Глава 10 Русь и Орда (очерк 2-й): Тверь, Москва и Орда в начале XIV века

Глава 10

Русь и Орда (очерк 2-й): Тверь, Москва и Орда в начале XIV века

Теперь обратимся к пункту второму традиционной схемы развития русско-ордынских отношений: тверские князья в начале XIV в. возглавили борьбу за свержение ига, в то время как московские в это время были верными слугами Орды.

Ставшее фактически штампом представление о событиях этого времени таково. Тверской князь Михаил Ярославич, бывший одновременно великим князем владимирским, хотел объединить Русь и подняться на борьбу с ордынским игом. В 1317 году он разбил своего соперника московского князя Юрия Даниловича и сопровождавшее его татарское войско. За это в следующем, 1318 году Михаил был казнен в Орде по приказу хана Узбека. Юрий Московский, в отличие от Михаила Тверского, был верным слугой Орды. Михаил был высоконравственным человеком, а Юрий — вероломным злодеем. Он явился виновником гибели Михаила, признанного позже святым.

Приведенная схема основана на сведениях так называемой Повести о Михаиле Тверском — литературного произведении тверского происхождения, представляющего по своему жанру житие, т. е. имевшего целью канонизацию Михаила как святого. В центре внимания здесь — события 1317–1318 годов. Однако конфликт Михаила Ярославина с московскими князьями начался много ранее, в первые годы XIV столетия, и был с самого начала тесно связан с русско-ордынскими отношениями. Вспомним события, предшествующие трагической развязке, происшедшей в 1318 году (с оглядкой на традиционную схему).

Во второй половине XIII века в Северо-Восточной Руси существовало 13 княжеств — великое Владимирское, Галицко-Дмитровское (позже разделилось на Галицкое, со столицей в Галиче Мерском за Волгой, и Дмитровское), Городецкое, Костромское, Московское, Переяславское (Переяславля-Залесского), Ростовское, Стародубское, Суздальское, Тверское, Углицкое, Юрьевское и Ярославское. После правления Александра Невского (1252–1263) сложилась практика, при которой ярлык на владимирское великое княжение получал в Орде один из правителей этих княжеств — правда, не всех, а только тех, где правили потомки отца Александра, Ярослава Всеволодича — первого великого князя владимирского, чьи права были признаны Ордой (это значило, что великими князьями не могли стать князья галицко-дмитровские, ростовские, стародубские, юрьевские и ярославские). Владимирское великое княжество было самым крупным. Соответственно князь, получавший ярлык на Владимир, не просто становился сюзереном остальных, но и реально получал в свое распоряжение намного больший потенциал, чем любой другой из князей Северо-Восточной Руси. Неудивительно поэтому, что борьба за великое княжение превратилась на столетие с лишним в определяющий фактор ее политического развития.

В 1263–1271 годах владимирским великим князем был брат Александра Невского, следующий за ним по старшинству из потомков Ярослава Всеволодича — Ярослав Ярославич, князь тверской (отец Михаила Ярославича), затем (1272–1276) младший из Ярославичей — Василий Костромской. В 1277 году на великокняжеский стол взошел старший в поколении внуков Ярослава Всеволодича — переяславский князь Дмитрий Александрович. Но с начала 1280-х годов его права стал активно оспаривать следующий по старшинству сын Александра Невского — Андрей, князь городецкий. Он попытался опереться в этой борьбе на сарайских ханов, а Дмитрий прибег к помощи Ногая, ставшего в тот период фактически самостоятельным правителем западной части Орды. В результате в 1280–1290-е годы князья Северо-Восточной Руси оказались разделены на две коалиции. В сфере влияния Ногая находились, помимо Дмитрия Александровича, князя переяславского и великого князя владимирского, его младший брат, первый московский князь Даниил, двоюродный брат Александровичей тверской князь Михаил Ярославич, а также князья суздальский, юрьевский и дмитровский. На сарайских ханов ориентировались, помимо Андрея Александровича, князья ярославские, ростовские (с оговорками: одно время один из ростовских князей, Дмитрий Борисович, как говорилось в главе 9, входил в число вассалов Ногая) и стародубские.

