9. Необходимость военной мощи

9. Необходимость военной мощи

Отсутствие реальных целей в мировой войне как причина краха. Однако, главная причина - во внутренней политике. С тех пор, вместо внутренней трансформации - дальнейший распад и в том опасность для Германии – исключение из числа наций. Задача НСДАП - подготовить во внешней политике борьбу за выживание. Требование: армия, как в довоенный период, тогдашний шанс отказа от превентивной войны упущен. Армия как наемники, опасность понижения до уровня полиции. Предпосылки изменения или распада коалиции держав-победительниц. Цель границ 1914 года нежелательна, поскольку это связующее звено между бывшими противниками Германии. Кроме того, эти границы несовершенны, с учетом большого числа немцев, живущих за их пределами.

11 ноября 1918 года перемирие было подписано в Компьенском лесу. Для этого, судьба выбрала человека, который был одним из тех, кто несет основную вину за катастрофу нашего Народа. Матиас Эрцбергер, депутат Центра, и в соответствии с различными утверждениями незаконнорожденный сын служанки и еврейского предпринимателя, был Немецкий переговорщик, который поставил свое имя на документе, который, по сравнению и оценке четырех с половиной лет героизма нашего Народа, кажется непонятным, если не считать явного намерения добиться уничтожения Германии.

Маттиас Эрцбергер сам был мелкий захватнический буржуа, то есть один из тех людей, которые, в частности в начале войны, пытались восполнить нехватку официальных целей войны по-своему и на свой манер. Ибо, хотя в августе 1914 года весь Немецкий Народ инстинктивно чувствовал, что эта борьба решает их участь быть или не быть, тем не менее после того, как пламя первого энтузиазма угасло, они ни в коем случае не понимали ни угрозы небытия, ни необходимости оставаться в бытии. Чудовищность мысли о поражении и его последствиях медленно изглаживалась путем пропаганды, которая имела полную волю в Германии, и которая выкручивала или вообще отрицала истинные цели Антанты таким образом, что это было так же ловко, как и лживо. Во втором и особенно в третьем году Войны, она также преуспела в некоторой степени за счет удаления боязни поражения у Немецкого Народа, так как, благодаря этой пропаганде, люди больше не верили в разрушительную волю противника. Это было тем более страшно, так как, наоборот, ничего не было разрешено сделать, что могло бы сообщить Народу о минимуме, который должен быть достигнут в интересах своего будущего самосохранения, и в награду за его беспрецедентные жертвы. Таким образом, дискуссия по поводу возможных целей войны имела место только в более или менее безответственных кругах и получила выражение способа мышления, а также общеполитической идеи своих соответствующих представителей. Хотя хитрые Марксисты, которые точно знали парализующее действие отсутствия определенной цели войны, запретил себе иметь ее вообще, и если на то пошло, говорили только о восстановлении мира без аннексий и контрибуций, тогда как по крайней мере некоторые из буржуазных политиков стремились реагировать на масштабность кровопролития и святотатственное нападение определенными контртребованиями. Все эти буржуазные предложения были чистым исправлением границ и не имели никакого отношения к геополитическим идеям. В лучшем случае они все еще думали удовлетворить ожидания Немецких князей, которые были безработными в то время образования буферных Государств. Таким образом, даже основание Польского Государства оказалось мудрым решением в политических условиях буржуазного мира, за некоторым исключением. Отдельные лица толкают экономическую точку зрения на первый план, согласно которой границы должны быть образованы, например, необходимостью захвата рудного бассейна Лонги и Брие, другими стратегическими мнениями, например, необходимостью сохранения Бельгийской крепости на реке Маас, и так далее.

Самоочевидно, что это не цель для Государства, участвующего в войне против 26 Государств, в которой бывшему пришлось взять на себя одно из самых беспрецедентных кровопролитий в истории, в то время как у себя дома целый Народ буквально сдавался от голода. Невозможность обоснования необходимости продолжения Войны помогла добиться ее неудачного исхода.

