Глава 7 Коричневое преосвященство

Глава 7

Коричневое преосвященство

У Сталина не было планов отпора вторжению, несмотря на многочисленные признаки агрессии со стороны Гитлера. (Были отработанные планы, но они оказались на практике нереалистичными. — Ред.) Красная армия, лучшие генералы которой подверглись Сталиным чистке по политическим соображениям и которая проводила обычные приграничные учения, была отброшена внезапным ударом немцев (потерпела поражение в тяжелых приграничных сражениях. — Ред.).

Генерал Франц Гальдер, начальник Генштаба сухопутных сил, был уверен в том, что будет в Москве в августе. 3 июля он сделал в дневнике следующую запись: «В целом теперь уже можно сказать, что задача разгрома главных сил русской сухопутной армии перед Западной Двиной и Днепром выполнена… Поэтому не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней. Конечно, она еще не закончена. Огромная протяженность территории и упорное сопротивление противника, использующего все средства, будут сковывать наши силы еще в течение многих недель».

По мере стремительного продвижения немецких войск согласно плану в официальных кругах Германии царили ликование и оптимизм. 8 июля генерал Гальдер счел своевременным начать планирование мер по расквартированию немецких войск в России на предстоящую зиму в качестве оккупационных, а не боевых сил (строительство зимних бараков для войск вне населенных пунктов. А населенные пункты в случае возникновения беспорядков беспощадно бомбить. — Ред.).

14 июля сам Гитлер полагал, что «военное управление Европой после завоевания России позволит провести существенную демобилизацию армии».

Весь ход событий, казалось, подтверждал, что фюрер непостижимым образом оказался столь же прав, отдав приказ о вторжении в Россию, как и в принятии своих предыдущих важных решений. 16 июля немецкие войска заняли Смоленск. Он находился в 450 милях от исходного рубежа вторжения и лишь в 200 милях от Москвы. В этот день Гитлер созвал совещание, чтобы подтвердить свои соображения относительно России. Больше не вызывало сомнений, что Россия будет завоевана. Вопрос состоял в том, как ею управлять, когда она станет частью нацистской империи.

Совещание проводилось в личном поезде фюрера близ его новой полевой штаб-квартиры Wolfsschanze («Волчье логово») близ Растенбурга в Восточной Пруссии. Волчье логово пряталось в лесу, в одной из отдаленных частей рейха. Его наземные постройки напоминали дачи в альпийском стиле. Их защищали батареи противовоздушной обороны и тройное кольцо войск охраны СС. Этот мрачный объект был изолирован от внешнего мира.

На совещании присутствовал Борман. Были вызваны также Розенберг, Кейтель, Геринг, а также Ганс Хайнрих Ламмерс, глава рейхсканцелярии. Совещание длилось с 3 до 8 часов вечера, но взгляды Гитлера можно было подытожить в коротких конфиденциальных замечаниях, которые записал Борман:

«В то время как германские цели и методы не следует раскрывать перед всем миром, все необходимые мероприятия — расстрелы, выселения и т. д. — мы, во всяком случае, должны и можем предпринимать. В повестке дня: первое: завоевание страны; второе: управление ею; третье: эксплуатация ресурсов».

Некоторые из этих «необходимых мер» уже принимались эйнзацгруппами СС, которые следовали за наступавшей армией. Группа «Д» во главе с доктором Отто Охлендорфом, имевшим университетские степени по экономике и праву, действовала в южном секторе. В первый год операции группа «Д» согнала и расстреляла около 90 тысяч мужчин, женщин и детей. Большинство жертв были евреями.

Новый тип войны был столь ужасен, что удручал даже тех, кто ее вел. Наконец, после массовых расстрелов в Минске генерал СС фон дем Бах-Зелевски посоветовал Гиммлеру посмотреть в глаза личного состава эйнзацгруппы, чтобы «увидеть, как он потрясен. Эти люди не излечат свои нервы во всю оставшуюся жизнь. Мы выращиваем здесь неврастеников и дикарей».

После этого Гиммлер заявил на встрече с командирами спецподразделений, что он понимает, насколько неприятными являются их обязанности, но это необходимость, которая не должна мучить их совесть. «Клоп или крыса имеют право на существование, — разъяснял далее рейхефюрер СС, — так же как чертополох имеет право расти. Но люди уничтожают паразитов и выдергивают чертополох. Это — самозащита, иначе паразиты уничтожат людей, а чертополох погубит урожай».

