Глава 4 ЗАОЧНАЯ ДУЭЛЬ С АДОЛЬФОМ ГИТЛЕРОМ

Глава 4

ЗАОЧНАЯ ДУЭЛЬ С АДОЛЬФОМ ГИТЛЕРОМ

Вставай, страна огромная,

Вставай на смертный бой

С фашистской силой темною,

С проклятою ордой.

Пусть ярость благородная

Вскипает, как волна.

Идет война народная –

Священная война!

Василий Лебедев-Кумач

У Сталина и Гитлера, во многом противоположных по личным качествам и убеждениям, в судьбах есть нечто общее: огромная прижизненная слава при посмертном осквернении их памяти.

По отношению к Гитлеру это понятно. Под его руководством нацистская Германия начала захватнические войны, осуществляла массовый террор, особенно зверски расправляясь с евреями, цыганами, коммунистами, русскими военнопленными, партизанами. Потерпев крах и совершив самоубийство, Гитлер не избавился от постоянных проклятий в свой адрес. В последние десятилетия они стали затихать.

Говорят, победителей не судят. Однако Сталин, сыгравший главную роль в деле уничтожения фашизма, позже был резко раскритикован многими своими недавними хвалителями прежде всего. Его постоянно с тех пор обвиняют в массовом терроре против своего народа, неимоверной жестокости, коварстве, злобе.

Мы знаем, что в противостоянии Сталина и Гитлера победил первый. Почему? По какой-то прихоти судьбы? По каким-то иррациональным причинам? (Высказывают подчас даже мнение о том, что он обращался за помощью к высшим силам.) Такова была воля слепого случая?

Чтобы ответить на эти вопросы, надо постараться объективно оценить сложнейшую ситуацию тех лет.

Поле политических игр

И Сталин, и Гитлер были в значительной мере диктаторами, имея возможность навязывать свою волю подчиненным, но и неся ответственность за свои решения. Их державы находились на положении «изгоев»: Германия после поражения в Первой мировой войне, а СССР — как государство трудящихся, противостоящее буржуазным республикам. Последние усердно стравливали Германию с СССР, что понимали оба вождя.

Не менее ясной была антикоммунистическая нацеленность германского фашизма. Дело не только в столкновении интернационализма с нацизмом, коллективизма с индивидуализмом, трудящегося со сверхчеловеком. Вопрос стоял о завоевании обширных земель на Востоке с последующей эксплуатацией местного населения.

В речи Гитлера (март 1933 г.) было сказано определенно: «Я ставлю себе срок в 6-8 лет, чтобы совершенно уничтожить марксизм. Тогда армия будет способна вести активную внешнюю политику, и цель экспансии немецкого народа будет достигнута вооруженной рукой. Этой целью будет, вероятно, Восток».

Это устраивало Англию, Францию, США. Об этом не умолчал даже ненавистник Сталина и СССР английский историк А. Буллок: «Эволюция идеологии нацизма, перешедшего от антимарксистских лозунгов, главной темы предвыборных кампаний НСДАП, к призывам к крестовому походу на большевизм, приносила несомненные выгоды, привлекая на сторону Гитлера консервативные круги в Европе и в Германии. Вопрос об участии в этом походе Польши до 1939 года оставался открытым».

Придя к власти и укрепив свою диктатуру, Гитлер лавировал между двумя противостоящими силами — СССР и капиталистическими державами, — имея в виду интересы Германии и нацистской идеологии. Наращивая военную мощь вермахта, он понимал, что без серьезной индустриально-сырьевой базы не справится с Советским Союзом. Надо было заручиться поддержкой значительного числа европейских государств, желательно установив над ними жесткий контроль.

Гитлер оставался расчетливым политиком. Он видел, как быстро идет индустриализация в СССР. В отличие от лидеров других западных держав, вынужденных принимать к сведению общественное мнение и симпатии рабочего класса к коммунистам, Гитлер сравнительно быстро установил полнейшую диктатуру нацистской партии, подавив в Германии оппозиционные течения.

