Глава 19 Гостиницы, постоялые дворы и рестораны

Глава 19

Гостиницы, постоялые дворы и рестораны

В Китае повсюду множество ресторанов, гостиниц, чайных и бульонных. Как правило, рестораны очень велики: они включают общий зал и несколько отдельных кабинетов. В отличие от большинства других зданий рестораны бывают трехэтажными или четырехэтажными. Кухня занимает весь первый этаж. Общий зал, где едят люди победнее, располагается на втором этаже, а кабинеты для состоятельной публики – на третьем и на четвертом, но вообще-то они открыты для представителей всех слоев общества. Поэтому нередко в кабинетах можно встретить людей и с ограниченными средствами. У входной двери находится стол или прилавок, за которым сидит хозяин и где каждый посетитель при уходе расплачивается за обед. Общий зал расположен сразу за первым лестничным маршем. Туда идут все, кто хочет дешево поесть. В нем, как в кафе, стоят столы и стулья. В отдельном кабинете есть только один стол и несколько стульев. На стенах всех помещений наклеены объявления, призывающие посетителей следить за своими зонтиками, веерами и одеждой и утверждающие, что в случае потери этих вещей хозяин ресторана ответственности не несет. В каждой комнате есть меню. Помимо всего прочего, оно может включать суп из ласточкиных гнезд, акульи плавники и трепангов. Когда посетитель входит в заведение, официант подает ему меню. После того как заказ принят, его быстро приносят. Обед может состоять из десяти или двадцати небольших блюд. В то же время бывают весьма внушительные трапезы, когда на столе оказывается более сотни блюд. Трапеза начинается с многословных речей хозяина или самой важной персоны среди собравшихся. Фактически эти словоизлияния нечто вроде молитвы перед едой. Затем наполняют винные кубки, и гости, вежливо поклонившись друг другу, начинают пить. Обычай начинать трапезу вином существовал у древних персов, поэтому они называли такие мероприятия «винными пиршествами».

Вначале подают фрукты, например апельсины, орехи и миндаль. За этим следуют супы и разные блюда из тушеного мяса и птицы с вкуснейшими гарнирами. Между переменами официанты, полураздетые из-за летней жары, раздают клиентам трубки с табаком. Затянувшись несколько раз, гости обнаруживают, что уже принесли следующую перемену.

Вина бывают разные: в нашей стране их назвали бы настойками. Самое крепкое спиртное, рисовая водка, называется сюэ-цзю. Другие вина делаются из слив, яблок, груш, личжи и роз. Гости неизменно угощают вином соседей из собственной чарки; нередко какой-нибудь господин выражает внимание собеседнику, отправляя палочками кусок со своей тарелки к нему в рот. На стол не стелют скатерти. Рядом с каждым гостем кладется лист шершавой коричневой бумаги, которым он между переменами вытирает палочки и рот. Поскольку в китайской кухне щедро используют растительное масло, это не только правила приличия. Цыплят, уток, мясо на первом этаже разделывают, режут на мелкие кусочки и подают тушеными. Все это необходимо из-за всеобъемлющего использования ложек и палочек для еды. Такой способ готовки – излюбленный почти у всех восточных народов.

Во время последней перемены гости нередко предаются во хмелю азартной игре, которая называется чжи-моу. В этой игре, сопровождающейся бурным весельем, участвуют двое. Один человек, внезапно поднимая руку, показывает несколько пальцев, а его партнер в ту же секунду должен назвать их число. Если последний не угадает, он должен выпить чарку вина. Эта игра стара как пирамиды, и путешественники утверждают, что на фресках в Фивах и в храмах Бени-Хассана изображены сидящие люди, играющие в чжи-моу. Из Египта она пришла в Грецию, откуда ее рано заимствовали римляне, и впоследствии она существовала у них, по-видимому, без изменений.

