Социал-демократы среди большевиков

Социал-демократы среди большевиков

В 30-х годах внутри партии действовала группировка, сложившаяся на базе разгромленного ранее правого уклона. Её возглавляли бывшие члены Политбюро — Бухарин, Рыков и М.П. Томский. Многим может показаться странным, что эти «отработанные» фигуры, лишившиеся своих высоких постов, выделяются в отдельную группу, сопоставимую по своему влиянию с группой Сталина или объединением региональных лидеров. Однако логика фактов заставляет считать бухаринцев серьёзным течением.

Ещё в августе 1936 года, во время процесса над Зиновьевым и Каменевым, были даны показания против Бухарина и Рыкова. Совершенно очевидно, что это делалось не случайно. Кому-то (скорее всего Сталину) было нужно скомпрометировать правых и поставить вопрос об их удалении с политической арены. Но в сентябре было объявлено, что факты, сообщённые на процессе, не подтвердились. И от Бухарина с Рыковым отстали вплоть до декабря 1936 года, когда на пленуме ЦК правые попали под обстрел региональных лидеров — Эйхе, Косиора и проч. Тогда Сталин спустил всё на тормозах, и за правых взялись только на февральско-мартовском пленуме 1937 года. Причём немалую роль сыграли те же самые регионалы. И только на этом форуме произошло долгожданное падение правых титанов. Получается, что решали вопрос целых шесть месяцев, а следовательно, Бухарин и Рыков имели серьёзный политический вес. Иначе их свалили бы в гораздо более сжатые сроки.

Существует такое объяснение столь долгой волынке. Дескать, надо было убедить партию и всё её тогдашнее руководство в том, что такие старые и заслуженные большевики оказались контрреволюционерами и врагами народа. То есть на правых якобы работала их революционно-героическая репутация и прежние заслуги. Абсурдность подобных доводов очевидна. Региональные боссы, такие как Эйхе или Косиор, настоящими старыми большевиками считали себя, а всех бывших оппозиционеров презирали. Особенно Бухарина, который уютно и спокойно теоретизировал в Кремле, в то время как косиоры были на фронтах Гражданской войны и в прифронтовых регионах. Они полоскали бухаринцев и на XVII съезде, и на упомянутом уже декабрьском пленуме. И какого особого почтения к «старым заслугам» Бухарина и Рыкова от этих людей можно было ждать? Морально они были готовы сожрать правых уже давно.

Сталина и его группу также нельзя было заподозрить в ностальгических симпатиях к старым большевикам. Кто остаётся? Партийная масса? Но она покорно следовала за вождями. Что бы они сказали, в то бы эти самые массы и поверили. Вот и получается, что перед нами не кучка раскаявшихся партийных интеллигентов, а серьёзная политическая сила.

Никакого чистосердечного раскаяния за свой правый уклонизм Бухарин не совершил. Почему-то считают, что в 30-е годы он был совершенно лоялен к вождю и лишь в душе своей возмущался «сталинскими беззакониями». Всё, однако, было вовсе не так. Формально признав правоту Сталина и даже закидав того славословиями, Бухарин всё равно оппонировал ему, правда, более тонко. Приведу один пример, касающийся вопросов внешней политики. На XVII съезде ВКП(б) Сталин в Отчётном докладе подчеркнул, что он вовсе не считает фашистские государства самыми опасными для СССР: «…Дело здесь вовсе не в фашизме хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной». Бухарин же в своём выступлении подчеркнул другое. Он охарактеризовал фашистскую Германию наряду с милитаристской Японией в качестве главной угрозы. Что это, как не откровенная полемика со Сталиным по важнейшему вопросу внешней политики? При этом Бухарин не нападает на Сталина, как это полагается при дискуссии, не возражает ему, он просто излагает совершенно иной взгляд на вещи. Одновременно сам Сталин в речи бывшего лидера правого уклона воспевается как «фельдмаршал пролетарских сил» и т.д. и т.п.

О том, каковы были подлинные, а не декларируемые взгляды Бухарина, рассказывает эмигрантский историк меньшевик Б. Николаевский, который теснейшим образом общался с Бухариным в 1936 году. Тогда Бухарин посетил Европу (Францию, Австрию, Голландию) по заданию Политбюро. Ему поручили купить у немецких социал-демократов, спасавшихся от Гитлера в эмиграции, некоторые архивы — в первую очередь архив Карла Маркса. Николаевский осуществлял при этом посредничество и во время всей бухаринской загранкомандировки находился рядом с гостем из СССР. Любопытно, что именно Бухарину поручили общаться с немецкими социал-демократами и российскими меньшевиками. Может быть, ввиду сходства воззрений? Может, кто-нибудь из руководства пролоббировал отправку Бухарина к своим? Вообще, в СССР были каналы не только явной, но и тайной связи с деятелями меньшевизма. Так, знаменитая рютинская платформа, близкая к социал-демократии, подозрительно быстро оказалась напечатанной в меньшевистской эмигрантской газете «Социалистические ведомости».

