Эффективен ли единоличный лидер?

Эффективен ли единоличный лидер?

16 апреля 1797 года состоялась коронация императора Павла I в Москве. Это один из самых необычных персонажей русской истории. Он правил всего чуть более четырех лет, и сложную, противоречивую натуру этого императора не смогли до конца понять ни его современники, ни последующие поколения историков. Он запомнился современникам своей безудержно-неутомимой деятельностью и гигантским количеством разнообразных реформ, которые сотрясали Россию. Насколько реальна была его политическая программа, и какое место она занимает в российской истории? Можно ли провести аналогии с реформами эпохи павловского царствования, когда речь заходит о современных проблемах России: чиновничестве, коррупции, бюрократии и взяточничестве?

Вот типичный отзыв конца XIX века о Павле I, ничуть не смутивший официальную цензуру: «Небогатые от природы способности не позволили ему извлечь большой пользы из дававшихся ему уроков». Традиционно для русской истории и литературы Павел изображается не только самым уродливым из русских царей — из-за чрезмерно вздернутого маленького носа, но и злобным безумцем, помешанном на прусском воинском уставе. Иначе говоря, официальный портрет императора далек от обычного парадного портрета, где оригинал стараются хоть как-то приукрасить. Здесь все наоборот, словно над холстом трудился кубист — на неопределенном исковерканном историческом фоне беспощадно подчеркнутый курносый нос, безумный глаз, жесткий воротник прусского мундира и унизительная поза маленького человечка, безнадежно старающегося выглядеть выше ростом.

На самом деле многое здесь построено на умолчании и карикатуре, нарисованной русским дворянством, которому Павел действительно сумел изрядно насолить, во многом урезав их льготы и предприняв ряд шагов для улучшения жизни крепостных. Закончилось дело, как известно, его убийством.

Вопросы возникают сразу же, как только от официальных источников переходишь к архивным документам. Один современник считает, что Павел, отлично знавший математику, мог бы стать, если бы не обстоятельства, русским Паскалем. Другой рассказывает о том, что он в совершенстве знал древнеславянский, русский, французский, немецкий, немного латинский, был хорошо знаком с историей. Значит, император не был столь бездарен, как его изображает официальная история. И уж точно не был ленив.

Много говорят и о сумасшествии императора. Но существует версия, что припадки Павла были вовсе не подарком природы, а следствием неудачного отравления. В этом случае следует пожалеть не только окружающих, но и самого императора. Тем более что, приходя в себя, Павел старался, по мере сил, исправить нанесенный им во время припадка вред.

Понравился Павел и за рубежом, где побывал под именем графа Северного. Его приездом в Париж удачно воспользовался Бомарше — именно благодаря протекции Павла разрешили к постановке «Женитьбу Фигаро», так что он, можно сказать, является крестным отцом «Фигаро». Да и ничего прусского Париж в Павле не увидел, скорее наоборот, французскую легкость мысли.

И сделал император за свое короткое правление немало, например заложил в Гатчине основы современной русской артиллерии. Он же навел дисциплину в армии, которая изрядно распустилась при стареющей Екатерине II. Как свидетельствует известный государственный деятель той эпохи Александр Безбородко, в последние годы царствования Екатерины гвардейские офицеры ходили в дорогих шубах, с муфтами в руках, а оружие за ними носили слуги.

Александр I усилия отца в деле укрепления армии продолжил. Если бы Наполеона в 1812 году встретила русская армия без артиллерии и в муфтах, история России, скорее всего, сложилась бы несколько иначе.