Убийства продолжались. Армейское командование, подчиняясь приказам, не вмешивалось, хотя оно рекомендовало солдатам «не проявлять любопытства к подобным процедурам» и запретило «распространение фотографий и сообщений о таких событиях». Один ветеран-нацист счел массовые расстрелы столь омерзительными, что выступил с протестом. Это был Вильгельм Кубе, гаулейтер Белоруссии. Кубе являлся давним антисемитом и обладателем нацистского ордена Крови от 1923 года, присуждавшегося за участие в пивном путче. В 1936 году он впал в немилость после того, как написал анонимное письмо председателю партийного суда Вальтеру Буху с намеками, что жена Буха была частично еврейкой. Фрау Бух являлась бабушкой детей Бормана, и Кубе оказался на время в концентрационном лагере. Наконец его реабилитировал Гиммлер. Даже такой упертый нацист, как Кубе, был потрясен массовыми убийствами, совершавшимися эйнзацгруппами СС в его провинции. «Такими методами мы не добьемся мира и порядка в Белоруссии, — писал он своему начальнику Хайнриху Лозе, рейхе комиссару восточных территорий. — Хоронить живьем тяжелораненых, которые выползают из своих могил, столь бесконечная подлость, что о ней следует доложить рейхсмаршалу [Герингу]».

Геринг не смог бы совладать с методами СС, даже если бы хотел. Фюрер определил, что массовые убийства необходимы для того, чтобы открыть путь нацистскому «новому порядку». Тем самым вопрос был закрыт. Между тем германское наступление на восток продолжалось, несмотря на проливные дожди, превратившие твердую сухую землю в непролазную грязь, которая затрудняла продвижение танков и других транспортных средств, использовавшихся для блицкрига. В сентябре немцы объявили о захвате 600 тысяч военнопленных только в одном сражении, о разгроме сил Красной армии в Киевском котле. 3 октября Гитлер заявил в публичном выступлении: «Теперь я могу сказать это — до сих пор не мог, — что враг разбит и не сможет подняться снова». Через неделю фюрер поручил доктору Отто Дитриху, заместителю секретаря министерства пропаганды, объявить, что исход войны решен.

К этому времени нацисты захватили более 3 миллионов российских военнопленных. (По нашим данным, в 1941 году немцы захватили более 2,56 миллионов военнопленных, а всего за войну — более 4,5 миллионов. — Ред.) Их считали недочеловеками. После уничтожения евреев и коммунистов остальным пленным давали минимум еды и никаких медикаментов. Геббельс заметил в своем дневнике, что русские «не люди, но сборище животных».

Но когда нацистские армии продвинулись дальше в глубь СССР, некоторые офицеры ОКВ стали с беспокойством отмечать, что сопротивление русских усиливалось и принимало более умелый характер. Тем не менее казалось, что реализация плана «Барбаросса» вскоре успешно завершится. И после этого утвердится нацистский «новый порядок». Одна Великобритания не могла надеяться на разгром нацизма. Соединенные Штаты оставались нейтральными, но, даже если бы они вступили в войну на стороне англичан, эти союзники столкнулись бы почти с неразрешимой задачей борьбы с нацистской империей, которая после победы над СССР имела бы население почти 400 миллионов человек и территорию, охватывающую почти всю Западную Европу, часть Северной Африки и обширные пространства оккупированной России.

Мартином Борманом владела навязчивая идея добиться того, чтобы этот «новый порядок» утверждался аппаратом нацистской партии, который он возглавлял, а не армией, СС или каким-нибудь другим ведомством. Чтобы предотвратить установление слишком большой власти Гиммлера на востоке, Борман воспользовался своим влиянием на Гитлера с целью назначения Альфреда Розенберга в качестве рейхсминистра оккупированных восточных территорий, сознавая, что Розенберг являлся довольно слабым человеком, которым легко манипулировать.

