ВОЕННЫЕ АТТАШЕ: НОВЫЕ ИМЕНА
ВОЕННЫЕ АТТАШЕ: НОВЫЕ ИМЕНА
Однако время, как известно, нельзя удержать на месте. Новое государство, родившееся в октябре 1917 года, не могло полноценно функционировать без разведки. Да, можно считать, что советская военная разведка родилась как вид тактического обеспечения боевых действий войск. В годы Гражданской войны она быстро развивалась, набирала опыт, обретала черты оперативной разведки, используя агентурные формы и методы работы.
В то же время уже в 20-е годы ощущалась острая необходимость развертывания стратегической разведки.
В феврале 1921 года Полевой штаб РВСР и Всероссийский главный штаб были объединены в единый орган — штаб РККА. Соответственно, Регистрационное управление полевого штаба упразднялось и на его месте возникло Разведывательное управление штаба РККА. Оно и являлось центральным органом военной разведки как в мирное, так и в военное время. Перед ним, собственно, и стояли задачи организации стратегической разведки.
Раньше выполнение этих задач было возложено во многом на военных агентов. Но таких агентов у молодой республики не было. Как мы уже сказали, они за редчайшим исключением отказались служить Советам, да и новые правители не очень-то доверяли прежним представителям царской армии за рубежом. Следовательно, надо было создавать новый корпус красных военных дипломатов.
Историки и исследователи спецслужб чаще всего датой создания такого «корпуса» называют 1926 год. Мол, к тому времени аппараты военных и военно-морских атташе был учреждены в 12 странах — Афганистане, Великобритании, Германии, Иране, Италии, Китае, Прибалтике (один ВАТ на Латвию, Литву, Эстонию), Польше, Турции, Финляндии, Швеции, Японии.
Хотя, как указывает в своем выступлении в журнале «Военный дипломат» Президент лиги военных дипломатов контрадмирал в отставке Владимир Хужоков, уже «в мае 1920 года Реввоенсовет Республики принял решение об аккредитации ряда советских представительств при дипломатических миссиях за рубежом. Тоща были утверждены “Положение о военных представительствах за границей” и “Инструкция военным представителям, посылаемым в иностранные государства”».
«Первыми советскими военными дипломатами, — утверждает тот же Хужоков, — следует, очевидно, считать военного агента К. Вальтера и его помощника В. Липского, направленных 12 июня 1918 года в Берлин в составе военной миссии».
Действительно, такая миссия выезжала в Германию, но Вальтера и Липского вряд ли можно признать первыми. Дело в том, что еще в январе 1918 года в Копенгагене и Стокгольме начал свою работу полномочный представитель морского ведомства на правах морского атташе Советской России Сергей Гарин (до мая 1917 года он носил фамилию Гарфильд). К тому же в отличие, например, от Вальтера, который в составе советской делегации в Берлин съездил, но в Гражданскую войну состоял в армии Колчака, потом эмигрировал в Шанхай, Гарин был истинным революционером. После Февральской революции возглавлял отделение РСДРП в Гельсингфорсе, являлся членом В ЦИК 1-го созыва. Да и после своей командировки в Данию и Швецию он служил комиссаром Одесского района Черноморского сектора обороны побережья, в 1921 году — комиссар Владивостокского военного порта. Как представитель морского командования участвовал в Дайренской конференции Дальневосточной республики и Японии.
С 1922 года Гарин на журналистской работе. Занимает должность заместителя главного редактора «Красной газеты», живет в Ленинграде.
В 1919 году у нас появляется еще один военный атташе — Эдуард Рикс. Он назначен в Афганистан.
В следующем, 1920 году в Грузию военным атташе едет Павел Сытин, в Литву — Борис Бобров. Петр Вейнер в Персию, Александр Зеленой в Финляндию, Яков Фишман в Германию будут командированы в 1921 году. Однако надо уточнить: Вейнер назначен морским представителем с правами военно-морского атташе при диппредставительстве РФСФР.
В Турции и в Китае советские военные и военно-морские атташе начинают работать в 1922 году. Должность военного атташе в Стамбуле исполняет Константин Звонарев, морское ведомство представляет Роман Левговд, в Пекине соответственно Анатолий Геккер и Владимир Белли.
С 1924 года пашу страну в Великобритании представляет военно-морской атташе Евгений Беренс, в Австрии военный атташе Александр Емельянов-Сурик.
