Восстания беларусов и их последствия

Восстания беларусов и их последствия

Конечно, гордые литвины не могли терпеть унижений. В 1820-е гг. назревало восстание. Деятельность декабристов (организовавших восстание в декабре 1825 г.) была напрямую связана с Литвой-Беларусью. Именно сюда, в Литовское генерал-губернаторство, был переведен из Петербурга гвардейский корпус, и именно тут Никита Муравьев создал первый «Минский вариант» российской конституции. Однако декабристы были такой же жертвой пропаганды царизма, как и нынешнее поколение россиян: они признавали право на независимость только у Польши, полагая, видимо, что те литвины, что с оружием в руках сопротивлялись суворовским воякам в 1794 г., и есть поляки. Литву-Беларусь даже просвещенные демократы декабристы вместе с поэтом Пушкиным считали неотъемлемой частью России. Пушкин, как бы он ни восхищался талантом и эрудицией своего беларуского друга поэта Адама Мицкевича, также полагал, что литвины — народ России, и восстание беларусов-литвин 1830 - 1831 гг. принял в штыки, по другую сторону баррикады от своего же беларуского друга, об эрудиции которого еще недавно сам же и говорил: 

 «Да он меня уже давно за пояс заткнул».

Это восстание с его знаменитым лозунгом «За нашу и вашу свободу» свободолюбивый Пушкин, как ни странно, не принял, и даже написал гневный стих, где осуждал Европу за то, что заступилась за восставших поляков и беларусов: 

О чем шумите вы, народные витии?

Зачем анафемой грозите вы России?

Что возмутило вас?

Волнение Литвы?

Оставьте: это спор славян между собою,

Домашний старый спор,

Уж взвешенный судьбою…

После подавления восстания царизм предпринял целый комплекс мер по уже национальному геноциду над литвинами. Для этого с 1831 по 1848 гг. работал созданный царем Комитет по делам западных губерний, который и разрабатывал всяческие меры по ликвидации у беларусов национального самосознания. Николай I поручил этому комитету принять меры, чтобы «губернии, от Польши присоединенные, приведены были до того порядка, который для управления в иных российских губерниях существует».

Важнейшим мероприятием было введение в 1831 г. российского законодательства в Витебской и Могилевской губерниях и отмена там деятельности Статута (Конституции) ВКЛ, а с 25 августа 1840 г. — также в Минской, Гродненской и Виленской губерниях. Обращаю внимание, что в княжестве Самогития (нынешней Республике Лиетува) Статут ВКЛ не действовал (и не переведен на язык жмайтов и аукштайтов по сей день). Кроме того, с 1840 г. было уже окончательно запрещено использовать где бм то ни было термин «Литва». До этого он еще оставался в названии Литовско-Виленской губернии (созданной из слияния Виленской и Слонимской), отныне «Литва» навсегда исчезает с карты Российской империи как топоним. Вместо него царизм переносит на территорию бывшего Литовского генерал-губернаторства термин «Беларусь/Белоруссия». Одновременно запрещается термин «литвин», вместо него насаждается использование термина «белорусец».

Подводя итоги колониальных усилий за 10 лет (с 1831 по 1841 гг.), виленский генерал-губернатор Миркович докладывал Николаю I:

«Твердость и решимость принимаемых мер заложили твердую основу слиянию этого края с Россией. Десять лет постоянной системы работы двинули уже русскую народность в этих губерниях на полстолетия. Перевод дворянства в однодворцев, уничтожение многих католических соборов, закон, чтобы при свадьбах православных с иноверцами все дети оформлялись как православные, введение русского языка в судопроизводство и образовательные учреждения… ликвидация… Литовского Статута останутся навсегда значимыми памятниками теперешнего царствования».

Да уж, памятники. Это памятники геноцида, шовинизма, национализма и ненависти. У шляхты, участвовавшей в восстании, царизм конфисковал владения и передал их помещикам из России. Чтобы предотвратить дальнейшие восстания шляхты как главного носителя национального сознания беларусов, по предложению «Комитета»… царь приказывает осуществить «разбор» нашей шляхты.