В СССР тоже установилась однопартийная система при вожде-руководителе. Но разница между двумя системами была принципиальной. Ведь главные вопросы: ради чего, с какими целями, на каких основах строилась государственная власть?

Германский фашизм был ориентирован на подавление других народов, расизм, индивидуализм, право сильного. У сталинской системы были противоположные приоритеты. Она подавляла антинародные паразитические общественные группы (уголовников и спекулянтов, казнокрадов и номенклатурных чинуш, хапуг и коррупционеров). Гитлеровская хищная система предполагала сделать эксплуататором всю «избранную» нацию. В этом она была сродни Британской империи. Это надо иметь в виду, чтобы понять, почему конечной целью Гитлера был именно

СССР, в чем его несколько лет поддерживало правительство Чемберлена.

Гитлеру требовалось наращивать военную мощь вермахта и расширять свои владения. Но попытка в июле 1934 года нацистского путча в Австрии потерпела провал, хотя и был убит канцлер Дольфус. И все-таки шаг за шагом Гитлер выполнял свои планы. Не подписывая соглашения об установлении мира в Европе, он провозглашал свои антивоенные устремления. Все это, по-видимому, устраивало Запад. Как пишет А. Буллок (сошлемся на антисоветчика):

«Когда британский секретарь по иностранным делам в сопровождении Антони Идена прибыл в Берлин — что само по себе явилось триумфом дипломатии Гитлера, — он был встречен вежливо, но Гитлер оставался непоколебим в своем нежелании подписывать какой-либо пакт о взаимопомощи, с участием Советского Союза; он искусно использовал карту антикоммунизма, чтобы уклониться от решения главного вопроса. Он заявил, что Германия оказывает большую помощь Европе, вооружая себя и тем самым защищая ее от коммунистической угрозы».

Введя свои войска в Рейнскую область, Гитлер блефовал: французы могли бы легко изгнать их («мы должны были бы поджавши хвост отступить», — как признавался он позже). Этого не произошло. Агрессора поощрили. Фашистский путч в Испании, поддержанный немцами и итальянцами, тоже был воспринят Францией и Англией спокойно. Ведущие капиталистические страны давали ясно понять, что значительно более расположены к фашизму, чем к народному социализму.

Правительство Британии с большой охотой, а Чемберлен даже с унижениями, шло на переговоры с Гитлером, стремясь ориентировать его на восточное направление. Черчилль признавался в своей ненависти к СССР, но вовсе не к фашистской Германии, которую он стал воспринимать как врага лишь из-за опасности утратить влияние Великобритании как в Западной Европе, так и во всем мире.

Сталин и Гитлер понимали, что их столкновение выгодно прежде всего для Англии, способной вместе со своими союзниками напасть на ослабевшего победителя.

Летом 1937 года Япония усилила агрессию против Китая. Для Советского Союза тревожным сигналом послужило нападение японцев в районе озера Хасан (август–сентябрь 1938 г.). В конце сентября того же года в Мюнхене было заключено мирное соглашение между главами государств Германии, Англии, Франции, Италии. Не были приглашены представители СССР. Речь шла о разделе Чехословакии, что определяло восточное направление гитлеровской агрессии.

По справедливому выводу английских исследователей А. Рида и Д. Фишера: «Мюнхенское соглашение стало в истории символом близорукости, предательства и коварства. Оккупированная немцами Чехословакия превратилась в меч, направленный на Восток, в сердце Советского Союза».

Совершенно откровенно и вряд ли скрывая свою радость, британский премьер Чемберлен сказал Гитлеру перед отлетом из Мюнхена: «Для нападения на Советский Союз у вас достаточно самолетов, тем более что уже нет опасности базирования советских самолетов на чехословацких аэродромах».

Действительно, в марте 1939 года фашисты оккупировали эту страну, получив в свое распоряжение ее мощный индустриальный потенциал. В частности, были захвачены сотни танков, 1,5 тысячи самолетов, 43 тысячи пулеметов, огромное количество снарядов и патронов. Тогда же немецкие войска вошли в Литву, захватив порт Мемель (Клайпеду).

