XXXVI Гиммлер и ваффен-СС

XXXVI

Гиммлер и ваффен-СС

Помимо разговоров о германском наследии, излюбленной темой Гиммлера были ваффен-СС. Они стали для него живым примером возможности реализации всех его идей о переобучении германского народа и выведения новой породы людей. Порой при обсуждении германских идеалов он неожиданно ссылался на ваффен-СС, заявляя:

– Видите, именно так я устроил в своих ваффен-СС.

Когда я выразил сомнение в том, что ему удастся убедить своих людей в недопустимости захвата чужой собственности, он сказал:

– В ваффен-СС нет ни одного запертого сундука. Там никто не осмеливается взять без спроса даже сигарету у товарища. Видите, чего мы добились.

Разговор зашел о военных грабежах, и я заметил, что многие считают их «джентльменским преступлением», приведя в пример старика Блюхера, которого англичане после освободительной войны пригласили в Лондон. Проезжая по городу со своим адъютантом, он заметил:

– Превосходный город для разграбления!

– В наших глазах грабежи, безусловно, не являются джентльменским преступлением, – решительно заявил Гиммлер. – Я издал специальную «Памятку о конфискации вражеской собственности», которую каждый член ваффен-СС должен носить в солдатской книжке. – Он вручил мне такую памятку и зачитал ее вслух. – Отбирать у безоружного гражданского населения вещи и имущество неблагородно и недостойно СС. Приказ рейхсфюрера СС о «святости частной собственности» в военное время действует даже в отношении врага.

Солдат может реквизировать продовольствие, одежду, одеяла, топливо и медикаменты, как объяснил мне Гиммлер, это очевидно, – но это следует делать лишь в соответствии с «временными и личными потребностями отдельного бойца». Это требование донесено до каждого члена ваффен-СС. Им абсолютно запрещено забирать столовое серебро, гражданскую одежду, материю, шелковые чулки и т. д. – то есть все то, что берут не для себя лично, а для домочадцев. Такое поведение представляет собой мародерство и карается смертью. Смертный приговор выносится и в случаях изнасилования. Я внимательно прочел памятку. В ней содержались все приказы Гиммлера о «святости частной собственности» и разъяснялось их применение в военное время.

Гиммлер любил ваффен-СС так, как будто они были его ребенком, хотя оперативное применение этих сил оставалось вне его компетенции. Он всего лишь выполнял роль их главного директора – под его контролем находились их оснащение и политическое воспитание. Он гордился, что Гитлер в своей речи в рейхстаге, произнесенной после Французской кампании, похвалил его как организатора «формирований ваффен-СС». Но не будучи солдатом, Гиммлер не понимал, что возложил чудовищную ношу на боевые отряды ваффен-СС, имевшую множество неприятных последствий, административно объединив их с гестапо, с охраной концентрационных лагерей, зондеркомандами и другими аналогичными формированиями. Будучи боевой единицей, ваффен-СС вышли из-под его контроля, так и не получив нового настоящего вождя.

В результате их положение стало трагическим: с одной стороны, они с готовностью несли жертвы и свирепо сражались с такими варварами, как русские войска, с другой стороны, их постоянно окружала атмосфера вины в самых кровавых и ужасных преступлениях.

Мне становилось все труднее понимать слепоту Гиммлера к реальности и ее последствиям, тем более что я часто видел его за чтением рапортов с фронта о подвигах ваффен-СС, и его глаза сияли от восторга. Несмотря на сожаление о потерях ваффен-СС, он с гордостью цитировал перехваченную телеграмму русского верховного командования: «Немецкие войска отступают по всем фронтам. Лишь ваффен-СС стоят как скала в море».

Мы с Гиммлером десятки раз говорили о ваффен-СС; чтобы издать все мои заметки на эту тему, понадобится отдельный том. Здесь я приведу лишь некоторые из них, дающие представление об отношении Гиммлера к ваффен-СС.

Мне пришлось поговорить с Готтлибом Бергером, генералом ваффен-СС и начальником Главного управления СС, чтобы получить четкое представление о ваффен-СС и вступивших в них европейских добровольцах, поскольку именно Бергер создал европейские добровольческие части и был ответствен за преданность ваффен-СС. Кроме того, мне казалось, что порой воображение берет верх над Гиммлером, заставляя его преувеличивать некоторые замечания Гитлера – например, касающиеся территорий, отводившихся для поселений солдат-крестьян, и новой карты Европы, которая также была связана с европейскими добровольцами. Поскольку Бергер имел прямой доступ к Гитлеру, причем вне зависимости от Гиммлера, я ожидал, что он сможет просветить меня и в этих вопросах.

Гиммлер пожелал, чтобы я занялся лечением Бергера, и это облегчило выполнение моих планов. Бергер обладал великолепным телом и железными нервами, хотя получил тяжелую рану на Первой мировой войне. Поэтому мое лечение сводилось в основном к профилактике, но оно позволило мне наладить с Бергером контакт. Я стал часто с ним видеться – не из-за того, что он нуждался во мне, как Гиммлер, а потому, что Бергер придерживался схожих с моими взглядов по гуманитарным вопросам и считал, что их надо решать в соответствии с правосудием.

Своим крепким телом и головой Бергер напоминал древнеримского полководца со слегка германизированными чертами. В его осанке и движениях проявлялся железный самоконтроль, составлявший резкий контраст с нервными жестами Гиммлера. Бергер происходил из Швабии и был так предан ей, что получил прозвище Герцог Швабский. Из своих разговоров с ним я получил и более четкое представление о европейских добровольцах, и о будущем, которое уготовил для Европы национал-социализм. По этой причине я включил в свои воспоминания о Гиммлере некоторые замечания Бергера.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.