Куратор «Кембриджской пятерки»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Куратор «Кембриджской пятерки»

В октябре 1940 года в Лондон, подвергавшийся ежедневным воздушным налетам германского люфтваффе, после полугодового пребывания в Москве возвратился Анатолий Горский. 33-летний оперативный работник, ранее находившийся в этой стране в качестве шифровальщика и помощника резидента, недавно был назначен резидентом «легальной» резидентуры. Перед молодым резидентом стояла задача восстановить связь со знаменитой «Кембриджской пятеркой», прерванную в феврале того же года. В Европе уже полыхала Вторая мировая война. Под натиском стальных армад гитлеровской Германии пала Франция. Ее союзница Англия, ранее проводившая курс на «умиротворение» агрессора, пожинала плоды своей недальновидной политики и каждый день ожидала вторжения вермахта на Британские острова. Новому резиденту довелось работать в стране в условиях, близких к фронтовым.

Анатолий Вениаминович Горский родился в 1907 году в деревне Меньшиково Канского округа Енисейской губернии. В городе Канске получил среднее образование.

В 1928 году Анатолий был принят на работу в Особый отдел ОГПУ. В дальнейшем работал в Экономическом управлении органов госбезопасности.

В 1936 году Анатолий Горский был переведен во внешнюю разведку — Иностранный отдел Главного управления государственной безопасности НКВД СССР — и в том же году направлен на оперативную работу в Лондон в качестве шифровальщика «легальной» резидентуры (оперативный псевдоним Кап). В британской столице он находился под прикрытием должности технического сотрудника полпредства СССР.

В 1937 году нашу страну потряс так называемый «заговор генералов», состряпанный наркомом внутренних дел Николаем Ежовым по указанию Сталина. По ложному навету из Лондона был отозван и расстрелян военный атташе при советском полпредстве комбриг Витовт Путна, облыжно обвиненный в качестве участника «заговора генералов». Ниточка от него потянулась к другим военачальникам Красной Армии — маршалам Тухачевскому, Егорову, Блюхеру…

По указанию Николая Ежова летом 1937 года был отозван в Москву и руководитель «легальной» резидентуры НКВД Адольф Сигизмундович Чапский (оперативный псевдоним Клим, в Лондоне находился под именем Антона Вацлавовича Шустера и под прикрытием должности второго секретаря полпредства СССР в Великобритании). 4 ноября того же года «за связь с врагами народа» он был приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян.

В декабре 1938 года Николая Ежова на посту наркома внутренних дел сменил Лаврентий Берия. Репрессии против сотрудников внешней разведки пошли на убыль, однако полностью не прекратились. По указанию Л. Берии был отозван в Москву и осужден на пять лет исправительно-трудовых лагерей «за связь с троцкистами» резидент НКВД в Лондоне Григорий Борисович Графпен (оперативный псевдоним Сэм, в стране находился под фамилией Бланк), сменивший А. С. Чапского. Анатолий Горский остался в Лондоне единственным оперативным работником и одновременно — шифровальщиком резидентуры.

На связи у Капа было 19 агентов, включая членов знаменитой «Кембриджской пятерки». Однако часто встречаться с последними он не мог просто физически. Тем не менее, в 1939 году Кап поддерживал периодическую связь с Антони Блантом через другого члена «пятерки» Кима Филби и с Гаем Берджесом («Медхен»). Информация Г. Берджеса, получившего доступ к докладам МИД Англии, в преддверии мировой войны имела первостепенное значение для Кремля. Так, 3 августа 1939 года, накануне приезда в Москву англо-французской делегации для ведения переговоров о заключении договора о коллективной обороне, Кап получил от «Медхен» следующую информацию, основанную на сведениях, исходивших непосредственно от личного секретаря премьер-министра Гораса Вильсона:

«Британские начальники штабов твердо убеждены, что войну с Германией можно выиграть без труда и поэтому британскому правительству нет необходимости заключать пакт об обороне с Советским Союзом. Во всех правительственных департаментах… высказывается мнение, что мы никогда не думали заключать серьезный пакт с СССР. Канцелярия премьер-министра открыто заявляет, что Британия сможет уйти от русского пакта».

Эта информация «изнутри», доложенная Сталину начальником внешней разведки П. М. Фитиным, только лишь укрепила его уверенность в том, что британское и французское правительства не имеют серьезной заинтересованности в достижении соглашения о взаимной обороне с Советским Союзом и, по существу, проводят пронацистский внешнеполитический курс. Двуличие Лондона и Парижа, желавших натравить Гитлера на СССР, побудило Сталина пойти на заключение договора о ненападении с Германией в августе 1939 года («пакт Риббентропа-Молотова»).

