадало рулевое устройство подводной лодки, и «Тюленю» пришлось 7 апреля вернуться в Керчь. Там в ремонтных доках лодка стала на исправление штуртроса и пополнение запасов, после чего вернулась в Севастополь.
6 апреля на прежнюю позицию внешнего рейда Генического порта вернулся «Полезный», а 10 апреля к нему присоединился вооруженный в Керчи двумя 75-мм орудиями ветхий колесный пароход «Граф Игнатьев». Они 4 апреля после прорыва красными Перекопских позиций содействовали прикрытию отходивших к Ак-Манаю белых частей.
В течение этого времени со стороны мелководного Егорлыцкого залива оборону перекопских позиций поддерживал небольшой отряд капитана 1-го ранга Александра Дмитриевича Бубнова в составе малых английских мониторов и речной канонерской лодки «К-15».
Об этой канонерке следует рассказать подробнее. Это была оборудованная в начале 1917 года для действий на Дунае паровая шаланда, по бортам которой навесили принадлежавшую какому-то броненосцу броню, установили броневую рубку, два 150-мм орудия под щитами (снятые, вероятно, при перевооружении крейсера «Кагула»), 75-мм зенитное орудие, пулеметы, дальномер и прожектор.
Для поддержки сухопутных операций «К-15» была весьма грозным кораблем, но его слабая машина не могла дать ей развить более 6 узлов хода даже при условии тихой погоды.
17 июня 1919 года началось новое наступление Добровольческой армии в Донецком бассейне, угрожавшее сообщению большевиков Крыма с севером.
На 18 июня было назначено наступление войск на Ак-Манайской позиции. В то же утро крейсер «Кагул» должен был высадить в тылу у красных, неподалеку от Коктебеля, армейский десант, задачей которого был захват узла дорог, ведущих из Феодосии вглубь Крыма.
«Кагул», оборудованный по последнему слову военной техники, представлял собой мощную ударную силу.
Еще в конце 1917 года крейсер окончил капитальный ремонт в Севастополе, и его котлы и машины были в относительном порядке. Его артиллерия была модернизирована и состояла из четырнадцати 130-мм, двух 75-мм и двух 40-мм зенитных орудий британской системы «виккерс».
В апреле 1919 года под командой капитана 2-го ранга Владимира Алексеевича Потапьева, перехитрившего германцев и британцев, крейсер был уведен из Севастополя в Новороссийск, где он вошел в состав 1-го отряда судов Черноморского флота ВСЮР.
С первых дней в составе Белого флота «Кагул» воевал неплохо, принимая участие в высадке морских десантов, обстрелах побережья, и большевики немало натерпелись от него.
За отличные действия против большевиков в ноябре 1919 года приказом по Добровольческой армии крейсер «Кагул» был переименован в честь одного из основателей Белого движения генерала от инфантерии Корнилова — «Генерал Корнилов».
Летом 1920-го года крейсер «Генерал Корнилов» принимал участие в блокировании Днепро-Бугского лимана, высадке десанта на Кинбурнскую косу и на остров Березань. Периодически вёл обстрел батарей крепости Очаков и Николаевского острова, переименованного позже «Первомайским».
Красные моряки на Очаковских батареях нередко проклинали всеми известными им ругательствами этот доставлявший им немало огорчений белый крейсер.
В ноябре 1920 года, при эвакуации из Крыма Русской армии Врангеля, «Генерал Корнилов» перевёз из Феодосии в Галлиполийский лагерь 3000 человек. Но тогда, в 1919 году, боевой его путь лишь начинался. Теплой июньской ночью 1919 года крейсер принял на борт 160 человек при десяти пулеметах 52-го пехотного Виленского полка под командой полковника Королькова.
Рано утром крейсер в сопровождении английского миноносца подошел к Коктебелю и с помощью буксира «Дельфин» без сопротивления высадил десант, который быстро пошел вперед и занял деревню Насыпной. После этого «Кагул» с дистанции в 17 километров сделал 20 выстрелов по селению Старый Крым, где по имевшимся сведениям, находились большевистские резервы.
