Диск из Феста

Диск из Феста

В летний сезон 1908 года итальянская археологическая экспедиция, работавшая в южной части Крита еще с середины 80-х годов XIX века, вела раскопки царского дворца в древнем городе Фесте. Дворец располагался в исключительно красивой местности – на отрогах горы, возвышающейся над долиной Мессары. И здесь, в его развалинах, в один из июльских вечеров Л. Пернье обнаружил вместе с табличками (исписанными известным уже тогда критским линейным письмом) замечательный диск с неведомой дотоле письменностью.

Диск диаметром около 16 сантиметров (толщина его 1,6—2,1 сантиметра) был сделан из хорошо обожженной глины. Он был выполнен вручную, без помощи гончарного круга, и имел не совсем правильную геометрическую форму. Подобно причудливому узору диск с обеих сторон покрывала надпись в виде спирали, составленная из множества рисованных знаков, аккуратно нанесенных на его керамическую поверхность. Знаки, как будто специально заключенные в отдельные ячейки, были объединены в группы, выделенные прямоугольными рамками.

В описании Л. Пернье Фестский диск выглядит так: «Четко оттиснутые линии внешнего силуэта, кое-где зарисованного внутри, складываются в отчетливые и определенные изображения. Большинство рисунков интерпретируется легко и бесспорно: мы узнаем, например, кипарис, кустарник, ветвь, колос, лилию, крокус (шафран), какую-то розетку… Мы видим на диске и изображение животного мира, например, гусеницу, пчелу, дельфина, голубя, летящего сокола, держащего в когтях маленький двойной щит, головы льва и газели, снятую шкуру, коровью ногу, две кости предплечья, козий рог… Мы видим бегущего человека, пленника со скованными за спиной руками, женщину в набедренной повязке с обнаженной грудью, ребенка, голову мужчины с татуированными щеками и другую – в уборе из перьев. Мы можем рассмотреть и оружие, например, шлем, круглый щит, двойную секиру и натянутый лук, а также дом, колонну, корабль, коромысло, угломер, отвес, треугольник и т.п. Кроме того, мы замечаем несколько рисунков, смысл которых вызывает сомнение или не поддается разгадке.

Однако, несмотря на то, что рисунки отчетливо и конкретно изображают предметы окружающего мира, совершенно ясно, что их назначение не в этом… Рисунки являются знаками для звуков».

Как только скопированный итальянским ученым Фестский диск был опубликован, он сразу же породил в ученом мире множество вопросов, и первым из них был вопрос о происхождении самого диска. Исследователи и ученые разных отраслей наук долго ломали голову над тем, где же был изготовлен этот таинственный диск: на самом Крите или за его пределами?

Три-четыре тысячи лет тому назад подобные диски, вероятно, не были редким явлением. Они могли служить для передачи посланий с гонцами, и таких «информационных дисков» древняя земля Крита хранит немало. Английский археолог Артур Эванс, раскопавший знаменитый Кносский лабиринт, во время работ на острове нашел большое количество глиняных табличек, исписанных буквами – только совсем не похожими на греческие. Чем внимательнее А. Эванс разглядывал линейные письмена, тем больше убеждался, что не все они одинаковы. Те, которые можно было отнести к XVII—XV векам до нашей эры, он назвал «линейным письмом А». Знаки, созданные позже (в XV—XIII веках до нашей эры), он назвал «линейным письмом Б».

Глиняные таблички с «линейным письмом Б» найдены только в Кноссе, однако памятники с близкой им письменностью были обнаружены археологами и в древнегреческом Пилосе, и «златообильных Микенах». В 1952 году знаки «линейного письма Б» расшифровал 30-летний английский архитектор Майкл Вентрис. При этом выяснилось, что тексты, написанные этим письмом, древнегреческие. Слова писались слева направо и отделялись одно от другого вертикальными линиями. Это было слоговое письмо, которое (по словам известного историка письменностей Фридриха) содержало «лишь намеки на тот язык, на каком говорили в действительности».

Текст, прочитанный М. Вентрисом, переводился так: «Треножников узких критской работы – 2, треножник об одной ножке, с одним ушком – 1, треножник критской работы, прогоревший сбоку, – 1, пифосов – 3, чаша большая с четырьмя ушками – 1» и т.д. Это был обычный для письменности Крита и Пилоса хозяйственный документ, что-то вроде инвентарного списка.

Так было сделано одно из самых неожиданных открытий в исторической науке. И самое удивительное, наверное, то, что сделал это открытие (после напрасных стараний многих выдающихся ученых) М. Вентрис – человек, который свое увлечение критскими письменами считал чем-то вроде хобби.

А как же обстоит дело с прочтением «линейного письма А»? Еще до середины 1980-х годов ученые могли уже читать отдельные его знаки, общие со знаками «линейного письма Б». Но слов не понимали, поскольку не знали того языка, который передается этими знаками.

Нерешенными остаются еще многие вопросы, однако работа над дешифровкой «линейного письма А» уже начата, и многие ученые внесли в нее свою лепту. Мы хотим остановиться на интереснейшей версии, которую выдвинул российский ученый Г.С. Гриневич. Здесь нам нужно будет немного отвлечься от темы (но это, как читатель увидит в дальнейшем, только кажущееся отвлечение) и обратиться к древним надписям, найденным в рязанском селе Алеканове.

