Возникновение христианства: проблема источников

Возникновение христианства: проблема источников

Изучение кумранских рукописей позволило ученым яснее представить себе корни многих христианских верований, ту религиозно-психологическую обстановку, в которой зарождалось новое учение. Но дать конкретное, детальное описание той первой группы сектантов, из чьих проповедей впоследствии вырастет мировая религия, очень трудно. Основная трудность состоит в характере, хронологии и некоторых особенностях источников. На проблеме источников я хочу остановиться, прежде чем перейти к рассказу о первых христианах и их объединениях.

Сведения о возникновении христианства, о христианских общинах содержатся в различного рода христианских произведениях — евангелиях, посланиях, адресованных различным общинам и даже отдельным лицам, деяниях апостолов (посвященных как им всем, так и отдельным апостолам), апокалипсисах («откровениях», т. е. описаниях видений и пророчеств). Часть этих произведений была впоследствии отобрана оформившейся церковью в собрание священных книг — Новый завет, часть — объявлена запрещенными, «апокрифическими» (т. е. тайными).[7] Но на раннем этапе развития христианства не было четкой разницы в отношении к произведениям, которые затем стали каноническими, и тем, которые получили название апокрифов. Для восстановления исторической картины раннего христианства необходимо использовать и те и другие.

Написанию христианских сочинений предшествовала длительная устная традиция. Примерно около полувека христианство распространялось прежде всего благодаря устным проповедям и рассказам. Даже когда появились первые записи поучений, устная проповедь играла весьма важную, если не основную, роль. Само слово «евангелие» («благая весть») не имело для христиан первоначально значения писаного произведения. В посланиях Павла это слово ясно употребляется в значении устной проповеди о новом учении или самого учения (например, в Послании к галатам: «Евангелие, которое я благовествовал…» — 1:11).

Ожидание скорого конца света, устная вероучительная деятельность бродячих проповедников (пророков и апостолов, о которых будет сказано дальше), отсутствие единого вероучительного центра, каким была, например, кумранская община для живших в разных местах ессеев, — все эти особенности раннего христианства обусловили относительно позднюю запись христианских поучений и преданий.[8] По-видимому, сначала были записаны отдельные поучения, возводившиеся традицией к Иисусу, на основе которых и были затем созданы евангелия. Сравнительно рано появляются послания проповедников тем общинам, которые они в данный момент не могут посетить. К таким посланиям относятся послания Павла (самые ранние из них могли быть написаны в начале второй половины I в.).[9] Одним из первых христианских сочинений, предназначенных для чтения, было Откровение Иоанна. Евангелия, содержавшие биографические сведения о Христе, начали создаваться с конца I в.[10] В тех евангелиях, которые дошли до нас полностью или во фрагментах (в составе Нового завета, в цитатах христианских писателей или в рукописях, обнаруженных учеными-археологами больше всего в Египте), содержится обработка устной традиции и записей речений Иисуса. Многое в этих произведениях совпадает, но есть и существенные расхождения (например, согласно писаниям одной из наиболее ранних христианских групп — эбионитов, чье учение и название восходит к кумранской общине, Иисус считался человеком, сыном Иосифа и Марии).

Из новозаветных евангелий (они написаны по-гречески) самым ранним считается Евангелие от Марка; это евангелие, а также, вероятно, записи поучений Иисуса и какой-то еще источник, написанный, возможно, на арамейском языке,[11] легли в основу двух других канонических евангелий — от Луки и Матфея. Схожесть отраженной в этих трех евангелиях традиции привела к тому, что ученые назвали их «синоптическими» (сводящимися воедино); та же традиция была использована и автором Евангелия Фомы, не признанного церковью священным. Вопрос о датировке Евангелия от Иоанна по отношению к другим новозаветным евангелиям остается открытым: многие ученые считают его самым поздним из них, но есть историки, которые выдвигают аргументы в пользу более раннего его написания (из-за некоторой переклички с идеями кумранитов). Скорее всего, ни новозаветные, ни апокрифические евангелия нельзя выстроить в единую хронологическую цепочку: они создавались в разных христианских группах на основе сложившейся в этих группах традиции.

В синоптических евангелиях рассказывается о деятельности и проповедях Иисуса, о его крещении в Иордане Иоанном Крестителем, о его аресте, казни и воскресении. В целом изложение у трех евангелистов совпадает. Только у Марка нет ничего о непорочном зачатии и рождении Иисуса. Эти рассказы содержатся в других новозаветных евангелиях, так же как и родословная Иосифа, мужа Марии, явно сконструированная для того, чтобы доказать происхождение Иисуса от царя Давида, так как по иудейским верованиям мессия — будущий царь Израиля должен был происходить из рода Давидова.