Казалось бы, теперь Гитлеру оставалось ударить по СССР. Однако нападение на столь крупную добычу требовало широкого пространства для маневра. Нужно было ввести свои войска в Польшу. Не было уверенности в наличии достаточного количества ресурсов для ведения длительной войны. И какая была гарантия, что если она обескровит Германию, на страну не набросятся ее западные «друзья», такие же хищные страны?

10 марта 1939 года в Отчетном докладе на XVIII съезде ВКП(б) Сталин определенно сказал, зная, что его слова будут услышаны и в Берлине: Германию с Запада подталкивают на войну с Советским Союзом, чтобы «потом, когда они ослабнут, выступить на сцену со свежими силами, выступить, конечно, «в интересах мира» и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево и мило!»

Сталин ясно и бесхитростно обозначил ситуацию. Гитлеру, пожалуй, и без того было это понятно. Слова советского лидера показали ему, что их странам в настоящее время целесообразно избегать конфронтации.

Напав на Польшу, которая находится в сфере влияния Англии и Франции, Германия может оказаться под ударом и с Запада, и с Востока, ибо Сталин поймет ее агрессию как прелюдию к войне с СССР. Или пойти на риск и, несмотря на Мюнхенское соглашение, вторгнуться в Польшу? Но ведь в Англии есть немало влиятельных деятелей, например, У. Черчилль, которые воспримут эту акцию крайне отрицательно. Следовательно, самое разумное сначала заключить мирный договор со Сталиным.

Чтобы убедить его в своих добрых намерениях, надо разграничить зоны влияния СССР и Германии, не считаясь с Англией и Францией. Они в данной ситуации вряд ли решатся объявить войну Третьему Рейху, зная, что ему не ударит с тыла Советский Союз.

…Не исключено, что Чемберлен надеялся на умиротворение фашистской Германии после того, как будут удовлетворены ее первые территориальные притязания. Мол, Гитлер и Сталин будут продолжать наращивать свои вооруженные силы для взаимной борьбы; какую из сторон целесообразней поддержать, будет видно позже, а пока следует сохранять баланс сил, укреплять свои позиции в Европе и заботиться о сохранении Британской империи.

Кроме того, за невмешательство во внутренние дела СССР выступала значительная часть рабочих и немалое число влиятельных интеллигентов Англии.

Германский фашизм был для правителей Англии предпочтительней российского социализма. Необычайные успехи социалистического строительства подчеркивали достоинства идей коммунизма и создания государства трудящихся. Была опасность распространения этой идеологии в зависимых и колониальных странах, что реально угрожало Британской империи. Притязания Гитлера на ее владения не казались серьезными (для Чемберлена и его сторонников, но не для Черчилля).

Факт остается фактом: на все предложения СССР обеспечить мир в Европе на основе соглашения с Англией и Францией эти две державы не давали согласия, предпочитая тянуть переговоры. Сталину оставалось надеяться на то, что Гитлер постарается взять под свой контроль всю Западную Европу, сначала нападет на Бельгию и Францию и лишь после этого рискнет двинуть войска на Восток. К тому времени (1942-1943 годы) СССР завершит перевооружение и будет готов отразить агрессию.

Гитлер не был уверен в том, что в данный момент, в 1938-1939 годах, ему удастся быстро справиться с СССР. Если бы даже так произошло, то окончиться все могло тем, о чем предупреждал Сталин: гегемонией Англии над ослабленной после войны Германией. Вряд ли Франция и Англия могли бы смириться с дальнейшим значительным усилением Третьего Рейха.

Вопрос был в том, какую судьбу уготовить для Польши, которая продолжала перекрывать фашистам путь в Россию. Вторжение немцев в Польшу могло вызвать недовольство Англии и Франции, а значит, их столкновение с Германией. Это было выгодно для безопасности СССР.

Был ли чудовищным сталинский режим?

Большое значение в предвоенной ситуации имели не только материальные и внешнеполитические, но и духовные факторы. Побеждает в войне двух держав та, у которой сильны и вооруженные силы, и тыл, сохраняется единство народа и его доверие к руководству.

