ОДИН (ВОДАН, ВОТАН)

ОДИН (ВОДАН, ВОТАН)

Так зовут верховного бога, царя асов в скандинавской мифологии (у континентальных германцев — соответственно Во-дан, или Вотан). Имя его в переводе означает «одаренный», «одержимый», ибо власть его основана не только или даже не столько на силе, сколько на великой мудрости, магических способностях. Кроме того, он является отцом многих асов, а также первым царем и великим завоевателем.

Один — покровитель воинов, точнее — воинской аристократии, царских правящих домов. «Эта социальная задача, — отметил Ж. Дюмезиль, — блестящая, но ограниченная, имела результатом то, что в топонимике его имя встречается гораздо реже, чем, например, имена Ньерда или Фрейра, привычные для большего числа людей, ближе привязанных к земле…»

Интересно в этой связи обратить внимание на то, что упомянутые Ньёрд и Фрейр первоначально не относились к числу «божественной аристократии» — асов, а были ванами. В социальном аспекте Один выступает как предводитель дружины, утративший непосредственные связи с основной массой народа, занятого мирным трудом. Названия рекам, озерам, холмам и горам дает народ, вспоминая при этом тех богов, которые покровительствуют мирным занятиям, обеспечивают плодородие растений и плодовитость животных.

Один не только царь, но и маг. Он несет архаичные черты тех времен, когда предводитель воинов был в то же время главным жрецом и князем (царем). Один одарен способностью к перевоплощению, переходу в экстаз, подобный шаманскому трансу. «Рассказывают как правду, — повествует Младшая Эдда, — что когда Один и с ним дии пришли в Северные Страны, то они стали обучать людей тем искусствам, которыми люди с тех пор владеют. Один был самым прославленным из всех, и от него люди научились всем искусствам, ибо он владел всеми, хотя и не всем учил…

Когда он сидел со своими друзьями, он был так прекрасен и великолепен с виду, что у всех веселился дух. Но в бою он казался своим недругам ужасным. И все потому, что он владел искусством менять свое обличье, как хотел. Он также владел искусством говорить так красива и гладко, что всем, кто его слушал, его слова казались правдой. В его речи все было так же складно, как в том, что теперь называется поэзией. Он и его жрецы называются мастерами песен, потому что от них пошло это искусство в Северных Странах. Один мог сделать так, что в бою его недруги становились слепыми или глухими или наполнялись ужасом, а их оружие ранило не больше, чем хворостинки, а его воины бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты и были сильными, как медведи или быки. Такие воины назывались берсерками…»

Из данного фрагмента следует, что Один и его люди (боги) не были местными, а пришли в Северные земли, по-видимому, с юго-востока (косвенные указания на это имеются в Эдде). Превращения Одина заставляют вспомнить камлания шаманов, связанные с приемом наркотического зелья, переходом в измененное состояние сознания. Этот же транс испытывают во время сражений воины Одина, которые тоже вполне могли использовать приготовленный им наркотический препарат или опьяняющий напиток.

Один мог менять свое обличье. Тогда тело его лежало, как будто он спал или умер, а в это время он был птицей или зверем, рыбой или змеей и в одно мгновенье переносился в далекие страны по своим делам или делам других людей…» Подобные субъективные ощущения и фантазии вполне возможны. Но он, оказывается, способен повелевать стихиями:

«Он мог также словом потушить огонь, или утишить море, или повернуть ветер в любую сторону, если хотел; и у него был корабль,…на котором он переплывал через большие моря и который можно было свернуть, как платок. Он брал с собой голову Мимира, и она рассказывала ему многие вести из других миров, а иногда он вызывал мертвецов из-под земли или сидел над повешенными. Поэтому его называли владыкой мертвецов или владыкой повешенных».

Судя по этому, Один вершил суд над людьми и подобно земному владыке приговаривал к смертной казни.

Одину служили два вещих ворона — Хугин («Думающий») и Мунин («Помнящий»). На рассвете он посылает их облететь весь мир, и к завтраку они возвращаются. От них он узнает все, что творится на свете. Иными словами, Один способен мыслить и обладает хорошей памятью.

Владел он также колдовством, благодаря которому мог узнавать судьбы людей, предвидеть будущее, причинять людям болезни, несчастья или смерть, отнимать у одних ум и силу, передавая другим. «Одину было известно о всех кладах, спрятанных в земле, и он знал заклинания, от которых открывались земля, скалы, камни и курганы, и он словом отнимал силу у тех, кто там жил, входил и брал, что хотел».

И все-таки Один прежде всего бог войны и воинской доблести, который дарует победу или поражение и которому подчинены валькирии, витающие над полем сражения и возносящие павших отважных воинов в небесный дворец пиров и развлечений. Он же начал первую в мире войну, метнув свое волшебное копье в сторону ванов.

Один из странных магических обрядов Одина — принесение в жертву себе самого себя. Он говорит:

Знаю, висел я в ветвях на ветру девять долгих ночей, пронзенный копьем, посвященный Одину, в жертву себе же… Никто не питал, никто не поил меня, взирал я на землю, поднял я руны, стеная, их поднял — и с дерева рухнул… Девять песен узнал я… Благодаря этой добровольной жертве, его посетило вдохновение. Он стал одержим на этот раз не экстазом битвы, а поэтическим вдохновением.

При всех своих замечательных качествах Один вовсе не является благородным рыцарем. Он может быть хитрым и коварным, способен зло насмехаться над могучим и простодушным Тором. Соревнуясь в мудрости с умнейшим великаном Вафтрудниром (ставка — жизнь проигравшего), Один побеждает не столько благодаря обширным знаниям — в этом они равны, — сколько из-за хитрости: предлагает повторить то, что он прошептал на ухо погибшему сыну Бальдру.

Однако Один не всемогущ. В последнем сражении богов Рагнарёк ему суждено погибнуть в пасти гигантского волка Фенрира, которого, в свою очередь, убивает сын Одина Видар. Тем самым еще раз подчеркивается бренное, человеческое в образе смертного бога.

«В «Деяниях датчан» Самсона Грамматика (начало XIII в.), - пишет Е. М. Мелетинский, — Один и другие боги предстают древнейшими королями. От Водана ведут свой род англосаксонские короли. Датский королевский род… ведет свое происхождение от Скьёльда — сына Одина… Один стоит у начала легендарного королевского рода Вёльсунгов, к которому принадлежит и Сигурд — знаменитый герой общегерманского эпоса». Впрочем, Сигурд (Зигфрид) подчас называет себя безродным, не знающим ни отца, ни матери, выступая сам как первый культурный герой.

То что Один воплощает в себе черты князя, предводителя дружины, царя и одновременно жреца — это бесспорно. Но из этого еще не следует, будто в нем присутствуют черты какого-то исторического лица. Миф — это особый мир, связи котороп»| с исторической реальностью не так просты и прямолинейны.