Установив телефонную связь с начальником десанта, командир крейсера по указанию с суши оказывал ему огневую поддержку. Около 17 часов десант соединился с прорвавшими фронт левофланговыми частями генерала Боровского. Наступление на перешейке было поддержано артиллерийским огнем: со стороны Черного моря — британским крейсером «Мальборо» и другими кораблями флота Его величества короля Георга V, а со стороны Азовского моря — устаревшими «Графом Игнатьевым» и мониторами.
Ввиду угрозы прорыва фронта на севере красное командование решило эвакуировать Крым и, в частности, Севастополь, но отходившие на Арабатскую стрелку части красных продолжали оказывать упорное сопротивление, и находившиеся в Азовском море корабли оказали сильную поддержку наступавшим по стрелке добровольцам.
Семь моторных катеров, вооруженных пулеметами, прошли в Сиваш и 20 июня высадили там десант под прикрытием артиллерийского огня. Белые десантники взорвали железнодорожный путь у Геническа, и на следующий день десант занял остров Бирючий.
С целью занять последний находившийся в руках большевиков порт Геническ 22 июня 1919 года была произведена новая операция. По агентурным сведениям и наблюдениям с моря, береговых батарей у Геническа не было, в самом городе неприятеля почти не было, однако он выставил заслоны по направлению к Бердянску.
Согласно выработанному плану, в ночь на 18 июня 1919 года северо-восточнее Геническа у деревни Юзкуя, при поддержке кораблей отряда капитана 1-го ранга Владимира Ивановича Собецкого, «Колхида» должна была высадить армейский десант силою в 500 человек, которым командовал генерал-майор Залесский.
Утром того же дня, 18 июня, паровая шхуна «Перикл» должна была высадить в самом порту Геническа сформированную для десанта морскую роту, численностью в 80 человек под командой капитана 2-го ранга Сергея Ивановича Медведева.
Два британских миноносца по ходу операции должны были поддержать «Перикл» с моря. В 3 часа ночи, после обстрела Юзкуя канонерской лодкой «К-15», два десантных судна-болиндера высадили отряд, который, встретив сильное сопротивление противника, не смог продвинуться далеко вперед.
Утром, под прикрытием редких выстрелов английских миноносцев, «Перикл» все же вошел в канал и начал высадку. В это время оказавшийся неподалеку от вокзала в Геническе красный бронепоезд совершенно незамеченный из-за проливного дождя, подошел на возможно близкое расстояние к берегу и открыл по «Периклу» беглый огонь из своих орудий и пулеметов.
Капитан 2-го ранга Сергей Иванович Медведев находившийся на капитанском мостике, был убит шальной пулей, а «Перикл», пытаясь отойти, сел на мель.
В ходе обстрела с бронепоезда на «Перикле» погибли и лейтенант Василий Михайлович Ёлкин, мичман Цепровский и гардемарин Морского корпуса Георгий Анатольевич Борейша.
Часть людей команды «Перикла» прыгала за борт, и два гардемарина даже достигли вплавь британского миноносца. Те, кто искал спасения в открытом море, в том числе и девять человек с «Перикла», были спасены… Судно, брошенное командой и застрявшее на мели, было захвачено красными.
Впрочем, большая часть десанта, успевшая высадиться, в надежде на подход подкреплений из Юзкуя, уже продвигалась к центру города, но, добравшись до главной площади, оказалась окружена красноармейцами и принуждена была сложить оружие.
По сведениям советских историков, на площади было взято в плен 87 человек. В течение этого дня «Граф Игнатьев», вооруженные буксиры «Гидра» и «Ольга Мефенити» поддерживали артиллерийским огнем наступавшие вдоль Арабатской стрелки части.