Согласно синоптическим евангелиям, деятельность Иисуса протекала главным образом в Галилее. Галилейское происхождение Иисуса отразилось и в том, что, согласно евангелиям от Марка и от Матфея, последними словами Иисуса на кресте была цитата из библейского псалма: «Боже мой, боже мой, почему ты меня оставил?», сказанная не по-гречески (евангелисты приводят ее в греческой транскрипции) и не по-древнееврейски (как в тексте Библии), а на арамейско-галилейском диалекте. В Евангелии от Луки этой цитаты нет, там Иисус говорит, что он предает себя в руки Отца своего.

Образ Иисуса в синоптических евангелиях примерно одинаков. У Марка явственнее выступают его человеческие черты: там он назван плотником, по именам перечисляются братья Иисуса: «Не плотник ли он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды и Симона?» (Мк. 6:3). В этом же евангелии говорится, что в своем родном городе Иисус не мог совершить никакого чуда, «только на немногих больных возложив руки, исцелил их». В Евангелии от Матфея (автор которого пользовался Евангелием от Марка и каким-то еще, вероятно, более ранним текстом) несовершение чудес также упоминается, но с другим смысловым оттенком: «И не совершил там многих чудес по неверию их» (13:58), т. е. можно думать, что Иисус не пожелал (а не «не мог», как у Марка) совершать чудеса.

Разумеется, при общем совпадении изложения и даже отдельных деталей (полностью совпадает, например, рассказ об исцелении расслабленного во всех трех евангелиях) между синоптическими евангелиями много расхождений. Достаточно сказать, что хотя у Марка приводятся отдельные речения Иисуса, но они не сведены в единую проповедь, как это сделано у Матфея (знаменитая Нагорная проповедь) и у Луки. Евангелие от Иоанна отличается от первых трех евангелий Нового завета очень существенно — и по религиозно-философской концепции (Иисус выступает в нем как Логос — извечное божественное Слово), и по рассказу о жизни Иисуса. Его деятельность, по Иоанну, проходит главным образом в Иудее, а не в Галилее. Целый ряд событий упомянут только в этом евангелии.[12]

Исторические сведения, содержащиеся в апокрифических евангелиях, к сожалению, очень отрывочны, так как полностью до нас дошли как раз те евангелия, которые передают только учение Иисуса, а не детали его биографии, но сопоставление фрагментов ранних апокрифов с новозаветными произведениями и друг с другом позволяет выделить наиболее древнюю традицию, касающуюся первых шагов христианского учения.

Во всех раннехристианских произведениях, как канонических, так и апокрифических, независимо от вопроса об их авторстве (о проблеме авторства коротко будет сказано ниже в связи с характеристикой внутренней жизни первых христианских общин) содержится много ценных сведений о составе, умонастроении, организации христианских общин, но прежде всего, конечно, общин, современных этим произведениям. Наибольшее значение в этом отношении имеют послания, адресованные различным христианским общинам, Деяния апостолов, а также обнаруженное только в конце прошлого века своеобразное руководство для христианских общин «Учение двенадцати апостолов», или, как его обычно называют в научной литературе по первому греческому слову текста, «Дидахе». Что же касается данных о самом начальном этапе становления нового учения, о людях, стоявших у его истоков, то извлечь эти данные можно только путем тщательного анализа и сопоставления всей совокупности источников, христианских и нехристианских. При этом необходимо помнить, что все раннехристианские произведения — вероучительные, религиозные, а не исторические сочинения. И даже там, где речь идет о тех или иных событиях, связанных с деятельностью Иисуса или апостолов, главной задачей авторов продолжало оставаться религиозное назидание. Разумеется, традиция (а религиозная традиция особенно консервативна) донесла до авторов христианских писаний некоторые подлинные факты и части действительно произнесенных устных проповедей, но все эти факты были пропущены через религиозное восприятие христианских групп и через индивидуальное понимание христианского учения, свойственное составителю того или иного сочинения. Не всякое расхождение и противоречие свидетельствует об ошибке или тем более о сознательном искажении. Авторы религиозных книг были связаны традицией, но они могли опустить одни факты и подчеркнуть другие, переставить акценты (как, например, это можно видеть в рассказе Марка и Матфея о том, что Иисус не совершил чудес). Поэтому нельзя ни полностью отбрасывать сведения о событиях и людях, содержащиеся в раннехристианских произведениях, ни принимать все эти сведения полностью на веру.