Над Европой сгустились тучи новой мировой войны. Москве крайне необходима была информация о политике Великобритании. Ее можно было получить через «Кембриджскую пятерку», в частности, через Бланта и Берджеса. 10 августа 1939 года Кап направляет в Москву письмо, в котором ставит вопрос о наиболее рациональном использовании А. Бланта в предвидении близившейся войны. Кап писал, что, по словам агента, перед ним открываюся две возможности: зачисление в офицерский резерв или работа в штабной армейской разведке. Разумеется, Центр предпочел второй вариант.

1 сентября 1939 года нападением Германии на Польшу началась Вторая мировая война. А уже 16 сентября А. Блант получил назначение в Службу военной разведки и был направлен для обучения в разведывательную школу. Полную программу занятий в ней он передал Капу. В ноябре того же года от агента был получен ценный материал о структуре секретных служб Великобритании, реорганизованных в связи с началом войны. Эти материалы также представили большой интерес для Лубянки.

Тем не менее, несмотря на начавшуюся в Европе войну, в феврале 1940 года по указанию наркома внутренних дел Лаврентия Берии резидентура НКВД в Лондоне была ликвидирована, как «не вызывающая политического доверия». Официальным мотивом, послужившим закрытию резидентуры, была выбрана «дезинформация», якобы поставляемая ее агентурой. Исполняющий обязанности резидента Кап был отозван в Москву. К счастью, репрессии обошли оперработника стороной, поскольку вменить ему какую-либо вину за «дезинформацию» Берия не решился в силу очевидной абсурдности подобного предположения.

Прибыв в Москву в марте 1940 года кружным путем через Швецию и Прибалтику, А. Горский некоторое время работал в английском отделении внешней разведки НКВД. Однако в условиях мирового пожара советское руководство не могло обходиться без надежной разведывательной информации с мест. И возглавивший в мае 1939 года внешнюю разведку Павел Михайлович Фитин предпринял энергичные усилия по восстановлению ее загранаппаратов. В результате этих мер к началу Великой Отечественной войны были воссозданы 40 резидентур НКВД, в том числе в Германии, Англии, Италии, США, Китае и других странах.

В разведке катастрофически не хватало оперативно грамотных кадров, тем более имеющих опыт загранработы. В этой связи в августе 1940 года было принято решение о направлении Анатолия Горского в Лондон в качестве руководителя «легальной» резидентуры под прикрытием должности атташе, а в дальнейшем — второго секретаря полпредства СССР в Великобритании. В стране он находился под фамилией Громов. Ему был присвоен оперативный псевдоним Вадим. Главной задачей Вадима являлось восстановление связи с законсервированной ранее агентурой. Прибыв в британскую столицу в октябре того же года, он предпринял энергичные усилия по выполнению задания Центра.

Помимо самого Вадима, в состав резидентуры входили еще два молодых оперработника — Боб и Джерри. В ноябре 1940 года Вадим направил в Центр оперативное письмо. Говоря в нем об условиях работы резидентуры НКВД в Англии в военное время, он, в частности, писал:

«Хотя Боб (Борис Крешин) и Джерри (Владимир Барковский) делают все, что могут, они не являются еще опытными разведчиками. У каждого из нас на связи до двадцати агентов. Все мы перегружены встречами, причем эта беготня с явки на явку может крайне отрицательно отразиться на работе».

Резидент поставил вопрос о расширении своей резидентуры. Центр внял просьбам Вадима, и в конце 1940 года на помощь ему было направлено еще четыре оперативных работника, которые вскоре восстановили связь с законсервированной ранее агентурой и начали вести активную разведку в стране.

Важнейшей задачей лондонской резидентуры было получение информации о сроках возможного нападения Германии на Советский Союз. Ответ на этот вопрос могли дать только члены «Кембриджской пятерки», особенно те из них, кто работал в британских спецслужбах и Форин оффисе. Поэтому в первую очередь Вадим восстановил оперативный контакт с Кимом Филби, Антони Блантом, Дональдом Маклейном, Гаем Берджесом и Джоном Кернкроссом. Встречаться с агентами ему приходилось буквально под грохот бомб германской авиации, которая регулярно бомбила Лондон.

Первый, с кем была восстановлена связь, был Антони Блант («Тони»). Уже в декабре 1940 года Вадим пишет в Центр, что «Тони» произвел на него «хорошее впечатление». Резидент сообщал, что «в настоящее время агент служит в чине капитана в британском Генштабе, что является прикрытием для его должности в службе британской контрразведки. Имеет доступ к различным документам военной разведки, в том числе к агентурным данным о дислокации и перемещениях частей Красной Армии».