В конце обеда снова появляются официанты с полотенцами (я специально не пишу «с чистыми полотенцами») и медными или бронзовыми мисками, до краев наполненными горячей водой, чтобы гости могли вымыть руки и лица. Официант опускает полотенце в миску, вынимает его, выжимает и передает одному из посетителей. Когда тот вытерся, то же полотенце снова обмакивают в миску и передают следующему. Обычай, по которому слуги в конце пира переходят от одного гостя к другому с водой для умывания, давно известен на Востоке. Мы читаем в Четвертой книге Царств (3: 11), что Елисей, сын Сафатов, «подавал воду на руки Илии».

Кроме ресторанов, на больших улицах и площадях китайских городов есть многочисленные ларьки – бульонные. В этих ларьках недорого продают всяческие супы и пирожки. На расставленных вокруг скамьях можно видеть людей, наслаждающихся вкусной и дешевой едой. Существует другая разновидность ресторанов, в которые часто ходят мужчины; в сущности, это столовые, где подают свинину. Там все устроено так же, как в обычных ресторанах.

Гостиницы в Китае, как и в Европе, различаются по названиям или вывескам. Например, в Кантоне есть гостиницы «Цзинь-Ли» – «Золотые выгоды», «Цзи-Шэн» – «Присуждения рангов», «Фу-Ань» – «Счастье и Мир», «Цзи-Син» – «Счастливая звезда». Как правило, городские гостиницы очень высокие здания, и, как большинство коммерческих заведений, их строят недалеко друг от друга. Так, кантонская улица Луаньсин-цзе образована двумя рядами гостиниц.

На первом этаже гостиницы обычно находятся комната владельца и большая кухня, где три-четыре повара и столько же судомоек заняты приготовлением еды и мытьем тарелок. На втором этаже расположены один общий и несколько отдельных обеденных залов, а на третьем – спальни. Номера отделяются друг от друга тонкими деревянными перегородками, поэтому даже приглушенные голоса можно расслышать в соседней спальне. Если вам попадется разговорчивый сосед, о сне нечего и думать. Если сосед окажется курильщиком опиума, что бывает нередко, вас почти одурманивает просачивающийся в спальню запах наркотика. Забавно, как увеличивается разница между английскими и китайскими гостиницами при путешествии по менее цивилизованным частям империи. На пути от Даныпуя к Цзи-луну (все это города на Формозе) мне пришлось заночевать в Ши-коу. Я приехал вечером и обнаружил, что главная гостиница переполнена. Но хозяин, помнивший, что англичане обыкновенно щедро платят, решил не отпускать меня. Войдя в комнату с тремя кроватями, он разбудил спящих, что было не так легко. Само собой, они очень удивились, когда их подняли среди ночи, и еще больше, когда увидели в своей комнате двух англичан. Что бы все это могло значить? Трактирщик вежливо объяснил, что просит их уступить кровати двум «заморским дьяволам», которые прибыли издалека и очень устали. Двое сразу же согласились, но третий, старый коробейник, решительно воспротивился. Он заявил, что много лет регулярно останавливался в этой гостинице, при этом аккуратно платил, что с него следовало, поэтому поведение хозяина по отношению к нему просто постыдно. После этой убедительной отповеди хозяин немедленно превратился в подобострастного слугу. Он стал самым учтивым голосом успокаивать его, помог одеться и – просто чудо! – оказал гостю услугу, на которую редко решаются надменные китайцы, – опустился на колени и помог старику обуться. Мы остались и легли отдохнуть, но оказалось, что поспать не удастся: три-четыре человека в соседней комнате начали громко обсуждать вчерашнюю уличную драку углекопов. Сначала они просто громко спорили, но потом стали кипятиться все больше и больше – надо знать, что китайцы ссорятся с удивительной горячностью. Шум разбудил остальных, и в конце концов в перебранку, по нашим представлениям, включилось около тридцати человек. Мы просили их замолчать, но никто не слушал наших увещаний. Наконец примерно в три часа утра мой друг поднялся, чтобы позвать хозяина. Открыв дверь, он споткнулся о распростертое тело коробейника, которому, оказывается, постелили тут же на полу, – хозяину снова удалось найти удачный компромисс.