Борьба между князьями неоднократно принимала вооруженные формы, причем с участием татарских сил. В 1281, 1282, 1285 годах и зимой 1293–1294 годов в Северо-Восточную Русь приходили войска из Волжской Орды, призванные Андреем, зимой 1283–1284, в 1289 и начале 1294 годах — отряды от Ногая, действовавшие в поддержку Дмитрия и его союзников. Андрею удалось утвердиться на великокняжеском престоле только в 1294 году, после смерти Дмитрия. Вторым по старшинству среди претендентов на великое княжение теперь стал Даниил Московский. В 1296 году он и его союзники Михаил Тверской и Иван Переяславский (сын Дмитрия Александровича) выступили против Андрея, но вмешательство ордынских войск вынудило их пойти на соглашение и признать себя вассалами хана Тохты. В последующие годы Тохта вступил с Ногаем в войну, закончившуюся поражением и гибелью последнего. После этого, в 1300 году, коалиция бывших союзников Ногая в Северо-Восточной Руси распалась: Михаил Тверской перешел в стан союзников Андрея Александровича.[54] С этого времени он стал противником московских князей.

«Старейшим» в потомстве Ярослава Всеволодича на тот момент был великий князь Андрей Александрович, вторым шел его брат Даниил Московский, и третьим — Михаил Тверской. Но Даниил умер в 1303 году, после чего тверской князь оказался первым, если следовать принятому на Руси наследственному праву, претендентом на великое княжение по смерти Андрея. Кончина Даниила Александровича ранее старшего брата означала, что московские князья выбывают, согласно существовавшим нормам наследования, из числа претендентов на великое княжение. Старший сын Даниила Юрий, ставший московским князем, по родовому счету уступал Михаилу Тверскому — своему двоюродному дяде, а также сыну Андрея Александровича Михаилу — старшему двоюродному брату; ему требовалось пережить их, чтобы получить права на великокняжеский стол. Но кроме родового, сушествовал еще «отчинный» принцип наследования — надо было, чтобы отец князя побывал на искомом столе. А поскольку Даниил великокняжеского достоинства так и не достиг, московские князьям грозило навсегда выбыть из борьбы за великое княжение, а Москва могла остаться не более чем столицей периферийного княжества в составе Суздальской земли.

Однако вопрос о великом княжении решался ханским ярлыком. Обычно ханы не нарушали бытовавшие на Руси традиции престолонаследования. Но в принципе правитель Орды мог принять любое решение по поводу любого княжеского стола. И когда в 1304 г. скончался великий князь Андрей Александрович и его наследником надлежало по всем «параметрам» стать Михаилу Ярославичу Тверскому (он остался единственным из поколения внуков Ярослава Всеволодича, и его отец был на великом княжении), претензии на великое княжение предъявил и Юрий Данилович Московский. Оба соперника отправились в Орду оспаривать там друг у друга владимирский стол.

Исходя из схемы, согласно которой Юрий — верный слуга Орды, а Михаил — борец с иноземной властью, следовало бы ожидать поддержки ханом Тохтой московского князя. Однако произошло обратное — ярлык на великое княжение был вручен в Орде Михаилу Ярославичу. Юрий после этого попытался удержать за собой Переяславль, который должен был перейти к новому великому князю.[55] Тогда Михаил осенью 1305 году направился на Москву походом. Вероятно, его сопровождал в этом действии ханский посол с военным отрядом.[56] Московскому князю пришлось отказаться от Переяславля.

Однако Юрий продолжил борьбу за княжение в Новгороде Великом, которое также считалось частью великокняжеских прерогатив. Тем самым он нарушал волю хана, передавшего великое княжение Михаилу. Только в 1308 году последний смог вступить на новгородский стол, и сразу же после этого вновь ходил на Москву походом. Целью похода было, скорее всего, возведение на московский стол вместо Юрия одного из его братьев, в 1306 году уехавших в Тверь.[57] Но великий князь не смог в августе 1308 года взять Москву.

Юрий, однако, не смиряется. В 1310 году стало выморочным Нижегородское княжество (бывшее Городецкое) — после смерти сына Андрея Александровича Михаила, не оставившего потомства. По традиции выморочные княжества должны были отходить к великому князю. И Михаил отправился в Орду, чтобы подкрепить это свое право ярлыком. Тем временем Юрий на правах ближайшего родственника (двоюродного брата) умершего князя самовольно, без ордынской санкции, занял нижегородский стол.

