Чему посвящена пьеса?

Чему посвящена пьеса?

Кратко познакомлю читателя с содержанием пьесы Александра Корнейчука «Фронт».

В центре сюжета два героя: командующий фронтом Иван Горлов и командарм Огнев. Горлов — герой Гражданской войны, учился воевать не в академиях, а в бою, но в действительности, как пишет драматург, этот человек олицетворяет в Красной Армии «прошлое», «отжившее»: ограниченность мышления, невежество, старые военные методы, не соответствующие современным принципам ведения войны. Главным качеством полководца, по его мнению, являются личная храбрость, дерзость. Он окружил себя военными начальниками, товарищами по Гражданской войне.

Противопоставлен ему талантливый молодой командир генерал-майор Огнев. Горлов не скрывает своих чувств к Огневу: «Начал воевать полковником. Через три месяца генерал-майора получил, а сейчас — командующий армией. Вот голова и закружилась. А силенки мало. Ну, и начал хитрить».

Огнев не скрывает своих чувств к Горлову. Когда тот издает приказ о том, как выйти из немецкого окружения, и хвастает «дерзостью» плана, Огнев тут же парирует: «Вы говорите о дерзости. Никакой в этом приказе дерзости нет. Нет в нем мысли, все берется на «ура», на «авось», как будто противник перед нами дурак или спит…»

Держится на своем высоком посту Горлов не армией, не преданностью рядовых бойцов, а аппаратом власти. Его поддерживают «корреспонденты» центральной прессы типа Хрипуна. По поводу одного из таких паразитов, льстящих Ивану Горлову, брат Горлова, Мирон, восклицает: «Господи, когда, наконец, переведутся на нашей земле дураки, невежды, подхалимы, простофили, подлецы?»— и, обрывая самого себя, подводит итог: «Думать поздно. Надо бить этих самовлюбленных невежд, бить в кровь, вдребезги и поскорее заменить их другими, новыми, молодыми, талантливыми людьми. Иначе можно загубить наше великое дело». Вот, пожалуй, основная идея пьесы.

Финал пьесы зрителям известен уже в самом начале действия. Из Москвы поступает приказ о снятии Ивана Горлова с поста комфронтом и о назначении на его место генерал-майора Огнева.

Пьеса, критикующая пустозвонство, бюрократизм, зазнайство, нежелание понять смысл новой стратегии и тактики войны, многим советским генералам, особенно участникам Гражданской войны (еще не добитым И.В. Сталиным), показалась потрясением основ Красной Армии. Пьеса вроде бы «объясняла» всем, «кто виноват» и «что делать», чтобы победить противника.

Автор пьесы отыскал «козлов отпущения» — это поколение командиров Красной Армии, выдвинувшихся в Гражданскую войну и за прошедшие годы «раздобревших» на лаврах и превратившихся в пустомель и «красных помпадуров».

Когда пьеса была напечатана, поступило «высочайшее разрешение» на свободу мнений. Разумеется, в рамках содержания пьесы. «Постороннему человеку, — пишет Вера Александрова, — незнакомому с особенностями советской жизни, пьеса может показаться подлинным потрясением всех и всяческих основ жизни. Но люди должны понять, что в советском обществе ничего не делается без разрешения сверху…» И далее следует вывод: «В дни, когда решалась судьба Сталинграда и всей страны в целом, «надо было дать армии и обществу хотя бы видимость свободы, высказаться о событиях… Ибо самая смелая критика, разрешенная сверху, менее опасна, чем самая робкая и косноязычная критика «шептунов» снизу».

На фронте пьеса вызвала неоднозначную реакцию. «Смутила» неравнодушных, заставила задуматься обычно равнодушных. Многие растерялись, не знали, как впредь себя вести. Особенно политработники. Об этой растерянности, «смущении» правдиво рассказал писатель Павленко на страницах журнала «Октябрь» (1943 г.). Случайно в день, когда «Правда» стала печатать пьесу, он оказался на фронте в политотделе одной из дивизий. «Начальник политотдела, — пишет Павленко, — подняв голову от газетной полосы, растерянно сказал: «Скандальная история какая-то… Читали?» — и протянул мне газету. Я начал с передовой, но начальник политотдела, заметив это, торопливо прибавил: «Нет, нет, Вы в пьесу загляните…»

Растерянных оказалось много. Среди некоторых советских людей возник страх, предчувствие нового погрома в армии. Об этом свидетельствовали письма и отклики на пьесу в печати. Писатель оказался не из тех «смущенных». По его мнению, пьеса рождает смелость бороться со всем пережившим себя. «Она учит: кто не борется против старого — сам устарел и стал не нужен своему времени. Пьеса заставляет читателя, а еще больше зрителя, думать о том, что судьба Родины в его руках. Что одни и те же руки могут спасти или погубить ее». Примерно на таком уровне находилась вся официальная советская критика.

Лукавит писатель. Кто ответственен за военные просчеты? Он-то знал. Насколько я помню, за все сталинское время так называемая «свободная критика» была разрешена советским людям в первый и последний раз.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.