Как правило, обеды, которые подают в таких гостиницах, отличаются от тех, что можно получить в ресторанах, и состоят из жареной свинины, жареной утки и вареной курицы с рисом или рыбы с рисом. Кроме больших гостиниц, в китайских городах бывают гостиницы поменьше, которые называются янь-фан, а в деревнях – постоялые дворы. Деревенские постоялые дворы очень скромны и не особенно удобны. В северных провинциях и Монголии гостиницы или караван-сараи во всех отношениях более комфортабельны, чем в южных и центральных провинциях. Каждый караван-сарай представляет собой четырехугольный двор. У строений глинобитные стены, поскольку это необходимо в северных широтах. Имеется одна общая комната. В ней путешественник встретит возчиков, гуртовщиков и погонщиков мулов. Кроме нее, в гостинице есть несколько предназначенных для джентри отдельных номеров^{109}, которые иногда бывают очень удобными. Там устроены и стойла для многочисленных вьючных животных северных провинций: для мулов, ослов и лошадей; кроме того, к зданию прилегает большой огороженный участок для отар овец и стад рогатого скота и свиней, которых в большом количестве перегоняют из Монголии в Китай. Иногда в больших гостиницах есть и второй двор, состоящий из одних стойл. С другой стороны, в некоторых караван-сараях поменьше вообще нет настоящих стойл, и в центре двора устроен только длинный желоб или кормушка. К кормушке привязывают вьючных животных. Поскольку они иногда дерутся друг с другом, на таких постоялых дворах никогда нельзя быть уверенным, что проведешь спокойную ночь. Постели в этих караван-сараях называются канами и по форме напоминают печи. Путешественники, защищенные толстыми одеялами, ложатся на слой смолы или асфальта, под которым расположено отверстие наподобие устья печи. В это отверстие укладывают горючее и зажигают огонь, чтобы согреть спящего. Весь зал^{110} для приема погонщиков мулов, возчиков и бедных путешественников – это одна широкая постель. На ней постояльцы обычно и спят. Самая большая гостиница из тех, которые я посетил во время моих странствий на севере Китая и в Монголии, располагалась в Хэ-си-у (это городок или деревня на полпути между Тяньцзинем и Пекином). Я обнаружил, что она была переполнена людьми, большинство которых возвращались из паломничества в храм, посвященный трем богиням-покровительницам: родов, слепых и глухих. В просторных конюшнях теснились кони и мулы. В таких гостиницах селятся всякие путешественники – и бедные и богатые.

В караван-сарае, где я останавливался в Жэхэ, на стенах комнат, которые мне отвели, висело объявление о том, что в этом же номере несколько недель назад жил родственник императора. Когда настало время оплачивать счет, хозяин имел наглость потребовать прибавки на том основании, что он поселил меня в номере, который совсем недавно почтила своим присутствием особа императорской крови.

В некоторых монгольских и китайских городах есть так называемые ханы – склады, в которых размещают свои товары путешествующие купцы. Купцы устраиваются там с удобствами, живут и питаются за счет хозяина хана, пока товары не будут проданы. Тогда они отдают ему приличный процент от выручки. В южных предместьях Кантона есть несколько таких домов.

Владельцы гостиницы обязаны записывать в специальной книге имена и адреса всех посетителей. Эти книги ежемесячно передают уездным магистратам. Несомненно, эта практика приносит известную пользу, когда спокойствие государства нарушают крупные политические восстания. В 1865 году одна из самых больших гостиниц на кантонской улице Луаньсин-цзе была закрыта мандаринами, поскольку оказалось, что в ней останавливался печально известный мятежник, за голову которого было обещано большое вознаграждение. Когда я в том же году путешествовал по Монголии, меня не впускали в одну из самых больших гостиниц в Лама-мяо, пока хозяин не получил на это разрешения у властей. А в Фэн-нин-чжэне, тоже в Монголии, я столкнулся с такими же предосторожностями. В южных городах женщин в гостиницы не пускают, но в северных провинциях и в Монголии там можно встретить китаянок и монголок разного общественного положения. Когда путешественник прибывает в гостиницу, ему предлагают выбрать спальню. Затем он получает от владельца ключ. Если он уходит из гостиницы даже на несколько минут, он должен запереть дверь и отдать ключ хозяину, который в таком случае по закону отвечает за собственность своего постояльца. По прибытии постоялец сообщает хозяину, какие вещи он везет с собой. Часто на стенах спален можно видеть плакаты, на которых к сведению гостей излагаются все эти правила. Если путешественник умрет в гостинице, владелец должен сообщить об этом уездному магистрату, который сразу же отправляется туда и составляет опись имущества покойного. Затем родственникам путешественника сообщают о случившемся и передают им его вещи. Если они живут достаточно далеко, им дается на ответ двенадцать месяцев. По истечении этого срока вещи конфискуют в государственную казну.