В январе 1941 года «Тони» передал своему куратору документы британской контрразведки, включающие материалы допросов предателя Вальтера Кривицкого. Из них следовало, что сбежавший в 1939 году из Нидерландов и опубликовавший в США мемуары под названием «Я был агентом Сталина» В. Кривицкий, являвшийся ранее сотрудником нелегальной рнзидентуры НКВД в Лондоне, в ходе допросов, проведенных британской контрразведкой, выдал противнику имена известных ему советских агентов в Великобритании. Эта информация представляла особую ценность для Москвы. К счастью, о «Кембриджской пятерке» предатель ничего не знал, и Центр решил продолжить работу с этими источниками.

В марте 1941 года «Тони» сообщил Вадиму, что перешел в отдел «В» британской контрразведки, где занимается проникновением в дипломатические представительства зарубежных стран в Лондоне. Это значительно расширило разведывательные возможности агента, а в годы войны имело принципиально важное значение для внешней разведки органов госбезопасности. Забегая вперед, скажем, что составленная Вадимом в апреле 1942 года справка о материалах, полученных от «Тони», показывает, насколько ценной была его информация именно в тот период, когда советская внешняя разведка лишилась многих своих источников информации в Европе.

Ким Филби, работавший в британской разведке, регулярно сообщал Вадиму имевшиеся в ее распоряжении сведения о планах и намерениях Гитлера в отношении нашей страны. Как показал дальнейший анализ, британские спецслужбы, имевшие надежную агентуру в Германии, в том числе и в окружении Гитлера, ожидали вторжения на Британские острова и только к весне 1941 года пришли к окончательному выводу о том, что очередной целью Берлина будет Советский Союз, а не Англия.

В марте 1941 года К. Филби передал Вадиму информацию об антисоветской фальшивке, состряпанной британской разведкой. В частности, в начале того года агенты МИ-6 подбросили в германское посольство в Вашингтоне материалы, в которых сообщалось:

«Из в высшей степени надежного источника стало известно, что СССР намерен совершить военную агрессию в тот момент, когда Германия предпримет какие-либо крупные военные операции».

Одновременно англичане по дипломатическим каналам доводили до советского руководства информацию о том, что Германия вскоре нападет на Советский Союз и давали понять, что Великобритания «не займет в отношении СССР враждебную позицию». Перехваченный советской разведкой документ был немедленно доложен Сталину, который в свете получаемой из Лондоном «официальной» информации сделал верный вывод о том, что англичане провоцируют войну между СССР и Германией, чтобы самим оказаться в положении «третьего радующегося».

Недоверие Сталина к политике Англии объяснялось еще и тем, что из донесений того же Кима Филби ему было известно содержание допросов заместителя Гитлера по партии Рудольфа Гесса, перелетевшего 10 мая 1941 года на самолете в Шотландию и интернированного британскими властями. Шифровка, составленная на основании сведений на этот счет, полученных от К. Филби, поступила в Центр 14 мая. В ней сообщалось, что Гесс, по словам агента, прибыл в Англию для заключения компромиссного мира и добивается создания англо-германского союза в борьбе против СССР.

Центр немедленно разослал телеграфные запросы в Берлин, Лондон, Стокгольм, Вашингтон и Рим. Вскоре от источника в госдепартаменте США («Гит»), находившегося на связи у агента-групповода резидентуры НКВД в Вашингтоне «Звука», в Москву поступило следующее сообщение:

«Гесс прибыл в Англию с полного согласия Гитлера, чтобы начать переговоры о перемирии. Покольку для Гитлера было невозможно предложить перемирие открыто без ущерба для немецкой морали, он выбрал Гесса в качестве своего тайного эмиссара».

Источник берлинской резидентуры «Юн» сообщал:

«Заведующий американским отделом Министерства пропаганды Айзендорф заявил, что Гесс находится в отличном состоянии, вылетел в Англию с определенными заданиями и предложениями от германского правительства».

Другой источник («Франкфурт») докладывал из Берлина:

«Акция Гесса является не бегством, а предпринятой с ведома Гитлера миссией с предложением мира Англии».

В информации, полученной берлинской резидентурой от «Экстерна», говорилось:

«Гесс послан Гитлером для переговоров о мире, и в случае согласия Англии Германия сразу выступит против СССР».

Несмотря на то, что Гитлер отмежевался от Р. Гесса и назвал его «сумасшедшим», английский министр иностранных дел Энтони Иден и лорд Бивербрук посетили нацистского эмиссара и провели зондаж его намерений. Хотя консервативный кабинет У. Черчилля не откликнулся на предложения Гитлера поделить территорию СССР между обеими странами, Сталин не исключал в будущем сговора между ними на антисоветской основе. Он обратил внимание на то, что англичане формально отвергли предложения Берлина, однако не поставили в известность Москву об их сути.

