МОСКВА…

МОСКВА…

ТОЛЬКО ЗА ПЯТЬ ДНЕЙ до открытия конференции власти наконец определились: конференция пройдет в гостинице «Юность», но будет защищена от иногородних – всем делегатам и гостям были выданы специально отпечатанные билеты. Но иногородних неформалов о конференции уже оповестили заранее, и они приехали. В двери ломились десятки людей. Члены оргкомитета из-под полы раздавали им билеты, запугивали охрану. В конечном итоге в зал пустили всех, просто помотав изрядно нервы.

Конференция проходила в два дня – 30-31 января 1988 года. Первый день – пленарное заседание. Второй – секции: «Правовой статус самостоятельных объединений», «Методический центр антифашистского воспитания», «Социальная защищенность молодежи», «Самодеятельный университет», «Проблемы школьной реформы», «Редакционная». Затем – итоговая пленарка. По этому сценарию позднее проходили десятки форумов, включая и мероприятия протестных движений уже в XXI веке.

В последний момент аппаратчики выдвинули новые требования по ведению конференции. Сначала предполагалось, что вести будут Исаев и Кагарлицкий, а тут потребовали заменить Кагарлицкого на аппаратчика А. Макарова. Неформалы были возмущены, конференция оказалась на грани срыва.

Вспоминает Б. Кагарлицкий: «Я колебался, открывать ли конференцию. Я очень не люблю принимать решения в новой, внезапно возникшей ситуации. Вроде я должен открывать конференцию, но не знаю, подниматься ли в президиум. Я сижу на кромке сцены, а в народе спор. Это было состояние, близкое к ступору, – самокритично вспоминает Б. Кагарлицкий. – Исаев, который активно общался с комсомольским начальством, был за то, чтобы принять условия. Прибыловский и Павловский – жестко против. Я нахожусь где-то посередине и стремительно теряю влияние. Я не радикален, чтобы опереться на одну из сторон, и не приемлем для властей. Наконец на каких-то встречных условиях договорились, и я открыл конференцию».

В почти стенографическом отчете о конференции, подготовленном для журнала «Левый поворот» В. Пономаревым, говорится, что конференцию открыл А. Исаев, который теперь делил ведение с комсомольским аппаратчиком А. Макаровым.

Исаев и другие докладчики исходили из того, что резкий рывок в развитии общественного движения кончился и теперь нужно адаптироваться к новым условиям. Нет худа без добра – вслед за хаотическим возникновением общественных групп теперь формируются «большие федерации неформальных групп (Федерация социалистических общественных клубов, Всесоюзный социально-политический клуб)»[102]. Они более устойчивы, чем возникающие и исчезающие общественные группы.

Исаев строил свою речь в центристском ключе, но больше всего досталось комсомольским консерваторам, считавшим, что вся общественная работа молодежи должна вестись в рамках ВЛКСМ. Он обвинил этих аппаратчиков в «комчванстве».

Б. Кагарлицкий, поддержав тезис о завершении «кавалерийской атаки на бюрократию», посвятил часть выступления размежеванию с западниками, сталинистами и национал-шовинистами, подчеркнул «уважение конституционной роли партии». Но главный вопрос, который постепенно выходит в центр внимания социалистов в 1987—1988 годах, – перспектива реформы цен, о которой заговорил Кагарлицкий. После принятия закона 1987 года о государственном предприятии введение рынка казалось неизбежным, и неформалы не верили, что бюрократия сможет провести такую реформу не за счет народа. «Община» так и вовсе готовилась организовывать весной массовые акции социального протеста, так как ждала повышения цен. Бюрократия поступила самым невероятным образом – она «замотала» реформу цен, тем самым обрекая реформу 1987 года на провал. Соответственно весной 1988-го неформалам пришлось искать другие поводы для выступления – не столько социалистические, сколько общедемократические.

Комсомольские организации пригласили «на неформалов» десятки случайных людей, заполнивших зал. Конференция федерации, таким образом, превратилась в своего рода встречу с неформалами, что лишь усилило ее агитационный эффект. Но сами организаторы были недовольны, так как это затрудняло принятие решений о создании организации. Утешало присутствие телевидения, в том числе «Взгляда» – 2 февраля он дал сюжет об этом событии. Московские группы федерации выступили с саморекламой. Большинство пыталось парировать обвинения аппаратчиков (прежде всего Затулина) в отсутствии «конкретных дел».

