ДО ПОСЛЕДНЕГО ПАТРОНА

ДО ПОСЛЕДНЕГО ПАТРОНА

Андрей Козырев старался сдерживать свои эмоции, говорил шепотом. Евгений Примаков представал перед публикой хмурым и мрачным. Игорь Иванов очень хорошо улыбается, чем вызывает искренние симпатии. Это тоже неплохое оружие в дипломатии. Поэтому его за глаза называли «министром улыбок и объятий», хотя приветливость и открытость вовсе не равносильны уступчивости на переговорах.

Игорь Сергеевич такой вежливый, воспитанный, интеллигентный человек, сокрушались тогда, а ему приходится иметь дело с жесткими американскими дипломатами. Трудное дело.

— Не стоит противопоставлять жесткость и интеллигентность, — говорил мне тогдашний представитель России в ООН Сергей Викторович Лавров. — Можно мягко стелить, да жестко будет спать. Дипломатия должна быть дипломатичной. Жесткой позиция должна быть по сути, а не по форме.

«Впервые я увидела Игоря Иванова, — пишет Мадлен Олбрайт, — когда он был заместителем Евгения Примакова. Тогда он показался мне несколько официозным. Позднее, когда он сменил Примакова на посту министра иностранных дел и мы узнали друг друга лучше, я смогла оценить его ум и обаяние. Однако, как и Примаков, он также умел быть неуступчивым…»

Что отличало переговорный стиль министра Иванова? Есть очень жесткие переговорщики, которые упорно стоят на своем, засядут в траншее и отстреливаются до последнего патрона. Иванов из их числа? Или же при его более живом темпераменте он не станет отсиживаться в траншее, а найдет способ атаковать с фланга?

Сам Иванов, подумав секунду, ответил мне так:

— Нельзя быть либо жестким, либо мягким переговорщиком. Надо использовать весь арсенал дипломатических методов. Все зависит от ситуации, от партнеров. Поэтому дипломату так нужен опыт.

Опыт у Иванова был немалый. Его главное дипломатическое испытание — участие в мирном урегулировании на территории бывшей Югославии. В качестве первого заместителя министра он занимался подготовкой дейтонских мирных соглашений, которые привели к окончанию войны в Боснии.

Вести переговоры на Балканах — это чуть ли не самое сложное и мучительное в современной дипломатии. Легких партнеров на Балканах не бывает, договариваться с ними — это мучение. Переговоры идут годами, и до последней минуты кажется, что добиться ничего нельзя, это безнадежно. Неужели не возникает желания все бросить, отказаться от безнадежного дела: да пусть они сами решают свои проблемы?

— Нет, — говорил Игорь Иванов, — я смотрю на это иначе. Я часто переживаю, что не смог добиться или убедить кого-то. Значит, я не был готов. Значит, надо почитать книжки — в истории многое повторяется, поискать новые аргументы.

С американской стороны переговорами по Боснии занимался тогдашний заместитель Государственного секретаря Ричард Холбрук, друг президента Билла Клинтона. Холбруку дали специальный самолет, напичканный современнейшей электроникой. Он мог мгновенно связаться не только со своим президентом и Государственным секретарем, а вообще с кем угодно. Его снабдили мощным компьютерным досье, да еще с ним летала большая группа экспертов по аспектам балканской проблемы. Настоящее Министерство иностранных дел в миниатюре.

Ничем этим российская делегация не располагала. Наши дипломаты добирались на попутках, на чем бог послал. А опаздывать было нельзя. Не приехали вовремя — без вас договорятся. Денег на необходимые расходы делегация не получила, потому что Министерству финансов не объяснишь, какую особую задачу выполнял Игорь Иванов. У Минфина свои инструкции. И суточные были крошечные.

Российская делегация даже с трудом связывалась с Москвой, чтобы доложить о ситуации и вовремя получить инструкции. Министерство иностранных дел не могло позволить себе выложить несколько миллионов долларов на защищенные от прослушивания средства связи. Поэтому Иванов говорил с Москвой по обычному телефону эзоповым языком…