Сталин имел все основания не доверять Великобритании, несмотря на неоднократные предупреждения Лондона о возможной агрессии Гитлера. Однако в этой связи он не вполне доверял и сообщениям британских источников внешней разведки, сведения которых говорили о близящейся войне, считая, что речь может идти о британской или германской провокации. В результате этого недоверия к донесениям разведки жертвы советского народа в первый период Великой Отечественной войны были громадными.

Точной даты нападения Германии на СССР лондонская резидентура не смогла получить, хотя о ее приближении сообщали все источники. Так, Вадим получил от «Тони» перехваченную британскими спецслужбами шифртелеграмму японского генконсула в Вене от 9 мая 1941 года в свой МИД. 30 мая начальник советской внешней разведки доложил ее Сталину. В шифровке, в частности, говорилось:

«Германские руководители понимают сейчас, что для обеспечения Германии сырьевыми материалами… для длительной войны необходимо захватить Украину и Кавказ. Они ускоряют свои приготовления с тем, чтобы спровоцировать конфликт, вероятно, во второй половине июня, до уборки урожая, и надеются закончить всю кампанию в 6–8 недель. В связи с этим немцы откладывают вторжение в Англию».

В японском документе говорилось о нападении Германии на нашу страну во второй половине июня. Поэтому 22 июня 1941 года Анатолий Горский встретил в большом напряжении. Рано утром эту горестную новость сообщило британское радио. Вечером того же дня с обращением к британскому народу по радио выступил премьер-министр У. Черчилль. Он заявил, что Англия окажет Советскому Союзу всю необходимую помощь в разгроме врага, «какая будет в ее силах».

Молодой резидент собрал весь оперативный состав своей немногочисленной резидентуры, чтобы мобилизовать его на выполнение разведывательных заданий военного времени. Сотрудник лондонской резидентуры того периода Владимир Борисович Барковский, которому 15 июня 1996 года было присвоено высокое звание Героя России, позже вспоминал:

«Памятное воскресенье 22 июня я встретил в загородной резиденции нашего посольства, где — подальше от немецких бомбежек — размещались семьи наших сотрудников. Известие о нападении фашистской Германии на Советский Союз прозвучало приказом отправиться в резидентуру и немедленно приступить к выполнению всего того, что потребует Родина. Резидентура в то время напряженно работала над восстановлением и реорганизацией агентурной сети, оставленной нашими предшественниками в конце 1930-х годов.

Основные оперативные и информационные задачи резидентуры в те первые дни войны потребовали сравнительно небольшой корректировки. Зато трудовой темп возрос настолько, что сейчас не без удивления вспоминаешь, как только успевали справляться, работая с многочисленными агентами разного профиля, находившимися на связи, и выполняя другие оперативные обязанности. Но все трудности оттеснялись на второй план сознанием огромной опасности, нависшей над нашей страной, страстным стремлением, хотя и вдали от Родины, встать на ее защиту всеми доступными средствами».

После нападения гитлеровской Германии на Советский Союз Центр направил в «легальную» резидентуру НКВД в Лондоне ряд директив о перестройке работы на военный лад. В них подчеркивалось, что вся разведывательная работа в этой стране должна подчиняться главной задаче — оказанию реальной помощи Красной Армии в разгроме врага. Лубянку в первую очередь интересовали разведывательные данные по Германии и оккупированным ею странам. Немалый интерес для Кремля представляли реальные планы английского правительства в отношении нашей страны, в частности, вопрос о том, насколько искренним является заявление У. Черчилля о военном сотрудничестве. Сталин исходил из того, что на протяжении последних лет Великобритания проводила прямо противоположную политику, всячески натравливая Гитлера на СССР, а в кабинете У. Черчилля было немало «мюнхенцев».

12 июля 1941 года премьер-министр Великобритании У. Черчилль посетил Москву. Он подписал с советскими руководителями соглашение о совместных действиях правительств двух стран в войне против Германии. Однако его визит не рассеял подозрений Сталина в отношении истинных целей Лондона в войне. Вскоре информация, полученная Вадимом от Гая Берджеса, подтвердила сомнения Сталина на этот счет.

После встречи в начале августа 1941 года британского премьера с президентом США Ф. Рузвельтом в гавани Арджентия на острове Ньюфаундленд (Канада) обе стороны подписали так называемую «Атлантическую хартию» о целях, которые они преследуют в войне. В ней были зафиксированы, в общем-то, приемлемые для Москвы формулировки. Однако в ходе личных бесед У. Черчилль убеждал американского президента в том, что в послевоенном мире должны доминировать Великобритания и США, причем Лондон должен играть первую скрипку в этом дуэте. Ф. Рузвельт, по сведениям Берджеса, «без особого энтузиазма» отнесся к идее У. Черчилля, поскольку имел несколько иное мнение на этот счет.