Безусловно, Павел I — одна из самых противоречивых фигур в нашей истории. Во-первых, это убитый император. Конечно, не единственный, но российская история не так богата дворцовыми переворотами и политическими убийствами такого ранга. Во-вторых, это по-прежнему император-загадка. Сейчас вообще невозможно сформулировать единой версии, единого взгляда на Павла. И самое загадочное как раз и заключается в том, что этой единой версии нет по прошествии двух веков изучения его правления. Если смотреть со времен Карамзина и его оппонентов, например Василия Кряжева и других, потом дальше, через все последующие эпохи русской истории, то обнаружится большая разница, например, между образом Павла в предреволюционную эпоху 1905 года и после этой революции. На примере отношения к Павлу хорошо видно, что история часто оказывается наукой, существенно идеологизированной — даже тогда, когда она занимается хрониками, документами и всем, чем угодно еще, на первый взгляд далеким от политики. Есть крайности, есть просто наглые мифы и вранье — от них можно избавить историю. А можно ли избавить ее от концепций, идеологий, можно ли собрать факты так, чтобы в промежутках между ними не было идеологических выдумок? По поводу Павла это явно не удалось. Есть знаменитый Дельман с его апологетической версией Павла, есть люди, которые говорили, что он сумасшедший, кто-то утверждает, что Павел был чуть ли не гениальный математик, другие наоборот — что он был человек крайне малых умственных способностей.

Вроде бы по официальной версии Павел — фигура очень консервативная, но именно либеральные историки перед обеими революциями 1905 и 1917 годов его хвалили. В основном, конечно, его хвалили за три вещи: Павел стремился придать всему единообразие, то есть что-то похожее на верховенство закона, во-вторых, он отнимал привилегии у аристократии, пытаясь каким-то образом уравнять все сословия, и, в-третьих, он облегчил положение крепостных крестьян. Именно это, видимо, давало возможность либеральным историкам говорить о том, что при нем проводились правильные реформы.

В сущности, дворянский, так называемый «просвещенный», абсолютизм Екатерины был связан с колоссальным закрепощением всех, кого только можно было закрепостить. И Павел, который пытался исправить некоторые действия матушки, старался противопоставить ее опоре на дворянство некоторую опору на народ. Екатерину он к тому же очень не любил, на что имел вполне реальные причины.

В российской истории мифы, особенно негативные, часто создаются новой властью по отношению к предыдущей власти, на которую легко списать все бедствия и неустройства. Это и есть политизированная история — она пластична по отношению к заказу, к тенденциям, веяниям. Есть известная фраза: «История говорит устами победителей», то есть тот, кто побеждает, тот и создает, рассказывает историю. Конечно, хочется иметь дело с реальными фактами, но в том, что касается Павла, все пронизано многочисленными мифами, созданными после его смерти, в том числе с целью оправдания его вероломного убийства.

С другой стороны, кое-что понять можно даже из того, как и почему Павел был убит. Возможно, важнее не то, каким он был, а то, каким он не был — из-за чего его и устранили. В самых верхах была какая-то группа во главе с Бенигсеном и Паленом, которой очень не нравилась проводимая Павлом политика. И дело было не в его собственной личности, не в том, капризен он, хамоват и глуп, или умен и прозорлив, а в том, что курс, который он олицетворял собой как лидер, совершенно не устраивал таких людей, как Бенигсен и Пален. А они, в свою очередь, выражали интересы дворянства, в том числе высшего дворянства, которое было недовольно, как он их прижал.

Единоличный лидер — это хорошо для России?

• Скорее хорошо — 42 %

• Скорее плохо — 30 %

• Затрудняюсь ответить — 28 %

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»)

Павел I, Петр I — классические примеры жесткого, и даже жестокого, крайне энергичного управления страной сильной рукой, в режиме ежедневного «ручного управления».

Существует устойчивое представление, отчасти подтверждаемое опросами общественного мнения, что российское общество всегда возлагает больше надежд на личность, а не на институты, причем государственные и общественные институты вообще не пользуются особой популярностью в России. Отсюда традиционная вера в сильного эффективного лидера, заменяющего собой все институты, процедуры и законы, вера в доброго царя.

В советские времена более или менее коллективное руководство страной было только в первый год правления Хрущева, пока он не разобрался с Маленковым, и при Брежневе, пока Политбюро имело большую власть именно как коллегиальный орган. Но брежневское коллективное руководство вылилось в итоге в попытку достигнуть компромисса между влиятельными корпоративными группами, для которых национальные интересы вообще не существовали либо находились на втором плане. Когда верхушка государства состоит из мощных корпоративно-клановых групп и каждая из этих групп имеет свой интерес, в конечном итоге на вершине власти образуется вакуум, в котором не формируется политика развития и защиты общенациональных интересов. На пересечении корпоративных интересов национальный интерес тоже возникнуть не может, потому что для того, чтобы отвлечься на национальный интерес, нужно взять часть ресурсов у своих кланов. А каждый боится, что он вложит ресурсы в общие проекты, а другой клан — нет, и тогда второй окажется сильнее.

