«Глава 7. О преславнеи велицеи победе за рекою Дономъ на безбожный татары аггельскимъ пособиемъ и святыхъ мученикъ и о погибели злочестиваго Мамая»
«Глава 7. О преславнеи велицеи победе за рекою Дономъ на безбожный татары аггельскимъ пособиемъ и святыхъ мученикъ и о погибели злочестиваго Мамая»
«Бестудныи же Мамай срама исполнися, вь похвалы место бесчестие прииде ему. И поиде самъ на Русьскую землю, похвалився, со всеми князи ординьскими и со всею силою татарьскою и половецкою, наипаче же к симъ многи рати понаимовалъ: бесермены и армены и фрязы, черкасы и буртасы. Бяху же тогда с Мамаемъ единомыслении советницы литовьскии князь Ягаило Олгерьдовичь со всею силою литовьскою и лятцькою и князь Олегъ Иванович Рязаньскии.
И тако окаянный Мамай разгордився, понежь всею Ордою и царьми владяше. и заповеда всемъ советникомъ своимъ со всеми воиньствы вкупе быти у реки Оки на брезе. Бысть же месяца августа. Слышавъ сиа, великии князь Димитрии Ивановичь иде к соборной церкви, и пролиавъ слезы, воздыхая из глубины сердца своего къ Богу и Пречистой Его Матери, и рече:
Молитва. „Господи Боже нашь всемощныи, и всесилныи, и крепкии въ бранехъ, воистинну Ты еси Царь Славы и всея твари Содетель. Помилуи ны молитвъ ради Пречистыя Твоеа Матере и всехъ святыхъ Твоихъ, не остави насъ, егда унываемъ, Ты бо еси Богъ нашь и мы людие Твои. Посли руку Твою свыше и помилуи ны, и посрами врагы наша, и оружиа ихъ притупи! Силенъ еси Господи, и кто противъ станетъ Ти? Помяни, Господи, милость Свою, юже отъ века имаши на роде христианьстемъ. И Ты, о многопътая и Пресвятая Царице Госпоже Дево Богородице, честнейшая небесныхъ чиновъ, и всея вселенныя заступнице, и прибежище миру, и всего живота человъческаго корьмителнице, воздвигни, Госпоже, руце Свои пречистои, има же носила еси истиннаго Бога, ис Тебе воплощеннаго, Его же моли за мя грешнаго, да достоинъ буду главу и животъ свои положити за имя Сына Твоего и за Твое! Иноя бо помощници не имамы развие Тебе, Госпоже. Избави насъ отъ сыроядецъ сихъ, да не порадуются вражьдующии ми бес правды, ни рекутъ погании: „Где есть Богъ ихъ, на Него же уповаша?“ И да постыдятся вси, являющии рабомъ Твоимъ злая, яко азъ рабъ Твои есмь и сынъ рабыня Твоея. Испроси ми, Госпоже, силу и помощь отъ святаго жилища Сына Твоего и Бога моего на злаго моего супостата, нечестиваго врага Мамая. Постави ми, Госпоже, столпъ крепости отъ лица вражиа, возвеличи имя христианьское надъ погаными агаряны и посрами вся супротивныа наша! И да разумеютъ языцы, яко с нами Богъ и Того есть слава въ векы. Аминь“.
И призва вся своя велможи и вся князи Рускиа земля, сущая подо властию его, и рече имъ: „Лепо есть намъ, братие, да идемь противу сыроядецъ сихъ. Не пощадимъ живота своего, еже положити главы своя за православную веру христианьскую и за святыя церкви и за вся христианы, да не приати будутъ гради наши погаными, да не запустеютъ святыя церкви и не разсеяни будемъ по лицу всея земли, да не поведени будутъ жены наши и дети въ пленъ, да не томимы будемъ отъ поганыхъ по вся дни. И нынъ, братие, приспе время подвига. Потягнемъ мужескы, помощницу имуще Пречистую Богородицу! И Та умолитъ за насъ Сына Своего Христа Бога нашего, яко да милостивъ будетъ намъ зде и въ будущий векъ“. И отвещаша ему рустии князи и вси велможи его: „О велеумныи господине, рускии царю! Яко же рекохомъ ти, еже животъ нашь положити за тя, ныне же готови есмы тебе ради за избаву христианьскую и кровь свою пролиати, ею же омыетъ намъ Господь вся преже съдеянная нами прегрешениа“.
Великий же князь Дмитрии, восприимъ Авраамлю доблесть, устремися на поганыя, вземъ съ собою скипетре Царя Небеснаго непобедимую победу, животворящии крестъ Христовъ. И поиде с Москвы и прииде на Коломну.