Обратите внимание: в Польше, также восставшей вместе с беларусами, таких драконовских мер никто не принимал, никто не запрещал полякам называться поляками, а страну свою именовать Польшей. Это было еще впереди — после очередного восстания.

Беларуская шляхта составляла на тот период до 8 % населения Беларуси-Литвы, с 1840 г. переименованной в Беларусь. Именно разорившаяся и обедневшая шляхта являлась основной силой восстания 1830 - 1831 гг.

Еще Екатерина II лишила литвинскую шляхту всех политических прав, распустила все соймики и запретила создание шляхетских союзов. Она же стала сокращать численность беларуской шляхты путем чистки: из дворянского сословия были изгнаны все, кто не смог предоставить убедительных документов на дворянское звание. Николай I был более суров: в 1831 г. он издал указ «О разборе дворянства в западных губерниях и об упорядочивании этого рода людей». «Разбор шляхты» заключался фактически в проверке ее благонадежности и лояльности по отношению к оккупационному режиму.

Значительную часть шляхты, найденной неблагонадежной, перевели из дворян в рекруты и с семьями выселили в глухие уголки Российской империи. Других лишили дворянства, переводя по правам к селянам или мещанам. Большую часть сделали однодворцами, лишив владений, которые передавали русским помещикам из России. Среди жертв этих шляхетских репрессий оказался и дед классика беларуской литературы Янки Купалы шляхтич Онуфрий Доминикович Луцевич, который был причислен к сословию минских мещан.

Царские и советские историки объяснили этот произвол изящно и просто: у беларуской шляхты, мол, было пропольское сознание, а вот у крестьян — «белорусское», поэтому это было в интересах нашего беларуского народа. Ложь, достойная большевистской пропаганды, но странная для царских историков!

Главным и единственным носителем национального сознания любого народа являлось именно дворянство, т. е. шляхта, как называли свое дворянство и поляки, и беларусы. Может незнание языка породило это заблуждение придворных летописцев? Может, они думали, что шляхта бывает только польской? В таком случае остается предположить, что никому вообще не было никакого дела ни до национальной культуры, ни до интересов народа. Очевидно, что это именно так.

Позже носителем сознания станет национальная интеллигенция, но таковой тогда еще не было. Именно шляхта — люди образованные и знавшие свою историю и историю своих предков (это была их личная история), имевшие личные семейные архивы по тем либо иным историческим событиям, владеющие замками и землями, именно они олицетворяли национальное лицо народа, являли собой культурный народный дух. А вот беларуские крестьяне были как раз пассивной прослойкой населения без какого-либо вразумительного национального самосознания, и, например, при переписи населения в Польше в 1920-е гг. западные беларусы себя называли или абстрактно местными (тутэйшими), или записывались той национальностью, какую у них требовали: в Польше — поляк, в Латвии — латыш, в России — русский… Хотя по переписи конца XIX в. жители Смоленска в основном называли себя беларусами, как и абсолютно все жители соседнего Рославля.

Национальная шляхта противилась этническим экспериментам над собой, за что и была оболгана как польская. Потому что российским историкам в противном случае пришлось бы объяснять, почему Россия боролась с русской (литвинской) шляхтой в рамках ликвидации в Беларуси-Литве именно их собственного, а не польского национального самосознания. А это для восточного соседа неприятно, ведь речь идет о шовинистической колониальной политике в отношении «братского народа», поэтому легче выдумывать басни о том, что геноцид русификации был в интересах беларусов, дескать — «братская рука помощи» по превращению литвинов-беларусов в «русскую народность».

Как пермь, мерю, мещеру или мурому. Спросите, зачем? Зачем литвинам-беларусам превращаться в русскую народность? Что они выиграют, утратив свой язык, свою культуру и историю своих предков? Ответ в том, что это было нужно только Российской империи — чтобы обеспечить угнетение захваченных земель, выплату ими дани и поставку рекрутов для 75-летней войны на Кавказе, которая сжирала четверть годового бюджета царской России.

