Уверенность Запада

Уверенность Запада

Когда 15 декабря 1942 г. посол Великобритании Керр, вернувшись из Москвы, узнал о планах британского командования на 1943 год, он буквально впал в отчаяние. По мнению Керра, «мы не представляем себе того напряжения, в котором находятся русские. Советская армия и в целом русское руководство боится, что мы создадим гигантскую армию, которая сможет однажды повернуть свой фронт и займет общую с Германией позицию против России». Фантастичен ли такой поворот событий? Посол посчитал нужным сказать Черчиллю, что в «Британии высказываются мнения, которые прямо или косвенно поддерживают это опасение русских». Известие о том, что в 1943 году не будет открыт настоящий второй фронт, явится подлинным «шоком» для Сталина. «Невозможно предсказать, какими будут результаты этого». Но аргументы Керра не заставили Черчилля пообещать предпочтение в 1943 году высадки во Франции (как это было обещано Сталину) проведению средиземноморской стратегии (как рекомендовали начальники британских штабов). Полагая, что две крупнейшие континентальные державы, борясь и ослабляя друг друга, действуют в «нужном направлении», премьер-министр поставил во главу угла задачу сохранения основы вооруженных сил и укрепления связей Британской империи в наиболее уязвимом месте — Средиземноморье.

К этому времени Черчилль уже не сомневался в том, что немцы не пробьются через Кавказский хребет. Поэтому он задумывается над тем, как использовать немалые английские силы генерала Окинлека в Иране и Ираке. Теперь Черчилль считал, что их можно будет послать в Восточное Средиземноморье (или в Турцию, если та вступит в войну). А если возможно переместить эти силы в Восточное Средиземноморье, то почему бы не использовать их в Южной Европе?

В это время американские военные аналитики полагали, что Германии скорее всего удастся нанести Советскому Союзу ряд тяжелых поражений и вероятие выхода Советской Армии за пределы своих границ еще крайне отдаленно. Разумеется, поведение Лондона, отнюдь не склонного пока ринуться в бой на континенте, по-своему удовлетворенного страшным напряжением как Германии, так и Советского Союза, принималось во внимание американцами. И когда Рузвельт писал Черчиллю, что «русский фронт имеет для нас сегодня величайшее значение, он самая большая наша опора», в это вкладывался также и тот смысл, что напряжение на Восточном фронте дает Америке время и возможности развертывания своих сил.

Историческая истина вынуждает сказать, что в этот самый суровый для СССР час его союзники — американцы и англичане — застыли в выжидательной позиции. Стало ясно, что обещанный второй фронт в Европе открыт не будет не только в текущем, но и в следующем году. Уэнделл Уилки, возглавлявший республиканскую партию, политический соперник Рузвельта, говорил тогда в Москве, что невыполнение решения об открытии второго фронта порождает «страшный риск». Между тем замену операции в Европе Рузвельт и Черчилль к обоюдному удовлетворению нашли в высадке в Северной Африке.

Координация военных усилий требовала встречи на высшем уровне. Но Западу не с чем было прийти на такую встречу. 10 декабря 1942 года премьер-министр Черчилль писал Рузвельту: «Он (Сталин) думает, что мы предстанем перед ним с идеей «никакого второго фронта в один девять четыре три». С точки зрения Рузвельта, встреча на данном этапе, когда немцы достигли Волги, когда СССР был связан борьбой не на жизнь, а на смерть, в то время как США могли выбирать время и место своих ударов, когда США могли увеличить или уменьшить поток помощи, была бы благоприятной для американской стороны. Но Сталин по понятным причинам не прибыл на встречу Черчилля и Рузвельта в Касабланку в январе 1943 года. Первая встреча «большой тройки» состоится лишь в конце 1943 года в Тегеране.

Начали определяться перспективы создания атомного оружия. Обеспокоенность Рузвельта была несколько смягчена первыми практическими результатами американских физиков. Второго декабря 1942 года физики лаборатории Чикагского университета осуществили первую в мире управляемую ядерную реакцию. Центр тяжести в американских исследованиях начинает смещаться с теоретических и лабораторных исследований к опытно-конструкторским работам. Президент Рузвельт очертил совокупность специальных мер, направленных на сохранение секретности расширяющихся работ. В США создавалась сложная система прикрытия крупного научно-промышленного проекта. Руководитель проекта генерал Гроувз предпринял необычные даже для военного времени меры безопасности. Посмотрим, от кого он хранил секрет прежде всего. Цитируем генерала Гроувза: «Через две недели после того, как я взял на себя руководство проектом, у меня навсегда исчезли иллюзии в отношении того, что Россия является нашим врагом и проект осуществлялся именно на этой основе». В ходе осуществленного позже сенатского расследования генерал Гроувз рассказывал о том, что президент Рузвельт был полностью осведомлен об информационной блокаде своего главного военного союзника.

Предельно централизуется руководство проектом «Манхеттен», оно становится засекреченным в чрезвычайной степени. Даже начальник штаба армии Дж. Маршалл и вице-президент Г. Уоллес отныне получали очень ограниченный доступ к ядерной информации. Кроме военного министра Г. Стимсона, прямой контакт с президентом по данному вопросу имели Л. Гроувз, В. Буш и Дж. Конант.