Москву также интересовали отношения Лондона с Вашингтоном по основным международным проблемам и возможные их разногласия. Одновременно Центр обязал резидентуру следить за развитием отношений Лондона с эмигрантскими правительствами Польши, Чехословакии, Югославии и других стран, нашедших убежище на территории Великобритании, а также за целым рядом других вопросов, связанных с ведением войны. Важное значение придавалось возможности сговора Англии и Германии на антисоветской основе и заключения сепаратного мира между ними. События последних месяцев войны показали, что Сталин был в целом прав, поскольку в конце войны англичане за спиной своего советского союзника вели в Риме, Берне и Стокгольме сепаратные переговоры об условиях выхода Германии из вооруженного конфликта на западе Европы и продолжении его на Востоке.

Следует отметить, что в начале Второй мировой войны в Великобритании действовала только одна, «легальная», резидентура, возглавляемая Вадимом, в которой на 22 июня 1941 года было четыре оперработника. Для решения вышеперечисленных разведывательных задач этих сил было явно недостаточно. Поэтому уже в конце 1941 года начальник внешней разведки П. М. Фитин направил в Великобританию еще двух сотрудников. В первые месяцы Великой Отечественной войны лондонская резидентура добывала важную внешнеполитическую информацию, значение которой трудно переоценить.

В частности, как уже отмечалось, благодаря «Кембриджской пятерке», внешняя разведка имела постоянный доступ к секретным документам военного кабинета Англии, была в курсе переписки премьер-министра У. Черчилля с президентом США Ф. Рузвельтом и другими главами государств и правительств. Лондонская резидентура НКВД читала переписку министра иностранных дел Э. Идена с британскими послами в Москве, Вашингтоне, Стокгольме, Мадриде, Анкаре, Тегеране и других столицах стран мира. Через А. Бланта она получила доступ к секретным сводкам английской разведки. Таким образом в резидентуру стекалась достоверная информация непосредственно из правительственных кругов Англии и ее спецслужб. Накануне своих переговоров с британским премьер-министром У. Черчиллем И. Сталин детально знакомился с разведывательными сообщениями из Лондона, что позволяло ему правильно ориентироваться в темных лабиринтах политики английского кабинета.

В самый тяжелый начальный период войны, когда разведывательная работа в других странах была парализована или велась слабо, руководимая Вадимом лондонская резидентура стала основным источником информации советского руководства по Германии и антигитлеровской коалиции. Ею было добыто и направлено в Центр около 8 тысяч документальных материалов по политическим, свыше 100 — по экономическим и 715 — по военным вопросам. Одновременно из резидентуры поступило 50 документальных материалов о деятельности разведывательных органов Англии и других стран. В условиях острого дефицита достоверной информации эти сведения представляли для Москвы исключительную ценность. А всего за годы Великой Отечественной войны из Лондона было направлено около 20 тысяч информационных сообщений по различной тематике.

Однако помимо военно-политических вопросов Центр волновали и другие, не менее важные проблемы. Еще в конце 1940 года из Москвы по инициативе начальника научно-технического подразделения разведки Леонида Романовича Квасникова в лондонскую резидентуру, а также в резидентуры в США и Германии, поступила директива приступить к получению сведений о возможных работах в этих странах по созданию атомного оружия. Проблема эта была новой, неизвестной. Кроме того, лично Л. Берия на первом этапе считал ее явно надуманной и расценивал как попытку отвлечь разведку от решения основных задач в условиях начавшейся в Европе войны. Но уже в сентябре 1941 года Вадим направляет в Центр доклад «Уранового комитета» премьер-министру У. Черчиллю. В этом документе говорилось о начале работ по созданию в Великобритании и США атомной бомбы, о ее предполагаемой конструкции и о перенесении в США центра тяжести исследований и производства в связи с военной обстановкой в Европе. Документ был получен Вадимом от Джона Кернкросса («Лист») и в дальнейшем сыграл важную роль в том, что в Москве всерьез отнеслись к проблеме создания атомного оружия.

Благодаря упорному труду Вадима и всех сотрудников его резидентуры, уже в 1942 году Центру стало ясно, что работа с «Кембриджской пятеркой» представляет особый интерес для внешней разведки. В связи с тем, что резидент был перегружен вопросами, связанными с руководством загранаппаратом, а также встречами с другими важными источниками, в Центре было принято решение о подключении к организации встреч с членами «пятерки» сотрудника резидентуры Бориса Михайловича Крешина. Он проводил конспиративные встречи с агентами, получал от них документальную разведывательную информацию, обрабатывал ее и на следующий день возвращал документы. Такая организация работы позволила значительно увеличить результативность источников и разгрузить резидента. Сам Вадим периодически проводил контрольные встречи с членами «Кембриджской пятерки» и руководил их работой.