Другой вопрос — зачем царю нерусский Кавказ? Но на этот вопрос мы уже ответили выше.

Охраняла оккупационный режим в Беларуси, Украине и Польше политическая полиция (прообраз гестапо и НКВД) — Третье отделение императорской канцелярии и корпуса жандармов по западным губерниям. Оно в обзоре за 1830 - 1840-е гг. сообщало, что жители Беларуси ведут себя в основном осторожно, не принимают участия в «злоумышлениях против России».

Одним из направлений геноцида была ликвидация независимой от России русской (исконно русской, а не московской) православной церкви Киева и Полоцка. В беларуских западных областях исконно была католическая и протестантская вера, в восточных — православная вера РПЦ Киева, которая в 1596 г. перешла в униатство. Также было много протестантов — почти треть от всех верующих.

Самое интересное то, что не беларусы-литвины подняли вопрос веры. Они как раз-то считали московитов единоверцами и ничего не имели против Московской патриархии. Зато встречные претензии, вернее, полное неприятие со стороны Москвы литвины ощутили весьма жестко. Хотя по сути Москва откололась от РПЦ Киева при завоевании Ордой, а в 1589 г. Борис Годунов всякими ухищрениями уговорил греков признать патриархию уже РПЦ Москвы, где даже не было своего Софийского собора, как в Киеве или Полоцке. Никто в Литве не был против Московского православия (так же как никто не был против иудеев и магометан). Так откуда же такая непримиримость «братьев по вере»? Понятно — власть и церковная иерархия также должна была участвовать в этой борьбе, поддерживая Москву.

Николай I после восстания 1830 - 1831 гг. решил вообще ликвидировать беларуско-украинскую церковь вместе с их языком. Для этого в 1835 г. был создан специальный секретный Комитет по униатским делам. Главные методы осуществления проекта — подкуп и запугивание священников. Несогласные умерли при подозрительных обстоятельствах, а коллаборационисты согласились в 1839 г. (по соответствующему указу царя) на ликвидацию беларуской веры и переход на веру РПЦ Москвы.

Этот переход сопровождался разграблением всех ценностей униатских соборов, почти полной заменой священнослужителей присланными из России попами, не знающими языка новой паствы, захватом Россией всех униатских храмов и монастырей. Самое жуткое — массовым публичным сожжением всех Библий и церковных книг на беларуском языке — ведь указ царя отныне запрещал беларусам обращаться к Богу на своем языке, издавать Библии на своем языке и вообще издавать книги на нем.

По всей Беларуси запылали костры: казаки и жандармы выкидывали из униатских храмов на улицу святые писания на беларуском языке, где они штабелями сжигались на глазах у перепуганной паствы. В том числе сгорели и издания восточнославянского первопечатника полоцкого доктора наук Франциска Скорины, который первым для РПЦ Киева перевел Библию на русский язык, русский язык Киева, а не московитский вариант русского, в котором около 50 % татарской и финской лексики. Но отныне беларусы должны были обращаться к Богу именно на этом наречии.

И вот теперь перед Романовыми возникла новая задача — побыстрее обрусить беларусов, а позже и поляков. Русинам (украинцам) придумали термин — малороссы, а Литву окончательно похоронили после знаменитого восстания Константина Семеновича Калиновского в 1863 - 1864 гг., сочинив термин Северо-западный край, а для Польши — Привисловский край.

Родился Кастусь, как прозвали Калиновского беларусы, в Мостовлянах Гродненского уезда в 1838 г. С 1856 по 1860 гг. он вместе с братом учился на юриста в Петербургском университете. В 1861 г. создавал революционные кружки в Гродно и Вильно. Позже его кружки объединились в конспиративную организацию, во главе которой двадцатичетырехлетний Кастусь встал через год. Он издавал первую нелегальную беларускую газету «Мужицкая правда», а в 1863 г. Калиновский возглавил восстание за независимость, полыхавшее вплоть до конца января 1864 г., когда Калиновский был арестован. Но даже под арестом он умудрялся руководить повстанцами. Его казнили в Вильно.