В больших городах есть заведения, где часто останавливаются богатые путешественники, особенно студенты, приехавшие держать государственные экзамены на ученую степень. Над их входными дверями помещены вывески со словами «Отдых для путешественников» или «Меблированные номера». Такие здания гораздо больше гостиниц и отличаются от них тем, что жилец должен привезти с собой повара и камердинера, которые обеспечат его всем необходимым без обращения к владельцу. В таком доме множество спален. При них находится большая кухня с несколькими каминами, у которых можно видеть поваров, готовящих еду для своих хозяев. Часто постояльцы привозят с собой жен и детей, чего в гостиницах не бывает. Гун-гуань – заведения того же рода, но в них останавливаются только гражданские и военные чиновники. Во всех больших городах, таких как Кантон, находится много мандаринов, ожидающих назначения, и они живут именно в таких домах, пока не наступит время принимать должность. Чиновники, у которых истек срок службы, тоже занимают квартиры в гун-гуань, где они обычно некоторое время остаются, ожидая счастливого дня для отъезда домой или устраивая дела, связанные с их отставкой.

В качестве клубов или гостиниц выступают и здания гильдий. Представители каждой отрасли торговли строят по гильдейскому зданию во всех больших городах. Коммерсанты или купцы, приезжающие издалека торговать на разных рынках, столуются и ночуют в зданиях своих гильдий. В таких местах обыкновенно можно встретить людей изразных частей империи. Удивительно, сколько информации о китайцах может получить иностранец, посещая эти учреждения и разговаривая (если это необходимо, через переводчика) со многими почтенными и умными людьми, которые живут и столуются в них. Обеды и завтраки поставляют многочисленные лавки под названием чжоу-гуань. Их легко узнать по обеденным сервизам и глиняным горшкам, которыми уставлены полки. Там готовят обеды и сразу же посылают их в гильдии, а иногда – в частные дома.

Девять раз в год на праздники торговцы собираются в зданиях своих гильдий. Обычно такому совместному отдыху посвящают второй и пятнадцатый дни первого месяца, пятый день пятого месяца, или День Дракона, тринадцатый день пятого месяца, или день рождения бога войны, четырнадцатый день седьмого месяца, или праздник Всех душ, пятнадцатый день восьмого месяца, или Лунный праздник, двадцать пятый день одиннадцатого месяца, или зимнее солнцестояние, а также праздник Хуань-шэнь, который отмечают в счастливый день в конце двенадцатого месяца; он считается днем общего благодарения всем богам за блага, которые они даровали людям в течение года. У каждой гильдии есть свой святой покровитель. Отмечая день его рождения, члены гильдии пируют и веселятся.

Весной 1864 года меня удостоили приглашения на гильдейский обед торговцев лакированными изделиями. Я охотно согласился и действительно провел очень приятный вечер. Члены многих гильдий учреждают фонды, из которых оплачивают достойные похороны своих собратьев. Эти погребальные общества существовали в течение столетий и, насколько я смог узнать, не были настолько отвратительными, как подобные объединения в Англии не так много лет назад.