Можно говорить о достоверности таких сообщений, которые связаны с наиболее древней традицией и повторяются всем кругом источников (как, например, галилейское происхождение основателя христианства), соответствуют общей исторической обстановке и не имеют специально назидательного смысла.

Что касается нехристианских источников, то подавляющее большинство их относится самое раннее к началу II в., хотя и повествует о событиях I в. В «Анналах» Тацита рассказывается, что после пожара Рима, виновником которого народная молва считала императора Нерона, он приказал казнить тех, «кто своими мерзостями навлек на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат…». В начале II в. приближенный императора Траяна Плиний вел расследование по делу христиан одной из областей Малой Азии; сохранилась его переписка с Траяном по этому поводу. Историк II в. Светоний пишет, что император Клавдий изгнал из Рима иудеев, волнуемых Хрестом (возможная латинская передача греческого «Христос»). Но все эти данные говорят только о том, что в начале II в. о христианах уже знали, слышали имя основателя их секты, относились к ним неодобрительно. Все эти сведения весьма важны для вопроса о распространении христианства, об отношении к нему римского государства. Но об истоках этого движения источники практически ничего не говорят.

Антихристианская традиция, сложившаяся в иудейской среде и относящаяся к основателю нового учения — Иисусу, передана философом II в. Цельсом, написавшим направленное против христиан сочинение «Правдивое слово». Согласно рассказу Цельса, Иисус был сыном бедной пряхи Марии. Ее мужем был плотник, но она родила Иисуса не от него, а от беглого римского солдата по имени Пантера. Иисус был поденщиком в Египте, научился там колдовству и, вернувшись, объявил себя богом. Раздобыв себе десять или одиннадцать приверженцев, «самых отпетых людей», он бродил с ними по Палестине. Когда иудеи его обличили и приговорили к казни, он скрывался в бегах и был взят, преданный своими учениками. Об Иисусе содержатся сведения и в Талмуде, в основном соответствующие версии Цельса; Иисус бен-Пандира (сын Пандиры) был сыном Марии-чесальщицы и Пандиры — ее любовника. Этот Иисус (он назван еще бен-Стада: в специальной приписке указывается, что это одно и то же лицо) научился в Египте магии. Его побили камнями и повесили накануне пасхи.

Пользоваться всеми этими сведениями нужно с достаточной осторожностью, поскольку в значительной части они представляют собой просто вывернутую наизнанку христианскую традицию, хотя не исключено, что в них отражены и какие-то действительные события.

Из нехристианских источников наиболее интересны с точки зрения историка произведения иудейского писателя Иосифа Флавия (37 — ок. 100 г. н. э.). Иосиф был широко образованным человеком, хорошо знал учения различных сектантских групп в Иудее, был сторонником ортодоксального иудаизма. Во время грандиозного восстания против римлян он даже стал одним из военачальников восставших отрядов в Галилее, но после поражения сдался римлянам, по существу перешел на их сторону. Во время осады Иерусалима он находился при будущем императоре Веспасиане и его сыне Тите и служил переводчиком. Впоследствии он жил в Риме, получил от Веспасиана право римского гражданства и присоединил к своему имени родовое имя императора — Флавий. Иосиф Флавий написал ряд сочинений, в том числе «Иудейскую войну» и «Иудейские древности». Эти сочинения дошли до нас, написанные на греческом языке, но, по-видимому, он писал по-арамейски, а затем создавал греческий вариант (с соответствующими редакционными изменениями). Его целью было познакомить читателей Римской империи с историей и традициями Палестины, оправдать свою проримскую позицию и в то же время примирить своих новых господ с иудейством.

