СОЦИАЛИЗМ И ПОПУЛИЗМ

СОЦИАЛИЗМ И ПОПУЛИЗМ

В ХОДЕ ЛЕТНЕЙ митинговой кампании были предприняты попытки создать настоящее территориальное самоуправление. Причем предприняли ее сами жители, а не неформалы. Неформалы и реформаторы КПСС лишь создали атмосферу, в которой это стало возможно.

Жители микрорайона Братеево были возмущены тяжелым состоянием окружающей среды – норма загрязнения воздуха превышалась иногда в шесть раз. Пикеты блокировали строительство новых предприятий в районе. В микрорайоне начались регулярные митинги-сходы. Был создан совет инициативных групп. 11 августа на трехтысячном митинге жителей было принято решение об избрании делегатов на конференцию, которая 4 сентября избрала Комитет самоуправления микрорайона Братеево. Вскоре этот опыт распространился на большинство микрорайонов Москвы и более чем 30 городов страны.

Комитет требовал у райсовета признания своих прав как низового звена власти, прав участвовать в разработке планов развития микрорайона, назначения директоров продовольственных магазинов и так далее. Райсовет не согласился поделиться властью, и комитет стал превращаться в одну из ячеек оппозиционного движения. Он вошел в оргсовет «Московского народного фронта», став его единственной массовой организацией.

Успехом «фронтовиков» также стала конференция «народных фронтов» в Ленинграде 26-28 августа 1988 года. На ней присутствовали делегаты 70 организаций, что позволяло создать сеть инициативных групп «Народного фронта» по всей стране. Таким образом популистская фракция (уже без всяких ссылок на социализм) становилась всесоюзной, и федерация ей была больше ни к чему. 30 организаций создали инициативную группу по созданию «Народного фронта СССР». За основу была принята программа оргкомитета.

Если бы у московского фронта и других народных фронтов в российских городах был шанс развиваться как социалистическая партия, проект Кагарлицкого был бы вполне удачен. Но такого шанса не было по двум причинам. Во-первых, раскол социалистов ослабил социалистическое ядро «Московского народного фронта», которое свелось к группе «Социалистическая инициатива». В оставшейся части оргкомитета только у Кагарлицкого и его ближайших товарищей были продуманные конструктивные представления о том, что такое социализм, и какие преобразования позволяют избежать развития по капиталистическому пути. Для остальных неофитов лета 1988 года социализм был синонимом всего хорошего, аморфным мифом, который легко развеялся под напором антикоммунистической критики. В итоге группа Кагарлицкого была затоплена в организации новыми людьми, которые пришли в эту протопартию в 1989-м. Переход популистской организации на несоциалистические позиции обеспечили как раз те люди, кто в 1988-м голосовал за слово «социализм», а в 1989-м уже стал разочаровываться в нем, так как боролся за рынок и многопартийность – инструментарий либеральной идеологии.

Вспоминает С. Станкевич: «Каждый раз приходили волны общедемократической публики, и возобновлялся этот сакраментальный вопрос о социализме».

В конце концов при переходе к более широким, чем «Московский народный фронт», избирательным структурам в конце 1989 года на этот вопрос ответили отрицательно, организация стала общедемократической, но уже без сильного социалистического ядра. Кагарлицкий занялся созданием Социалистической партии. Но время было упущено – с ним осталось слишком мало организационных и теоретических сил.

Во-вторых, массовая социалистическая организация в поддержку перестройки могла сохранять свое социалистическое лицо либо при условии самостоятельности, приверженности определенной ясной идеологии (модель федерации и позднее Конфедерации анархосиндикалистов и Социалистической партии Кагарлицкого), либо при условии прямой смычки с фракцией в руководстве КПСС, которая придерживается идеи «демократического социализма». Но такой фракции в руководстве КПСС не было, так как идеологию «демократического социализма» разделял Горбачев, а формально – вся партия. Реальные фракции в руководстве КПСС формировались как социал-консервативная и либеральная. В дальнейшем демократическое движение замкнется на либеральную фракцию номенклатуры (Б. Ельцин, А. Собчак, Г. Попов и другие). Уже в 1987—1988 годы неформалы «прикрывались» А. Яковлевым, который тяготел к либерализму и эволюционировал в эту сторону. Только в 1990-м в ходе зримого распада КПСС на фракции возникнут предпосылки для выделения в КПСС социалистического центра в организационно оформленное политическое образование. К этому Горбачева звала и социалистическая общественность. Но Горбачев, который все еще хотел видеть себя отцом нации, после серии консультаций с социалистической и центристской общественностью (под эгидой А. Лукьянова), не решится на выстраивание своей партии за пределами КПСС.

В конце 1988 года сторонники «Народного фронта» взяли курс на поглощение мелких неформальных групп территориальными районными организациями «Московского народного фронта». По существу районные организации фронта должны были стать предвыборными штабами. Несмотря на то что весной 1989 года фронт сумел провести на выборах только одного депутата – С. Станкевича, он стал моделью более широкой общедемократической популистской организации, которая в 1989-м поглотит «Московский народный фронт».

Создание территориальных структур демократического движения открывало перед ним и новые возможности, и новые опасности, связанные с популизмом. Одни неформалы видели в этом деградацию движения, другие – новый, более высокий ее этап.

Население в массе своей лучше всего разбирается в вопросах, тесно связанных с профессиональной деятельностью, хобби и местом жительства. Поэтому обычные люди наиболее политически компетентны не в вопросах большой политики, а в самоуправлении и местной политике. Самоуправление было бы наиболее естественным проявлением общественной активности народа, и в ходе своего развития могло бы выдвинуть новую демократическую элиту, представляющую интересы самоуправляющихся групп населения.

Однако чиновники не желали делиться властью даже на местах. В итоге там, где люди были активны, они быстро вступали в конфликт с низовыми звеньями бюрократии, а значит, и с бюрократической системой в целом. В итоге народное движение, еще не сформировав структуры самоуправления, вынуждено было обращаться к большой политике, становившейся массовым увлечением в 1988—1990 годы. В силу своего малого политического опыта люди лучше представляли себе, против чего они выступают, чем за что. Конструктивные рассуждения неформалов сменялись более простыми, как правило негативными, требованиями «демократов». Надежды неформалов-популистов, что народ именно им доверит формулирование конструктивной программы, не оправдались – люди доверяли более известным «специалистам в области демократии» – «прорабам перестройки», которые были известны выступлениями в прессе и по телевидению. «Либеральные коммунисты» (в дальнейшем – лидеры «демократического» движения), оценив конъюнктуру, сосредоточились именно на негативных, а не конструктивных требованиях. Эта политика имела свою логику, которая со временем вела к разрушению коммунистической формы режима, но сохраняла его бюрократическое ядро уже в новых, капиталистических условиях.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.