И вшедъ въ церковь Пречистыя Богоматери, и прилежно помолися и благословився у епископа Герасима. И поиде с Коломны августа 20 и преиде за реку Оку со всеми многими воиньствы. И прииде к реце к Дону сентября 6. И ту присла к нему преподобный игуменъ Сергии, великий чюдотворець, благословение, списаниемъ укрепляя его на подвигъ противу безбожныхъ татаръ, возвещая ему помощь Божию, хотящую быти.
И тако вси, вооружившеся и Бога помощьника имуще, поидоша за Донъ на реку Непрядву. Оле крепкиа и тверьдыя деръзости и мужества! Оле како не пощаде живота своего избавлениа ради христианьскаго! Оле благаго произволениа и умышлениа неотложнаго! О како уготовися не токмо до крови, но и до смерти страдати за веру Христову и за святыя церкви и за врученное ему отъ Бога словесное стадо Христовыхъ овецъ, за нихъ же яко истинный пастырь душю свою полагати тщашеся, подобяся преже бывшимъ мученикомъ! Святии бо мученицы на страданиа и раны любьве ради Божиа, яко же на пищу, на смерть яко тако и сеи боголюбивыи и крепкыи смерть яко приобретение вменяше, не усомнеся, ни убояся татарьскаго множества, не обратися въспять и не рече въ сердци своемъ: „Жену имею и дети, и богатество многое“. Но безъ сумнениа на подвигъ, и напреди выеха и в лице ста противу окаянному волку Мамаю, хотя исхитити отъ устъ его словесное стадо Христовыхъ овецъ. Тем же всемилостивыи и человеколюбивыи Богъ благиа ради его деръзости не покосне, ни умедли, ни помяну перьваго его съгрешениа, но въскоре милость Свою яви на насъ и посла ему свыше помощь Свою. Егда убо обои полки съступишася, аки силнии тучи, и блеснуша оружиа, аки молниа в день дождя, ратнии же, за руки емлюще, сечахуся. И тогда мнози достовернии видеша святаго архистратига Михаила и прочая святыя аггелы, и святыхъ мученикъ Георгиа и Дмитриа, и Бориса и Глеба, помагающихъ ему на супротивьныя. И такова бысть брань зельна, яко и по удолиемъ кровь течаше, и Донъ река, с кровию смесився, потече. Главы же татарьскыя аки камение валяхуся и трупиа мертвыхъ аки дубрава посечена. Погании же сами видеша три солнечныя полкы блистающая, отъ нихъ же исхожаху на нихъ пламенныя стрелы, и до конца побъжени быша отъ христианьскаго оружиа. Окаянный же Мамай Божиею силою гонимъ, побеже и без вести погибе.
Богохранимыи же великий князь Дмитрии таковыя ради отъ Бога дарованныя ему преславныя победы хваламъ достойно имяа приобрете, иже и доныне славимъ есть и удивляемъ не токмо отъ человъкъ, но и отъ самого Бога, к Нему же наипаче подвизашеся угодная сотворити всъми добрыми детельми, ими же и аггелы удиви, и человъки возвесели. Сице добрымъ подвигомъ подвизася мужественъ за люди своя Господа ради. Мнози же тогда, иже с нимъ подвизавшиися не токмо до крови, но и до смерти, и таковою смертию бесмертны животъ получиша отъ Бога и не токмо многимъ съгръшениемъ оставление прияша, но и веньцы мученическыми почьтени быша, равно яко же и перьвии мученицы, иже веры ради Христовы пострадаша отъ мучителей и умроша исповеданиа ради Христова. Сии же тако же в последнее время за веру Христову и за святыя церкви умроша и равно съ сими веньцы приаша. А иже тогда отъ сопротивныхъ уязвляеми и по победе живи обретошася, сии кровию своею омыша перьвая ихъ согръшениа, и яко победители крепьцы врагомъ явишася. и великимъ хваламъ и чести сподобишася, и венцемъ достоини быша и чтоми не токмо отъ человекъ, но и отъ Бога.
И возвратися великий князь Дмитрии с великою победою, яко же древле Моисеи Амалика победи, тако же и сии достохвальныи великий князь Дмитрии Мамаеву силу победи. Окаянному же Мамаю ожесточи Богъ сердце, яко же древле фараону къ своеи ему погибели, яко прибеже не во мнозе ко своимъ ему во Орду, и пакы собравъ остаточное свое воиньство, и отъинуду совокупивъ силу многу, и распыхався паки, скоро поиде к Рустеи земли, хотя озлобити христоименитое стадо, яко не ведыи окаянный, иже всякъ иноплеменникъ, озлобивыи русьскиа люди, иже суть Христовъ жребии, и самъ отъ Бога казнимъ бываетъ.