Однако не все было безоблачно в работе с этими выдающимися разведчиками. В середине 1942 года Центр засомневался в искренности «пятерки». А дело заключалось в том, что А. Блант, являясь сотрудником британской контрразведки, с течением времени получил доступ к материалам ее дешифровальной службы — сверхсекретного отдела ISOS — Intelligence Source Oliver Srtachey, — что можно перевести как «Источник разведданных Оливера Стрейчи». Эта спецслужба была названа так по имени легендарного британского дешифровальщика времен Первой мировой войны О. Стрейчи, который в дальнейшем являлся экспертом британского МИД по кодам и шифрам, а в годы войны возглавлял ISOS.

Накануне нападения Германии на Польшу польской разведке удалось получить образец немецкой шифровальной машины «Энигма». С началом оккупации страны поляки передали машину англичанам, которые, используя ее, получили доступ ко всей шифрованной переписке гитлеровской Германии, в том числе к шифровкам абвера. Эта операция получила название «план «Ультра». Руководил ею начальник ISOS О. Стрейчи. Материалы операции были совершенно секретными и не поступали в другие отделы британской контрразведки (МИ-5). Однако благодаря А. Бланту Москва была в курсе переписки германских вермахта и абвера.

В одном из оперативных писем в Центр Б. Крешин упомянул о том, что А. Блант «связан с начальником русского отделения МИ-5 Шилитто, который утверждает, что британская контрразведка против нас фактически не работает». Эта фраза насторожила Центр и, как показало дальнейшее развитие событий, негативно отразилась на работе лондонской резидентуры с агентами. В ответ на донесение Б. Крешина о встречах с А. Блантом 26 августа 1942 года в Лондон пришло оперативное письмо, в котором Центр проанализировал всю его работу с «Кембриджской пятеркой». В нем отмечалось, что Ким Филби и Антони Блант «подозрительно преуменьшают работу английской разведки и контрразведки против советских представителей в стране». Центр считал это «абсурдом», поскольку, согласно материалам того же Бланта, МИ-5 «активно разрабатывает югославскую и шведскую дипломатические миссии, а нас — нет».

В последующих письмах с Лубянки отмечалась «неискренность» Бланта, поскольку-де в передаваемых им сводках наружного наблюдения британской контрразведки не фигурируют советские разведчики. Сотрудник Центра, который вел дело «пятерки», видимо, исходил из простой логики: если советская контрразведка держит под плотным «колпаком» британских представителей в Москве, то и британские спецслужбы обязаны поступать аналогичным образом.

Недоверие Центра к «Кембриджской пятерке» объяснялось еще и тем, что до лета 1943 года, когда во внешней разведке было создано отдельное информационное подразделение, все донесения агентов докладывались непосредственно Сталину. Верховный Главнокомандующий знал, что с тремя членами «пятерки» работал лично известный ему разведчик-нелегал Александр Орлов (Швед), который летом 1938 года отказался возвратиться в Москву из Мадрида и сбежал в США. Он направил личное письмо Сталину, в котором заявил, что не выдаст никого из известной ему агентуры (а знал он около 60 агентов), если НКВД не тронет его мать. Свое слово Швед, кстати, сдержал. Поэтому Сталин, пользуясь информацией «пятерки», одновременно высказывал сомнения насчет ее искренности. Слова вождя, естественно, воспринимались сотрудниками разведки как «руководство к действию».

Исчерпывающий ответ на этот вопрос был дан в октябре 1942 года. А. Блант пояснил на встрече с оперработником, что для британских спецслужб приоритетной является борьба с германским шпионажем. Поскольку немецких представителей в стране нет, контрразведка разрабатывает посольства нейтральных стран и их сотрудников, которые могут работать на абвер. Английская служба наружного наблюдения насчитывает всего 36 сотрудников, которые ведут слежку за дипломатами нейтральных стран, которые подозреваются в сборе информации по Англии для гитлеровской разведки. К таковым МИ-5 относило Швецию, Испанию, Португалию и Ирландию.

Что же касается советского полпредства, то оно разрабатывается британскими спецслужбами путем активного проникновения в компартию Великобритании: в МИ-5 были глубоко убеждены в том, что Москва использует Коминтерн для ведения разведки за рубежом. В 1943 году по предложению Сталина Коминтерн был распущен.