Итак, на отрезке от 1300 до 1310 года традиционная схема что-то не срабатывает. Михаил не совершил ни одного хоть сколько-нибудь «антиордынского» действия. Хан Тохта благоволит именно ему, а не Юрию. Московский же князь, борясь с Михаилом, напротив, неоднократно идет вразрез с ханской волей…

В 1312 году умирает хан Тохта, и престол в Орде занимает его племянник Узбек. После этого Михаил, как и положено в таких случаях, отправляется в Орду — кончина верховного правителя требовала обновления ярлыков. Юрий, тем не менее, к новому хану не едет, т. е. с его стороны имеет место еще одно «нелояльное» действие. Михаил задержался в Орде надолго. Это можно было расценить как неподтверждение его великокняжеских полномочий новым ханом. И Юрий возобновляет борьбу за Новгород Великий, где у него было много сторонников. Зимой 1314–1315 годов московский князь восходит на новгородский стол.

Сразу же после этого Юрий получает требование явиться к хану в Орду. Поскольку там по-прежнему находился Михаил, ясно, что без апелляции к Узбеку со стороны великого князя, лишенного Юрием одной из своих прерогатив — новгородского княжения, обойтись здесь не могло. Ну может быть, сейчас события пойдут по известной схеме: хан поддержит московского князя, а тверской выступит в роли борца за освобождение? Ничего подобного! Узбек, как и ранее Тохта, вручает ярлык на великое княжение Михаилу, а Юрия задерживает в Орде. Более того, хан придает Михаилу Ярославичу сильный отряд во главе с послом Таитемером. Михаил и Таитемер в начале 1316 года идут походом на Новгородскую землю. Под Торжком они наносят поражение новгородцам, во главе которых стоял младший брат Юрия Афанасий Данилович (оставленный Юрием при отъезде в Орду наместничать в Новгороде). После сражения Михаил приглашает Афанасия к себе якобы для переговоров, но вместо этого захватывает его в плен; Торжок великий князь подвергает разорению. Явно что-то не так в нашей схеме — московские князья («верные слуги Орды») опять действуют вразрез с ханской волей, а Михаил («борец с игом») вместе с татарами огнем и мечем идет по Русской земле…

В следующем, 1317 году роли переменились. Юрий Данилович в результате двухлетнего пребывания в Орде сумел получить расположение хана Узбека. Тот выдал за московского князя свою сестру Кончаку (принявшую православие под именем Агафьи). Главное же — хан сделал то, о чем мечтал Юрий: выдал ему ярлык на великое княжение владимирское. Для утверждения нового великого князя на столе вместе с Юрием на Русь был отправлен ханский посол Кавгадый с отрядом.

Представлял ли контингент, приданный Кавгадыю, крупное ордынское войско? Данных в пользу такой трактовки, часто встречающейся в литературе, нет. Крупные татарские отряды называли на Руси «ратями». К отряду Кавгадыя такое определение не применяется. Имеющиеся сведения о численности военных эскортов, сопровождавших ханских послов, дают цифры от 30 до 1000 человек. Кавгадый называется в источниках «сильным послом», поэтому можно думать, что численность его отряда была ближе к верхней из этих цифр, а возможно, и несколько превышала ее. Но о крупном войске не может быть и речи.

Итак, Юрий и посол Кавгадый приближаются к Костроме. Здесь их встречают Михаил и другие князья Суздальской земли. Ну теперь-то, лишившись ханской поддержки, которая перешла к его врагу, Михаил Ярославич поднимает знамя борьбы за освобождение от ига, которое ему столь упорно стремятся вручить многие современные авторы? Нет, опять все наоборот: Михаил признает переход великого княжения к Юрию и уезжает к себе в Тверь…

Но Юрий не удовлетворяется достигнутым. Осенью 1317 года он вместе с Кавгадыем начинает разорять собственное княжество Михаила, Тверскую землю. В этой ситуации, когда под вопрос ставилась власть Михаила в своей отчине, а может быть, и сама жизнь, тверской князь оказал сопротивление. 22 декабря 1317 года у села Бортенево в 40 верстах от Твери он нанес Юрию поражение. Новый великий князь бежал в Новгород. Его жена, сестра хана Узбека, и брат Борис оказались в плену. Посол Кавгадый вынужден был пойти на почетную капитуляцию. Михаил пригласил Кавгадыя в Тверь, «почтил» его и отпустил.