Геббельс отмечал в своем дневнике, что Розенберг был «хорошим теоретиком, но не практиком. Когда дело казалось организации, он совершенно терялся, кроме того, он вынашивал довольно наивные идеи». Эти идеи исходили из того, что многие украинцы изначально приветствовали нацистов как друзей, которые пришли освободить их от сталинского угнетения. Розенберг хотел опереться на их добрую волю для борьбы с кремлевским режимом. Вместо того чтобы следовать жесткой политике террора и подавления, он рекомендовал проведение умеренного курса с целью привлечения поддержки украинцев, татар, кавказцев и других нерусских народностей в борьбе против великороссов. Розенберг предлагал привлекать такую поддержку посредством уничтожения ненавистных колхозов, поощрения религиозной свободы и относительного местного самоуправления под контролем нацистов, а также отказа от методов террора, если их целями не являлись коммунисты и евреи.

Всему этому решительно противился Борман, одержимый идеей господствующей расы. Славяне, по его мнению, были «унтерменшами» (обычно переводят как «недочеловек», но точнее «младший, подчиненный человек». А вот евреев, цыган, негров, нацисты за людей просто не считали. — Ред.) и требовали адекватного обращения с ними без исключений. Поэтому Борман, ослабивший власть Гиммлера поддержкой назначения Розенберга, теперь занялся подрывом влияния последнего. Он добивался этого путем убеждения Гитлера назначить рейхскомиссаром Украины Эриха Коха.

Хотя Кох формально подчинялся Розенбергу, он был человеком Бормана. Оба они хорошо знали друг друга со времени существования организации Россбаха. Кох был одним из тех, кто нес на похоронах гроб с телом нацистского мученика Альберта Лео Шлагетера, в нацистскую партию вступил под номером 90. Как и Борман, он был невысокого роста, с бычьей шеей. На его круглом розовом лице выделялись усики а-ля Гитлер. В своем сорокапятилетнем возрасте он занимал пост гаулейтера Восточной Пруссии и был тем человеком, которого Борман мог использовать в качестве инструмента осуществления своих идей.

Украина была самой большой советской республикой, полностью оккупированной немцами. В ней было много групп населения, настроенных антикоммунистически. Эта республика была крупнейшим поставщиком человеческих ресурсов и продовольствия (Украина была самой мощной металлургической базой страны, здесь было развитое машиностроение (в том числе военное) и другие отрасли промышленности. — Ред.) по сравнению с любой другой восточной территорией. Когда руководитель пресс-службы при министерстве Розенберга поздравил Коха с назначением рейхскомиссаром, охарактеризовав его как «начинание с целью вернуть национальный дух столь сильному и полезному народу, как украинцы», Кох ответил: «Дорогой мой, должно быть, вы вычитали это в какой-нибудь местной газете. Позвольте сказать вам одну вещь. Украинцев будут потчевать листьями дешевого табака для курения, водкой и кнутом, в то время как вы будете сидеть в укромном месте, распознавая славянскую душу».

В инаугурационной речи перед сотрудниками своего аппарата Кох заявил: «Господа, меня знают как свирепого пса. По этой причине меня и назначили рейхскомиссаром Украины. Свободной Украины нет. Нам нужно стремиться к тому, чтобы заставить украинцев работать на Германию, а не делать их счастливыми».

Кох оправдывал свое назначение. С тем большей энергией Борман препятствовал умеренному Розенбергу довести свои соображения до сведения Гитлера. Таким образом, нацисты утратили все шансы добиться сотрудничества украинцев в борьбе против Кремля. Для Бормана не имело особого значения то, что русские теперь противопоставили нацистской свирепости упорное сопротивление. Раз Красная армия будет, наконец, разбита, новые, германские хозяева страны смогут обращаться с ней как угодно. А этот момент казался не таким уж далеким.

Находясь вместе с фюрером в просто отделанной, изолированной от внешнего мира ставке Гитлера «Вольфшанце» («Волчье логово»), Борман по картам Гитлера наблюдал процесс осуществления плана «Барбаросса». Хотя глава партийной канцелярии мало смыслил в военной стратегии, он мог ясно видеть, что группа армий «Центр» под командованием фельдмаршала Федора фон Бока подошла 20 октября к Москве на расстояние 40 миль. Сталин оставался в столице, но основные министерства и дипломатические представительства были эвакуированы из нее неделей раньше. Об этом германская разведка подробно сообщила в «Волчье логово». И фюрер заявил, что исход войны предрешен.