После этого восстания первому беларускому профессиональному писателю Дунину-Марцинкевичу запретили публиковаться вообще, ибо он активно напоминал своим согражданам, что они литвины, а не поляки или великороссы.

Позже российские и даже советские историки придали восстанию Калиновского вновь пропольскую окраску: мол, православные беларусы за ним не пошли, он был католиком, поляком. Поляки с благодарностью приняли сей подарок. Им герои всегда были нужны, в отличие от промосковской политики официальной беларуской власти. Сейчас почти все поляки уверены в том, что Калиновский был поляком. Да, у поляков и русских литвинов была одна общая цель. Они и выступали против царизма единым фронтом, чак когда-то вместе гоевали под Грюнвальдом, в Ливонской войне и против агрессии Алексея Михайловича Тишайшего. Но и имя отца Калиновского — Семен — и место его рождения доказывают, что Калиновский был именно беларусом, а точнее русинским литвином. Польских жителей вопреки распространенному мнению в самой Беларуси жило и живет достаточно мало, так как Беларусь — не польские, но русинско-литвинские земли, идущие вплоть до ныне уже польских Белостока, Белой Вежи и Бяло-Подляска. Те, кто в Беларуси называют себя поляками, являются в основном теми же беларусами, но католического вероисповедания. Католическую церковь на Беларуси с подачи РПЦ Москвы обычно именовали польской, как православную — русской. Вот почему невежды утверждают, что якобы практически весь Запад Беларуси населен поляками.

Беларусь после восстания Калиновского даже запретили впредь называть Беларусью, сочинив для нее безличное «Северо-западный край». Этим самым царизм решил уничтожить литвин-беларусов как нацию, смешать их с великороссами, вчерашними московитами. А почему бы и нет? — рассуждали в Санкт-Петербурге, — ведь не русские и даже не индоевропейские народы финно-угров удалось сделать великороссами, так неужто из литвинов не получится?!

Но литвины-беларусы были людьми из другого теста. Они были потомками огромной страны, страны демократичной, либеральной, с рыцарскими родами и устоями, со славной историей, победами, литературой, общественными и политическими деятелями, чьи князья — Радзивиллы, Сапеги, Огинские — имели авторитет побольше, чем некоторые королевские дома Европы.

Очередное восстание беларусов и поляков в 1863 г. заставило царизм запретить уже и термин «Белоруссия». Планы изменились, обрусить решили и поляков. Их стране также придумали новое название — Привисловский край, а самим полякам в Петербурге сочиняли народные мифы, мол, лендзянские славяне поляне жили в области Киева еще при закладке города остготом Кием в незапамятные времена. Эти царские пииты намекали полякам, мол, вы тоже русские, из сердца Руси Киева вышли… Эти бредовые попытки вызвали очередную волну патриотизма среди польского народа.

Именно тогда, в 1870-е гг., писатель Генрих Сенкевич написал свою знаменитую трилогию «Потоп. Пан Володыевский. Огнем и мечом» о войнах XVII в., когда Польша была на грани катастрофы. Сенкевичу присудили Нобелевскую премию. А беларусам запретили издавать книги на беларуском языке. Их решили слить в великоросский чан, но этого все равно не получилось. Вскоре царизм милостиво разрешил бывшим литвинам самим выбрать себе название. Литва, естественно, уже отпадала — сим термином прозвали Жмайтию, радостно принявшую этот царский подарок. В беларуском обществе обсуждались два варианта: Кривия и Беларусь. Ф. Богушевич исторически обосновал термин «Беларусы».

 Отдельная история о том, как после революции 1917 г. большевики не хотели вообще никакой беларуской республики. Дав независимость многим нациям «тюрьмы народов», как «возмущенно» называл Российскую империю Ленин, они переоборудовали эту тюрьму в концлагерь… Разрушив «плохую» старую систему, предав анафеме царизм, под кальку скопировали национальную политику Романовых — политику «собирания русских земель», неважно каких, лишь бы побольше.