Далее корпус военных дипломатов неуклонно расширяется. 1925-й год ознаменован открытием военных и военно-морских представительств в Италии и Японии. Туда направлены военный атташе Кирилл Янсон и военно-морской атташе Карл Янель.
Из всех названных фамилий по предыдущему повествованию нам знаком разве что военно-морской агент Российской империи в Италии в 1915–1917 годах Евгений Беренс. Остальные — новые фамилии, новые имена. Кто они? Какой путь прошли в прежней, дореволюционной жизни? Чем заслужили высокую честь представлять свою страну за рубежом?
Односложно на подобные вопросы не ответишь. «Корпус» советских военных атташе в эти годы очень пестрый и, я бы сказал, разноликий. Если прежде военными агентами, как правило, становились люди из богатых семей, получившие образование в самых элитных учебных заведениях России, то у новой власти явно ощущается кадровый голод. За границу полуграмотного большевистского комиссара не пошлешь. Кроме революционного пыла и идейной убежденности надо за душой иметь кое-что еще — знание иностранных языков, например. И потому Советы активно используют старых, царских «спецов», как называли они русских генералов и офицеров.
Александр Зеленой еще в царском флоте получил звание контр-адмирала. Многие годы честью и правдой служил России, воевал в Первую мировую, командовал линейным кораблем «Андрей Первозванный», был начальником штаба эскадры, руководил дивизией сторожевых кораблей. Октябрьскую революцию встретил в должности начальника штаба Балтийского флота.
В 1918 году перешел в Красный флот. Был начальником минной обороны на Балтике, старшим морским начальником судов в Финских водах, участвовал в знаменитом ледовом походе кораблей Балтфлота.
Александр Павлович постоянно работал в качестве эксперта по морским вопросам при РВСР.
В 1921–1922 годах адмирал Зеленой военно-морской атташе в Финляндии.
Генерал-майор Петр Сытин — один из немногих военных агентов той поры — закончил не только пехотное училище, но и Николаевскую академию Генерального штаба. Участник Русско-японской и Первой мировой войн. Был начальником штаба Брест-Литовской крепости, командовал пехотной бригадой.
Павел Павлович показал себя необычайно смелым, талантливым командиром. Берег офицеров и солдат. Среди бойцов был любим и популярен.
Октябрь 1917 года встретил с бойцами своей пехотной дивизии в окопах на Румынском фронте. Одним из первых перешел на сторону советской власти.
В марте 1920 года направлен военным атташе в Грузию. После установления советской власти на территории Грузии участвовал в разработке спецоперации по разгрому банд Кезим Кара Бекар-паши.
Представителями «старой гвардии» военных агентов России были капитана 1-го ранга Алексей Петров и Евгений Беренс. Первый из них представлял Российскую империю в Швеции, Дании и Норвегии в 1907–1911 годах, второй — в Германии и Голландии в 1910–1914 годах, в Италии в 1914–1917 годах. Оба закончили морской кадетский корпус. Евгений Андреевич владел тремя иностранными языками — английским, немецким, французским, Алексей Константинович владел пятью — шведским, норвежским, а также французским, немецким и английским.
Они — боевые офицеры, участники войны. Беренс в 1904 году — старший штурман крейсера «Варяг», участвовал в морском бою у Чемульпо, за храбрость удостоен ордена Св. Георгия 4-й степени.
Петров воевал в Первую мировую, командовал кораблем.
Из этой плеяды славных русских офицеров следует назвать и капитана 1-го ранга Петра Вейнера, капитана 2-го ранга Владимира Белли.
Они не только достойно представляли молодую советскую республику за рубежом — в Персии и в Китае, но и внесли большой вклад в укрепление вооруженных сил, воспитание и обучение молодых красных командиров. Хотя путь их в рядах Красного флота был тернист и труден.
Владимир Александрович Белли после возвращения из Китая служит в штабе РККФ начальником иностранного отдела, заместителем начальника оперативного управления штаба флота.
С 1926 года на преподавательской работе на кафедре стратегии Военно-морской академии. В 1931 году он репрессирован. К счастью, через два года восстановлен в кадрах флага.
С тех пор на протяжении 17 лет Владимир Белли в Военно-морской академии — преподаватель, начальник кафедры стратегии и оперативного искусства и одновременно начальник командного факультета.
В 1940 году профессору Белли присваивается звание контрадмирала.