Эти разъяснения, направленные Вадимом в Москву, на некоторое время успокоили Центр. В апреле 1943 года он запрашивает лондонскую резидентуру о том, где США и Великобритания намереваются высадить свои войска в Европе — на Балканах или в Италии. Это было, своего рода, проверкой искренности агентов «Кембриджской группы». Ответ, полученный от А. Бланта, был однозначным: вторжение союзников в Европе начнется 8 сентября высадкой в Неаполе (операция «Аваланч») и на юге Италии — в районе Сицилии и Сардинии (операции «Баттресс» и «Байтаун»). Сведения совпадали с имевшимися в Центре.

Одновременно от Дж. Кернкросса, служившего в Школе правительственной связи в Блетчли-парке, которая занималась дешифровкой германских шифртелеграмм по «плану «Ультра», пришло сообщение о том, что в 1943 году немцы предпримут летнее наступление в районе Курской дуги. Эти сведения получили высокую оценку советского командования и вскоре блестяще подтвердились на практике. Начальник ГРУ Генерального штаба Советской Армии генерал-лейтенант Кузнецов в письме на имя начальника внешней разведки П. Фитина сообщил, что «получаемые сведения приносят большую пользу» и что «желательно пересылать их как можно быстрее».

Информация А. Бланта и Дж. Кернкросса о планах немецкого командования на лето 1943 года удержала руководство внешней разведки от поспешных действий в отношении «Кембриджской пятерки», однако только на время. В конце 1943 года, когда резидентом НКГБ в Лондоне был уже Константин Михайлович Кукин, прежние подозрения в отношении их искренности возникли вновь. Причиной послужила полученная от К. Филби шифртелеграмма японского МИД от 4 октября без последнего абзаца, который британские спецслужбы не сумели дешифровать. По мнению Центра, в этом абзаце должна была содержаться весьма важная, но невыгодная Лондону информация. Центр опять сделал неверный вывод о том, что вся «пятерка», или, по крайней мере, отдельные ее члены, работает под контролем британских спецслужб.

Анатолию Горскому, работавшему в то время уже в Центре, и новому резиденту пришлось затратить немало сил и труда, чтобы доказать обратное. С целью проверки надежности К. Филби они подготовили в октябре 1943 года задание для агента достать материалы о сотрудничестве между британской и советской разведками. Сравнительный анализ материалов, полученных от К. Филби и имевшихся в Центре, показал, что «тексты отдельных документов полностью совпадали». И только после этого Центр окончательно убедился в том, что «Кембриджская пятерка» абсолютно искренне сотрудничает с советской разведкой.

В мае 1943 года на смену Анатолию Горскому в Лондон в качестве резидента внешней разведки прибыл Константин Кукин. Передав ему дела, Горский отбыл на Родину. В январе 1944 года он был назначен заместителем начальника отдела Первого управления НКГБ СССР. За получение упреждающей информации о летнем наступлении вермахта в районе Курской дуги А. Горский был отмечен в 1943 году орденом «Знак Почета». А. Блант и Дж. Кернкросс были награждены советскими боевыми медалями. В 1944 году он был награжден нагрудным знаком «Заслуженный работник НКГБ».

В служебной характеристике, составленной на Анатолия Вениаминовича в связи с назначением его на должность заместителя начальника отдела, отмечалось:

«В долгосрочной загранкомандировке находился с 1936 по март 1940 и с октября 1940 по июнь 1943 г. Несмотря на то, что в течение первых четырех лет был единственным работником в резидентуре, успешно справился с работой. Последние годы работал в условиях военного времени. Сумел добиться хороших результатов».

Это была высокая оценка труда А. В. Горского и возглавлямой им «легальной» резидентуры. Работая в Центре, он руководил деятельностью резидентур в Англии, США и Канаде, анализировал поступавшую из загранаппаратов политическую, научно-техническую и экономическую информацию.

Однако вскоре было принято решение о направлении А. В. Горского резидентом НКГБ в Вашингтон. Помимо всего прочего, оно объяснялось еще и тем, что в США на дипломатическую работу был переведен Дональд Маклейн, с которым Горский работал в Лондоне в предыдущие годы. Кроме того, в США полным ходом шли работы по созданию атомного оружия, и из Англии в ядерный центр, расположенный в Лос-Аламосе, выехал надежный агент советской разведки Клаус Фукс, работу с которым ранее вела лондонская резидентура.

На новое место работы Анатолий Вениаминович прибыл в октябре 1944 года. В США он курировал разведывательную деятельность сотрудника посольства Великобритании в Вашингтоне, члена «Кембриджской пятерки» Д. Маклейна, а также агентурную сеть Якова Голоса (оперативный псевдоним «Звук»).