Здания гильдий могут быть названы в числе красивейших образцов китайской архитектуры. Здание, принадлежащее гильдии торговцев зеленым чаем, обращает на себя внимание дверями и окнами своеобразной формы: некоторые из них напоминают фрукты, листья, цветы, веера, свитки и вазы. В северных и центральных провинциях мне попадались здания гильдий поменьше кантонских, но зато гораздо красивее их. Я был в величественном гильдейском зале в Тяньцзине, а в Нинбо видел еще более примечательное здание: его крышу поддерживали колонны из гранита и дерева, украшенные искусной резьбой. Резец скульптора изобразил мощных драконов, обвившихся вокруг гранитных колонн. Там были и рельефные изображения людей и храмов. Город Сучжоу в провинции Чжэцзян^{111}, помимо прочих достопримечательностей, славился величественными залами гильдий. Но в 1860 году, когда город захватили повстанцы, многие из этих зданий были разрушены. Я посетил руины двух гильдейских домов, принадлежавших купцам провинций Шэньси и Шаньдун. Сохранились только ворота, и, судя по ним, это были красивые сооружения.

В больших и малых городах множество чайных. Они часто бывают просторными и обставлены очень аккуратно; в каждой два салона, где стоят несколько столиков и табуреток. На каждом столе стоит поднос с большим выбором печенья, засахаренных фруктов и с чайными чашками. Кассир сидит за стойкой у дверей салона и собирает у гостей деньги, когда они выходят из заведения. При каждой чайной устроена большая кухня, где ежедневно готовят всяческие сладости повара, отличающиеся чистоплотностью. Чайные очень популярны у людей всех слоев общества, но в южных провинциях женщины в чайные не допускаются. В Нанкине, Ханькоу, Учане и других городах на берегах Янцзы, а также в Ханчжоу и Сучжоу и других городах на берегах Великого канала я видел в чайных пожилых и, по всей видимости, небогатых женщин. В северных провинциях, судя по прокламации, изданной по этому поводу шанхайским даотаем, посещение женщинами чайных считается неприличным. В южных городах посетители чайных, закончив угощаться, немедленно должны освобождать место для других. Но в центральных провинциях нередко бывает, что люди без определенных занятий проводят в чайных весь день, сплетничая с другими посетителями. Чтобы увеличить притягательность этих заведений, хозяева иногда нанимают вокалистов, целый день развлекающих посетителей пением или чтением стихов. Два или три раза в Нанкине я был в чайной, в которую просто ломились посетители из-за вокалиста, которого владелец нанимал петь и читать стихи на целый день. Я заметил, что в Ханчжоу и в других городах на берегах Великого канала чайные открыты до десяти или одиннадцати часов вечера, в то время как в Кантоне они неизменно закрываются в пять или шесть часов. Посетив чайную в Ханчжоу в девять вечера, я обнаружил, что она переполнена уважаемыми горожанами, многие из которых обсуждали последние новости. Там было несколько человек на седьмом десятке, которые, по-видимому, наслаждались обществом друг друга. Рядом с каждым стояла чашка чая, в руках они держали курительные трубки. Глядя на это, я понял, как хорошо, что такие заведения бывают открыты по вечерам. В городах по берегам Янцзы и на Великом канале бедняки обычно покупают в чайных кипяток для домашних нужд. За две медных монеты им наливают до краев большой котелок. Дешевле покупать кипяток, чем хворост. Баки для кипячения воды стоят у дверей чайных, так что покупатели могут не входить в салон.

