Лучше — меньше

Лучше — меньше

Все вышесказанное напрямую связано с вопросом о возможной численности войск противоборствующих сторон. Понятно, что ни о каких 300, а уж тем более 900 тысячах говорить не приходится. Их просто взять неоткуда, ни москвичам, ни ордынцам.

На это давно обратили внимание военные историки. И дружно начали корректировать численность противоборствующих войск в меньшую сторону. К примеру, советский военный историк полковник А. А. Строков считал, что русских не могло быть больше 100 тысяч^{243}. Генерал-майор Е. А. Разин шел еще дальше. Он, исходя из данных XVI в. пытался прикинуть численность жителей Руси века XIV. Подсчет получался ну очень примерным, но все равно по нему выходило, что в XVI в. на территории Московского государства жили около 1,5 миллионов человек. Из них не более 360 тыс. «военнообязанных», то есть мужчин с 15 до 60 лет. Ясно, что двумя веками раньше их было меньше. И столь же очевидно, что даже при всеобщем ополчении всех поголовно в строй не ставят. Не знаю, на каких основаниях, но все военные историки дружно полагают: больше 15 процентов не мобилизовывали. Значит, в XVI в. не могли выставить более 55 тысяч воинов, а в XIV — даже менее 50 тысяч^{244}.

За корректность этих расчетов не поручусь. А. Н. Кирпичников, к примеру, считает, что народу на Руси в то время было 3–3,5 миллиона^{245}. Зато мобилизационные возможности он оценивал в 5-10 %. Но хочу обратить внимание читателя: все упомянутые авторы исходили из возможностей всей Руси. Но мы же с вами уже выяснили, что речь можно вести только о Московском, Белозерском, Ростовском и Ярославском княжествах. А это хорошо как треть всего населения. А пожалуй, что и меньше будет. Ну ладно, пусть треть. В любом случае, 50 тысяч мы не наберем.

Впрочем, 25 лет назад я сам к 50 тысячам склонялся. Тем более, у Татищева есть в одном месте цифра 60 тысяч. К тому же тогда я не видел оригиналов немецких хроник, а в какой-то работе нашел, что в них говорится о 40 тысячах убитых русских. Поскольку и Татищев указывал ту же цифру (и считал, что это две трети всего войска), я и склонялся к 50–60 тысячам. Теперь ясно, что цифра эта преувеличена. Ведь немецкий источник явно говорит о 40 тысячах убитых с обеих сторон.

Что касается ордынцев, то их было, скорее всего, примерно столько же, сколько русских. Я уже указывал, что кроме не знающего удержу полету своей фантазии Сказания ни один русский источник не говорит о значительном численном превосходстве Мамая. Косвенно мы можем сослаться на то, что Тохтамыш в 1384 г. в поход на Тебриз (а это было начало его борьбы с Тимуром) отправил около 90 тысяч воинов. А ведь он владел к этому времени всей Ордой. Значительного количества наемников Мамаю, как мы видели, тоже было взять неоткуда. Кстати, хан Узбек, собираясь в поход на Венгрию, собрал в западной части Орды 40 тысяч. Все это заставляет предположить, что и Мамай имел не больше, а скорее даже меньше.

Вот и получается, что при самом большом желании мы не сможем насчитать для Куликовской битвы более восьмидесяти тысяч в сумме, из которых, по немецким данным, половина полегла. Вполне реальная картина. Если сравнить с другими крупными битвами тех времен, то Куликовская все равно и по масштабам впечатляет, и по кровопролитию. Ведь в битве на Косовом поле в 1389 г. сошлась 41 тысяча человек. А ситуации очень похожи. С одной стороны — тюрки, с другой — славяне, и тоже речь идет о завоевании страны. Под Грюнвальдом сражалось побольше, около 60 тысяч. Все это очень похоже.

Правда, есть люди, которые численность сражавшихся на Куликовом поле еще больше снижают. Это… работники Верхне-Донской археологической экспедиции Государственного исторического музея, которая с 1995 г. старательно копает в междуречье Непрядвы и Смолки, на нечаевском «Куликовом поле». «В советское время думали, что это было народное ополчение, — заявил в одном из интервью руководитель отряда Олег Двуреченский. — Сейчас мы считаем, что сражались профессионалы — от пяти до десяти тысяч как с той, так и с другой стороны, конники. В московском войске были в основном княжьи служилые люди и городовые полки».

Реконструкторы на Куликовом поле

И знаете, почему они к такому выводу пришли? «Версию о пешем сражении опровергает, прежде всего, количество находок. После пехотного боя осколки колющего и режущего оружия лежат скоплениями, всегда больше целых артефактов. А после конных сшибок — как раз очень много разбросанных осколков», — утверждает Двуреченский. А находок-то у экспедиции мало, по несколько вещей в год (всего же было проведено с десяток сезонов). К тому же осколок топора или втулку копья можно датировать хорошо как с точностью до века. Вот и возникает потребность обосновать: почему же на месте легендарного сражения ничего выкопать не удается? «Да просто было оно маленькое-маленькое», — скромничают археологи. Так, тысяч пятнадцать народа сошлось, понаскакивало друг на друга, и разъехалось. «Три часа непрерывно рубиться невозможно, — поясняет в том же интервью начальник экспедиции Михаил Гоняный. — Пятнадцать минут — нормальная продолжительность схватки. Скорее всего, было так: слетались сто на сто или пятьдесят на пятьдесят всадников, рубились, кто-то падал, и разъезжались, на смену им выезжали другие».

Ну, поскольку у нас есть сомнения относительно того, где было сражение, мы оставим выводы по поводу быстрой схватки конных сотен на совести ее авторов. Будем пока все же придерживаться точки зрения, что было на Куликовом поле побольше, и что это был все-таки не набег, а вполне полноценный военный поход.