Капитан 1-го ранга Петр Аркадьевич Вейнер ко времени свершения Октябрьской революции служил во флоте 27 лет, был опытным, знающим офицером. Образование получил в общих классах Морского корпуса, в морском училище, в Николаевской морской академии. Прошел путь от младшего офицера на броненосце «Екатерина» до флаг-капитана учебных отрядов. В 1917 году Вейнер — начальник штаба всех морских частей в Кронштадте.
На Востоке, в Персии, Петр Аркадьевич был не только военно-морским атташе, но и одновременно советским консулом в городе Астрабаде.
Правда, в 1923 году его отправили в запас, а в 1926-м вновь призвали на службу в штаб Красного флота. Казалось, теперь все наладилось. Но не тут-то было. Его опять увольняют с флота, но вскоре позовут обратно. На сей раз инспектором штаба РККФ.
С 1934 года капитан Вайнер в запасе, теперь уже окончательно. Дальше следы этого человека теряются в истории.
На этом список «старых военных специалистов» — атташе, по сути, и заканчивается. Новые тоже в какой-то мере были из прежних, но уже с иным уровнем образования, званиями в русской армии, а опыта работы за рубежом они, разумеется, не имели вовсе.
Самос большее, до чего дослужились в царской армии нынешние «красные атташе», так это пггабс-капитан, ротмистр, старший лейтенант, чаще прапорщик, а то и вообще никакими отношениями с армией или флотом связаны не были. И тем не менее, когда изучаешь биографии этих людей, понимаешь: большевики умели даже при дефиците кадров найти достойных офицеров. Штабс-капитаны Борис Бобров, Иван Ринк, ротмистр Анатолий Геккер, подпоручик Карл Янель не обучались в академии Генерального штаба, но все окончили военные училища— Владимирское в Санкт-Петербурге, Алексеевское — в Москве, Виленское, Чугуевское. Первые трое — участники Первой мировой войны. Бобров командовал на фронте стрелковым батальоном, Ринк также воевал храбро, был удостоен орденов Св. Анны 4-й и 3-й степеней и Св. Станислава 3-й степени. В одном из боев попал в плен. Геккер командовал ротой, служил в отдельном корпусе пограничной стражи. С началом Первой мировой войны в действующей армии на Румынском фронте. Награжден четырьмя боевыми орденами.
Роман Левговд, казалось, вообще был человеком сугубо штатским — окончил Самарскую гимназию и юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Однако юриста из Романа Романовича не вышло, он «заболел» морем.
В 1914 году сдал экзамены за морской корпус и начал службу юнкером на учебном судне «Рында». Был корабельным гардемарином, вахтенным начальником, старшим офицером, флаг-офицером дивизиона эскадренных миноносцев, старшим флаг-офицером штаба командующего Черноморским флотом.
Перешел на сторону большевиков, воевал в Гражданскую, командовал обороной Новороссийского района. Был захвачен белыми и осужден на 6 лет каторжных работ. Сидел в тюрьме. Освобожден в 1919 году.
Ушел с флота, работал на железной дороге, по был вновь призван на военную службу, руководил административным отделом Главного морского техническо-хозяйственного управления Республики. Так что до отъезда в Турцию военно-морским атташе накопил достаточно опыта, как жизненного, так и морского.
Был и еще один атташе из студентов. Правда, ко времени Октябрьской революции все свои учебные заведения успешно окончил. И пусть он никогда не учился в военных вузах и даже участвовал в мятеже левых эсеров, за что был заочно осужден на три года тюрьмы (хотя позже раскаялся), его послали военным атташе в Германию в 1921 году. Звали этого раскаявшегося эсера Яков Фишман. Он прожил, право же, удивительную жизнь. Судьба поднимала его то к самым высотам власти, то опускала на самое дно.
Достаточно сказать, что Яков Моисеевич Фишман, рожденный в Одессе, обучался на химическом факультете Неаполитанского университета, потом в Высшей математической школе в Неаполе. Но до этого он успел посидеть в тюрьме и побывать в ссылке в Туруханском крае за покушение на убийство председателя Одесского отдела «Союза русского парода» Коновницына. Оттуда Яков бежал в Италию, где и занялся химией.
Однако в 1917 году он возвращается в Россию, активно участвует в Октябрьской революции, штурмует Зимний дворец. Фишман входит в состав Петроградского революционного штаба, является членом ЦК партии левых эсеров. Участвует в мятеже, как мы уже говорили, заочно осужден, раскаялся, отправился на фронт политработником.