Таким образом, Михаил наконец совершил антиордынское действие: он бился с войском, в которое входил татарский отряд. Но можно ли считать это нарушением воли хана Узбека? «Повесть о Михаиле Тверском» сообщает о признании Кавгадыя Михаилу: они с Юрием воевали Тверскую землю «без царева повеления» — т. е. без разрешения хана. Стало быть, Михаил, защищая свои владения, воли Узбека не нарушал… Кроме того, из летописного описания битвы ясно, что отряд Кавгадыя в ней реального участия не принял:[58] по-видимому, татары рассчитывали, что Юрий справится своими силами, после чего можно будет заняться грабежом.

Но в начале 1318 года произошло событие, ставшее для Михаила роковым. В Твери умерла Кончака-Агафья, жена Юрия и сестра хана Узбека. Некоторые источники зафиксировали версию, что она была отравлена. Большинство исследователей полагает, что это маловероятно, поскольку Михаил явно стремился не обострять отношений с ханом, и отравление его сестры было бы с его стороны совершенно бессмысленным, если не сказать безумным действием. Но версия прозвучала — и стала одним из обвинений Михаилу. Затаил злобу за свою капитуляцию при Бортеневе и Кавгадый.

Юрий в начале 1318 года выступил против Михаила вместе с новгородцами. На этот раз битвы не произошло. Было заключено соглашение, по которому Михаил и Юрий договорились, что оба отправятся на разбирательство в Орду. Здесь Михаил был обвинен в утайке дани,[59] умертвлении ханской сестры и сопротивлении послу. Юрий вместе с другими князьями Северо-Восточной Руси поддерживал обвинения. 22 ноября 1318 года Михаил Ярославич по приказу Узбека был казнен.

Итак, мы рассмотрели отношения Твери, Москвы и Орды за период с 1300 по 1318 год. Вывод: Михаил Ярославич не совершил практически ни одного антиордынского действия. Даже события 1317 года можно считать таковым с огромной натяжкой: Михаил сделал тогда все, чтобы не испортить отношений с ханом; нарушителем воли Узбека тверского князя выставили его враги — Кавгадый и Юрий. До 1317 года Орда постоянно поддерживала Михаила, в том числе военной силой. У Юрия такая поддержка появилась только в 1317 году. До этого московский князь не раз действовал вразрез с волей ханов — сначала Тохты, потом Узбека — в ходе своей борьбы с Михаилом. Он делал это в 1305 году (по вопросу о Переяславле), 1305–1308 годах (в связи с проблемой княжения в Новгороде), 1310 году (захват нижегородского княжения), 1314–1315 годах (вступление на стол в Новгороде Великом) — итого четыре раза.

Таким образом, противопоставление Михаила как борца с ордынским игом Юрию как прислужнику Орды фактами опровергается. Но может быть, справедливо другое проходящее через работы, посвященные московско-тверскому противостоянию начала XIV века, противопоставление, противопоставление морально-этического порядка — праведника Михаила злодею Юрию?

Если не ограничиваться происходившим в 1317–1318 годах, а учитывать предшествующие события, оказывается, что Юрий не делал ничего, чего бы ранее не делал Михаил.

Юрий принял ярлык на великое княжение из рук хана? Михаил делал это дважды — от Тохты в 1305 году и от Узбека в 1315. Юрий ходил на владения Михаила походом? Михаил ходил на Москву дважды — в 1305 и 1308 годах. Юрий делал это вместе с ханским послом? Михаила в походе на Москву 1305 году, скорее всего, тоже сопровождал посол хана, кроме того, он ходил с послом Таитемером на брата Юрия Афанасия и новгородцев зимой 1315–1316 годов Юрий обвинял Михаила перед ханом? Михаил в 1315 году, несомненно, делал то же: в прославляющей его «Повести о Михаиле Тверском» дипломатично говорится, что тогда между Михаилом и Юрием в Орде «быша пре велице» (т. е. большой спор), но поскольку именно Юрий был в тот момент нарушителем ханской воли (он занял стол в Новгороде Великом, который должен был принадлежать великому князю), почему он и был вызван в Орду, ясно, что в этой «пре» обвинителем выступать мог только Михаил, Юрий в лучшем случае мог пытаться, оправдываясь, выдвинуть какие-то контробвинения.

