21. Владимир Мономах и половцы
21. Владимир Мономах и половцы
Решения князей о братском союзе так и остались благими пожеланиями. Не успели высохнуть их целования на кресте, как страну потрясла весть о неслыханном злодеянии. Волынский Давыд Игоревич жгуче завидовал Васильку Теребовльскому, который собственным мечом сколотил большое и богатое княжество. А Святополк II злился на Мономаха, считал, что его обделили. Ведь Киев не был наследственным владением, и детям он мог передать только Турово-Пинское княжество. Давыд Игоревич по старой дружбе предложил ему сговор. Устранить Василька, отдать Теребовль ему, Давыду, а он, усилившись чужими землями, станет союзником великого князя против Мономаха.
Простодушный вояка Василько ничего не подозревал, возвращался со съезда довольный — за ним, бывшим изгоем, закрепили его удел. На радостях замыслил еще разок побить поляков, прибрать у них пару областей. Уже послал своих людей договариваться с половцами. Но Василька зазвали в гости к великому князю, а в Киеве схватили, и подручные Давыда Игоревича выкололи несчастному глаза. Отвезли на Волынь и бросили в темницу. Такого на Руси еще не бывало. Схлестнуться и решить споры битвой — это было понятно, воспринималось как «суд Божий». Почти то же самое, как судный поединок, но сходились не два бойца, а князья со своими полками. Но хладнокровная и подлая расправа выглядела для русских дикой и омерзительной.
Мономах, больше всех ратовавший за примирение, сейчас первым забил тревогу, воззвал ко вчерашним врагам, Давыду и Олегу Святославичам. Писал:
«Нож ввержен в нас. Если этого не поправим, то большое зло явится среди нас».
Давыд и Олег поняли его, сразу привели дружины. Объединенная рать выступила к Киеву, встала возле города. У великого князя потребовали дать ответ. Он струсил, заюлил. Сваливал вину на Давыда Игоревича — дескать, он оклеветал Василька, он ослепил. Нет, князей такой ответ не удовлетворил. Они указали, что злодейство совершилось с ведома государя, в его городе. Уличенный Святополк дергался так и эдак, намеревался вообще бежать, но его не пустило окружение. Он-то удерет, а как же нажитое ими добро?
А духовенство разделилось. Печерский монастырь гневно обличал преступление. Но митрополит Ефрем недавно умер, на его место приехал грек Николай. Он смотрел на случившееся иначе. Подумаешь, кого-то ослепили? В Византии подобные вещи проделывали сплошь и рядом. Зато подыграть великому князю было выгодно. Митрополия поддержит его, он за это пойдет на ответные уступки. И Николай вдруг обрушился на… Мономаха со Святославичами. Сам отправился в их лагерь, повернул дело так, что не Святополк, а они оказались в роли преступников, «терзающих Русь» новой усобицей. Чтобы воздействовать на Мономаха, митрополит подключил его мачеху Анну. Князей подобный напор смутил. А Мономах и впрямь меньше всего желал кровопролития. После переговоров сошлись на том, что Святополку, так и быть, поверят, оставят его в покое. Но если Давыд Игоревич обманул его, пусть государь сам идет и карает подлеца.
Вылилось это в безобразнейшую драку на Волыни. На Давыда уже выступил брат Василька, Володарь Перемышльский. Добился освобождения слепца, а потом они вдвоем принялись громить города своего врага. Давыд, в свою очередь, изворачивался как мог, пытался переложить вину на великого князя, доказывал, что действовал по его приказу. А из Киева на него двинулся Святополк II, и Давыд удрал в Польшу. Государь благополучно занял Волынь, но… ему показалось мало.
На Волыни он посадил княжить сына Мстислава и разохотился прибрать еще богатое Прикарпатье, дать его в удел второму отпрыску от наложницы, Ярославу. Великий князь повел армию, чтобы отобрать у Володаря и Василька Перемышльское и Теребовльское княжества. Ростиславичи не испугались, изготовили свои полки. Слепой Василько перед битвой выехал вперед, поднял крест и кричал великому князю:
«Видишь ли мстителя, клятвопреступник?… Крест святой да будет нам судьею!»