В начале осени 1897 года экспедиция археолога В.А. Городцова проводила раскопки древнего захоронения, находившегося за селом. Однажды в своем походном дневнике ученый сделал о найденных предметх такую запись: «Два обломка хорошо обожженной керамики с загадочными знаками. На одном обломке – три знака, на другом – два, из которых один цельный, от другого сохранилась часть в виде черточки. Знаки располагаются в строку. На первом обломке знаки располагаются на стенке сосуда, по обрезу которой идет орнамент из черточек. На втором знаки идут ниже шейки по боковым стенкам».

А через несколько дней в стороне от основного захоронения был найден совершенно целый глиняный горшок с надписью из 14 знаков, «расположенных в строгой планировке». И В.А. Городцов предположил, что «знаки эти представляют из себя литеры неизвестного письма, а комбинация их выражает какие-нибудь мысли мастера или заказчика. Надпись сделана местным или домашним писцом, т. е. славянином».

В декабре 1897 года В.А. Городцов напечатал «Заметки о глиняном сосуде с загадочными знаками». Но, к сожалению, статья эта тогда не нашла в ученых кругах никакого отклика – «ввиду абсурдности даже самой постановки вопроса – о существовании у славян письма до Кирилла и Мефодия». Вывод ученого, что знаки Алекановской надписи действительно представляют собой «литеры неизвестного письма» (скорее всего, докирилловского), вступал в противоречие с общепринятым представлением о том, что такого письма у славян быть не могло. В современной же научной литературе надписи, аналогичные или близкие по начертанию алекановским знакам, получили название письменности типа «черт и резов», или «славянское руническое письмо».

А теперь мы вновь вернемся к Фестскому диску, надпись на котором вызывала среди ученых самые различные предположения. Одни считали, что надпись эта сделана на греческом языке. Другие видели в ней языки хеттский, ликийский или карийский. Третьи предполагали, что надпись сделана на древнееврейском или каком-либо ином семитском языке.

Одним из первых, кто рискнул разгадать тайну диска, был исследователь Джордж Хемпль. Он попытался прочесть надпись на диске по-гречески – по правилам кипрского силлибария, и первые 19 строк «стороны а» перевел следующим образом: «Вот Ксифо пророчица посвятила награбленное от грабителя пророчицы. Зевс защити. В молчании отложи лучшие (части еще) не изжаренного животного. Афина Минерва, будь милостива. Молчание. Жертвы умерли. Молчание!».

Согласно толкованию Дж. Хемпля, в этой части надписи речь идет об ограблении святилища пророчицы Ксифо греком-пиратом с острова Крит. Вынужденный впоследствии возместить стоимость награбленного скотом, подлежащим жертвоприношению, он предупреждает о необходимости хранить молчание во время принесения жертвы.

Болгарский ученый В. Георгиев предложил свой перевод послания, заключенного в Фестском диске: «Когда Яра хотел идти на Лилимуву, не успел выступить, ибо Ярамува сам прогнал и уничтожил Лилимуву… Сарму подстрекала Троя, а я ее опасаюсь». В этом отрывке чрезвычайно интересны типично русская именная основа «Яр» (Ярополок, Ярослав) и ссылка на Трою – поселение анатолийских русов.

Г.С. Гриневич, обратившись к надписям Фестского диска, свое исследование начинает с пеласгов, генеалогию которых он выводит, опираясь на высказывания древнегреческих авторов. Например, Гелланик еще в V веке до нашей эры говорил, что пеласги, изгнанные греками, приплыли к устью реки По, продвинулись вглубь и поселились в местности, которая получила название «Тиррения». Таким образом, пеласги – это догреческое население Греции и Эгеиды, в том числе и Крита. Великий «отец истории» Геродот Галикарнасский в своих трудах тоже говорит, что Эллада раньше называлась Пеласгией. О пеласгах сообщал и Гомер в своих поэмах «Илиада» и «Одиссея», говорят о них и другие античные авторы.

Ответвлением эгейских пеласгов были этруски, которых «этрусками» называли римляне, греки называли их «тирренами», а сами себя они называли «расена». Словарь же Стефана Византийского этрусков «совершенно безоговорочно называет славянским племенем», значит, можно сделать вывод (каким бы неожиданным он ни показался), что пеласги – это праславяне. И если это так, то не попытаться ли расшифровать Фестский диск с помощью праславянской письменности?

В переводе Г.С. Гриневича надпись на «стороне А» Фестского диска читается так:

«Горести прошлые не сочтешь, однако горести нынешние горше. На новом месте вы почувствуете их. Все вместе. Что вам послал еще господь? Место в мире божьем. Распри прошлые не считайте. Место в мире божьем, что вам послал господь, окружите тесными рядами. Защищайте его днем и ночью; не место – волю. За мощь его радейте. Живы еще чада Ее, ведая, чьи они в этом мире божьем».

Надпись на «стороне Б»:

«Будем опять жить. Будет служение богу. Будет все в прошлом – забудем кто есть мы. Где вы пребудете, чада будут, нивы будут, прекрасная жизнь – забудем кто есть мы. Чада есть – узы есть – забудем кто есть. Что считать, господи! Рысиюния чарует очи. Никуда от нее не денешься, не излечишься. Не единожды будет, услышим мы: вы чьи будете, рысичи, что для вас почести, в кудрях шлемы; разговоры о вас. Не есть еще, будем Ее мы, в этом мире божьем».

Таким образом, содержание Фестского диска предельно ясно. Племя «рысичей» вынуждено было оставить свою прежнюю землю – «Рысиюнию», где на их долю выпало много бед и страданий. Новую родину они обрели на острове Крите, который автор призывает беречь, защищать и радеть о ее мощи и силе. Неизбывная тоска наполняет текст при воспоминании автора о «Рысиюнии» – та тоска, от которой никуда не деться и ничем не излечиться…