Андрей Юрьевич Боголюбский разоряет Киев (1157–1174 годы)

Андрей Юрьевич Боголюбский разоряет Киев (1157–1174 годы)

Вот этого не смог стерпеть уже сын Юрия ростовского Андрей. Во-первых, Мстислав приходился Андрею дядей, то есть владел Киевом не по «лествичному праву», а во-вторых, у горячего и отважного Мстислава полностью разладились отношения с южными князьями, и между теми возник заговор, чтобы прогнать Мстислава и посадить Андрея. По Соловьеву, Андрей —

«…так же не любил Мстислава, как отец его Юрий не любил отца Мстиславова Изяслава, и точно так же, как прежде отец его, начал открытую войну, удостоверившись, что найдет союзников на юге. Ждали только повода; повод открылся, когда Мстислав исполнил просьбу новгородцев и отправил к ним на княжение сына своего Романа; тогда все братья стали сноситься друг с другом и утвердились крестом на Мстислава, объявивши старшим в роде Андрея Юрьевича. Боголюбский выслал сына своего Мстислава и воеводу Бориса Жидиславича с ростовцами, владимирцами, суздальцами; к этому ополчению присоединилось 11 князей: Глеб Юрьевич из Переяславля, Роман из Смоленска, Владимир Андреевич из Дорогобужа, Рюрик Ростиславич из Овруча, братья его – Давыд и Мстислав из Выш-города, северские – Олег Святославич с братом Игорем, наконец, младший брат Боголюбского, знаменитый впоследствии Всеволод Юрьевич и племянник от старшего брата, Мстислав Ростиславич. Не пошел Святослав Всеволодович черниговский, не желая, как видно, отнимать Киев у Мстислава в пользу князя, старшинства которого не мог он признать; не пошел и один из родных братьев Боголюбского – Михаил Юрьевич; его Мстислав отправил с черными клобуками в Новгород на помощь сыну своему Роману; но Ростиславичи – Рюрик и Давыд, узнавши, что рать Боголюбского и родного брата их Романа уже приближается, послали в погоню за Михаилом и схватили его недалеко от Мозыря благодаря измене черных клобуков».

Союзники соединились в Вышгороде и полностью обложили Киев. Горожане обычно не держали осады, а быстро сдавали город или просили князя на выход, объясняя, что теперь не его время. Однако на этот раз сами горожане не пускали князя из города и три дня держали осаду, только в последний момент, понимая, что враг все равно войдет в Киев, они заставили князя бежать – тому удалось вырваться из окружения, соединиться с братом и уйти на Волынь. А Киев был взят и чудовищно разграблен. Впервые городом был отдан щит – то есть он был обречен на полное разорение, как это делалось с вражескими городами.

«Два дня, – пишет историк, – победители грабили город, не было никому и ничему помилования; церкви жгли, жителей – одних били, других вязали, жен разлучали с мужьями и вели в плен, младенцы рыдали, смотря на матерей своих; богатства неприятели взяли множество, церкви все были пограблены; половцы зажгли было и монастырь Печерский, но монахам удалось потушить пожар; были в Киеве тогда, говорит летописец, на всех людях стон и тоска, печаль неутешная и слезы непрестанные».

Однако самому Андрею Боголюбскому город Киев был совершенно не нужен: он не желал покидать свой любимый северо-восток. Его сын Мстислав посадил в Киеве дядю – переяславского князя Глеба. Переяславль таким образом перешел к его старшему сыну Владимиру, а Андрей так и остался во Владимире-на-Клязьме. Комментируя это событие, Соловьев добавляет:

«Мстислав пошел назад к отцу с великою честию и славою, говорит летописец, но в некоторых списках стоит: с проклятием».

Да, киевлянам было за что проклинать северного князя. Город пострадал больше, чем от налета кочевников. Однако было нечто, что было куда обиднее: Андрей отправился воевать за Киев даже не сам, а послал туда своего сына, он не захотел жить в Киеве, словно Киев был не матерью русских городов, а ничтожным поселением. Иными словами, северо-восточный князь воевал за город, который ему не нужен. Так до Андрея не поступал еще ни один князь. Даже его отец Юрий, тоже не любивший Киева, все же жил и умер в этом городе. Андрей же просто даже его не посетил. Еще в юности, насильно призванный отцом на юг, он ушел без отцовского разрешения домой, на север, как только смог.