Откуда же преобладание в исторической литературе черных красок при характеристике Юрия и светлых, когда речь идет о Михаиле?

Представление об этих князьях-противниках сформировано под влиянием одного источника — житийной «Повести о Михаиле Тверском». Это яркое литературное произведение. Автором его был, как выяснил В. А. Кучкин, духовник Михаила — игумен Александр. Естественно, что он писал о своем герое в апологетических тонах, а о его врагах совершенно в противоположных. Всегда ли при этом автор Повести соблюдал объективность? Нет, местами его тенденциозность очевидна. В Повести ничего не говорится о союзнических отношениях Михаила с отцом Юрия Даниилом Александровичем и последующем его переходе на сторону великого князя Андрея Александровича, о походе Михаила к Москве после получения в 1305 году ярлыка на великое княжение, о втором походе на Москву 1308 года. Наконец, рассказав о споре Михаила и Юрия в Орде в 1315 году, автор пишет, что Михаил был отпущен на Русь, и при этом умалчивает, что ему был придан ханский посол с отрядом, не говорит о битве с новгородцами и братом Юрия Афанасием, о вероломном захвате последнего, о разорении Торжка! То есть когда Юрий в 1317 году идет на Русь с ханским послом и ведет наступление на Михаила — это плохо, аналогичные же действия героя «Повести» попросту замалчиваются…

Так что же, спросит читатель, нужно поменять персонажей местами: Михаила считать злодеем из злодеев, а Юрия — борцом с Ордой? Разумеется, такой взгляд был бы столь же далек от истины, как и традиционное представление.

С моральной точки зрения соперники стоили друг друга. Оба не брезговали совместными с татарами военными действиями на русской территории. Оба стремились добить противника, когда он казался ослабленным: Михаил в 1308 году, Юрий в 1317. Оба нарушали клятву: Михаил в 1300 году изменил союзу с отцом Юрия (а такого рода отношения скреплялись целованием креста, и несоблюдение обязательств — «преставление крестного целования» — считалось тяжким проступком), в 1316 году с помощью обмана захватил Афанасия Данииловича; Юрий в 1305 году нарушил данное им митрополиту Максиму обещание не оспаривать у Михаила великое княжение. В одном отношении Юрий, впрочем, «превзошел» противника. На его совести два убийства — находившегося в Москве с 1300 года в плену рязанского князя Константина (1306 год) и тверского посла Олексы Марковича (1318 год).[60] Михаилу молва приписывала отравление жены Юрия Кончаки-Агафьи, но, как говорилось выше, эта версия вряд ли соответствует действительности.

Что касается отношений с Ордой, то в главном позиции Михаила и Юрия были одинаковы: и тот и другой признавали верховную власть ордынского хана, «царя». Но Юрий мог при этом пойти против конкретной ханской воли (если эта воля означала поддержку его противника); Михаил же не поступил таким образом ни разу — его гибель явилась результатом трагического стечения обстоятельств (равно как и то, что Юрий не был наказан за свои нелояльные по отношению к ханам, сначала Тохте, затем Узбеку, действия — не более чем результат удачных для него стечений обстоятельств).

Примечательно, что, став великим князем, Юрий не изменился. Казалось бы, противник повержен, и нет теперь причин проявлять непослушание хану, служи себе ему верно… Тем не менее в 1322 году Юрий не передал собранную в Орду дань, уехав с ней в Новгород. Этим поступком сразу же воспользовался новый тверской князь, сын Михаила Дмитрий. Он приехал к Узбеку с жалобой на Юрия и получил ярлык на великое княжение. Юрий, однако, — опять-таки вопреки воле хана! — продолжал считать великим князем себя (именно с этим титулом он фигурирует в заключенном от его имени Ореховецком договоре Новгорода со Швецией 1323 года), удерживал за собой новгородский стол. В 1324 году ему пришлось отправиться на разбирательство в Орду. Находившийся там же Дмитрий Михайлович не стал ждать ханского решения (которое оттягивалось) и убил Юрия. Это произошло 21 ноября 1325 года, за день до седьмой годовщины гибели Михаила Ярославича. Узбек не простил Дмитрию самосуда и спустя несколько месяцев казнил великого князя.