Ресторан

Как правило, чайные строят на самых оживленных улицах городов, но в провинции Цзянсу, по-видимому, существует обычай устраивать их при общедоступных храмах. В Даньян Сянь обширное крыльцо самого большого в уезде буддийского храма было обращено в чайную. Я обнаружил, что одно из самых просторных помещений монастыря рядом с У си Сянь тоже отведено под чайный салон. Чайная находилась в центре монастырского двора, где располагался причудливый фантастический сад камней. Рядом с дверями чайной был источник, у которого стояла большая мраморная стела с изречением императора Цяньлуна о красоте вод. В Сучжоу я видел две больших чайных на парадном дворе храма Шунь-мяо-тан. А в городе Цзясин я был немало удивлен, обнаружив, что крыльцо областной управы отдано под такое же заведение. Поскольку храмы и ямэни – усердно посещаемые публикой места, жителям южных провинций было бы не худо перенять это обыкновение. Иностранец, любящий порядок, посещая эти заведения, непременно заметит, что они несравненно выше пивных и закусочных, позорящих города более цивилизованных стран, чем Китай. На проселочных дорогах место чайных салонов занимают чайные навесы, если можно так выразиться. Как правило, эти сооружения состоят из черепичной крыши, которую поддерживают кирпичные колонны. Дороги обыкновенно проходят прямо мимо чайных такого рода. Просторные и прохладные, они прекрасное убежище от тропического зноя для путников, которых дела заставили уехать из дома. Жаждущим подают вкусный чай, и они просто наслаждаются им, выпивая чашку за чашкой. Иногда такие чайные встречаются и на малолюдных дорогах. В 1853 году я с двумя друзьями путешествовал по уезду Сяншань. Чтобы достичь места назначения, мы должны были проехать по одной из тамошних глухих дорог. На протяжении нескольких миль казалось, что мы очутились в абсолютно безлюдной местности. Доехав до перевала, мы обнаружили, что дорога становится неровной и крутой. Нам пришлось сойти с пони и продолжать путь пешком. Мы очень устали, и зной солнечного дня усугублял наше состояние. В уверенности, что до конца путешествия нам не удастся подкрепиться, мы было совсем отчаялись, когда вдруг перед нами предстало отрадное зрелище: плетеный навес, под которым сидел пожилой человек с длинной седой бородой за столиком, уставленным печеньем и чайными чашками. Мы с радостью воспользовались представившимся случаем. Наш хозяин и его угощение напомнили нам о словах поэта:.

Не стану резать я овец,

Пасущихся в долах.

Меня жалеет Бог, и я

Учусь жалеть бедняг.

Невинна трапеза моя,

Несу ее с холмов, —

Суму с плодами и травой

И воду родников.

В городах обращают на себя внимание рестораны под названием гоу-жоу-пу, в которых подают собачье и кошачье мясо. В Кантоне такие рестораны оформлены не так хорошо, как остальные, и их не много. Но вряд ли я преувеличу, если скажу, что в Кантоне не меньше двадцати подобных мест. В каждом из них только один общий зал. В него обычно проходят через кухню, где можно видеть поваров, готовящих кошатину и собачатину на медленном огне. Мясо режут на мелкие кусочки и жарят в масле с водяными каштанами и чесноком. В окнах ресторана выставлены собачьи туши, которые, видимо, должны привлекать внимание прохожих. Иногда над дверями вешают плакаты, на которых написано, что здесь подают мясо черных собак и кошек и быстро обслуживают посетителей. На стенах обеденных залов висят меню. Вот перевод одного из них:

«Кошатина, одна миска… 10 центов

Мясо черной кошки, одна маленькая миска… 5 центов

Вино, одна бутылка… 3 цента

Вино, одна маленькая бутылка… 1 цент

Рисовый отвар, одна миска… 2 гроша

Кетчуп, одна миска… 3 гроша

Сало черной собаки… 1 лян 4 цента

Глаза черной кошки, одна пара… 4 цента

Просьба всем посетителям быть аккуратными при расчете».

Лавка торговца птицей

Чаще всего едят мясо черных собак и кошек, потому что оно считается наиболее питательным. В Интуне, пригороде Кантона, устраивают ярмарку, на которой продают собак для еды. На одной из городских улиц ежедневно выставляют на продажу собак и кошек. Собак душат, режут или забивают дубинкой. Туши кладут в чаны с кипятком, чтобы очистить от шерсти. Затем их потрошат и подвешивают перед ресторанными окнами. Такие столовые часто посещают состоятельные лавочники и ремесленники. За хороший обед им приходится уплачивать в среднем пятнадцать центов или семь с половиной пенни. Мне попадались там и бедняки, но они составляют малую долю посетителей. Во всей обширной провинции Гуандун и в других южных провинциях люди нередко едят собачатину и кошатину. Особенно это касается хакка, населяющих Лунмэнь, Дунгуань, Цзэнчэн и другие уезды. В Пекине я видел две или три лавки, в которых продавалось собачье мясо. Доктор Уильяме утверждает, что из северной провинции Шаньдун вывозят собачью ветчину. В начале лета по всей стране люди всех слоев общества соблюдают обычай под названием а-цзи, который состоит в употреблении в пищу собачатины. Считается, что в это время мясо собак придает физическую силу и защищает от летних болезней или эпидемий, поэтому в столовые, где подают кошатину и собачатину, валом валят посетители. Многие ларьки на улицах, где обычно продается другая еда, выставляют на продажу несомненно соблазнительные для прохожих кусочки собачатины. Кантонцы считают, что есть собачатину противно воле богов, и во многих буддийских храмах я видел плакаты, призывающие людей воздерживаться не только от мяса быков, коз и свиней, но и от собачатины, поскольку собаки верно охраняют дома своих хозяев, для кантонцев общепризнано, что в храм для молитвы богам нельзя входить, не воздержавшись прежде как минимум в течение трех дней от собачатины. Но это же касается и людей, которые обычно едят мясо любых других животных.