Германские офицеры и солдаты на полях сражений, однако, были не столь уверены в этом, как те, которые наблюдали за ходом военных действий по картам. Несмотря на внушительные потери, Красная армия каким-то образом вводила в сражение свежие дивизии. И их вооружение было намного лучше, чем это предполагала германская разведка. Танк Т-34, превосходивший все, чем обладали нацисты, стал неприятным сюрпризом. Линии снабжения немцев растянулись на значительные расстояния, они постоянно подвергались нападениям партизанских отрядов. В начале ноября ударили первые легкие морозы и посыпался снег.

«Затем погода внезапно испортилась, — свидетельствовал начштаба 4-й армии генерал Гюнтер Блюментрит, — и буквально через две недели на нас обрушилась со всей яростью русская зима. Столбик термометра внезапно опустился до 30 градусов мороза… Вопреки замедлению продвижения и нарастанию трудностей, две танковые группы продолжали пробиваться к Москве».

Теперь моторизованную германскую армию в летней форме атаковали порывы ледяного ветра, которые носились по заснеженным полям. Отказывало стрелковое оружие, застывало масло в моторах танков, артиллерия не могла стрелять. Сотни тысяч профессиональных, столь нужных на фронте солдат, не обеспеченных зимним обмундированием, получили обморожения или даже погибли от холода. Дыхание тех, кто продолжал наступление, казалось, повисало в воздухе, с ресниц и ноздрей свисали сосульки. Наказание за потерю четырех недель хорошей погоды в ходе операции «Наказание» (другое значение — «расправа») против Югославии в апреле 1941 года теперь было взыскано полностью.

Однако Гитлеру и Борману в «Волчьем логове», должно быть, казалось, что успех в осуществлении плана «Барбароссы» близок, как никогда. 1 декабря группа немецких армий начала наступление на Москву с рубежей, отстоявших от советской столицы на 30 миль. На следующий день разведывательный пехотный батальон фактически достиг московских пригородов, откуда можно было видеть шпили кремлевских башен. (Ближе всего немцы подошли к Москве в районе деревни Крюково в 23 километрах к северо-западу от Москвы. Однако, если следовать исторической правде, еще 16 октября, в критическое для обороны Москвы время, когда основные силы советских войск Западного и Резервного фронтов погибли или были пленены под Вязьмой, а от Калинина (Твери) до Калуги Москву прикрывали всего 90 тысяч советских воинов, отряд немецких мотоциклистов утром едва не въехал в Москву, но был уничтожен на Химкинском мосту у нынешней границы города. В Москве в этот день, 16 октября, началась паника, вскоре жестко подавленная. — Ред.)

Однако главные силы наступавших на 200-мильном фронте войск с севера, юга и запада от Москвы были остановлены. 5–6 декабря сто дивизий Красной армии, силу которой недооценили нацисты, предприняли массированное контрнаступление под Москвой. (Западные историки, а также немецкие генералы и фельдмаршалы (в своих мемуарах) любят считать дивизии Красной армии. Но советская дивизия осенью — зимой 1941 года (даже и позже) не менее чем в два раза уступала немецкой. У Красной армии, перешедшей в контрнаступление под Москвой, почти не было перевеса в силах. — Ред.) Немецкие войска впервые за войну были отброшены на широком фронте.

Генералы рекомендовали Гитлеру отступить, остановиться на надежном зимнем рубеже и перегруппироваться. Он не прислушался ни к одной из рекомендаций и отдал приказ замерзающим истощенным войскам, «несмотря ни на что, стойко держаться на любой позиции и в наиболее неблагоприятной обстановке». Приказу подчинились, возможно предотвратив катастрофическое поражение.

Теперь Гитлер начал искать козлов отпущения за провал плана «Барбаросса». Его ярость и разочарование обратились против генералов. 19 декабря он принял отставку главнокомандующего сухопутными силами, фельдмаршала Вальтера фон Браухича, охарактеризовав его как «бесполезного, трусливого негодяя… простофилю». Гитлер взял на себя командование вермахтом. Уйти в отставку вынудили командующих тремя группами армий. Уверенность в успешном исходе блицкрига сменилась признанием реальности длительной войны.

