Ничего, кроме страха, за «Русским маршем» не стоит

Ничего, кроме страха, за «Русским маршем» не стоит

Какие идеи определяли духовное пространство избирательной кампании? Злобный национализм, доходящий до расизма, политическая ксенофобия и социальная демагогия.

Теоретически в ходе кампании мы должны были услышать, что именно предлагают кандидаты, с какой политической и экономической программой они собираются войти в Думу, что намерены для нас сделать. Но вот об этом решительно никто не вспоминал и даже не спрашивал кандидатов! Избирательная кампания превратилась в натравливание общества на тех или иных врагов. Ораторы обещали легко решить все проблемы, стоит лишь уничтожить тех, кто мешает. Они разжигали в публике ненависть к окружающему нас миру, к тем, кто выглядит и говорит иначе, чем мы, а то и просто к преуспевающему соседу, вызывая непреодолимое желание нагадить ему в кастрюлю с супом или прищемить хвост его кошке.

Социальная напряженность вырывается наружу под националистическими лозунгами. Национализм тщательно подпитывается. Вместо того чтобы воспитывать ощущение единства, общности, солидарности, политики неустанно делят народ России на своих и чужих, на наших и не наших, на титульных и не титульных, на правоверных и иноверцев. Молодежь все это впитывает. И откликается.

Редкий случай: совпали наши настроения с европейскими. У нас на улицах кричат: «Хватит кормить Кавказ!» А в Германии и других северных странах континента звучит: «Хватит кормить Грецию!» Но на лозунгах сходство и заканчивается.

Немцы, голландцы и вообще северяне возмущены тем, что на юге Европы привыкли жить не по средствам, гуляют в долг, назначили себе высокие зарплаты, социальные пособия, да еще и рано уходят на завидно большую пенсию. На Севере такого не позволяют: здесь привыкли много работать, откладывать и не одалживаться. Северян не устраивает, что южане, оказавшись в общеевропейском денежном пространстве, наладились жить за их счет. Вот главная претензия.

А мы-то чем недовольны? Неужто и в самом деле обижены тем, что наши кровные уходят на покупку по всему миру футболистов для команды «Терек» или на невиданно-пышное празднование дня города в Грозном?

Да с каких это пор в нашем обществе стали интересоваться, на что тратятся деньги? Депутаты Думы — и те лишних вопросов относительно бюджета не задают. Миллиарды улетают — на авианосцы, на ракеты, на Олимпиаду, на пышные торжества по всякому поводу и без повода, на красивую жизнь начальства. Разве мы приучены считать деньги? И неужели нас спрашивают, на что их тратить? Да когда же это мы требовали отчета: как вы распорядились нашими деньгами? И кулаком по столу стучали: растратили? А ну верните или — под суд!.. Не было такого! Знай себе покорно киваем, когда нам задним числом рассказывают, куда ушли наши денежки. А чаще и не рассказывают. Без нас в таких делах обходятся…

В реальности общество вполне устраивает перевод денег в Чечню и другие горячие точки. Все понимают: федеральная власть большими деньгами откупается от неприятностей, откладывая на потом решение крайне болезненных кавказских проблем…

И за это мы на власть вовсе не обижаемся. Напротив, скорее благодарны. Мы даже не желаем знать, что там происходит. Сообщения из Дагестана звучат как сводки из зоны боевых действий, а у нас все переживают за Ливию и Сирию.

Отсюда и разница в выводах и поступках. В Европейском союзе прикинули на калькуляторе: и Греция, и другие южные транжиры все равно нужны за общим столом. Континент — единое целое, европейцев не так много, надо объединяться, чтобы противостоять вызовам будущего и мощным конкурентам. Поэтому северяне пустили шапку по кругу и готовы выручить попавших — по собственной глупости — в беду. Но с условием: прекращайте выбрасывать драгоценные евро на ветер, живите по средствам, экономьте, а в идеале привыкайте трудиться столь же усердно, как на Севере.

Горючими слезами обливались наши сограждане, когда свергли ливийского вождя Муамара Каддафи, а ведь он брал наше оружие и расплачиваться не спешил. Поклялись не дать в обиду президента Сирии Хафеза Асада, хотя и он, и особенно его отец вытянули из нашей страны миллиарды. Сплошные убытки от таких друзей. Неужели не жалко выброшенных на ветер денег? Не жалко. Мы же не мелочные.

