Жорес Алферов

Жорес Алферов

Алферов Жорес Иванович – лауреат Нобелевской премии по физике 2000 года за разработку полупроводниковых гетероструктур и создание быстрых опто– и микроэлектронных компонентов. Родился 15 марта 1930 г. в Витебске. Академик РАН и депутат Госдумы.

– Сегодня бытует мнение, что развал Советского Союза был спасением для экономики.

– Развал Советского Союза был экономической катастрофой. Я часто говорю, что если бы передовую страну, США, в силу тех или иных причин разрезали на 15 государств, то это была бы экономическая катастрофа и для США, гораздо большая, чем Великая депрессия 1929 года, из которой они бы не выбрались многие десятилетия. Зато мы с легкостью необыкновенной разрушили СССР, а сегодня экономика Украины не может развиваться без тесного взаимодействия с экономикой России. Белоруссия оказалась в тяжелейшей ситуации, хотя это единственная постсоветская республика, которая полностью сохранила свой промышленный потенциал. Но она тоже не может по-настоящему развиваться без тесного взаимодействия с российской, украинской экономиками.

По этому поводу я всегда привожу один пример. Я был в очень хороших отношениях с Владиславом Григорьевичем Колесниковым – министром электронной промышленности СССР, и как-то в начале 1980-х годов он мне говорит: «Жорес! Я сегодня проснулся в холодном поту! Мне приснилось, что «Планара» нет! А нет «Планара» – нет нашей электронной промышленности». «Планар» – это было научно-производственное объединение в Минске, которое занималось разработкой высокотехнологичного оборудования для электронной промышленности: степперы, шаблонное хозяйство и прочее. Всего три страны в мире: США, Япония и СССР делали степперы – самый важный технологический инструмент для кремниевой электроники. Так что нет «Планара» – нет электронной промышленности. И это действительно произошло, когда распался СССР – «Планар» оказался за рубежом. Хотя сам «Планар» выжил благодаря заказам из Китая. Недавно я читал лекции в Чаньчуне, в Институте точной механики и оптики Академии наук Китая, и вдруг увидел знакомые славянские лица – это были сотрудники «Планара»; китайцы хотят использовать наши предыдущие достижения. И правильно делают.

– Многие считают, что СССР именно тогда упустил шанс китайского варианта проведения реформ, который наиболее подходил бы нашей стране. Разделяете такую точку зрения?

– Нет! Конечно, нет. Я хорошо знаю Китай. Мы с ним тесно сотрудничаем в научном плане, я в Китае бываю ежегодно, а в прошлом году был даже два раза. И я один из немногих – к сожалению, немногих – иностранных членов Китайской академии наук, которая создана по образу и подобию Академии наук СССР. Кроме меня из России иностранные члены Китайской академии наук – академик Григорян из московского университета и питерский математик Фадеев, а иностранных членов из США – 29 человек. Кстати, президент Китайской академии наук получал образование в Советском Союзе и неплохо говорит по-русски, как, впрочем, и предыдущий президент – физик-теоретик; старшее поколение в Китае еще помнит русский язык. И прежде всего потому, что выведение индустрии Китая на определенный уровень до культурной революции было связано с нашей непосредственной помощью – мы строили там заводы и помогали развивать их образование и науку. Так вот… Я считаю, что нам многому нужно учиться у современного Китая, но и Китаю по-прежнему можно многому учиться у России. Да, конечно, надо изучать опыт того, как Китай развивает свою современную индустрию, как он вышел на передовые позиции в мире, но это автоматически не означает, что китайская модель – пример для России.

– Что вас, ученого, далекого от реальной политики человека, подвигло на излете Советской власти податься в народные депутаты СССР?

– Во-первых, это же было совершенно другое время, и я понятия не имел, к чему мы в результате придем. Во-вторых, не стоит забывать также о том, что ведущие ученые нашей страны тогда нередко бывали депутатами, те, кто не чурался государственной и общественной деятельности не в смысле политики, а в смысле продвижения наиболее перспективных научных исследований, более эффективной организации международного научного сотрудничества. В тот момент я был директором Физико-технического института – крупнейшего физического института страны, и председателем президиума Ленинградского научного центра. В депутаты меня выдвинул наш физтех и ряд академических институтов Ленинграда. Избирался я от Академии наук СССР – уже тогда выборы проводились по многопартийной системе, скажем, так: была «красная сотня» от ЦК КПСС, а остальные участвовали в жесткой конкурентной борьбе. К примеру, на 20 вакансий народных депутатов от Академии наук на последнем этапе голосования претендовало 40 или 50 человек, и многие известные ученые этот барьер не преодолели. А ваш покорный слуга был избран среди таких людей, как академик Олег Нефедов, Карл Ребане – президент Эстонской академии наук, Юрас Пожела – президент Литовской академии наук, Андрей Дмитриевич Сахаров, Виталий Лазаревич Гинсбург…

Избираясь в депутаты, я не ставил перед собой задач политического переустройства государства, а собирался концентрироваться на проблемах науки, образования, развития научных исследований, в частности в области информационных технологий и развития полупроводниковой электроники, так что ничего неестественного в том, что я стал народным депутатом СССР, по тем временам не было. Кстати, перебирая недавно старые бумаги, я обнаружил свою предвыборную программу, как кандидата в народные депутаты СССР, и могу сказать, что если бы я сегодня в ней что-то бы и изменил, то очень немногое. А свое выступление на втором съезде народных депутатов я включал в более поздние сборники своих статей. Да и сейчас 99 % того текста я бы оставил без изменений, потому что речь там в основном была посвящена проблемам науки и образования – атака на Академию наук начиналась уже тогда.

Однако я должен сказать, что уже на первом съезде народных депутатов я был сильно огорчен, когда пришел на первое заседание партгруппы – тогда была такая практика. Мы заседали в Андреевском зале Кремля – в зале Верховного Совета СССР, хотя сам съезд проходил в Кремлевском Дворце съездов. Так вот на этом заседании, я помню, поразился тому, как народ орал, топал ногами по совершенно несусветным поводам. Точно так же на меня отрицательное впечатление произвел и сам первый съезд народных депутатов, который вся страна смотрела по телевизору, три недели не работая. Вместо того, чтобы заниматься практическими вещами, необходимыми государству, съезд превратился в митинг, где депутаты один за другим кричали по поводу того, как у нас в стране все плохо и ужасно. Я дал тогда интервью журналу «Наука и жизнь», где сказал, что мы любые всесоюзные конференции и семинары готовим гораздо тщательнее, чем был подготовлен этот съезд народных депутатов.

Санкт-Петербург, февраль 2010 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.