1941 год закончился без установления «нового порядка» в Европе. Вместо этого в борьбу с нацистской Германией вступили, помимо Великобритании, Советский Союз и Соединенные Штаты, которым Гитлер объявил войну почти сразу же после нападения японцев на Пёрл-Харбор (нападение произошло 7 декабря, а 11 декабря Германия и Италия объявили США войну. — Ред.).

Тем не менее нацисты овладели обширными территориями на востоке. Снег и холод помешали также и Красной армии. Она не смогла окружить и уничтожить сколько-нибудь крупную группировку войск оккупантов. (Под Ельцом были окружены и уничтожены основные силы двух пехотных дивизий XXXIV армейского корпуса. В районе Демянска было окружено 6 дивизий (100 тысяч), но позже немцам удалось деблокировать Демянский котел. — Ред.) Гитлер был убежден, что новое наступление, которое начнется после прихода весеннего тепла, покончит с Россией. Германская армия оставалась внушительной ударной силой, несмотря на унижение и увольнение стольких опытных генералов, несмотря на общие потери численностью более миллиона человек (на 5 марта 1942 года, согласно дневнику Гальдера, сухопутные войска Германии на Восточном фронте потеряли 1 005 636 человек, в том числе 210 572 убитыми и 47 303 пропавшими без вести, остальные — раненые, больные — не учитывались. — Ред.)

Но один человек извлек пользу из провала первой фазы «Барбароссы». В Компьенском лесу Гитлер выглядел всемогущим и уверенным в себе. Теперь он все больше искал поддержку со стороны кого-то, кто бы не подвергал сомнению его решения и выполнял его приказы быстро и энергично. В эту зиму разочарований и ожиданий Мартина Бормана стали называть, правда, его отсутствие, «коричневым преосвященством» за троном фюрера (по аналогии с отцом Йозефом в 1577–1638 годах, который был доверенным лицом и советником могущественного «красного преосвященства» кардинала Ришелье, главного духовника французского короля Людовика XIII, которого кардинал полностью контролировал. Теневой деятель, капуцин, искушенный в тайной дипломатии и силовой политике, отец Йозеф получил прозвище «серое преосвященство» из-за цвета своего облачения. Цвет мундира нацистской партии, который носил Борман, естественно, был коричневым. — Ред.).

Эта позиция открыла неограниченные возможности, несмотря на то, что произошло, когда наступило жаркое лето 1942 года. Нацисты сохраняли контроль над большей частью континентальной Европы, для высадки на которую англичане и американцы не располагали достаточными силами. Подводные лодки потопили больше кораблей в Атлантике, чем союзники строили на своих верфях. Роммель и его Африканский корпус, казалось, были близки к захвату дельты Нила.

Но именно Россию фюрер считал главным театром военных действий. Здесь он возобновил свое амбициозное планирование. Северный участок Восточного фронта у Ленинграда и Москвы должен сохраняться. Основной удар должен быть нанесен на юге, в коридоре между реками Северский Донец и Дон. Целью наступательной операции было ослабление боеспособности России посредством захвата оставшейся части индустриального комплекса в Донецком бассейне, нефтяных скважин Кавказа, пшеничных полей Кубани и Придонья. Захват Сталинграда перекрыл бы последний удобный маршрут, по которому осуществлялись нефтяные поставки в Центральную Россию.

В начале июня 1942 года немецкая армия возобновила свое наступление, стремительность и ярость которого напоминали первые блицкриги. 16 июля Гитлер переехал из «Волчьего логова» в Восточной Пруссии в новую ставку близ Винницы на Украине. Здесь он следил по картам за быстрым развитием возобновившегося наступления с растущим оптимизмом и возбуждением. С ним находились офицеры Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКВ) и Генштаба, а также Борман.

Борман был единственным нацистским лидером, постоянно пребывавшим в «Вервольфе» («Оборотне»), как называлась ставка фюрера близ Винницы. Гиммлер расположился в 80 милях (120 километрах) в стороне в собственной штаб-квартире СС, устроенной в здании бывшей советской военной академии в Житомире. Геббельс оставался в Берлине, занятый делами его министерства пропаганды и общественного образования. Геринг сторонился «Вервольфа», насколько мог. Фюрер был недоволен им из-за провала попыток люфтваффе принудить Британию к капитуляции. Это недовольство превратилось в гнев, когда королевские ВВС осуществили в ночь на 30 мая бомбардировочный налет на Кельн — впервые, в количестве тысячи бомбардировщиков (в дальнейшем такие налеты, уничтожавшие целые города, станут обычными. — Ред.).