Из разговоров с Бухариным Николаевский вынес много интересного, о чём он поведал только в 1965 году, накануне своей смерти. В частности, Бухарин сообщил ему о переговорах Сталина с Германией, явно в надежде на то, что его сообщение будет передано кому надо, — меньшевики в эмиграции (как и другие левые) занимали яростно антигерманские позиции. Позже Николаевский встретится с Оффи, секретарём У. Буллитла, бывшего посла США в СССР. Тот поведает ему о том, как Бухарин дважды — в 1935 и 1936 годах — слил американцам информацию о переговорах с Германией.

По данным Николаевского, Бухарин в 1936 году исповедовал идеологию, весьма близкую к социал-демократии. Он говорил о необходимости «вернуть марксизм к его гуманистическим основам». Гуманизм рассматривался им как основа, на которой следует создать широкое международное антинацистское движение. То есть по сути дела, Бухарин как бы предвосхитил будущую горбачёвскую перестройку с её «гуманным, демократическим социализмом», «общечеловеческими ценностями» и прочим социал-демократическим барахлом. Показателен тот упор, который он делает на гуманизм, противопоставляя его «нацизму». Когда на первый план выдвигается некая абстрактная общечеловечность, то происходит забвение национальных ценностей, причём в первую очередь ценностей своего народа. Бухарин прославился в своё время критикой Есенина в своих «Злых заметках», опубликованных в «Правде». Там он вдоволь поиздевался над русской культурой. Даже в 1934 году, когда волна революционного нигилизма пошла на спад, Бухарин всё равно продолжал «бдительно» критиковать русских поэтов. На Первом съезде советских писателей он обрушился на Блока и Есенина, инкриминировав им попытку создания особой версии социализма, соединённого с национальными и религиозными ценностями. Бухарин отлично помнил, что и Блок, и Есенин были активными деятелями скифства — литературно-политического движения, стремившегося дать религиозно-мистическую трактовку Октябрьской революции, ввести её в русло защиты национальных идеалов русского народа. Признавая Есенина певцом социализма, «любимец партии» в то же время отмечал: «Но что это за социализм? Это «социализм» или рай, ибо рай в мужицком творчестве так и представлялся, где нет податей за пашню, где «избы новые, кипарисовые, тесом крытые», где «дряхлое время, бродя по лугам, сзывает к мировому столу все племена и народы и обносит их, подавая каждому золотой ковш с сыченой брагой». Этот социализм прямо враждебен пролетарскому социализму».

О Блоке Бухарин отзывался следующим образом: «Но разве эта опоэтизированная идеология, эти образы, эти поиски внутреннего, мистического смысла революции лежат в её плане?.. Разве это — прелюдия к новому миру? Конечно, нет… Здесь есть нечто и от старого славянофильства, которому стал противен торгаш, подправленного народничеством… Блок угадывал… грядущую катастрофу и надеялся, что революционная купель, быть может, приведёт к новой братской соборности».

Бухарина крайне беспокоили любые попытки соединить социализм и национальный патриотизм. И его полемику с «непролетарским социализмом» следует считать скрытой полемикой со сталинским национал-большевизмом. Очевидно, что и критикуя нацизм, Бухарин беспокоился не только по поводу агрессивных устремлений Гитлера. Он смертельно боялся, что пример немцев будет творчески осмыслен в России и приведёт к созданию новой версии патриотического социализма, свободной от гегемонизма гитлеровского типа. Боялся он и союза с Германией, который мог плодотворно сказаться на судьбах России и самой Германии, удержать последнюю от непродуманных внешнеполитических авантюр.

Вне всякого сомнения, для «любимца партии», проклинавшего «отсталую, крестьянскую Россию», «страну Обломовых», организовавшего посмертную травлю Есенина, было вполне естественным люто ненавидеть любые режимы, достигшие национального подъёма. Также естественным было для него выступать против Сталина, осуществившего русификацию большевизма и пытавшегося сблизиться с националистическими режимами Германии и Италии. Отношения с самим Сталиным Бухарин в беседе с Николаевским оценивал на три с минусом. А в разговоре с вдовой известного меньшевика Ф. Дана он был ещё более категоричен, сравнив Сталина с дьяволом.