Самобытный Содом

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Самобытный Содом

Характерно, что русский политический словарь пронизан аллюзиями не просто насилия, но насилия по преимуществу гомосексуального. Может быть, поэтому оценка гомосексуальности так скандализировала страну, задев, полагаю, нечто сущностное в коллективном бессознательном народа. Поборники мифа о «святой Руси», конечно, возразят: так называемая «пропаганда гомосексуализма» взбудоражила народонаселение только потому, что не наше это все, а занесено в Россию с Запада вместе с либерализмом и теперь отторгается здоровым телом как болезнетворный микроб. Отнюдь. Гомосексуализм на Руси был. И был, разумеется, своим собственным, так сказать почвенным и самобытным.

Первый русский святой, князь Борис Ростовский, убитый в 1015 году людьми его брата Святополка Окаянного, вероятно, состоял в особых отношениях со своим постельничим «отроком». Воины Святополка, ворвавшись ночью в шатер Бориса, закололи их вместе. «Повесть временных лет» рассказывает: «И пронзили Бориса и слугу его, прикрывшего его своим телом, пронзили. Был же он любим Борисом. Был отрок этот родом венгр, по имени Георгий; Борис его сильно любил, и возложил он на него гривну золотую большую, в которой он и служил ему».

В принципе все правители Средних веков спали со своими слугами в одной комнате, а иногда и в постели как из соображений безопасности, так и для защиты от холода. В большинстве случаев не стоит искать в этом сексуального подтекста. Но как объяснить последние слова отрока Георгия, которые вкладывает в его уста автор «Сказания о Борисе и Глебе» (середина XI века): «Да не остану тебе, господине мой драгый, да идеже красота тела твоего увядает, ту и аз сподоблен буду с тобою сконьчати живот свой!» Почитание Геогрия Угрина на Руси начинается довольно рано, около середины XI века. В частности, он уже является во сне одному исцеленному вместе с князем Борисом: «Георгия оного, отрока святого Бориса, ходяща с нима и носяща свещю». Правда, в русской памяти князь Борис навеки соединился не с отроком Георгием, но со своим братом – Глебом Муромским, убитым по приказу того же Святополка Окаянного. Вместе они почитаются первыми русскими святыми-страстотерпцами.

То немногое, что мы знаем о сексуальной жизни в Московском государстве, свидетельствует о гомосексуализме как явлении абсолютно бытовом, представленном во всех слоях общества – от царского дворца до крестьянской избы. И Василий III, и его сын Иван Грозный, очевидно, состояли в гомосексуальных связях со своими приближенными, чему есть свидетельства современников. Впрочем, нравами двора Московия мало чем отличалась от Запада. Зато иноземцы с удивлением и возмущением пишут о том, что такие сексуальные практики считаются нормой и за пределами Кремля. Вот, что замечает английский путешественник Джордж Турбервилль, посетивший Россию при Иване Грозном: «Возможно, мужик имеет веселую, обходительную жену, которая служит его грубым прихотям, – он все же ведет животную жизнь, предпочитая мальчика в постели женщине. Такие грязные грехи одолевают пьяную голову». Голштинский посол при Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче – Адам Олеарий сообщает: «Они [русские] так преданы плотским удовольствиям и разврату, что некоторые оскверняются гнусным пороком, именуемым у нас содомиею; при этом употребляют не только pueros muliebria pati assuetor (как говорит Курций) (лат. мальчиков, привыкших подвергаться женской участи), но и мужчин, и лошадей. Это обстоятельство доставляет им потом тему для разговоров на пиршествах. Захваченные в таких преступлениях не наказываются у них серьезно. Подобные гнусные вещи распеваются кабацкими музыкантами на открытых улицах или же показываются молодежи и детям в кукольных театрах за деньги… Они сняли с себя всякий стыд и всякое стеснение…» В попытках объяснить приверженность русских «порокам» Олеарий почти дословно вторит Турбервиллю: «Напившись вина паче меры, они, как необузданные животные, устремляются туда, куда их увлекает распутная страсть». Юрий Крижанич, проживавший в России с 1659 по 1677 год, удивляется по поводу распространенности «содомии»: «Здесь, в России, таким отвратительным преступлением просто шутят, и ничего не бывает чаще, чем публично в шутливых разговорах один хвастает грехом, иной упрекает другого, третий приглашает к греху, недостает только, чтобы при всем народе совершали это преступление».

Надо понимать, что иностранцы приезжали почти в дикую страну, где мораль не до конца подавила стихийную сексуальную жизнь. Отсюда слово «животные», которым и Турбервилль, и Олеарий награждают русских. На самом деле в отличие от европейцев русские просто не были знакомы с самоцензурой развитой культуры, вели себя откровенно и естественно, в прямом смысле без стыда, как его понимали европейцы. В самой Западной Европе к тому времени Церковь уже давно «христианизировала», то есть подчинила своему контролю, частную жизнь верующих. И гомосексуализм, по крайней мере с XIII–XIV веков, преследовался как тяжкое преступление. Обычно он карался смертью разной степени дикости. В России законодательство вплоть до 1832 года почти не касалось этой темы. Разве только при Петре в воинском артикуле 1706 года мелькнет смертная казнь за «содомский грех», но уже в 1716 году Петр заменит ее на телесное наказание. И в том и в другом случае речь идет о военных. К тому же в распоряжении историков немало данных, свидетельствующих о двусмысленных связях самого Петра.

Я вовсе не хочу сказать, что среди русских встречалось больше гомосексуалистов, чем в Западной Европе, – у исследователей, разумеется, нет никаких статистических данных. Однако очевидно, что по сравнению с европейцами наши предки были весьма толерантны в вопросах сексуальной жизни – именно так! На укоры Курбского в «порочной» связи с Федором Басмановым Иван Грозный, например, отвечает: «А с женою моей зачем меня разлучили… (Царь обвинял бояр в смерти своей первой жены, Анастасии Романовой. – Н. У.)А если скажешь, что я после этого не стерпел и не соблюл чистоты, – так ведь все мы люди».

Важно отметить, что воинские артикулы Петра или законодательство 1832 года не были результатом собственного правового развития России, а заимствовались как раз из Европы. Петровские уставы были списаны со шведских, а закон 1832 года пришел из Вюртемберга. И после 1716-го и даже после 1832 года, когда пресловутая статья впервые появится в гражданском законодательстве, преследования гомосексуалистов были единичны. Сам же гомосексуализм, естественно, никогда не был связан с какой-то особой приверженностью либеральным ценностям или западничеству. Достаточно сказать, что два крупных консерватора, славянофила и реакционера XIX века – граф Сергей Уваров и Константин Леонтьев были гомосексуалистами или по крайней мере бисексуалами. Убитый террористом московский генерал-губернатор великий князь Сергей Александрович, дядя царя, антисемит, основатель Православного Палестинского общества и противник конституционных преобразований, практически открыто состоял в связи с некоторыми из своих офицеров, о чем с удовольствием злословили и в Москве, и в Петербурге. Настоящие репрессии против сексуального меньшинства (лесбиянки таким преследованиям вообще никогда не подвергались) начнутся только при советской власти с 1933 года, когда некие салоны гомосексуалистов объявят шпионскими ячейками. Но тогда и инженеров обвиняли в шпионаже, и военных тоже. Значит ли это, что инженеры и военные чужды нашим «традиционным ценностям»?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.