В 1921–1923 годах — военный атташе в Германии, в 1924–1925 годах — в Италии.
По возвращении из-за границы 12 лет возглавляет Военно-химическое управление Красной армии и одновременно институт химической обороны.
1937 год. Яков Моисеевич репрессирован, в 1940-м осужден на 10 лет лагерей. Освобожден в 1947 году. Поселился вдали от Москвы, работал завкафедрой химии Саратовского института механизации сельского хозяйства.
В 1949 году осужден в четвертый раз и сослан в Норильск. Освобожден только после смерти Сталина в 1955 году. Реабилитирован, возвращен в армию с присвоением звания генерал-майор-инженер.
Вот такая непростая судьба.
Кроме «старых военспецов» — генералов, адмиралов, капитанов 1-го ранга, достаточно образованных и опытных штабс-капитанов и ротмистров, а также бывших студентов, в ряды военных атташе влились и те, что академий и училищ не оканчивал, в университетах не учился. За спиной у них были разве что школы прапорщиков.
Будущий военный атташе в Персии в 1922 году Александр Анпен (Хмелев), помощник военного атташе при постпредстве РСФСР в Финляндии в 1921–1922 годах Ян Аншевиц (Аншевич) окончили всего лишь школы прапорщиков.
Александр Петрович при старом режиме дослужился до помощника курсового офицера в стрелковой бригаде, а Ян Каснерович в годы Первой мировой войны находился в составе учебной команды одного из пехотных полков.
Таков был состав «корпуса» первых военных дипломатов Советской республики.
Однако что же им удалось сделать на ниве военной разведки, какую пользу принесли они своему Отечеству, работая за границей?
Прежде чем ответить на эти вопросы, следует напомнить — советская военная разведки начиналась с нелегальной деятельности. Гражданская война и интервенция, тяжелое положение на фронтах требовали от Красной армии значительного объема разведданных, и потому в тыл врага в большом количестве засылались агенты. Не всегда подготовленные, чаще неопытные, не обладающие профессиональными знаниями и навыками. Да и откуда их было взять — знающих и подготовленных. Не хватало времени, сил, средств.
С окончанием войны массовая засылка агентов сменилась отправкой за границу отдельных разведчиков. Они, что называется, были на вес золота. Ведь чтобы развернуть агентурную сеть в чужой стране, завербовать ценных информаторов, нужны годы. Но этих годов у молодой советской военной разведки не было. Поэтому руководство Разведупра старалось использовать каждую пусть и маленькую возможность для развертывания и укрепления резидентур. И прорыв дипломатической блокады республикой Советов, разумеется, открыл новые пути для такой работы. Вместе с диппредставительствами нашей страны за границей открывались и аппараты военных атташе.
Характерной чертой деятельности этих аппаратов первых послеоктябрьских лет и руководителей ВАТ была кратковременность их работы. Так, первый представитель на правах военно-морского атташе в Копенгагене и Стокгольме Сергей Гарин пробыл в должности всего полгода, столько же находился в Литве Борис Бобров, миссия Константина Вальтера в Германии действовала и того меньше — четыре месяца. Военный атташе в Финляндии Ардалион Бобрищев убыл на Родину через год. Причины были разные: атташе переводили на другую работу, они вынужденно покидали страны пребывания, как в случае с Вальтером, когда Германия разорвала с нами дипломатические отношения. Но случалось, их объявляли персоной нон грата. Таким образом пострадал Ардалион Бобрищев.
Ардалион Александрович, участник Первой мировой войны, командир батальона. Одним из первых офицеров перешел на сторону большевиков и поступил в Красную армию. С 1921 года он на военно-дипломатической работе — член контрольной комиссии Советской России в Эстонии, помощник военного представителя в Армении, военный атташе в Финляндии в 1922–1923 годах. Здесь и случился провал разведгруппы, возглавляемой Рейно Дроккило, и военный атташе, его помощник вынуждены были покинуть страну пребывания.
Однако этот случай говорит о том, что несмотря на кратковременность своего пребывания в той или иной стране, военные атташе пытались наладить разведработу, развернуть агентурную суть.
Правда, это не всегда удавалось, и провалы были нередки. Ведь «дипломаты в погонах» в отличие от нелегалов постоянно находились на виду. В свою очередь, опыта оперативной работы у «красных атташе» недоставало. А контрразведка стран пребывания, наоборот, имела солидный опыт и мастерство. Ей не составляло особого труда раскрыть методы работы советских разведчиков и взять их под плотный контроль. Отсюда и провалы, дипломатические скандалы, высылка военных атташе на Родину.