Поэтому, когда крах на родине состоялся, знаний о целях войны существовало еще меньше, так как их бывшие слабые представители тем временем отошли подальше от своих бывших скудных требований. И это было вполне понятно. Ибо хотеть вести войну в этой беспрецедентной мере за то, чтобы границы вместо прохождения через Эрбесталь должны проходить через Льеж, или чтобы вместо Царского комиссара или губернатора, Немецкий князек мог быть установлен как властитель над той или иной Русской провинцией, было бы действительно безответственно и чудовищно. Это было в природе Немецких военных целей, поскольку они были все темой для дискуссии, что позднее они вообще отрицали. Поистине ради такой безделушки Народ не должен был вести даже на час дольше войну, чьи поля сражений мало-помалу стали адом.

Единственной целью войны, чудовищные кровопролития которой были бы достойны, может состоять только в гарантии Немецким солдатам стольких-то сотен тысяч квадратных километров, которые будут выделены фронтовым бойцам в собственность, или будут переданы в распоряжение общей колонизации Немцами. С этим Война быстро бы утратила характер императорского предприятия, а вместо этого стала бы делом Немецкого Народа. В конце концов, Немецкие гренадеры действительно не за то проливали свою кровь, чтобы Поляки могли обрести Государство, или Немецкий Князь мог быть посажен на покрытый плюшем трон.

Таким образом, в 1918 году мы стояли в конце совершенно бессмысленного и бесцельного разбазаривания самой драгоценной Немецкой крови.

Снова и снова наш Народ бесконечно рисковал своим героизмом, смелыми жертвами, бросал действительно вызов смерти и радовался ответственности, и тем не менее был вынужден покинуть поле боя ослабленным и избитым. Победитель тысяч боев и стычек, и в конце концов все-таки побежденный теми, кто был бит. Это была надпись на стене для Немецкой внутренней и внешней политики довоенных времен и 4 с половиной лет самой кровавой борьбы.

Теперь, после краха возник встревоженный вопрос, узнал ли наш Немецкий Народ что-нибудь из этой катастрофы, тех ли, кто сознательно предал его и до этого времени будет по-прежнему определять его судьбу, тех ли, кто так жалобно причитал до этого времени и будет отныне также доминируют в будущем с этими фразами, или же, наконец, наш Народ научится новому способу мышления о внутренней и внешней политики и примет относительно нее соответствующие меры.

Ибо, если чуда не произойдет для нашего Народа, его путь будет к окончательной гибели и разрушению.

Что такое нынешняя ситуация в Германии? И каковы перспективы на будущее? И каким будущее это может быть?

Коллапс, от которого Немецкий Народ пострадал в 1918 году, заключается, как я хочу еще раз заявить, не в свержении его военной организации, или в потере его оружия, а в его внутреннем распаде, который выявился в то время, и который сегодня продолжается все более. Этот внутренний распад лежит как по отношению к ухудшению его расовой ценности, так и в потере всех тех добродетелей, которые обуславливают величие Народа, гарантируют его существование, и обеспечивают его будущее.

Ценность крови, идея личности, и инстинкт самосохранения, медленно угрожают потерей Немецкому Народу. Интернационализм празднует триумф на его месте и разрушает наши народные ценности, демократия распространяется, подавляя идею личности, и в конце концов зло пацифистского жидкого навоза отравляет менталитет в пользу отважного самосохранения. Мы видим, как последствия этого порока человечества появляются во всей жизни нашего Народа. Он не только сделал себя заметным в области политических проблем, но и в области экономики, и не в последнюю очередь, в нашей культурной жизни, так что, если он не будет остановлен раз и навсегда, наш Народ будет исключен из числа наций с будущим.

Большое домашнее задание на будущее заключается в ликвидации этих общих признаков распада нашего Народа. Это миссия Национал-Социалистического Движения. Новая нация должна возникнуть в результате этой работы, которая преодолеет даже самые худшие пороки современности, раскол между классами, в котором буржуазия и Марксизм в равной степени виновны.