Плавучая кухня

Мясо крыс также употребляют в пищу. На улице Синлун-цзе в Кантоне много лавок, где торгуют битой птицей, и там на продажу вместе с утками, гусями и курами выставляют крыс. Их солят и высушивают. Крыс едят как мужчины, так и женщины. Но женщины обычно едят мясо этих животных, если начинают лысеть, поскольку китайцы считают его средством для восстановления волос. Зима слывет крысиным сезоном, и на этой улице витрины полны сушеными крысами. Крыс едят далеко не во всем Китае, но в разных частях империи это блюдо в большей или меньшей степени популярно.

Я завершу эту главу кратким рассказом о так называемых плавучих гостиницах. Во всех городах их устраивают на берегах рек и заливов. Это большие лодки особой конструкции. Они называются чжи-дун-тин. Поскольку реки и заливы – водные магистрали страны, эти лодки служат большим подспорьем для путешественников. Городские ворота неизменно закрывают ранним вечером, и с лодки, прибывшей в город к ночи, пассажиры не могли бы высадиться до следующего утра, если бы не эти плавучие гостиницы. К тому же они очень удобны для людей, которые, прибыв в город, обнаруживают, что их ничто там не держит, и собираются продолжить путешествие, пересев на другую пассажирскую лодку. На Жемчужной реке есть также большие лодки, которые китайцы называют ван лао, а иностранцы – цветочными лодками. Это ни больше ни меньше как плавучие дома. Часто они бывают богато украшены резьбой и позолотой. Цветочные лодки освещаются хрустальными светильниками и лампами и ночью выглядят ярко и привлекательно. Вечерами к этим лодкам стекаются горожане, желающие повеселиться. Для китайского господина считается неприличным приглашать друзей на обед к себе домой, кроме как по случаю свадьбы сына или дочери или дня рождения одного из членов семьи. Поэтому тот, кто хочет устроить вечеринку, печатает и раздает друзьям приглашения с просьбой явиться тогда-то на борт такой-то цветочной лодки. Обед готовят в большой плавучей кухне, стоящей рядом на якоре. На таких банкетах неизменно присутствуют нарядные и чрезмерно накрашенные певички. Эти женщины гораздо скромнее, чем их товарки, которые встречаются на улицах английских городов. В то время как некоторые из них наполняют вином чаши гостей, другие поют и играют на разных музыкальных инструментах. Сэр Джон Бэрроу в своей автобиографии сообщает читателям, что во время его пребывания в Кантоне с лордом Амхерстом его пригласил на вечер на борт одной из цветочных лодок уполномоченный правительства. Он сопровождал сэра Джона Бэрроу и лорда Амхерста, а также других джентльменов из Пекина в Кантон. Когда сэр Джон прибыл на борт, уполномоченный официально представил его дамам, нанятым на этот вечер. Сэра Джона поразили их музыкальные способности, и, несомненно, решив, что и в других отношениях они получили хорошее воспитание, он стал расспрашивать о них подробнее. Хозяин уверил его, что это жены генерал-губернатора, губернатора и казначея провинции Гуандун. Сэр Джон не заподозрил обмана, поскольку совершенно спокойно рассказывает об этом случае в своей автобиографии. Помню, как я однажды рассказал об этом знакомым кантонцам, которых немало позабавил рассказ о том, как разыграл англичанина их остроумный соотечественник.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.