Другие нацистские лидеры занимались делами, которые держали их вдали от «Вервольфа». Здесь Гитлер сосредоточился почти полностью на военных вопросах. Борман разрабатывал методы обращения с российским населением, которое проживало на территориях, удерживавшихся германскими войсками. Усердно разжигая ненависть фюрера к славянам, Борман продолжал поддерживать жестокую политику Эриха Коха вопреки более умеренному подходу Альфреда Розенберга.

Ни Борман, ни Кох не извлекли никаких уроков из опыта предыдущего года. Не было предпринято никаких попыток вбить клин в отношения между оккупированными народами, особенно в отношения между украинцами и советской властью. Однажды Кох заявил: «Если я обнаружу украинца, удостоившегося сидеть за одним столом со мной, то, видимо, застрелю его». Когда Розенберг упрекнул его за распространенную практику порок украинцев кнутом, Кох ответил: «Верно, около двадцати украинцев полицейские однажды выпороли за саботаж строительства важного моста через Днепр. Я ничего не знал об этом. Если бы знал, сколько упреков вызовет эта мера, то, вероятно, расстрелял бы этих украинцев за саботаж».

22 июля Борман сам проехал по деревням и колхозам, расположенным вокруг Винницы. Он был поражен и удручен при виде большого числа голубоглазых полнощеких детишек. Возвратившись вечером в «Вервольф», он сказал фюреру: «По сравнению с ними наши дети выглядят захудалыми птенцами. Любопытно увидеть, какими будут эти дети, когда станут взрослыми украинцами, с их вульгарными, невыразительными лицами. Меня крайне удивило то, что на этих открытых обширных пространствах так много детей и так мало взрослых. Такая рождаемость может однажды породить трудную проблему, поскольку как раса они гораздо плодовитее нас…» Если этим людям позволить под германским присмотром — то есть в гораздо лучших условиях — размножаться слишком быстро, это нанесет ущерб нашим интересам, поскольку расовое давление этих проклятых украинцев создаст реальную угрозу. Наши интересы заключаются как раз в обратном. А именно в том, что эти территории, до этих пор русские должны быть со временем заселены большим количеством немецких колонистов, но не представителями местного населения.

Гитлер согласился с Борманом и разразился бурным монологом относительно того, как нужно обращаться, по его мнению, со славянами. Борман, в уже знакомой манере, отредактировал замечания фюрера и отослал на следующий день краткое изложение их Розенбергу в качестве политической директивы ставки Гитлера. В частности, Борман отмечал: «Славяне должны на нас работать. Когда в них нет пользы, они могут гибнуть. Поэтому обязательная вакцинация и германские медицинские услуги излишни. Плодовитость славян нежелательна. Они могут использовать предохранительные средства и практиковать аборты, и чем больше, тем лучше. Их образование опасно. Им достаточно считать до ста. В лучшем случае допустимо образование, которое делает из них хороших слуг для нас. Каждый образованный человек — потенциальный враг. Мы сохраняем для них религию как отвлекающий фактор. Что касается еды, они не должны иметь ее больше, чем необходимо. Мы — хозяева, наши интересы приоритетны». Это фактически разрешило проблему несоответствия подходов Коха и Розенберга. Наконец Борману удалось так искусно скомпрометировать Розенберга в глазах Гитлера, что тот отказывался иметь с ним дело как с рейхминистром по оккупированным восточным территориям. Между тем Борман задействовал другого своего фаворита. Им стал Фриц Заукель, бывший моряк и рабочий шарикоподшипникового завода, который с 1927 года занимал пост гаулейтера Тюрингии.

В марте 1942 года Заукель по протекции Бормана был назначен уполномоченным по обеспечению рабочей силы для германской промышленности. Это звание маскировало подлинную природу функций Заукеля, которая заключалась в том, чтобы устраивать облавы на русских и отправлять их в Германию на принудительные работы.