Цель этой реформаторской работы внутреннего политического характера должна, наконец, вернуть силы нашему Народу для ведения его борьбы за существование и тем самым силу представлять свои жизненные интересы за рубежом.

Наша внешняя политика представляет также это с задачей, которую она должна выполнить. Чем больше внутренняя политика должна будет предоставить Народу инструментов силы во внешней политике, тем больше должна и внешняя политика, через действия и меры, которые она предпринимает, поощрять и поддерживать создание этих инструментов.

Если внешнеполитическая задача старого буржуазного национального Государства была в первую очередь в дальнейшем объединении в Европе тех, кто принадлежит к Немецкой Нации, чтобы затем разработать более высокую территориальную политику, глядя в Народном смысле, то внешнеполитической задачей в период после Войны должна прежде всего быть та, что способствует налаживанию внутренних инструментов власти. Ведь внешнеполитические устремления довоенного периода имели в своем распоряжении Государство, которое, возможно, не очень высоко стояло в Народном смысле, но имело прекрасную Армейскую основу. Даже если Германия в то время уже давно перестала делать такой акцент на военном деле, как например Старая Пруссия, и поэтому обгонялась другими Государствами, особенно в масштабах организации Армии, тем не менее, внутреннее качество Старой Армии было несравненно выше всех других аналогичных институтов. В то время этот лучший инструмент искусства войны был в распоряжении руководства Государства со смелой внешней политикой. В результате применения этого инструмента, а также общей высокой оценки, которую он имел, свобода нашего Народа была не только результатом нашей фактической силы, а скорее общего доверия, что мы имели в результате этого замечательного Армейского инструмента, а также частично в результате в остальном образцово чистого Государственного аппарата.

Немецкий Народ уже не обладает этим самым важным инструментом для защиты национальных интересов, или по крайней мере он обладает им в совершенно недостаточной степени, и очень далек от основ, которые обуславливали былую силу.

Немецкий Народ приобрел наемную Армию. В Германии, эти наемные войска впадают в опасность опуститься до уровня полицейских, вооруженных специальными техническими видами оружия. Сравнение Немецкой наемной Армии с Английской оказывается неблагоприятно для Немцев. Английская наемная армия была всегда гарантом военной обороны Англии и агрессивных идей, а также ее военной традиции. В своих наемных войсках и системе ополченцев, схожей с ней, Англия имела организацию Армии, которой, учитывая ее островное положение, хватало, действительно, , для борьбы до победного конца за жизненные интересы Англии. Идея проявления Английской силы сопротивления в такой форме, ни в коей мере не возникла из трусости, чтобы тем самым иметь возможность пролить кровь за Английский Народ. Как раз наоборот. Англия воевала наемниками, пока их было достаточно для защиты интересов Англии. Она призвала добровольцев сразу же, как только борьба потребовала большей приверженности. Она ввела всеобщий призыв на военную службу сразу же, как только потребности страны потребовали его. Ведь независимо от того, как выглядела организация Английских сил сопротивления в тот момент, она всегда была совершала бесстрашную борьбу за Англию. А формальная организация армии в Англии всегда была лишь инструментом для защиты английских интересов, совершаемых с волей, которая даже не остановится, в случае необходимости, потребовать крови всей нации.

