Бунты

Непрочность «третьего» государства объяснялась отходом от жесткой «ордынскости». Тотальность единоличного самодержавия размылась; ослабел и священный трепет перед царским престолом – главная психологическая опора всей конструкции. Смута продемонстрировала, что государя, оказывается, можно свергнуть; что он может оказаться самозванцем; что царей бывает сразу два.

Не менее важен был другой фактор, возникший незадолго до Смуты.

Мы видели, как в конце предыдущего столетия ловкий человек Борис Годунов расшевелил московскую «площадь», столичный плебс, понадобившийся ему для легитимизации восшествия на престол. Стать государем «от Бога», то есть по наследству, Годунов не мог и придумал, что будет царем «по воле народа». При первых всероссийских государях – Иване III, Василии III, Иване IV – «черни» не приходило в голову, что она может хоть как-то участвовать в решении вопроса о верховной власти. Иван Грозный мог как угодно терзать и мучить свой народ – тот лишь охал и терпел. Но сразу же после смерти деспота, в том же 1584 году, в ходе политической борьбы за первенство, партия, к которой принадлежал Годунов, впервые опробовала новый инструмент: свергла опасного соперника Богдана Бельского с помощью агитаторов, возбудивших простонародье. Вторжение буйной толпы в ранее заповедный Кремль стало началом новой эпохи во взаимоотношениях власти и народа, и эпоха эта растянулась на весь семнадцатый век.

Особенную опасность представляло население города Москвы, потому что в ригидно «вертикальной» системе, где провинции сами ничего не решают, а привыкли повиноваться приказам сверху, удар по центру ставит под угрозу все государство. Восстание Разина, народная война, охватившая огромную территорию и приведшая к колоссальному кровопролитию, оказалась для государственного равновесия меньшим потрясением, чем столичные мятежи, в которых участвовало всего несколько тысяч человек, в основном безоружных.

Раз уж Москва назвалась «Третьим Римом», она получила и хроническую римскую болезнь – зависимость от непредсказуемого столичного плебса. Чтобы избавиться от этой напасти, размашистый Петр даже перенесет царскую резиденцию в другой город, но это не поможет. Два века спустя «площадь», которой обзаведется и новая столица, все-таки развалит монархию.