Когда Заукеля назначили на должность, в рейхе работало около 50 тысяч остарбайтеров (рабочих с востока). Перед тем как его казнили, число подневольных рабочих достигло почти 3 миллионов (на работы в Германию было вывезено 5,27 миллиона, из них умерло 2,6 миллиона. — Ред.). Набор восточных рабочих напоминал время работорговли. Русских граждан отлавливали наугад в собственных домах, на улицах, рынках и в церквях. Проводилась охота на людей в буквальном смысле этих слов. Нежелание подчиниться приказам отправиться на работы в Германию каралось поркой, сожжением домов и даже целых деревень.

Положение восточных рабочих было, однако, не столь тяжелым, как положение военнопленных. Рабочие считались полезными для нацистов, и, как бы варварски с ними ни обращались, большинство из них пережило войну. Из пяти же миллионов солдат, захваченных немцами, едва ли выжил миллион. (Из военнопленных 1941 года мало кто выжил. В дальнейшем немцы их использовали, так сказать, «рачительнее». Из 4 миллионов 559 тысяч советских воинов, пропавших без вести (в основном плен), вернулось 1 миллион 836 тысяч. Плюс 939 700 человек было призвано в армию снова при освобождении. Следовательно, погибло 1 миллион 783,3 тысячи (в это число входит и некоторое количество предателей Родины, а также бежавших после войны на Запад). — Ред.) Одним из тех, кто не выжил, был старший сын Сталина Яков (от первой жены Сталина, урожденной Сванидзе. Ее брат (грузин, женившийся на еврейке) — дед известного телеведущего Николая Сванидзе. — Ред.).

Рейхсмаршал Геринг, обсуждая тему русских военнопленных с графом Чиано, жаловался министру иностранных дел Италии на то, что, «…съев все, что возможно, включая подошвы своих ботинок, они начали есть друг друга, и, что более ужасно, они ели также немецких охранников».

Трагическая судьба, которая выпала военнопленным, не планировалась, однако, заранее. Рассчитывая на короткую военную кампанию, нацисты не составляли планов на содержание миллионов военнопленных, большинство из которых погибло от голода, болезней, неадекватных укрытий и скорее от общего небрежения, чем злонамеренного умысла. Не так обстояло дело с другим контингентом восточных жителей.

В своей записи в дневнике от 27 марта 1942 года Геббельс отмечал: «Начиная с Люблина евреи генерал-губернаторства (Польши) теперь вывозятся на восток. Процедура несколько варварская и не может быть описана здесь более определенно».

По мере продолжения «процедуры» развивался и блицкриг. 23 августа 6-я немецкая армия достигла Волги к северу от Сталинграда. Она прошла около 500 миль (около 800 километров) с исходного рубежа на Украине (несколько меньше — около 650 километров. — Ред.). В то же время группа армий «А» повела бои в 50 милях (около 10 километров) от основных нефтяных месторождений Советов на Кавказе. (До основных советских нефтепромыслов в Баку было далеко. Автор имеет в виду нефтепромыслы Майкопа и Грозного — месторождения второго порядка. — Ред.)

За линиями фронтов производили свою ужасную работу эйнзацгруппы СС. Тысячи русских военнопленных умирали каждый день под открытым небом. Восточных рабочих отлавливали, погружали в переполненные товарные вагоны и отправляли в Германию. В результате люди искали спасение в присоединении к борьбе против нацистов. Находились даже некоторые нацистские функционеры, которые сомневались в практической целесообразности жестокой политики. Инспектор по Ьооружениям на Украине писал начальству: «Если мы перестреляем евреев, позволим военнопленным умереть, заставим голодать городское население и, вероятно, потеряем в следующем году часть сельского населения из-за голода, то возникает вопрос: кто будет что-нибудь производить на этой территории?»

Подобные возражения мало значили для Гитлера и Бормана, засевших в ставке «Вервольф». Они просматривали военные карты и видели на них, что решающая победа, которая приведет к установлению «нового порядка», недалеко. 21 августа нацистские флаги были водружены на обеих вершинах горы Эльбрус, высочайшего пика Европы (5642 метра и 5621 мемтра). (Восхождение горных егерей под руководством гаутмана Грота имело сакральный смысл. Эльбрус — священная гора древних арийских народов, главными наследниками которых считали себя германские нацисты. — Ред.)

Через два дня 6-я армия подошла к Сталинграду. Фюрер приказал взять этот крупный индустриальный город, растянувшийся вдоль берегов Волги на 30 миль (почти 50 километров), к 25 августа.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.