12

12

Приближалось Рождество. Семейство Геббельс перебралось в новое жилище. Это был старинный особняк, перестройка которого обошлась в 2 425 000 марок. Он располагался недалеко от Бранденбургских ворот на Герман-Герингштрассе. За домом был сад, примыкавший к садам при министерствах, находившихся на Вильгельм– штрассе, и к саду рейхсканцелярии. От своего городского дома до министерства пропаганды Геббельс добирался в автомобиле за две минуты.

Особняк не отличался особыми размерами и скорее походил на большую виллу, во всяком случае, он не шел ни в какое сравнение с роскошными дворцами Геринга и Риббентропа. Оператор домашнего коммутатора, не называя ни имени владельца особняка, ни его звания, скромно отвечал на звонки: «Резиденция». Дом был меблирован со вкусом и основательностью, но без малейшего намека на претенциозность. Через парадный вход посетитель попадал в большую приемную. На первом этаже располагались несколько гостиных, столовая, кинозал и небольшой домашний театр со сценой для представлений. Второй этаж занимали спальня Геббельса, апартаменты Магды, семейная гостиная, детская игровая комната, музыкальная гостиная и кабинеты личных помощников министра. Для них и для остального обслуживающего персонала были отведены спальни на третьем этаже.

На всех этажах пол был устлан толстыми мягкими коврами, стены покрывал бархат или шелк. Мягкий свет ламп не резал глаза. В доме не слышались ни громкие голоса, ни даже шаги. Двери закрывались бесшумно. Телефонные аппараты – по одному в каждой комнате – были отрегулированы так, что, вместо звонка, раздавался тихий жужжащий звук. Вся атмосфера в доме была наполнена тишиной. Прислуга была практически невидимой: им строго-настрого приказали не попадаться Геббельсу на глаза. Министр не общался ни с кем, кроме родных, ближайших помощников и дворецкого, который прислуживал за столом.

Мягкие ковры, тишина, приглушенные голоса, бесшумные шаги. А всего в нескольких сотнях футов находилось министерство пропаганды, битком набитое людьми и жужжащее, как потревоженный улей, двадцать четыре часа в сутки. Двести сорок различных программ вели вещание на тридцати одном языке – в сумме это значило восемьдесят семь часов эфира ежедневно. Геббельс запустил свою машину на полные обороты, чтобы заглушить участившиеся сообщения о зверствах гитлеровской военщины в Голландии, Бельгии, Франции, Норвегии и Польше.

Еще задолго до начала войны он сделал ловкий и продуманный ход для достижения этой цели. Он написал статью под названием «Отрубленные детские руки». Она была посвящена тому, как пропаганда может создавать видимость жестокого обращения с населением завоеванных стран. Он напомнил своим читателям, как во время Первой мировой войны англичанам удалось восстановить мир против немцев. «Сколько было сказано слов об отрубленных детских ручках, выколотых глазах, изнасилованных женщинах, об издевательствах над немощными стариками. Эта пропаганда лжи велась на протяжении нескольких лет и в итоге убедила весь мир в том, что немцы – нация варваров». Он снова и снова доказывал, что британская пропаганда постоянно прибегала к обману, и тем самым настраивал всех цивилизованных людей на недоверчивое отношение ко всему, что им придется читать во время войны. Теперь же, когда немцы действительно творили все те зверства, в которых их обвиняли еще в Первую мировую войну, люди отказывались этому верить, и чем страшнее была жестокость нацистов, тем с большим подозрением мир относился к подобным сообщениям. Таким образом Геббельс предоставил в распоряжение германской бестии бесценное время – то время, когда жестокость не вызывала протеста.

Празднование Рождества происходило в кинозале. Дети и прислуга получили множество подарков. Гитлер, который, как говорили, во время войны сам не принимал рождественские подарки и не делал их, прислал фрау Геббельс десять фунтов кофе. К восторгу детей, на праздник пришел даже Санта-Клаус. Геббельс весело смеялся и подтрунивал над детьми, время от времени напоминая им, что Санта-Клаус не настоящий.

А затем все дружно пели: «Тихая ночь, святая ночь…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.