Там, где интересы Англии поставлены решительно на карту, она во всяком случае, знает, как сохранить гегемонию, которая, считая чисто технически, доходит до требования двойного стандарта власти. Если мы сравним бесконечно ответственную [дотошную] заботу, показанную здесь, с легкомыслием, с которым Германия и национальная буржуазия Германии при этом пренебрегают ее вооружением в предвоенный период, мы должны еще сегодня впасть в глубокую грусть. Подобно тому, как Англия знала, что ее будущее, по сути существование ее, зависит от силы ее флота, потому и буржуазной национальной Германии должно было быть известно, что существование и будущее Немецкого Рейха зависит от силы нашей военной мощи. В Европе Германия должна была столкнуться в борьбе с двумя державами на земле или с двумя державами на море. И так же, как Англия с железной решимостью видела причиной для вступления в войну каждое нарушение этого стандарта, так же Германия должна была предотвратить все попытки в Европе обойти ее армию через Францию и Россию военным путем, даже те, которые необходимо избегнуть, и те, для которых представился более чем один благоприятный случай. Даже здесь буржуазия злоупотребляла высказываниями Бисмарка самым бессмысленным образом. Утверждение Бисмарка, что он не намерен вести превентивную войну, с радостью подхватили все слабые, пассивные, а также безответственные кресельные политики в качестве прикрытия для катастрофических последствий их какой попало политики. Только таким образом они совсем забыли, что все три войны, которые Бисмарк вел, были войнами, которых, по крайней мере в соответствии с представлением этих мирных антипревентивновоенных философов, можно было бы избежать. Возьмем, к примеру, те оскорбления со стороны Наполеона III в 1870 году, которые должны быть навалены на Немецкую Республику сегодня для того, чтобы она решила просить М. Бенедетти несколько смягчить тон. Ни Наполеон, ни весь Французский Народ не способен был бы когда-нибудь подстрекнуть Немецкую Республику сегодня к Седану: или же кто-то считает, что если Бисмарк не хотел решения, война 1866 не могла быть предотвращена? Теперь здесь можно возразить, что это был вопрос о войне с четко поставленной целью, а не тот вид, когда единственно земля находится в страхе нападения врага. Но на самом деле это всего лишь словоблудие. Потому что Бисмарк был убежден, что борьба с Австрией была неизбежной, он готовился к ней и провел ее при удобном случае для Пруссии. Реформа Французской армии маршала Нила сделал четко различимыми намерения предоставить Французской политике и Французскому шовинизму сильное оружие для нападения на Германию. В самом деле, это, несомненно, было бы возможно для Бисмарка привести конфликт к какому-то мирному решению в 1870 году. Но было более целесообразным для него бороться до конца в момент, когда Французская организация армии еще не приобрела полную эффективность. Кроме того, все эти интерпретации высказывания Бисмарка страдают от одного, а именно, они смешивают Бисмарка дипломата с республиканским парламентарием. Как Бисмарк сам судил такие высказывания, лучше всего видно в его ответе интервьюеру до начала Прусско-Австрийской Войны, которому бы очень хотелось знать, действительно ли Бисмарк намеревается напасть на Австрию, после чего последний, с непроницаемым выражением, ответил: «Нет, у меня нет намерения нападать на Австрию, но и нет у меня намерения рассказывать об этом в случае, если я хотел бы напасть на нее.»

Кроме того, труднейшая война, которую когда-либо вела Пруссия, была превентивная война. Когда Фридрих Великий получил окончательные сведения о намерении своих старых врагов, через борзописца, он не стал ждать, пока другие нападут, по причине принципиального отказа от превентивной войны, но сразу же отправился в атаку сам.

Для Германии, любое нарушение двух держав должно было быть необходимой причиной для превентивной войны. За что было бы легче отвечать перед историей: за превентивную войну в 1904 году, в которой могли бы одержать победу над Францией, когда Россия, казалось, запуталась в Восточной Азии, или Мировую Войну, которая последовала из-за этого пренебрежительного отношения, и которая потребовала во много раз больше крови и погрузила наш Народ в бездну поражения?