В кровопролитном сражении рать Святополка разметали и прогнали.
Но он не успокоился. Раз самому не получилось справиться, решил найти союзников. Послал сына Ярослава к венгерскому королю Коломану, попросил о помощи. Тот согласился, на Русь ворвались 40 тыс. мадьяр. Хотя Коломан задумал овладеть Прикарпатьем не для Святополка, а для себя. С войском сразу же прибыли и чиновники для местной администрации, приехали епископы перекрещивать русских в католицизм. А Ярослав Святополчич пошел в отца и дедушку. Узнал, что король готовится завоевать русскую область, но ничуть не возражал. Посватался к дочке Коломана, был готов править Прикарпатьем в качестве венгерского вассала.
Володаря и Василька обложили в Перемышле. Но вернулся Давыд Игоревич, так и не получивший от поляков поддержки. Все трое князей очутились в беде, и выяснилось, что ради спасения все-таки можно простить вину друг перед другом, даже ослепление. Ни Ростиславичам, ни Давыду не хотелось превращаться в бездомных изгнанников. Они объединились и позвали половецкого хана Боняка. Кочевники налетели на венгров и сбросили их в реку Сан, большинство воинов Коломана вместе с епископами нашли здесь свою смерть.
Завязались бои за Волынь, города переходили из рук в руки, погиб сын великого князя Мстислав. В свое время, пытая киевских монахов, он протыкал их тела стрелой, и возникла легенда, что его сразила та же самая стрела. Конец этой вакханалии положил Мономах. По его настоянию в 1100 г. в Витичеве собрался второй съезд князей. Все прекрасно понимали — в бедствиях виноват Святополк II. Но ради примирения его делишки обошли деликатным молчанием. Оставили крайним только Давыда Игоревича. У него отобрали Волынь и передали неудачливому венгерскому союзнику Ярославу Святополчичу. Давыду выделили несколько городов и запретили претендовать на большее.
Володарь и Василько на съезд не приехали, и осмелевший великий князь настоял, что слепой не сможет править своей областью. Добился решения оставить братьям только Перемышль, пускай Володарь возьмет Василька к себе или пришлет на содержание к дядям. Но престиж Святополка пал крайне низко. Ростиславичи этому постановлению не подчинились и Теребовль не отдали. Государь снова вознамерился воевать с ними, призвал всех князей — указывал, что надо выполнить решения съезда. Однако Мономах ввязываться в очередную свару отказался. Глядя на него, отказались и Святославичи. А Святополк после полученной трепки не рискнул воевать один. Против него взбунтовался даже собственный племянник Ярослав Ярополчич, правивший в Бресте. Его-то великий князь сумел одолеть, заковал в кандалы и содержал так, что он очень быстро умер.
Заслужить любовь в народе было гораздо труднее. Не получив вожделенное Прикарпатье, Святополк замыслил урвать выгоды в другом месте. Он вспомнил старое правило — Новгород должен принадлежать тому, кто владеет Киевом, и потребовал обменяться уделами. Пусть Мономашич Мстислав возьмет Волынь, совершенно разоренную войной, а в Новгород назначил своего сынка Ярослава. Но к государю вместе с Мстиславом приехали новгородские послы и объявили:
«Не хотим ни тебя, ни твоего сына».
Великий князь опешил, разгневался, принялся угрожать, а новгородцы лишь выразительно пожали плечами:
«Если у твоего сына две головы, пусть приезжает».
На такой аргумент возражать было нечем.
Теряя опору на Руси, Святополк искал ее среди иноземцев. Выдал дочерей за польского короля и венгерского королевича. Сближался и с греками. У великого князя умерла жена-половчанка, и он сумел договориться о женитьбе на родственнице Алексея Комнина Варваре. Правда, она была уже в солидном возрасте и красотой не отличалась. Но Святополк страшно гордился успехом. А расплачивался за него, признав утрату Тмутаракани, согласившись числиться вассалом императора, целиком сдав позиции Русской церкви.