Так что, когда речь идет о Северном Кавказе, или о других республиках, или вообще о приезжих, дело вовсе не в деньгах. У нас разве те, кто, срывая глотку, вопит: «Хватит кормить Кавказ», что-то подсчитали? Что-то здравое предложили? Увы, за истошными криками политиков, которые в эту избирательную кампанию охотно оседлали националистический конек, ничего, кроме пустой демагогии.

А ведь демографическая реальность — сокращающееся население — ставит нас перед незавидным выбором. Или пустеющие просторы, которые некому охранять и осваивать. Или привлечение к делу приезжих. Причем мы в лучшем положении, чем европейцы. Они-то вынуждены полагаться на чужих, граждан других стран. А Северный Кавказ — неотъемлемая часть России. Выходцы из тех мест — не мигранты. И они в столице — не диаспора. Диаспору образуют выходцы из других государств. Говорить о «кавказской диаспоре» в Москве все равно, что о питерской или воронежской. Приезжие с юга страны говорят по-русски. Воспитаны в общем с нами культурном пространстве. Учились в школе по той же учебной программе.

С приезжими из других республик бывшего Советского Союза сложнее. Таджики прибыли из страны, разоренной гражданской войной. Что касается выходцев из других центрально-азиатских государств… Эти страны и в советские времена существовали в ином историческом времени, только мы не желали этого знать, а жесткий режим прописки ограничивал наше общение.

Но надо задаться вопросом: есть ли у нас выбор?

Часто звучит: нужно приглашать к себе не азиатов, а славян!

Каких славян? Поляки — славяне. Но известно, как у нас поляков любят. Да они и не поедут, Польша в нынешний кризис демонстрирует высокие темпы роста. Хорваты — тоже славяне. Так их вообще воспринимают как врагов после развала Югославии. Может, кто-то рассчитывает на чехов или словаков?

Надо понимать, имеются в виду только белорусы и украинцы. Белорусов немного. Сейчас у них дома плохо — и они готовы ехать в Россию на заработки. Но спокойные, доброжелательные, терпеливые белорусы привыкли к более устроенной и налаженной жизни. Как только у них в республике дела наладятся, вернутся к себе. Украинцы, если могут, перебираются на Запад. К нам едут те, кто не сумел преодолеть границу Европейского союза. В любом случае украинцев не хватит, чтобы компенсировать наши демографические потери.

Так что если думать о будущем, то стратегическая задача состоит не в том, чтобы на митингах стращать приезжих и на каждом шагу внушать им: вы — чужие и тем самым превращать их во врагов. А в том, чтобы обеспечить мягкую интеграцию в городское сообщество. Это требует серьезных усилий. Но…

Впрочем, поведение нашей политической элиты, где днем с огнем не найдешь ответственных лидеров, — лишь одна сторона дела. Другая — и куда более пугающая! — поведение нашего общества.

За политикой европейского Севера в отношении европейского Юга стоит здравый расчет и хорошо осознанный собственный интерес. А за эмоциями нашей толпы — ничего, кроме испуга. Давайте скажем это откровенно. Ненависть к приезжим — следствие прежде всего глубокого страха перед ними. Конкуренты!

Конечно, люди из провинции всегда ведут себя активнее. Им приходится прилагать куда больше усилий, чтобы освоиться и устроиться на новом месте. Но приезжим из других республик приписываются качества, которых у них нет. Приезжие кажутся более ловкими, оборотистыми, пробивными. Поэтому они занимают наши рабочие места… Они по-хозяйски располагаются в нашем городе… Они гуляют с нашими девушками…

Это особенно обидно на фоне характерной для общества спеси и самодовольства, уверенности в нашей необыкновенной духовности и вообще превосходстве над другими, особенно над теми, у кого другой цвет кожи, кто говорит на другом языке, отличается от нас темпераментом и традициями.

Подсознательный страх перед приезжими — результат болезненной неуверенности в себе, в своих силах, в способности справляться с любыми проблемами. Вот что самое прискорбное в этом всплеске яростной ненависти к чужим, приезжим, не нашим: бессилие общества. И ощущение безнадежности: нам против конкурентов не выстоять.

С такими настроениями, с таким самоощущением на многое ли можно рассчитывать в жизни? Обилие участвовавших в «Русском марше» — свидетельство того, что социологи называют «негативной мобилизацией», то есть готовности объединиться против кого-то. А для позитивной мобилизации, то есть для сплочения во имя достижения какой-то высокой цели и собственного успеха, силы и желания не хватает.