Англия никогда не испытывала подобных угрызений совести. Ее две державы на море - по-видимому, предпосылка для сохранения Английской независимости. Пока она в силах, она не допускает никаких изменений в этой ситуации. Если, однако, эти две державы были брошены после Мировой Войны, это было тогда только под давлением обстоятельств, которые были сильнее, чем любые иные Британские намерения. С Американским Союзом, новая держава таких размеров возникает как угроза нарушить былое могущество и порядок ранга Государств. Во всяком случае, до сих пор Английский флот всегда был самым ярким доказательством, независимо от формы организации сухопутных войск, что будет решительно определять волю Англии к самосохранению. Это было причиной того, почему Английская наемная армия никогда не приобретали плохих характеристик других наемных войск. Это был боевой военный организм, прекрасно индивидуально обученный, с отличным оружием, и концепцией службы, которая рассматривалась как вид спорта. Вот что наделяет этот небольшой отряд войск особой важностью - прямой контакт с видимыми проявлениями жизни Британской мировой империи. Поскольку это наемное войско боролось за величие Англии почти во всех частях мира, оно тем самым, в той же мере также узнавало величие Англии. Люди, которые в настоящее время в Южной Африке, потом в Египте, а порой и в Индии, представляли интересы Англии как владельцы ее военного престижа, через это тоже получая неизгладимое впечатление огромного величия Британской IMPERIVM.

Такая возможность полностью отсутствует в современных Немецких наемных войсках. В самом деле, чем больше мы чувствуем себя вынужденными идти на уступки в этом духе малой Армии, под давлением пацифистского парламентского большинства, которое в действительности является предателями Народа и страны, она постепенно перестает быть инструментом ведения войны. Вместо этого она становится полицией для поддержания порядка и спокойствия, что означает, в сущности, мирное подчинение. Ни одна армия высокой ценности не может быть обучена, если подготовка к войне не является целью ее существования. Нет войск для поддержания мира, а только для победоносного окончания войн. Чем больше, короче, пытаются, наконец, защитить Рейх от традиции Старой Армии, тем больше она сама лишается традиций. Потому что для войск значение традиции лежит не в нескольких успешных подавлениях внутренних бунтов и забастовок, или в предотвращении грабежа продуктов питания, но в славе, полученной от победоносных сражений. В действительности, однако, Оборона Немецкого Рейха отходит от традиции этой славы по мере того, как из года в год, она перестает быть представительницей национальной идеи. Чем больше она, наконец, убивает сознательный, национальный, следовательно, националистический дух в своих собственных рядах, и удаляет его представителей, с тем чтобы дать их посты демократам и вообще обычным амбициозным людям, тем более становится она чужда Народу. Пусть ушлым господам не кажется, что они могут вступить в контакт с Народом уступками пацифистской демократической части нашего Народа. Любые военные организации как таковые глубоко ненавидимы этой частью Немецкого Народа до тех пор, пока они действительно военные, а не охранные агентства по охране международных пацифистских интересов на бирже. Единственная часть, к которой армия может иметь внутреннюю связь, ценную в военном смысле, это то национально сознательное ядро нашего Народа, которые не только думает солдатским образом по традиции, а, скорее, из национальной любви, также единственная часть, готовая носить серый мундир для защиты чести и свободы. Необходимо, однако, чтобы военный организм поддерживал близкие отношения с теми, от кого он в трудную минуту может пополнять себя, а не с теми, кто предает его при каждом удобном случае. Таким образом, нынешние лидеры нашей так называемой Обороны Рейха могут выступать так демократически, как им заблагорассудится, тем не менее, они таким образом никогда не достигнут тесной связи с Немецким Народом, потому что то, за что ценят Немецкий Народ, не находится в демократическом лагере. Так как, вместе с тем, бывший Глава Обороны Немецкого Рейха особенно, генерал фон Сект, не только не оказал какого-либо сопротивления удалению твердых, сознательно национально настроенных Офицеров, а скорее даже [сам] выступил за это, они сами в конце концов создали инструмент, который бросил его со сравнительно легким сердцем.

Со времени отставки генерала фон Секта, однако, демократическое пацифистское влияние неустанно действует, чтобы сделать из Сил Обороны то, что нынешние правители Государства имеют в своем сознании как наиболее красивый идеал: республиканскую демократическую парламентскую стражу.

Очевидно, что внешняя политика не может проводиться таким инструментом.