Но ведь Печерский монастырь был в оппозиции и к великому князю. Теперь Святополк и митрополит совместными усилиями взяли его под жесткий контроль. Как раз в эти годы составлялась «Повесть Временных Лет», она подверглась строжайшей цензуре. Снова удалялись места, неугодные великому князю и грекам. Всячески восхвалялся Святополк, его братья, отец Изяслав. Изменников и вероотступников превращали чуть ли не в святых. Очернялись их противники. Сказалось даже влияние любимцев государя, евреев. Из летописи исчезло почти все, связанное с Хазарией! При Ярославе Мудром митрополит Иларион в «Слове о Законе и Благодати» восхвалял победителя хазар Святослава. А в «Повести Временных Лет» об этой победе осталось одно единственное предложение, и историкам приходится восстанавливать картину русско-хазарской войны по арабским, персидским источникам.
Киевские иудеи вообще разгулялись. Они постарались скрасить брак государя с пожилой гречанкой, у Святополка появилась новая красавица-наложница. А великий князь, в свою очередь, оказывал им полнейшее доверие, ставил чиновниками, финансистами, сборщиками налогов. Разоряя людей, ростовщики готовы были и «выручить» их займами. Опутывали процентами, и вся семья продавалась в рабство. Из русской столицы отправлялись по Днепру корабли с русскими невольниками. А другие такие же корабли отчаливали из Херсонеса — пока на Руси кипели усобицы, половцы не сидели сложа руки.
Мономах выступал противоположностью Святополка II. Он оставался верен себе, на старшинство государя не покушался, против него не выступал. Считал, что важнее всего сохранить внутренний мир. Но при этом Мономах вел и собственную линию. Он поддерживал русскую церковь, велел обить золотом и серебром раки святых Бориса и Глеба. Сделали это тайно, ночью, но все узнали, по чьему распоряжению. Браком Святополка на родственнице Комнина Мономах не впечатлился. У него самого среди бояр служил наследник византийского престола Лев Диоген, и князь выдал за него дочь Марию. А главной задачей Мономах полагал усмирить распоясавшихся половцев.
Возражать против этого было трудно, от набегов страдали почти все князья. Но… удар по половцам подорвал бы доходы херсонесских работорговцев, а они были связаны с киевскими. Советники нашептывали великому князю — поход на половцев повысит авторитет Мономаха, а он и без того вон какую силу набрал. Святополк помялся-помялся и отклонил экспедицию. Переиначил все наоборот, придумал собрать общий съезд князей и половецких ханов, договориться миром. Что ж, ханы не отказались. Съехались осенью 1101 г. в Сакове, все окрестные поля покрылись роскошными шатрами. Ох как порадовался Святополк! Это было его мероприятие, это он впервые в русской истории смог организовать такую встречу. Чувствовал себя неоспоримым лидером, возглавлял собрания, произносил речи. Разобрали взаимные обиды, покатились пиры, а закончили клятвой о мире «во веки веков», в подтверждение обменялись «талями», знатными заложниками.
Но итог был плачевным. Прошел лишь год. Осенью 1102 г. Боняк собрал вокруг себя еще десяток ханов и рванул на Русь. Опустошил окрестности Переяславля, городки на Суле, переправился на правый берег Днепра, пронесся по Киевщине. Святополк и Мономах подняли дружины, погнались за ним — куда там! Хан четко выверил время, которое понадобится князьям, рассчитал свой маршрут. Промчался смертоносной дугой и исчез в степях. А заложники оказались бесполезными, у Боняка находились такие же русские заложники. Только сейчас, глядя на собственные сожженные села, великий князь согласился с двоюродным братом и уступил ему инициативу — да, надо готовить поход.