И тогда из Синие Орды прииде на гордаго Мамая царь Тактамышь, ему же приложишася князи Мамаевы. Мамай же в Кафу побьже, идеже и убиенъ бысть, и память его с шумомъ погибе. Вся же Орда покорися Тактамышю»{95}.
Как видим, это тоже никак не Сказание. Так что и в официозе, так сказать, его не признали достойным считаться историческим текстом.
Если уж кто и ввел Сказание о Мамаевом побоище в число исторических источников, так это «последний русский летописец» Василий Татищев в XVIII в. Причем он же внес в текст, взятый за основу в его «Истории Российской», самое значительное число новаций. У него Дмитрий, узнав о Мамаевом нашествии, велит укреплять Москву, Коломну и Серпухов. Владимир Андреевич почему-то пребывает в Городце (это, правда, у более поздних историков не утвердилось). За помощью посылают в Новгород и Псков. Дата выступления из Москвы — 20 августа. К Березую (Татищев, вслед за некоторыми списками Никоновской летописи именует место Березой) пришли 1 сентября. Передовой полк на поле боя возглавил тверской князь (надо так понимать, Иван Холмский), левый — белозерцы с ярославцами, правый — Ольгердовичи с новгородскими, псковскими и северскими полками. Владимир Андреевич сначала возглавляет вместе с Дмитрием Нижегородским (ранее нигде не фигурировал) резерв, но потом уходит в засаду.
Оба войска у Татищева стоят на холмах, а потом начинают спускаться друг навстречу другу. Причем, идут стеной (то есть это пехота). Хотя потом сообщается, что сперва съезжались сторожевые полки.
В. Н. Татищев
Бой, кстати, идет у реки Мечи («И был тягчайший бой у реки Мечи»){96}. Большим полком командуют в итоге Глеб Брянский и Тимофей Васильевич. Именно на него и нацелен основной натиск татар («вся сила татарская идет на середину, имея намерение разорвать»){97}. Правым флангом командует Андрей Ольгердович. Татары разбивают левый фланг и минуют дубраву, где стоял Засадный полк Владимира и Дмитрия Волынца, который охарактеризован как «воевода литовский». Тогда те наносят удар со стороны и в тыл. А Дмитрий Ольгердович с северянами и псковичами «сзади большого полку вступил на то место, где оторвался левый полк»{98}. Тогда большой полк тоже двинулся вперед. Но татары еще не были разгромлены. «Было уже девять часов, и была такая сумятица, что не могли разобрать своих, ибо татары въезжали в русские полки, а русские в полки татарские»{99}. Но потом солнце стало позади русских полков и ветер потянул с тыла (в начале же боя солнце и ветер были русским в лицо). Лишь тогда татары побежали. У татарского лагеря опять был бой, но и здесь русские победили. Возвратились из преследования только к заходу. В Москву пришли 28 сентября.
И главное: Татищев так и не мог прийти к выводу: сколько же было русских? У Оки он определяет их численность в 20 или 200 тысяч. Потом говорит, что у Дона собралось 40 тысяч. Потом во время боя он пишет: «И было видно, что русская сила несказанно многая, что более четырехсот тысяч конной и пешей рати»{100}. При подсчете потерь указывает: «осталось всех нас сорок тысяч, а было до 60 000 (400 000) конной и пешей рати»{101}. Но в самом конце приходит все же к выводу, что «оставшихся нашли до сорока тысяч, и с 20 000 убиты и ранены были, иные же с бою бежали»{102}.
Как видим, именно Татищев в XVIII в. окончательно породил то, что считается теперь схемой боя на Куликовом поле. Потому что даже в Сказании не указано, с какого фланга русских войск располагался Засадный полк. Не говорится о разгроме левого фланга. Нет ничего и о резерве за главным полком, и о бое у татарского лагеря. Все это в оборот вводит только историк, работавший через три с лишним века после событий. А нынешние исследователи вслед за ним повторяют.
Но при этом Татищев-то четко говорит: атака Засадного полка исход боя не решила. Только изменение направления ветра и солнца заставило татар начать отступление. У них еще и сил на последний бой у лагеря хватило.
Но, приняв татищевскую схему построения, его же описание хода сражения историки почему-то игнорируют. Так же, как и его соображения о численности войск. А ведь он явно приходит к тому, что русских было 60 тыс., из которых погибло, было ранено и разбежалось 20 тысяч. О татарах же историк пишет: «Такоже и татарская сила многочисленна весьма»{103}. То есть из его писания не следует даже, что татар было больше. И уж точно это невозможно трактовать так, что их численность очень сильно превышала русскую.