Поэтому сегодня первая задача немецкой внутренней политики должна быть: дать Немецкому Народу военную организацию, отвечающую его национальной силе. Поскольку форма настоящих Сил Обороны не достаточна для достижения этой цели, и, наоборот, определяется мотивами иностранной политики, это задача Немецкой внешней политики обеспечить все возможности, которые могли бы разрешить реорганизацию Немецкой Национальной Армии. Это должна быть незыблемая цель любого политического руководства в Германии, так чтобы в один прекрасный день наемная Армия будет снова заменена подлинно Немецкой Национальной Армией.

Ибо, как чисто технически военные качества настоящего превосходят, так же должны общие качества Немецких Сил Обороны ухудшиться в своем развитии в будущем. За что, без сомнения, нужно благодарить генерала фон Секта и Офицерский Корпус Сил Обороны в целом. Таким образом, Силы Немецкой Обороны могут действительно стать основой Армии будущего - Немецкой Национальной Армии. Подобно тому, как, в общем, задача Сил Обороны сама должна быть, по образовательной нагрузке на национальное боевое задание, подготовкой массы Офицеров и Сержантов для последующей Национальной Армии.

Ни один истинно национально мыслящий Немец не может оспаривать, что эта цель должна иметься незыблемо в виду. Еще меньше он будет спорить, что ее выполнение возможно только тогда, когда лидеры национальной внешней политики обеспечат общие необходимые предпосылки.

Таким образом, первой задачей Немецкой внешней политики в первую очередь является создание условий, которые сделают возможным воскресение Немецкой Армии. Только тогда жизненно важные потребности нашего Народа смогут найти свое практическое представление.

По существу, однако, должно быть также отмечено, что политические действия, которые должны гарантировать воскресение Немецкой Армии, должны лежать в рамках необходимого дальнейшего развития Германии как таковой.

Следовательно, нет необходимости подчеркивать, что изменение нынешней организации армии, совершенно в отрыве от настоящей внутренней политической ситуации, а также по соображениям внешней политики, не может материализоваться, пока чисто Немецкие интересы и Немецкие точки зрения только и будут говорить о таких изменениях.

Это лежало в природе Мировой Войны и в намерениях главных врагов Германии, выполнить ликвидацию этого величайшего боевого действия Земли таким образом, чтобы максимально возможное число Государств было заинтересовано в ее сохранении. Это было достигнуто благодаря системе распределения территорий, в которой даже Государства с различными желаниями и целями были соединены вместе в твердом антагонизме страха, что они могут в этом случае понести убытки, если Германия снова станет сильной.

Действительно, если 10 лет после Мировой Войны еще возможно, вопреки всему опыту мировой истории, сохранить род коалиции Государств-победителей, причина заключается лишь в том, славном для Германии, воспоминании о той борьбе, в которой наше Отечество противостояло 26 Государствам сразу.

Таким образом, это будет продолжаться столько, сколько страх понесения убытков через воскресшую державу Немецкого Рейха будет больше, чем трудности в отношениях между этими Государствами. И далее очевидно, что он будет продолжаться до тех пор, пока не будет воли где-нибудь допустить перевооружение Немецкого Народа, которая может рассматриваться как угроза со стороны таких Государств-победителей. На основе знаний, что, во-первых, реальное представительство Немецких жизненно важных интересов в будущем не может осуществляться через недостаточные Немецкие Силы Обороны, а только через Немецкую Национальную Армию, что, во-вторых, формирование Немецкой Национальной Армии невозможно до тех пор, как нынешняя внешняя политика удушения Германии не ослабеет, в-третьих, изменение внешней политики, препятствующей организации Национальной Армии, представляется возможным, только если такое новое образование вообще не будет ощущаться как угроза, следующий факт возникает по отношению к Немецкой внешней политике, возможной в это время: Ни при каких обстоятельствах не должна современная Германия рассматривать свою внешнюю политику с точки зрения бывшей политики границ. Один раз когда принцип восстановления границ 1914 года, будет закреплен в качестве поставленной цели иностранной политики, Германия столкнется с плотной фалангой ее бывших врагов. Тогда будет исключена любая возможность создания еще одной Армии, которая больше служит нашим интересам, по сравнению с той, чья форма определялась мирным договором. Поэтому лозунг восстановления границ стал для иностранной политики фразой, потому что никогда не может быть реализован за отсутствием необходимых сил для этого.