Мономах наметил его на раннюю весну. Правда, киевские бояре пытались возражать, уж больно неудобное время. Придется мобилизовывать лошадей, а они нужны для пахоты, хозяйства понесут убытки. Но Мономах ответил жестко:
«Удивляюсь, что вы жалеете коней больше отечества. Мы дадим время пахать земледельцу, а половчанин застрелит его на самой ниве, въедет в село, пленит жену, детей, возьмет все достояние».
Собирали всех князей с дружинами, городские полки пехоты: киевлян, черниговцев, смолян, волынян, новгородцев. Ростовский тысяцкий Георгий Симонович привел рать из далекого Залесья. В Полоцке умер старый враг Всеслав, поделив княжество между пятерыми сыновьями. Старший из них, Давыд, решил, что все же не надо отрываться от Руси, тоже пришел с воинами.
Давно уже страна не выставляла такой армии. Как только Днепр очистился ото льда, из Киева вышел целый флот ладей с пехотой, по берегу текли колонны конницы. У порогов ратники высадились из лодок, и войско повернуло в степи. По весенней грязи, с пешими ратниками, тащились медленно, а половцы созывали все свои орды. Напрасно старейший из ханов, Урусоба, предлагал просить о мире. Его соплеменников избаловали легкие успехи, над опасениями Урусобы смеялись. Говорили — как же можно упускать такой редкий случай, одним махом уничтожить русскую военную силу, а потом обрушиться на беззащитную землю.
Но и Мономах добивался того же: пусть соберутся вместе, чтобы разом покончить с врагами. А раннюю весну он выбрал не зря — половецкие кони за зиму отощали и ослабели. Княжеские дружины с ходу смяли и вырубили авангард хана Алтунопы, а на р. Сутени обнаружили несметные тучи половцев, «как лес, и конца им не было видно». Лавину степняков пехота приняла на копья, всадники на худых лошадях не смогли опрокинуть строй неудержимым напором. С флангов ударила русская тяжелая конница. Половцы смешались, поворачивали назад. Но их кони израсходовали в бою последние силы, были не в состоянии уйти от погони. Пошло одностороннее побоище.
Полегло 20 ханов. Один из них, Бельдюз, сдался, обещал за себя выкуп, сколько угодно золота и серебра. Но Мономах умел быть и суровым. Золото и серебро было ценой крови и плоти десятков тысяч русских, проданных в рабство. Князь напомнил Бельдюзу, сколько раз он преступал клятвы, подговаривал к вероломству других и приказал изрубить его на части. Покончив с неприятельским войском, конница разошлась по кочевьям. А они были очень уязвимыми. Еще хазары понастроили по степям крепости-вежи. Половцы освоили эти развалины, устроили в них зимовья для скота, хранилища имущества.
Теперь русские громили и разоряли вежи. Нашли в них множество соотечественников в колодках и на цепях — тех, кого угнали осенью. Их еще не успели отправить в Крым, собирались вести как раз весной, когда дороги подсохнут. Ну а в неволю приходилось идти половцам, их женам и детям. Войско захватило огромные богатства, накопленные ханами и их воинами, бесчисленные табуны лошадей, стада коров и овец. По всей Руси звонили колокола, служили благодарственные молебны, славили Господа за великую победу, князья чествовали веселыми пирами друг друга, своих верных дружинников и ратников, на площадях выкатывали бочки меда, жарили трофейных быков и баранов.
Враги у Руси были не только на юге. В то самое время, когда все ее силы были брошены на половцев, волжские болгары и мордва напали на Муром. Небольшое войско князя Ярослава Святославовича было разбито, и здесь тоже горели деревни, уводились пленные — разве что путь им предстоял не в Крым, а вниз по Волге, в Среднюю Азию, в Закавказье, Персию. Суздальцы и ростовцы с мальчиком-князем Юрием готовились к осаде, крестьяне сбегались в города. Но вернулось из похода войско тысяцкого Георгия, и люди вздохнули с облегчением. Подсобили соседям-муромчанам, совместными силами выгнали незваных гостей.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.