Однако великокняжеский стол хан передал не занявшему после гибели Юрия московский стол его младшему брату Ивану (Калите), а брату Дмитрия — тверскому князю Александру Михайловичу; похоже, деятельность Юрия настроила хана против семейства московских князей. И только после восстания в Твери против отряда посла Чолхана в 1327 году, которое было поддержано Александром, ситуация изменилась. Иван Данилович, узнав о восстании, поспешил в Орду, участвовал в последовавшем татарском походе на Тверь и получил великое княжение. Правда, не все целиком. Узбек, видимо, чтобы избежать в дальнейшем новых проявлений непослушания со стороны великих князей, чтобы не давать им слишком много, разделил великое княжение: московский князь получил Новгород и Кострому, а сам Владимир и Нижегородское Поволжье достались суздальскому князю Александру Васильевичу. И только в 1332 году, после смерти Александра, Иван Калита получил великое княжение целиком.

Вот Калите в историографии повезло, он традиционно рассматривается как персонаж положительный. А ведь Иван Данилович-то, в отличие от брата, был действительно верным слугой хана.[61] И на его совести гибель Александра Михайловича Тверского. Александр, укрывшейся после событий 1327 года в Пскове, в 1336 году приехал в Орду и повинился перед Узбеком. Хан простил его и вернул на тверское княжение. Но в 1339 году Александр Михайлович был казнен в Орде вместе с сыном Федором. Практически никто из историков, занимавшихся этими событиями, не сомневается, что в этой истории имела место интрига Ивана Калиты, опасавшегося возвращения на политическую сцену сильного противника. И тем не менее Иван — строитель российской государственности, «собиратель» земель, а Юрий — персонаж отрицательный. Почему? Потому что боролся со святым Михаилом Тверским?

Но святость — понятие не политическое, а духовное. И во всяком случае признание святым не было связано с позицией того или иного князя по отношению к Орде. Так, Дмитрий Донской, победитель Орды на Куликовом поле, святым был признан только через шесть столетий после своей кончины, в 1988 году, во время празднования тысячелетия христианства на Руси. А вот Федор Ростиславич Ярославский, князь, не раз наводивший на своих противников татарские войска (да не отряды послов, как Михаил и Юрий, а настоящие рати — в 1281, 1282, 1293 годах, вместе с Андреем Александровичем), подолгу живший в Орде, женившийся на ханской родственнице, стал почитаться как святой уже вскоре после смерти… В случае с Михаилом представление о его святости основано было на обстоятельствах гибели тверского князя — мученической кончины. При восприятии этих событий людьми Нового времени срабатывал и срабатывает стереотип секуляризированного сознания: раз человек убит в Орде и признан святым — значит, он должен быть борцом с Ордой. А его противники соответственно — ее прислужниками. Действительность была сложнее. Мученическая смерть Михаила, его статус святого и художественные достоинства посвященного ему литературного произведения не должны заслонять того факта, что тверской князь не был борцом против ордынской власти и что в борьбе за свою собственную власть он использовал те же методы, что и его противник — Юрий Московский. Юрия же можно называть «слугой Орды» только если исходить из того, что ее «слугами», в смысле зависимыми от ханов правителями, были все тогдашние русские князья. При этом Юрий должен быть тогда признан наиболее строптивым из этих «слуг», не в пример строптивее Михаила.