«Россия — государство не торговое, а военное» — вполне справедливо заявлял Николай II. Большевики в этом вопросе, хоть и расстреляли царя (а зачем говорить лишнее — делать надо!), считали точно также.

Что же касается Грузии, с положением которой сравнивал положение Беларуси граф Михаил Огинский, (впрочем, и всего Кавказа вообще), то ума не приложу, зачем все это нужно было царям? Зачем годами, десятилетиями (75 лет!) нужно было воевать на Кавказе, подчиняя себе людей, которые определенно не хотели подчиняться, проливая море чужой и своей крови? А потом удерживать эти земли на штыках. Кроме людских и денежных потерь и расходов, кажется, ничего для России выгодного на Кавказе не было в течение всего XIX в. Но имперские амбиции и ордынский менталитет — завоевывать все больше и больше — в умах и царей, и большевиков, похоже, превратился уже в условный рефлекс. Царизм и его последователи — большевики — не могли не завоевывать. «Мы — государство военное». Хорошо, давайте же посмотрим, как решили свою судьбу другие военные государства Европы.

 Вот позитивный пример Швеции. Она до 1721 г. также была мощной балтийской империей с самой боеспособной армией в мире и являлась самой огромной по территории страной Европы после России. И вроде бы тоже по праву: Швеция собирала земли, где некогда селились готы (вестготы, остготы и свеи), шведский народ. И по российским меркам, Швеция таким образом могла запросто дойти до Италии и Испании на юго-западе и до Черного моря и Крыма на юго-востоке — в Крыму и Керчи до XVI в. сохранялся даже собственный диалект готов, которые осели там еще в годы легендарного Рейдготланда.

Шведы, однако, вышли из большой политики сразу после окончания Северной войны, сосредоточившись на внутренних проблемах. Да, шведы иногда вздыхали по временам, когда вся Прибалтика была их вотчиной, но своя рубашка все же ближе к телу. В 1809 г. шведы решили даже не проливать кровь в боях за Финляндию, куда неожиданно вторглись русские войска, и там узрев исконно русские земли. И как итог кропотливой и мирной работы шведов: к XX в. Швеция стала одной из высокоразвитых стран мира и Европы, а к 1960-м гг. ее уже стали называть самой высокоразвитой страной Европы. Политологи экономику страны назвали шведским социализмом, что так не нравилось советским завистливым политиканам. Сейчас даже никогда в жизни не работавший швед будет все равно получать от государства минимальную пенсию в 500 евро. Проработавшим всю жизнь русским пенсионерам об этом остается лишь мечтать.

 В России XVIII-XX вв. все было с точностью наоборот: природные богатства, леса, уголь, золото, алмазы, газ, нефть… но жители страны оставались одними из самых бедных в Европе наций. Правители же России завоевывали все новые и новые земли и даже целые государства, объясняя населению эти завоевания стратегической необходимостью, чуть ли не главным условием жизни.

Жизнь, впрочем, не менялась к лучшему. Лишь, наоборот, становилась хуже в годы этих самых войн за лучшую жизнь. Ну, а что же тогда говорить о такой стране, как Люксембург или Чехия, не имеющая выхода к морю, или такой же сухопутной Швейцарии? Чехия со своим невыгодным по российским меркам геополитическим положением живет богаче всех остальных славянских стран, а Швейцария вместе с Норвегией и Швецией — самое преуспевающее государство Старого Света. Так может не в завоеваниях дело? Может все дело совсем и не в стратегии, и не в выходах к морским портам, и даже не в ядерных бомбах и многочисленной армии? Да, не в собирании «русских» земель залог процветания русских, а в простой логике, грамотных законах и их исполнении, в мирном трудолюбии и либерализме правительства к собственному народу. И вот тогда создастся сильное процветающее государство, и русские земли сами потянутся к нему, и никого завоевывать будет не нужно, не нужно будет и постоянно грозить кулаком, атомной дубиной. Не дубины и бомбы создавали мир и процветание, а циркули, лопаты и скребки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.