Я презентовал «Общину» – говорил о распространении идей «научного социализма» (под которыми понимался отнюдь не марксистский «научный коммунизм») через самиздат и целую сеть политсеминаров и лекториев, об установлении «контакта с рабочими» (что считалось особенно ценным в условиях интеллигентского состава неформального движения). О педагогической работе «Общины» говорили представители ее дочерних групп. Впрочем, А. Хайкин из «Социалистической инициативы» прямо признал, что «федерация – движение наемной интеллигенции». А. Бабушкин из «Юных коммунаров-интернационалистов» поведал о сборе средств для латиноамериканской бедноты, С. Ильин – о планах «межклубной группы производственного самоуправления» по проведению экспериментов на АТ-1 и других предприятиях. Он развил тему «контакта с рабочими» – если их не просветить сейчас, то они не смогут грамотно бороться за свои права в правовом поле. Альтернатива такой работе – «опасность экстремизма».

Довольно агрессивными были выступления аппаратчиков ВЛКСМ. М. Колков обрушился на диссидентское прошлое Кагарлицкого и цитату из Бакунина в декларации «Общины»: «социализм без свободы есть рабство и скотство». Колкову отвечал Кагарлицкий, подтвердивший, что «гордится тем, что участвовал в социалистическом движении в годы застоя». Я тоже напал на комсомольского чиновника: Бакунин ничего не мог знать о «реальном социализме», зато в начале упомянутой Колковым фразы столь же резко критиковал капитализм. По сути Колков был, конечно, прав – ссылаясь на Бакунина, «общинники» язвили не только Маркса, но и советское воплощение его идей. Затулин продолжал свои обвинения в отсутствии у неформалов реальных дел. В кулуарах неформалы недоумевали – будто он не присутствовал на заседании. Ядовито комментировали фразы вроде «комсомол БАМ построил». «Ксишник» Затулин стал антигероем конференции, воплощением комсомольско-коммунистического «зла». В. Прибыловский выступил с места против Затулина как участника расправы над инициатором проельцинских митингов в МГУ А. Галамовым – его исключили «за неуспеваемость».

Вспоминает В. Прибыловский: «Неуспеваемость, возможно, была, но у других в таких пределах, как у Галамова, ее терпели. Поскольку Галамова исключили сразу после „дела Ельцина“, это вызывало подозрение. По этому поводу я выступил с возмущенной речью против Затулина как руководителя подавления галамовского митинга».

После перерыва выступали преимущественно союзники по федерации в неформальном движении. Они вывели разговор из «молодежной колеи», в которую ее загнал формат «полукомсомольского» мероприятия. С. Скворцов рассказывал о самоуправленческих экспериментах его Фонда социальных инициатив, О. Румянцев – о расколе клуба «Перестройка», Г. Иванцов – о конференции Всесоюзного социально-политического клуба. Он живо откликнулся на доброжелательную речь Исаева: «Сила неформального движения – в единстве ФСОК и ВСПК! Наши организации очень близки по уставам и целям, участие в движении дает людям моральную уверенность в своих силах». Московская организация ВСПК вошла в федерацию. Вообще поведение аппаратчиков «аукнулось» резкими выпадами против ВЛКСМ: «По сравнению с августовской встречей происходит деградация, и благодаря усилиям горкома федерация сдвинулась в молодежную область… Нельзя работать с комсомолом, пока он не перестроится»[103].

И итоги январской встречи, и дальнейший подъем общественного движения привели к тому, что «Община» ослабила контакты с ВЛКСМ. В августе 1988 года новые переговоры о предоставлении помещения под конференцию федерации кончились неудачей, так как «общинники» не были склонны идти на уступки. Только осенью 1988-го, когда на время спала митинговая горячка, общинники инициируют создание «Демократической фракции ВЛКСМ» как модель для создания фракции в КПСС. Это будет последняя игра с комсомолом. В 1989 году «общинники» вышли из комсомола.

Организаторам январской конференции пришлось нелегко. Нужно было заниматься и кулуарами в «Юности», и полуподпольной конференцией в Измайловском парке, где удалось найти небольшое помещение. В «Юности» было демонстративно заявлено, что один из координаторов конференции Л. Наумов отправился на встречу с иногородними делегатами, которых не пустили в зал. Это была информация о том, что, вопреки действиям аппаратчиков, у конференции есть общесоюзный «филиал».