Надо сказать, что противопоставление Михаила как светлой фигуры Юрию как темной личности, в том числе приписывание Михаилу борьбы с Ордой, а Юрию, наоборот, прислужничества ей, не случайно так популярно. Такой взгляд в определенной мере сглаживает реальное явление, имеющее место в отечественной историографии, — рассмотрение истории Руси XIV–XV веков с москвоцентричной точки зрения. История Руси ордынской эпохи традиционно воспринимается у нас как история Московского княжества (см. об объективных причинах этого выше, в главе 6), «возвышения» Москвы.[62] Михаил Ярославич оказался подходящей фигурой для создания своего рода «немосковского сектора» в этой картине. Дело в том, что его противник Юрий Данилович никогда не был героем москвоцентричной концепции: ведь он не стал предком позднейших московских государей. Вот Иван Калита — другое дело: от него пошло продолжение династии, он сохранил за собой великое княжение до конца жизни (неважно, что оно было получено за участие в разгроме Тверского княжества) и этому деятелю прощалось все… Михаил Ярославич же действовал до того, как Иван Калита сделался московским князем, значит, с этой «священной коровой» вроде как и не враждовал (хотя на самом деле Иван всегда поддерживал брата Юрия, и, например, в 1305 году отбил нападение тверской рати на Переяславль; но сам Михаил в этом бою не участвовал, он в то время находился в Орде, стало быть, эти две фигуры вроде как и не пересекались). Он выгодно смотрелся на фоне Юрия если доверять оценкам «Повести о Михаиле Тверском». То есть Михаил хорошо подходил на роль «немосковского» героя в москвоцентричной в целом картине русской истории XIV столетия. А вот его сын, Александр Михайлович, в такой роли никогда не выступал. Между тем он, хотя и не подвергал сомнению верховную власть хана Орды, но (в отличие от отца) действительно бился (в 1327 году) с ордынским отрядом (хотя мог бы попытаться удержать восставших тверичей или по крайней мере отмежеваться от их действий), не разорял (в отличие от Михаила и московских Даниловичей) русские земли вместе с татарами (в 1325 году, правда, сопровождал ордынских сборщиков дани, но военными действиями это мероприятие не сопровождалось), не совершал (в отличие от Михаила и Юрия) клятвопреступлений, наконец, так же как и отец, умер в Орде мученической смертью и был впоследствии признан святым. В чем же «недостаток» Александра Михайловича? Видимо, в том, что его соперником был «неприкосновенный» Иван Калита. Если для того или иного исторического периода имеется московский герой, немосковскому уже места нет…

Само по себе значительное внимание к личности Михаила Ярославича вполне оправдано. Если он не был, как показано выше, борцом с «ордынским игом», это не значит, что тверской князь являлся малозначительной фигурой. Это был видный политический деятель своей эпохи. Он очень много сделал для укрепления Тверского княжества; значителен его вклад в развитие местной культуры. Но порой стремление подчеркнуть значение Михаила для русской истории доходит до курьезов.[63]

В 2005 году автор этих строк участвовал в проходившей в Твери конференции, посвященной Михаилу Тверскому. Речь шла не об отношениях с Ордой, а о другом сюжете: конференция именовалась «К 700-летию принятия титула “великий князь всея Руси”»: роль Тверского княжества и Михаила Ярославича Тверского в становлении российской государственности». В своем докладе я приходил к выводу, что говорить о «принятии» Михаилом титула «великий князь всея Руси» нет оснований. До конца XV века это был не титул, а почетное определение, которое в домонгольский период прилагалось к князьям киевским, а с середины XIII века перешло к князьям владимирским, сначала благодаря тому, что они обладали Киевом, а затем (к концу XIII столетия) и непосредственно.[64] Правление Михаила было важной вехой в эволюции этого определения: при нем утвердилась его полная форма — «великий князь всея Руси» (в домонгольский период применялся вариант «князь всея Руси»), но не более, в официальный титул оно при нем не превратилось. В ходе дискуссии двое участников конференции, причем тверичей, согласились с доводами доклада. С возражениями выступал один участник, автор основного доклада В. А. Кучкин, москвич. Казалось бы, нормальная научная дискуссия, расстановка дискутирующих отнюдь не по городам. Но после конференции, вне ее, начались чудеса.

