Братья Ярослава

Братья Ярослава

У князя Владимира было двенадцать сыновей, порядок старшинства весьма смутен, потому как в летописи указаны имена жен князя и их дети, но неведомо, кто из детей какого возраста. Самым старшим Соловьев считал Вышеслава от варяжской жены Оловы, посланного отцом владеть Новгородом (туда отправлялся старший из сыновей, Новгород был трамплином перед Киевом). Второй по старшинству сын от Рогнеды – Изяслав, который отправился в земли матери – Полоцк. Сын от несчастной вдовы Ярополка – Святополк – получил Туров. Оба старших сына Владимира умерли еще при его жизни, так что старшим становился Святополк, после смерти отца именно он должен был наследовать Киев. Остальные девять сыновей были младше Святополка и на Киев права не имели. Четвертый сын, тоже ребенок от Рогнеды, именовался Ярославом. Этот сын после смерти Вышеслава был отправлен на его место в Новгород. Святополк из-за гнева отца находился в тюрьме. Так что Ярослав счел, что именно он в обход старшего брата должен стать киевским князем. Впрочем, утверждение Ярослава в этом качестве сопровождалось несчастными для Владимировичей событиями.

Младшие дети получили каждый по своей земле:

«Всеволод, также сын Рогнеды, получил Владимир-Волынский; Святослав и Мстислав, которых мать в начальной Киевской летописи названа чехинею другою в отличие от мнимой матери Вышеслава, получили: первый – землю Древлянскую; второй – Тмутаракань. Мать Святослава Иоакимовская летопись называет Малфридою; что это имя одной из жен Владимировых не вымышлено, доказательством служит известие начальной Киевской летописи под 1002 годом о смерти Малфриды, которая здесь соединена с Рогнедою; мать же Мстислава Иоаким называет Аделью, или Адилью. Второго сына Адели, Станислава, этот же летописец, равно как и некоторые другие, отсылает в Смоленск, а Судислава – во Псков».

Впрочем, распределение детей по землям Соловьева ставит в тупик: он пришел к выводу, что, вероятно, если летописи не называют ни этих детей, ни вверенных им земель, то дети были либо слишком малы, либо при первом разделе земель даже еще и не родились. Особенно его занимает вопрос о происхождении двух князей-мученников – Борисе и Глебе.

«Любопытно, – пишет историк, – что в летописи Иоакима матерью Бориса и Глеба названа Анна – царевна, причем Татищев соглашает свидетельство киевского летописца о болгарском происхождении матери Борисовой тем, что эта Анна могла быть двоюродною сестрою императоров Василия и Константина, которых тетка, дочь Романа, была в супружестве за царем болгарским. Если б так было, то для нас уяснилось бы предпочтение, которое оказывал Владимир Борису, как сыну царевны и рожденному в христианском супружестве, на которое он должен был смотреть как на единственное законное. Отсюда уяснилось бы и поведение Ярослава, который, считая себя при невзгоде Святополка старшим и видя предпочтение, которое оказывал отец Борису, не хотел быть посадником последнего в Новгороде и потому спешил объявить себя независимым».

При жизни Владимира младшим детям от законной христианской жены ничего не угрожало. После его смерти старший сын мог испугаться соперников, поскольку только они по новому обычаю считались законнорожденными. Владимир более других детей любил Бориса, по христианским законам он имел полное право передать Киев ему, а не детям от «незаконных» жен. Современные исследователи считают, что старший сын Святополк непричастен к уничтожению сыновей Анны, хотя бы потому, что в это время Святополк сидел в «порубе», а потом находился в Польше, чтобы собрать войска для освобождения своей жены. Ему было не до юного Бориса и его брата Глеба. В умышлении на жизнь братьев они обвиняют Ярослава. Я этому верю гораздо больше, чем напраслине, возведенной на киевского Святополка. Но во времена Соловьева даже мысль об этом была бы крамолой. Историк придерживался летописной версии.