Кроме названного уже провала нашей разведгруппы в Финляндии и высылки Ардалиона Бобрищева и его помощника Августа Песса, произошло еще несколько инцидентов.
Уже в 1920 году, как мы говорили ранее, в Литву прибыл официальный военный представитель Советской России Борис Бобров. Вскоре он уехал на Родину, но аппарат ВАТ продолжал работать. К началу 1922 года в Латвии была создана агентур-пая группа из 20 человек. Руководили ею помощник военного атташе Андрейс Викснс и Мартин Зелтынь, работающий под крышей диппредставительства на скромной должности кассира посольства.
Агентура у группы Викене — Зелтыня была весьма ценная— сотрудники Генштаба, штаба пограничной стражи, таможенного управления. Соответственно и информация, получаемая от них, оказалась очень важной. Достаточно сказать, что в руках нашей разведки оказался мобилизационный план Генштаба, штаты соединений латвийской армии военного времени, материалы Варшавской конференции министров иностранных дел трех прибалтийских стран и Польши.
Но проработала, к горькому сожалению, резидентура недолго. Уже в начале 1923 года контрразведка выследила «кассира» Зелтыня и арестовала его. Потом последовал полный разгром разведсети. В 1925 году ее практически не существовало. Пришлось начинать заново. В том же году в Ригу направлен новый военный атташе — Анин. Он же является и резидентом разведки. Надо признаться, что Анин активно взялся за дело и вскоре восстановил агентурную сеть. В Центр пошла информация о вооруженных силах Латвии.
Однако деятельность и этого состава резидентуры была недолгой. Контрразведка взяла одного из агентов, и военного атташе объявили персоной «нон грата».
В мае 1926 года пост военного атташе занял Иван Клочко, следом за ним секретарем ВАТ назначен Карлис Ланге, он же Ян Фрейман. Они развернули разведывательную деятельность. Но через полтора года — вновь провал, Ланге — Фрейман арестован, при нем оказались мобпланы латвийской армии. Ланге и военный атташе Федор Судаков, сменивший Клочко, высланы из страны.
Что ж, как пи прискорбно об этом говорить, но итог деятельности легальных резидентур в Прибалтике неутешителен: за 6 лет работы три провала — и всякий раз практически полный разгром разведсети.
Проблема «провалов» волновала не только руководство Красной армии. Дошло до того, что этот вопрос рассматривало Политбюро ЦК. Сначала была создана комиссия для выяснения причин «провалов», которая выработала рекомендации: сотрудников военной разведки на руководящие должности в (^представительствах за рубежом не назначать. А если уж есть такая необходимость, то запретить им всякую агентурную работу.
Заседание Политбюро ЦК состоялось в декабре 1942 года. Вновь основной упор в разведработе был сделан на нелегалов.
В своей книге «Империя ГРУ» А. Колпакиди образно назвал этот период «пиром нелегалов». Так оно в сущности и было. Легальные резидентуры оказались как бы отодвинутыми на второй план. Но это были болезни роста. Я бы сказал, детские, юношеские болезни нашей разведки. По мере того как военные и военно-морские атташе и их сотрудники обретали оперативный опыт, авторитет легальных резудентур рос, они все больше набирали вес. Тем более что в действиях разведчиков с легальных позиций есть свои несомненные преимущества, которых трудно, а порою и практически невозможно, добиться нелегалу: высокий статус военного атташе, его окружение, присутствие па различного рода официальных государственных мероприятиях, поездках в войска, участие в качестве гостя на учениях и маневрах, общение с коллегами из других стран дают умелому, высокопрофессиональному разведчику массу возможностей.
И надо сказать, этими возможностями успешно пользовались военные атташе в Китае — Анатолий Геккер, в Турции — Константин Звонарев, в Италии — Яков Фишман. Даже в «эпоху провалов» они работали вполне успешно и результативно.
… Время шло, и 20-е годы, пропахшие порохом Гражданской войны и послевоенной разрухи, уходили в историю. Завершалось десятилетие, когда на арену международной политики вышли первые «красные военные дипломаты» — военные и военно-морские атташе Советской России. Каков будет их дальнейший путь? Об этом в следующей главе.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.