Сначала в журнале «Древняя Русь» в заметке про конференцию о моем выступлении было сказано, что автор «в своем докладе анализировал встречающиеся в домонгольских текстах формулы великий князь всея Руси и князь всея Руси. Докладчик представил 7 таких примеров. Применялась эта формула, по словам A.A. Горского, исключительно к князьям киевским. Однако далеко не все приведенные примеры показались участникам конференции убедительными». Далее в заметке следовал вдесятеро больший текст, содержащий пересказ возражений на мои тезисы В. А. Кучкина (и только его, поскольку никакие другие «участники конференции» мне не возражали); а о моих возражениях последнему — ни слова… Я посчитал, что изложение дискуссии, мягко говоря, страдает неточностью. По итогам конференции готовился сборник статей, и в конце своей статьи я сделал сноску со следующим текстом: «Настоящая статья представляет собой расширенный текст доклада, прочитанного на конференции в Твери в декабре 2005 года. К сожалению, в заметке об этой конференции, опубликованной в журнале Древняя Русь (№ 2 за 2006 год), имеется ряд неточностей. Содержание доклада автора этих строк изложено в двух коротких предложениях, после чего вдесятеро больший по объему текст посвящен возражениям ему, приписанным участникам конференции (без каких-либо оговорок вроде отдельным, «некоторым»), из чего у читателя должно сложиться впечатление о единодушном неприятии ими моей точки зрения. На самом деле, несмотря на то, что конференция называлась К 700-летию принятия титула “великий князь всея Руси”: роль Тверского княжества и Михаила Ярославича Тверского в становлении Российской государственности» (т. е. уже в названии утверждался приоритет точки зрения, которую я не разделяю) и проходила в Твери, некоторые ее участники (замечу — тверичи) солидаризировались с автором этих строк в отрицании тезиса о «принятии титула» Михаилом Ярославичем в 1305 году, а с возражениями мне выступал один участник (москвич) — В. А. Кучкин; его критические замечания и приведены в хронике вместо изложения положений моего доклада, о содержании же моих возражений на тезисы В. А. Кучкина хроника не сообщает». Никаких возражений по поводу этого текста не поступило. Присутствовал он и в корректуре сборника. Но в опубликованном тексте сноски не оказалось! Редактор А. Н. Хохлов снял ее без ведома автора — вещь абсолютно недопустимая с точки зрения научной этики, представлений об авторском праве. Очевидно, текст сноски был расценен как «антитверской»…

Другой пример — книга заслуженного артиста России, исполнителя роли Михаила Тверского в Тверском драматическом театре (в моноспектакле по произведениям Д. Балашова) Г. Н. Пономарева. Она указана в списке литературы к главе, и читатели могут сами оценить написанное там (в том числе попытки оспорить трактовки отношений Твери, Москвы и Орды в моей книге «Москва и Орда», осуществляемые путем известного «полемического» приема — приведения положений оппонента в искаженном виде или вне контекста, очевидно, в надежде, что читатель не станет проверять). Книга изображает Михаила Ярославича апологетически, но не за сделанное им для укрепления своего княжества (для чего, повторяю, есть все основания): задача автора доказать, что Михаил-таки был борцом с властью Орды! Все, кто не согласен, получают клеймо «москвоцентристов»…[65]

Любая предвзятая позиция, промосковская или про-тверская, любой «центризм» при изучении истории — бесплодны.

Итак, тверские князья не вели в начале XIV века борьбы за освобождение от ордынской власти, а московские князья не пользовались в это время особой поддержкой Орды. И те и другие признавали верховную власть ордынских ханов. В то же время некоторые князья могли действовать в определенных случаях вопреки конкретной ханской воле. Наиболее популярные в историографии фигуры — Михаил Ярославич Тверской и Иван Данилович Калита — таких проступков против сюзерена не совершали. Князья, которые проявляли нелояльность, — это Юрий Данилович Московский (он делал это многократно) и Александр Михайлович Тверской.

Источники: Полное собрание русских летописей. Т. 15. Вып. 1. Пг., 1922 (Рогожский летописец); Т. 18. М., 2007 (Симеоновская летопись); Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М. — Д., 1950 (то же в: Полное собрание русских летописей. Т. 3. М., 2001). Приселков М. Д. Троицкая летопись Реконструкция текста. М. — Д., 1950; Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском // Средневековая Русь. Вып. 2. М., 1999.

Литература: Насонов А. Н. Монголы и Русь. М. — Д., 1940; Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском. М., 1974; Горский A.A. Москва и Орда. М., 2000; Он же. Всего еси исполнена земля Русская…: Личности и ментальность русского Средневековья. М., 2001; Пономарев Г. Н. Бортеневская битва: мифы и реалии. Тверь, 2007; Михаил Ярославич Тверской — великий князь всея Руси. Тверь, 2008.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.