Можно лишь удивляться действиям и белого командования: по какой причине в боевую операцию был послан безоружный пароход, а не канонерская лодка? Вызывает недоумение и тот факт, что при планировании десанта в Морском штабе ВСЮР его чины безосновательно базировались на сведениях об отсутствии в Геническе артиллерии, которая, как это и произошло, могла быть подтянута туда в случае необходимости в кратчайшие сроки. Десант у Юзкуя к вечеру был взят обратно на корабли.
Геническ был занят частями ВСЮР лишь 6 июля 1919 года, причем «Граф Игнатьев» содействовал взятию городка с моря. С этого дня все побережье Азовского моря оказалось в руках белых.
В августе 1919 года белые взяли Херсон. Они высадили с кораблей десант, опрокинувший красные заслоны, и хотя большевистские учреждения в городе были загодя эвакуированы, часть казенного имущества под прикрытием боевого охранения еще продолжали вывозить.
Неприятель ожидал наступления, но не предполагал, что оно произойдет столь быстро. Высадившиеся на берег 20 офицеров Симферопольского офицерского пехотного полка, поддержанные тяжелыми орудиями с канонерок «К-17» и «Великий князь Георгий», устремились в преследование побежавших красноармейцев.
Со стороны станции послышалась канонада. Два бронепоезда открыли огонь, чтобы прикрыть отступление своей пехоты, но белые уже рассредоточились по улицам Херсона мелкими группами, и орудия большевиков не причинили им особого вреда.
Немного погодя из соседнего с Херсоном селения Алешки подошла рота Виленского полка. Положение десанта значительно укрепилось. Понимая, что города удержать не удастся, красные начали отходить.
С вокзала один за другим отходили поезда, по дорогам тянулись со скрипом подводы, обгоняемые всадниками — отходящей красной кавалерией. На городские окраины вступили первые белогвардейцы.
Морской офицер — участник событий вспоминал этот победный день: «У самой пристани на песке лежат трупы. Это расстрелянные члены чрезвычайки, которые не успели бежать: четыре еврея и один бывший офицер. На „Георгии“ в трюме находятся около 20 арестованных — захваченные советские деятели, из которых некоторые обвиняются в стрельбе по нашим войскам из окон, почти исключительно евреи. На палубе стоит усиленный караул, арестованные ждут полевого суда… Вообще в городе спокойно, царит праздничное настроение, многие дома убраны национальными флагами. Трудно понять, что переживало население. Оно как будто еще не очнулось после долгого кошмара и не вполне осознает, что случилось. Почтенные люди не могут с нами говорить без слез умиления, были случаи, когда при приближении добровольцев женщины и мужчины бросались навстречу из домов и покрывали загоревшие и пыльные лица и руки поцелуями»[43].
Как с точки зрения современного взгляда на вещи объяснить это проявление крайней эмоциональности населения? Ведь вроде бы не чужеземная армия удерживала до той поры Херсон, не бессмысленно жестокие кочевники раннего Средневековья, не безжалостные древние германцы… Ответ можно легко найти у того же мемуариста. Оказалось, что соотечественники сумели превзойти по жестокости иноземцев.
Большевики во имя химерической идеи «мирового пожара» превратили цветущий город в кладбище. «Как страшное напоминание о только что минувшем в подвалах чрезвычайки и во многих других местах, откапывают все новые трупы растерзанных, обезображенных, замученных ею. В последнюю ночь большевиками „выведено в расход“ 130 человек, а всего здесь убито 600. Были найдены бесконечные списки новых, обреченных на муку и смерть жертв… В саду были зарыты по горло в землю с проколотыми глазами, обрезанными ушами и носами, с обезображенными ртами заложники. Их было 20 человек — самые именитые и популярные граждане города… Они пробыли восемь часов в земле, и только уходя, большевики (по словам жителей, палачами чрезвычайки были почти исключительно… китайцы) обезобразили их, мучили и закололи штыками… Это было одно из тех ужасных мест, которые густой кровавой сетью покрыли все лицо Земли Русской, покрыли ее, родимую, слезами и муками и превратили её неисчислимые богатства в голодную смертельную пустыню»[44].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.