Характерно, что именно так называемая Немецкая буржуазия, вновь возглавляемая патриотической лигой, проложила свой путь к этой самой глупой цели иностранной политики. Они знают, что Германия не в силах. Они знают, далее, полностью в стороне от нашего внутреннего спада, что военные средства будут необходимы для восстановления наших границ, и они знают также, что мы не располагаем такими средствами, в результате мирного договора, а также, что мы не можем приобретать их в результате сплошного фронта наших врагов. Но тем не менее они провозглашают лозунг внешней политики , который именно из-за его существенного характера навсегда исключает возможность достижения этих силовых средств , которые будут необходимы для выполнения лозунга.

Это то, что называют буржуазной государственностью, и ее плоды, которые мы видим перед собой, испускают несравненный дух, что доминирует над ней.

Пруссии того времени потребовалось только семь лет, с 1806 по 1813, на ее возрождение. В то же время буржуазная государственность, в союзе с Марксизмом, привело Германию к Локарно. Что является большим успехом в глазах современного буржуазного Бисмарка, господина Штреземана, поскольку это дает возможность, которую даже вышеупомянутый господин Штреземан может достичь. И политика есть искусство возможного. Если Бисмарку когда-либо показалось, что судьба прокляла его одобрить с этим высказыванием качества государственного деятеля господина Штреземана, он бы наверняка пропустил высказывание, или в очень небольшой записке он лишил бы господина Штреземана права на него ссылаться.

Таким образом, лозунг о восстановлении Немецких границ в качестве цели на будущее вдвойне глуп и опасен, потому что, на самом деле, он ни в коей мере не включает в себя какую-либо полезную цель, к которой стоит стремиться.

Немецкие границы в 1914 году были границы, которые представляли собой нечто неполное - точно так же, как и границы всех наций всегда были неполными. Территориальное распределение мира в любое время - это мгновенный результат борьбы и развития, который отнюдь не завершен, но который четко продолжается и дальше. Глупо принимать границы любого примерного года за историю страны, и, экспромтом, представлять их в виде политической цели. Мы можем, конечно, представить границы 1648 года, или 1312, и так далее, так же, как границы 1914 года. Это тем более так, как, впрочем, границы 1914 года не были удовлетворительными в национальном, военном или геополитическом смысле. Это только сиюминутная ситуация в нашей Народной борьбе за существование, которая продолжается уже на протяжении многих веков. И даже если бы Мировой Войны не произошло, это борьба не имела бы конца в 1914 году.

Если Немецкие Народ фактически добился восстановления границ 1914 года, жертвы Мировой Войны не были бы менее напрасными. А кроме того, не было бы малейшей выгоды для будущего нашего Народа в такой реставрации. Это чисто формальная пограничная политика нашей национальной буржуазии, такая же неудовлетворительная в ее возможном конечном результате, как и невыносимо опасная. В самом деле, даже не нужно быть захваченным изречением об искусстве возможного, потому что это, прежде всего, только теоретическая фраза, которая, тем не менее, вполне подходят для уничтожения всех практических возможностей.

В самом деле, такая цель иностранной политики также не может выдержать реальной критики. Поэтому делаются попытки мотивировать ее менее на логических основаниях, чем по соображениям национальной чести.

Национальная честь требует, чтобы мы восстановили границы 1914 года. Это главное направление дискуссий на пивных вечерах, в которых представители национальной чести присутствуют со всех сторон.

Прежде всего, национальная честь не имеет ничего общего с обязательством проводить глупую и невозможную иностранную политику. В результате плохой внешней политики может быть потеряна свобода Народа, последствием будет рабство, и что, безусловно, не может рассматриваться как условие национальной чести. Надо отметить, что в определенной степени национальная честь и достоинство все еще могут быть сохранены в условиях угнетения, но это вопрос не криков или национальных фраз, и так далее, но, напротив, выражение, которое можно найти в достоинстве, с которым Народ несет свою судьбу.