Н. М. Карамзин
Самое интересное: ничего о значительном превосходстве татар в численности не говорят ни сами произведения Куликовского цикла, как мы уже видели, ни даже Карамзин в своей великодержавно-верноподданической «Истории государства Российского». Все, что последний утверждает, так это то, что «сила татар еще превосходила нашу»{104}. А «нашей», по нему, было 150 тысяч.
У Карамзина же ход сражения решает атака Засадного полка (как в Сказании). Еще у него фигурируют дата выступления из Коломны — 20 августа, и дата переправы через Оку — 26 августа.
Зато у него нет никакого передового полка и резерва. И распределение воевод по полкам иное, чем у Татищева: центр — Ольгердовичи, Белозерские, Микола Васильевич, Иван Квашня, Бренок, князь Иван Смоленский (вот кто это, не знаю); правый фланг — Андрей Ростовский (тут Карамзин указывает реального князя, вместо неведомого Дмитрия), Андрей Стародубский (реален), Федор Грунка; левый — Василий Васильевич Ярославский (вместо неведомого Андрея, фигурировавшего ранее), Федор Моложский (реален), Лев Морозов; Сторожевой (надо так понимать, тот, который у других Передовой) — Михаил Иванович Акинфич, Семен Оболенский, Иван Тарусский, Андрей Серкиз, Засадный — Владимир Андреевич, Дмитрий Волынский, Роман Брянский, Василий Кашинский (реальные лица).
Видно, что Карамзин стремился подчистить ошибки старых источников. К примеру, вводя реальных князей (хотя ниоткуда не следует, что они были на Куликовом поле). Правит он и даты. Так, Карамзин принимает 20 августа как день прибытия в Коломну, как это записано в Пространной повести. Правда, для этого ему приходится убрать дату посещения Дмитрием Троицы, посколько за два дня съездить туда, вернуться в Москву, выступить из нее с полками и дойти до Коломны (90 км) невозможно. Дальше: так как в Пространной повести сказано, что через Оку у Лопасни начали возиться в воскресенье, Карамзин изменяет стоящую там дату 25 августа на 26-е, которое на самом деле в 1380 г. было воскресеньем. Вообще, заметно, что предпочтение он отдавал Пространной летописной повести, а не Сказанию, что характерно.
Но окончательные штрихи на картину официальной версии Куликовской битвы нанес не летописец и не историк, а сугубый любитель. В 1820 г. директор училищ Тульской губернии С. Д. Нечаев выступил с инициативой установки памятника в честь героев Куликовской битвы. Поскольку он-де определил место боя. По счастливой случайности, оказалось оно как раз на принадлежащих ему землях, у села Куликовка. По его словам, в этих местах часто выкапывали древнее оружие и прочие предметы старины. А главное, у села Рождествена (Монастырщина тож) сохранился остаток Зеленой Дубравы, в которой скрывался Засадный полк.
Монумент на Куликовом поле
Ну относительно дубравы — это вообще из разряда приколов. Почему Нечаев решил, что это название, не знает никто. В произведениях Куликовского цикла ничего не говорит за это. Просто речь идет о том, что Засадный полк скрывался в лесу. Тем не менее с легкой руки тульского помещика Зеленая Дубрава пошла кочевать по серьезным научным трудам.
Относительно нечаевских находок говорить сложно. Рассказывали, что они были, и он с удовольствием раздаривал выкопанное друзьям. Но вот относились ли эти вещи ко времени Куликовской битвы? Ведь сам Нечаев определить даты своих находок не мог. А послать профессионала, чтобы он проверил, никто почему-то не удосужился. Да и было-то таких профессионалов в России начала XIX в. раз-два, и обчелся. А теперь о судьбе нечаевских вещей ничего не известно. То немногое, что он опубликовал в «Вестнике Европы» в 1821 г., по просьбе авторов книги «Загадки Древней Руси» оценил доктор исторических наук А. К. Станюкович. Оказалось, что из восьми вещей к XIV в. можно отнести только три. При этом наконечник стрелы типа «срезень» использовался в XIII–XIV вв., а один из видов нательных крестов с одинаковым успехом может быть отнесен как к XIV, так и к XVI в. Так что утверждать, что все это было потеряно именно в 1380 г., — смело.
Тем не менее все остались удовлетворены, памятник воздвигли там, где порекомендовал Нечаев, и историки будущих времен наперебой начали привязывать свои построения войск и схемы сражения к нечаевскому полю. Что самое смешное: продолжают это делать и до сих пор. Хотя с 80-х гг. прошлого века, когда сподобились наконец всерьез заняться археологией Куликова поля, давно убедились: никаких таких находок, позволяющих говорить, что здесь было грандиозное сражение, нет!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.