Среди сведений, содержащихся у Иосифа Флавия, большой интерес представляют упоминания о разных мессианистских движениях, деятельности отдельных неофициальных проповедников. К последним относится проповедник, непосредственно связанный с христианством, Иоанн, который в новозаветных евангелиях называется Иоанном Крестителем. Подлинность рассказа историка об Иоанне никем из ученых сомнению не подвергалась. Более сложно обстоит дело с его сообщениями об Иисусе. В XX книге «Иудейских древностей» Иосиф Флавий говорит о казни Иакова, «брата Иисуса, которого называют Христом». Хотя в раннехристианской литературе (и вошедшей в Новый завет, и в ранних апокрифах) упоминается Иаков, «брат господен», фраза Иосифа слишком кратка, чтобы быть достаточно информативной о существовании самого Иисуса. Более пространно рассказывается о нем в XVIII книге «Иудейских древностей». В дошедшей до нас рукописи на греческом языке сказано: «В то время жил Иисус, мудрый человек, если вообще его можно назвать человеком. Он совершал вещи необыкновенные и был учителем людей, которые с радостью воспринимали правду. За ним пошло много иудеев, равно как и язычников. Он и был Христом. А когда по доносам знаменитейших наших мужей Пилат приговорил его к распятию на кресте, его прежние приверженцы не отвернулись от него. Ибо на третий день он снова явился им живой, что предсказывали божьи пророки, так же как и многие другие поразительные вещи о нем».

Это место производит странное впечатление: не мог Иосиф Флавий ни по своим религиозным, ни по политическим убеждениям прямо признать Иисуса мессией, т. е. помазанником божиим (тем, кто станет царем Израиля). Ученые пришли к выводу, что эти слова представляют собой более позднюю вставку, сделанную христианским переписчиком в конце III или в начале IV в. Даты эти устанавливаются довольно точно. Дело в том, что христианский писатель Ориген упрекал Иосифа Флавия в том, что тот не считает Иисуса мессией, а церковный историк Евсевий, писавший в IV в., приведенный текст Флавия уже цитирует. Правда, ряд исследователей полагали, что переписчик сделал вставку не на пустом месте (иначе мотивы вставки непонятны), а заменил не понравившиеся ему слова Иосифа Флавия об Иисусе на другие, более соответствующие умонастроению благочестивого христианина.

Сравнительно недавно (в 1971 г.) ученый Ш. Пинес опубликовал и исследовал средневековую рукопись на арабском языке, написанную христианским епископом Агапием. Его произведение называлось «Всемирная история», но основное место там занимала история христианской церкви. Агапий в своем произведении приводит много различных цитат из разных авторов, в том числе и из «Иудейских древностей» Иосифа Флавия, а именно то место, где иудейский историк говорит об Иисусе. Этот отрывок близок по построению тому, который сохранился в греческой версии, но отличается рядом весьма существенных смысловых деталей. Вот этот отрывок: «…в это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным, и он славился своей добродетелью; и многие люди из иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако те, кто стали его учениками, не отреклись от своего ученичества. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был мессия, о котором возвестили пророки…»[13] Текст, приведенный у Агапия, отличается от дошедшего до нас в греческих рукописях прежде всего тем, что воскресение Иисуса, как и его мессианство, представлено здесь не как факт, а как рассказ его учеников; нет там и упоминания о «знатнейших мужах», по чьему доносу был осужден Иисус (упоминание, которое выпадает из общей тенденции Иосифа Флавия). Исследователи при помощи филологического анализа показали, что текст Агапия является переводом с сирийской версии «Иудейских древностей», которой не коснулась рука христианского редактора и которой пользовался Агапий, не знавший греческого варианта (невозможно предположить, чтобы этот апологет христианства выбросил из текста прохристианские вставки). Иосиф Флавий не враждебен Иисусу (как, впрочем, и другим проповедникам, например Иоанну Крестителю), но, как верующий иудей, мессией его не признает, он только говорит, что его так называли ученики (здесь можно увидеть сходство с фразой из XX книги «Иудейских древностей» о Иакове, брате Иисуса — там тоже речь идет о «так называемом» Христе). Никаких сомнений не выражено в человеческой природе Иисуса, ничего не говорится о том, что его учение «правда» и что он совершал «вещи необыкновенные». Слова о том, что Пилат присудил Иисуса к смерти, перекликаются с соответствующей фразой Тацита (не исключено, что Тацит читал Флавия). В свете отрывка Агапия становятся понятны упреки Оригена, что Флавий не признает Иисуса мессией (не умалчивает о нем, а именно не признает, т. е. Ориген читал у Иосифа Флавия что-то об Иисусе, но без редакторских вставок). Таким образом, вся совокупность доводов позволяет считать, что в сочинении Агапия приведен перевод, который восходит к подлинным словам иудейского историка. Правда, кроме самого факта упоминания Иисуса, что позволяет говорить об историчности основателя христианства,[14] отрывок этот мало информативен. Иисус был для Иосифа Флавия всего лишь одним из пророков, претендовавших на роль мессии, и сообщает он об этом пророке немногим больше, чем о других палестинских проповедниках.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.