Пусть не будет разговора в современной Германии, прежде всего, о национальной чести, пусть никто не попытается сделать себя заметным, как будто можно было бы сохранить национальную честь внешне любым видом риторического лая. Нет, это не может быть сделано, и по той причине, что этого уже нет. И не потому этого нет, потому что мы проиграли Войну, или потому, что Французы заняли Эльзас-Лотарингию, или Поляки украли Верхнюю Силезию, или Итальянцы забрали Южный Тироль. Нет, национальной чести больше не существует, потому что Немецкий Народ, в самое трудное время своей борьбы за существование, вывел на свет бесхарактерность, беззастенчивое угодничество, собачье подползание и виляние хвостом, что может быть названо только бесстыдством. По той причине, что мы подвергали себя несчастьям, не будучи вынуждены делать это, по сути, так как лидеры этого Народа против вечной исторической правды и наших собственных знаний сами взяли на себя ответственность за войну, да и на весь наш обремененный Народ за собой, потому что не было угнетения со стороны противника, который бы не нашел тысяч существ как готовых помощников среди нашего Народа. Потому что, наоборот, есть те, кто бесстыдно поносил время подвигов нашего Народа, плюнул на самый славный флаг всех времен, по сути осквернил его грязью, разорвал кокарды возвращавшихся домой солдат, перед которыми мир дрожал, забросал флаг комками грязи, сорвал ленточки и значки чести и унизил в тысячу раз даже память о великом периоде Германии. Никакой враг так не поносил Немецкую Армию, как это ее осквернили представители Ноябрьского преступления. Никакой враг не оспорил величие Командиров Немецкой Армии так, как они клеветали через подлых представителей новой идеи правительства. И что было большим позором для нашего Народа: оккупация Немецких районов противником, или трусость, с которой наша буржуазия сдала Немецкий Рейх организации сутенеров, карманников, дезертиров, спекулянтов и продажных журналистов? Пусть не эти господа болтают о Немецкой чести, до тех пор, пока они кланяются по правилам бесчестья. Они не имеют права хотеть проводить внешнюю политику в интересах национальной чести, если внутренняя политика характеризуется наиболее антинационалистским бесстыдством, которым всегда страдает великая нация.

Тот, кто хочет действовать во имя Немецкой чести сегодня, должен первый начать беспощадную войну с адскими осквернителями Немецкой чести. Они не враги давным-давно, но они являются представителями Ноябрьских преступлений. Эта коллекция Марксистских, демократических пацифистских, деструктивных предателей нашей страны столкнула наш Народ в его нынешнее состояние бессилия.

Чтобы поносить бывших врагов во имя национальной чести и признать бесстыдных союзников этих врагов как правителей в своей собственной стране - это подходит национальному достоинству этой современной так называемой национальной буржуазии.

Я откровенно признаюсь, что я мог примириться с любыми бывшими врагами, но моя ненависть к предателям нашего Народа в наших рядах есть и остается непримиримой.

То, что враг нанес нам - тяжко и глубоко унизительно для нас, но нечестие, совершенное людьми Ноябрьского преступления, является самым бесчестным, подлым преступлением во все времена. Я помогаю загладить Немецкую честь, стремясь добиться такого положения, при котором эти существа будут когда-либо привлечены к ответу.

Я должен, однако, отвергнуть идею о том, что иные основания могут быть стандартом для упорядочения внешней политики, разве что ответственность за обеспечение свободы и будущей жизни нашего Народа.

Вся бессмысленность патриотической национально-буржуазной пограничной политики проявляется на основе следующих соображений:

Если признание Немецкого языка как родного языка используется в качестве основы, Немецкая нация насчитывает .......... человек.

Из этой суммы .......... миллионов живут в метрополии.

В которой ..... таким образом, всех Немцев в мире, только .......... миллионов в пределах настоящей территории Рейха, которые представляют .......... процентов от общего числа нашего Народа вообще.