Позднесоветские экономисты очень хорошо это чувствовали и в своих неофициальных трудах подробно описывали, как шла хищническая борьба министерств и ведомств за ресурсы, и в этой борьбе не было уже никакой стратегии, никаких национальных интересов. Возможно, в том числе и поэтому, пережив опыт позднесоветского неэффективного коллективного руководства, народ коллективному руководству и не доверяет, зная по опыту, что как только власть достанется в руки не отдельным людям, а группам — речь пойдет не о народе, не о демократии и не о гражданском обществе. А только о собственных олигархических или групповых интересах. А от индивидуального лидера ожидается, что он будет прижимать эти группы и, может быть, из них что-то извлечет для национальных интересов. Как это пытался делать деятельный Павел.

«Хорошо, если он в состоянии навести хоть какой-нибудь порядок».

«Такой человек России необходим».

«В любой сфере должен быть один центр принятия решений».

«В управлении России желательна коллегиальность».

«Одна голова хорошо, а две — лучше. Вообще считаю, что во всем, если нет альтернативы, то это тупик».

«А разве не видно невооруженным глазом уже более десяти лет?»

«Все зависит от того, какой это лидер и что он из себя представляет».

(Из комментариев к опросу о единоличном лидере для России на сайте «SuperJob»)

Интересно, что император Павел вполне отвечал высказанным пожеланиям к лидеру большинства опрошенных — он наводил порядок железной рукой, прижал элиту, пытался ввести единообразие — пусть иногда слишком прусское, слишком дурацкие навязывал букли и мундиры, но, тем не менее, он вне всякого сомнения хотел навести в стране порядок. А его убили. Получается, что коллективное руководство — плохо, так как превращается в разворовывание (или неэффективное использование) группами интересов богатств страны. Единоличное — как видно на примере Павла, может закончиться тем, что слишком энергичного лидера просто убьют через четыре с небольшим года.

Павел пытался противопоставить что-нибудь сложившимся сильным кланам, что напоминало борьбу абсолютизма с феодальной раздробленностью. Но он нуждался в сильной опоре. У Петра I была такая опора — Преображенский и Семеновский гвардейские полки. Павел пытался это повторить — формировал в Гатчине свои «потешные» полки. Да, он получил неплохую артиллерию, но создать группу людей, заряженных единой страстью и способных справиться с сопротивлением знати, он не сумел. Возможно потому, что не умел действовать «людоедскими» петровскими методами, не пошел до конца.

Павел хотел действовать иначе. Он понимал, что ему нужна опора за пределами недовольного его действиями господствующего класса и, естественно, за пределами народных масс, которые в то время не имели никакого значения. И Павел пытался создать ее, одновременно воплощая свою мечту об истинном рыцарстве, — возможно, именно это стоит за его попытками вывести Мальтийский орден за пределы чистого католичества и сделать из него некую опорную рыцарскую структуру. Можно сказать, что он пытался быть мягким Петром, но наталкивался на тихое сопротивление, в котором вязла любая идея или реформа, и, в конце концов, впадал, как и Петр, в безумную ярость. Но Петр рубил до конца и умер своей смертью, а Павла убили. И это типично и естественно для истории, и не только российской. Тот, кто продавливает до конца и кто в средствах не стесняется, тот часто остается победителем. А тот, кто начинает стесняться в средствах, не оказываясь при этом абсолютной игрушкой в руках олигархических групп, тот в конечном итоге часто погибает (не физически, так политически).

Можно представить, как развивалась бы история, если бы Павел осуществил свои нестандартные идеи и Россия оказалась бы в союзе с Наполеоном. Вероятно, что для Англии это был бы конец, и уже не было бы никакой Британской империи, поскольку Англия могла сохранить силу, только стравливая своих континентальных недругов.

«Согласны ли вы с тем, что главная проблема России сегодня — это отсутствие настоящей подлинной элиты? Нувориши есть, временщики-чиновники — есть, а вот слоя людей, укорененных в России, хотящих строить здесь на века, нет».