К приезду Горского в Вашингтон в США находилось 18 оперативных работников и действовало три резидентуры. Внешняя разведка органов госбезопасности имела на связи несколько десятков агентов, что позволяло Кремлю быть в курсе всех основных политических, военных и научно-технических проблем этой страны. С целью обеспечения безопасности в работе все агенты были сведены в ряд агентурных групп, возглавляемых агентами-групповодами. Это значительно упрощало работу с источниками информации, поскольку до этого у каждого сотрудника «легальной» резидентуры на связи находилось до двадцати агентов. Одним из таких групповодов был Я. Н. Голос.

Наша справка:

Яков Наумович Голос («Звук») — уроженец России, активно участвовал в революционном движении, был сослан в Сибирь, откуда сбежал и через Японию прибыл в США. Здесь женился на местной гражданке и приобрел американское гражданство. С внешней разведкой начал сотрудничать в 1930 году. По заданию резидента Петра Гутцайта приобрел ряд ценных источников информации в наиболее важных министерствах США, в немецких организациях в этой стране, в американских и британских спецслужбах. Информация, поступавшая от агентурной сети «Звука», имела исключительное значение для Центра и позволяла Москве быть в курсе внешней и внутренней политики американской администрации. Она учитывалась при выработке политики СССР в отношении США, проведении внешнеполитического курса советского правительства, а также способствовала укреплению обороноспособности нашей страны и повышению эффективности ее экономики.

Руководимая А. В. Горским резидентура внешней разведки в Вашингтоне имела источники информации в важнейших государственных учреждениях этой страны. В 1944 году она добыла ряд ценных документов правительств США и Великобритании по вопросам послевоенного устройства в Германии и других странах гитлеровского блока, материалы переписки Черчилля с Рузвельтом о предстоящей оккупации Европы и многие другие ценные сведения. 23 и 28 января 1945 года руководитель внешней разведки П. М. Фитин доложил Сталину основные документы правительств США и Англии, подготовленные ими к Крымской конференции глав правительств, на которой обсуждались вопросы окончания войны и послевоенного устройства. Эти документы получили высокую оценку и позволяли Сталину успешно отстаивать интересы Советского Союза и Польши на переговорах с Черчиллем и Рузвельтом о будущих границах в Европе.

В начале 1943 года в США была создана самостоятельная резидентура по добыванию научно-технической информации. Ее возглавил Леонид Квасников, ранее руководивший подразделением научно-технической разведки, входившим в состав отдела, заместителем начальника которого являлся А. В. Горский. В 1944 году возглавляемая Квасниковым резидентура НТР направила в Центр свыше 400 материалов, в том числе отчеты по работам крупнейших научных учреждений США в области атомной энергии (т. н. «Манхэттенский проект»). Резидентурой НТР, в частности, был получен проект первого американского уранового котла, данные о строительстве завода по производству урана-235 и другие, не менее важные, сведения. Эти материалы представили громадный интерес и большую ценность для советских ученых и позволили им создать советскую атомную бомбу в кратчайшие сроки.

Помимо материалов по «Манхэттенскому проекту» резидентура НТР в США получила ценные данные по радиолокации, сведения по реактивным двигателям и самолетам различных фирм, представившие большой интерес для советских авиаконструкторов, а также другие материалы, получившие высокую оценку советских ученых. Примерно треть из них нашла применение в народном хозяйстве СССР. Немалая заслуга в этом была и А. В. Горского, осуществлявшего общее руководство деятельностью советских разведчиков как по линии политической, так и научно-технической разведки.

В Вашингтоне Анатолий Вениаминович находился до 1946 года, когда в США из Японии перебежал работавший там сотрудник советской внешней разведки Растворов. Поскольку предатель лично знал А. В. Горского, Центр прининял решение отозвать резидента на Родину. Анатолий Вениаминович был назначен начальником 1-го (англо-американского) отдела Первого главного управления МГБ СССР. Он руководил работой резидентур внешней разведки в США, Англии и Канаде. В 1947–1950 годах неоднократно выезжал в кратковременные загранкомандировки для выполнения ответственных разведывательных заданий.

В 1953 году А. В. Горский был переведен на руководящую работу во Второе главное (контрразведывательное) управление МГБ СССР, где трудился до выхода в отставку в 1967 году. Выполнял ответственные оперативные поручения по линии контрразведки.

Выйдя в отставку, в соавторстве с другим бывшим сотрудником внешней разведки Л. П. Василевским перевел книгу известного британского писателя-историка Рафаэля Саббатини «Одиссея капитана Блада», которая до сих пор пользуется большой популярностью у читателей.

Анатолий Вениаминович скончался 28 августа 1980 года в Москве.

За достигнутые положительные результаты в разведывательной работе полковник Горский был награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Трудового Красного Знамени, Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, «Знак Почета», а также многими медалями.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.