Эти трое держали президента в постоянном напряжении относительно возможностей германской науки и промышленности первыми прийти к финишу, первыми создать самое могущественное оружие века. Ванневар Буш прямо заявил Рузвельту, что «вполне возможно, что Германия находится впереди нас и сможет создать сверхбомбы быстрее, чем мы». Чтобы получить более ясное представление о степени возможного превосходства немцев, предлагалось послать специалиста-физика в Швейцарию под прикрытием дипломатического паспорта и постараться установить связь с германскими учеными. Американские специалисты предприняли интенсивные усилия для определения степени «зрелости» немецких исследований по статьям в научной печати, по характеру осуществляемого в рейхе строительства закрытых центров. Рассматривался даже проект похищения Г. Гейзенберга, директора Института кайзера Вильгельма.

Будущее стало казаться не таким уж простым. И Рузвельт делает ставку прежде всего на резкое увеличение внутренних резервов. После детального обзора состояния дел Дж. Конант пришел к заключению, что принцип создания атомной бомбы найден и дальнейший путь будет представлять собой «решение множества проблем механики». К осени 1944 года будет создана «пара бомб». Фактом является, что в конце 1942 и в первые месяцы 1943 года Рузвельт предпринял подлинное ускорение разработки проекта.

Рузвельт и его окружение не были уверены, сможет ли атомное оружие быть использованным в ходе текущей войны. Но они полагали, что получают могущественный инструмент воздействия на послевоенный мир, получают новый фактор международных отношений. Будущую ядерную дипломатию Рузвельт обсуждал, собственно, не с американцами, а с англичанином Черчиллем. Складывается впечатление, что в ответ на согласие Черчилля быть младшим партнером коалиции Рузвельт согласился на первых порах приобщать английского союзника к атомным секретам.

Но и это вскоре показалось Рузвельту лишним на пути к невероятному военному могуществу. Как только американцы увидели реальную перспективу создания атомного оружия, это отразилось на дипломатии, в данном случае союзнической. Англичане, которые были так нужны на начальном этапе, теперь стали восприниматься помехой, нежелательными свидетелями, лишними потенциальными обладателями сверхоружия. Конант пишет Бушу, что «не видит смысла в совместных усилиях, когда речь заходит о собственно развертывании и производстве». От него поступает предложение ограничить сотрудничество с Англией.

Главное же обстоятельство открыто пока не обсуждалось: Англия теряет силы, солнце Британской империи закатывается, стоит ли вооружать партнера сверхоружием, дающим такое могущество его обладателю? Пятнадцатого декабря 1942 года Рузвельт одобряет резкое ограничение сотрудничества американцев с англичанами в атомной сфере. Отныне английские исследователи не получают от американцев новых сведений по следующим вопросам: электромагнетизм, производство тяжелой воды, производство уранового газа, реакция быстрых нейтронов и все, что связано с расщеплением материалов. Черчилль буквально взорвался: новая американская политика (пишет он Рузвельту) ведет к краху англо-американского сотрудничества в области исследования атомной энергии и подвергает опасности общее двустороннее партнерство. Черчилль напомнил Рузвельту об обещании, данном 11 октября 1941 года относительно «координированной или даже совместно проводимой работе двух стран в атомной сфере».

Но Рузвельт уже неудержим и быстро перестраивается. К концу 1942 года главной целью работы становится не «обогнать немцев» и даже не сделать атомную бомбу как можно скорее. Главным становится использовать новое оружие для послевоенного урегулирования. Рузвельт (а вместе с ним Буш и Конант) был готов даже к тому, что англичане порвут всякое сотрудничество с США. Главные совещательные органы — Группа выработки политики и Комитет по военной политике — высказались достаточно ясно: даже с риском (не зная степени прогресса немцев) нужно уходить от многостороннего сотрудничества с Англией и Канадой, становиться на путь односторонних усилий. Некоторые специалисты полагали, что подобные действия замедляют проект «Манхеттен» примерно на 6 месяцев. Но это считалось приемлемой платой за атомную монополию.

Черчилль угрюмо молчал, так как понимал, что американское решение не могло быть принято на уровне ниже президентского. Для англичан удар был тем более тяжелым, что они пришли к выводу о нехватке собственных ресурсов. Ответственный за английскую атомную программу Андерсен информировал Черчилля, что «даже возведение и приведение в рабочее состояние атомного центра потребует крупнейшей перегруппировки всего военного производства». Он, как и Черчилль, считал стратегически обязательным добиться участия английских ученых в работе американских центров. Тогда после окончания войны они, вернувшись в Англию, смогут действовать в чисто английских интересах, но уже на том высоком уровне, на котором идет реализация «Манхеттена». Как раз этого-то и не хотел Рузвельт.

Не только ядерная мощь стала синонимом американских военных усилий. Америка быстро становится гигантом в обычных вооружениях. Американская армия выросла после трех лет мобилизационных усилий с полумиллиона человек до четырех с половиной миллионов в 1942 году и к концу 1943 года должна была составить 7,5 миллиона — феноменальное армейское строительство. Сравнивая цифры, президент Рузвельт убедился, что за три года подготовки длина ремня в талии у солдата американской армии уменьшилась в среднем на четыре дюйма, в то время как объем грудной клетки увеличился на дюйм. Солдаты нарастили в среднем пять килограммов мышц. Рузвельт, задрав голову, наблюдал выброску десанта. В мире появилась новая, поразительная военная мощь. Место ее приложения не было еще ясным. Влиятельны были сторонники сосредоточиться на помощи генералу Макартуру на Тихом океане. Но начальник объединенного комитета начальников штабов генерал Маршалл полагал, что абсолютным приоритетом должна пользоваться Европа. Президент Рузвельт склонялся ко второй точке зрения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.