(Из вопросов слушателей радио «Эхо Москвы»)

В европейской истории все государственные институты строились элитами. Британский парламент в первые века своего существования состоял из землевладельцев, из аристократии. Во Франции после Великой французской революции у власти встала буржуазия. В Германии Франкфуртский парламент составили интеллигенция и буржуазия.

В те времена, когда Павел пытался упорядочить Россию, подобной стремящейся в будущее элиты в стране просто не было. Сейчас социальный материал для нее есть — есть ответственные и образованные люди, но этот социальный материал чудовищно распылен и по большому счету не обладает пока достаточно глубоким эффективным мировоззрением и не собирается, не сшивается во сколько-нибудь прочную социальную ткань. Общество даже не расколото, а рассыпано на мелкие частицы, как вулканический пепел. Социальные среды разорваны, нет консенсуса. В какой-то степени можно сказать, что в России общества как такового вообще нет.

В XIX веке, по мере того как мир переходил к современному обществу, в европейских странах возникали сначала элитарные клубы, которые потом оформлялись в политические партии. Поэтому у партий уже изначально был проверенный десятилетиями кодекс, а также актив, который знал друг друга много лет и имел общие взгляды и интересы. Даже сейчас консервативная и либеральная элиты в любой развитой стране организуются в значительной степени по клубному принципу. Эти клубы обладают очень сильной внутренней идеологией, но понимают, что друг без друга существовать не могут. Конечно, клубная элита — это не народ. Но именно она создает структуру, проект, вокруг которого уже организуется общество. В России же элитные группы зачастую искусственно сталкивают между собой, вместо того чтобы помочь им найти точки сближения.

В России есть люди, которые ездят на «Мерседесах», имеют кучу денег и называют себя элитой. Однако эти люди на протяжении двадцати лет существования России в ее нынешнем виде не в состоянии создать стабильные институты и работающие правила. Общество продолжает оставаться пеплом, доверия друг к другу почти никакого нет, сотрудничества друг с другом почти никакого нет. При этом есть много людей умных, образованных, грамотных, деятельных, но которых просто нечем слепить в единую массу.

Была попытка склеить этот пепел в 1996 году — знаменитое «Заявление тринадцати» от крупнейших бизнесменов России. Они написали идеологический документ. Казалось, что он может стать для них символом веры, что вокруг этих смыслов они начнут структурироваться, что написанное там станет для них основой структуры, в которую будут втягиваться другие люди. Но оказалось, что смысл документа для них обладал нулевой ценой и что люди, которые подписали его, считали, что это просто клочок бумаги, пиар, предвыборная акция. И уже совсем скоро между ними заново вспыхнули информационные и прочие войны.

Среди российских олигархов — тех, кто в силу денег и влияния мог бы объединить и повести за собой элиты, — нет людей с чувством исторической миссии. Не будут появляться настоящие партии с идеями и сплоченностью, пока не будет общих целей, общего важного для людей смысла. А когда люди собираются просто получить побольше денег и сбежать — им не нужен смысл, и незачем объединяться.

Нет общей идеи и у российского среднего класса, если таковой вообще существует. Средние предприниматели, горожане, интеллигенция — они тоже могли бы стать возможными субъектами создания современных работающих институтов. Когда в Европе делались революции, их движущей силой была именно буржуазия, которая собиралась в свои клубы, чем-то горела, о чем-то мечтала, разрабатывала проекты будущего. В России же и буржуазия не «горит» — никто не занят идеологией, все хотят только «срубить» побольше денег, потреблять, потреблять и снова потреблять. Но пока все хотят только денег, будут кланы и будет единоличный лидер, и не будет никаких институтов.

В этом смысле за двести лет со времен Павла мало что изменилось. Все понимают, что нужно делать для эффективного развития, но никто пока не хочет этим заниматься.

Что нужно современной России?

• Эффективный лидер — 25,6 %

• Эффективные институты — 72,8 %

• Затрудняюсь ответить — 1,6 %

(По результатам голосования на сайте радиостанции «Эхо Москвы»)[22]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.