За последние десятилетия широко распространена пропаганда о «преступлениях» сталинского режима. Перечисляют такие ужасы, от которых читатель должен преисполниться ненависти к коммунистам. Выходит, такой страшный режим надо было уничтожить, спасая русский народ. Изумления достойно, что этот народ не обрадовался германским носителям западной культуры, а разгромил пришельцев-освободителей! Вот она, психология рабов, как негодуют некоторые нынешние западники.

Однако давно уже обнародованы ранее засекреченные документы о масштабах репрессий (цифры были доложены в свое время Хрущеву, но он решил на них не ссылаться). Эти сведения подтверждены официально и серьезными исследователями не опровергаются. На 1 января 1939 года в ГУЛАГе политических заключенных (осужденных за контрреволюционные преступления) находилось 454 432 человека. Немало, но никак не около 6, а то и 10 миллионов, как утверждают антисоветчики.

Сколько умерло лагерников в 1938 году? Из общего числа (с уголовниками) на 1 января 1939 года 1 317 195 человек умерли 50 502, бежали 12 333, были освобождены 223 622. Следовательно, умерших чуть больше 3%. Это немногим меньше, чем через 55 лет стала смертность граждан «независимой» России при ельцинизме, и не в тюрьмах и лагерях, а на свободе!

В приведенные цифры трудно поверить. Но они опубликованы официально (см. журнал СОЦИС, 1991, № 6) и подтверждаются косвенными показателями.

Враги советского народа и СССР-России поистине сатанеют в своей злобе к державе, уже не существующей, и к ее давно почившему руководителю. У них, в подтверждение марксистской точки зрения, господствует классовое сознание обеспеченных буржуа (добавим, и предателей Родины), порвавших свои связи с народом, отрешившихся от нравственных норм и справедливости.

Можно, конечно, предположить, что эти господа слишком доверчивы и попались на удочку ловким идеологам-фальсификаторам. Но их должна бы озадачить странная ситуация: в 1930-е годы смертность в СССР не увеличивалась, а уменьшалась (в отличие от конца XX века!), а прирост населения был выше, чем во всех других развитых странах.

Значит, террор был направлен почти исключительно на врагов советской власти и на номенклатуру в партии, армии, НКВД. Были тогда злоупотребления? Безусловно. Со стороны кого? Как известно, сначала репрессировали немало так называемых «русских националистов» и даже сторонников Сталина.

Внутренняя борьба в СССР была завершена к 1938 году. Антисоветчики утверждают: Красную Армию перед войной обескровили то ли из-за мании преследования Сталина, то ли по его прихоти. Было якобы уничтожено 40 тысяч офицеров и особенно много высших руководителей, где выделялся талантливый маршал Тухачевский.

Да, в 1937–1939 годах из Красной Армии было уволено 37 тысяч командиров. Из них 8 тысяч пришлось на «естественную убыль» (по смерти, болезням, возрасту, преступлениям, моральному разложению). Из оставшихся попало в заключение 6–8 тысяч, а около 13 тысяч было восстановлено в армии до 1 января 1941 года; от 1 до 4 тысяч (по разным данным) было расстреляно. Общее число офицеров РККА в середине 1941 года составляло 680 тысяч. Нелепо говорить о страшных потерях!

Полководческие достоинства Тухачевского проявились в походе 1920 года на Варшаву, закончившемся полным поражением руководимой им армии. Зато он успешно подавил бунт в Центральной России, когда погибло около миллиона русских крестьян. Находясь в тюрьме и признав свою вину, Тухачевский написал объемистую статью о возможной войне с Германией (считая ее маловероятной). По его мнению, немцы должны направить свой удар на Украину и Кавказ, но не через Белоруссию на Москву и на Ленинград, как произошло в действительности.

До этого он, планируя наступательную войну, вооружал Красную Армию легкими танками, танкетками и тяжелыми бомбардировщиками. Сталин, узнав об этом, распорядился срочно наладить производство тяжелых танков, истребителей и пикирующих бомбардировщиков. Такое решение стало поистине судьбоносным в ходе войны, когда в 1942 году армия стала получать превосходные танки Т-34, штурмовики Ил-2 и т.д.

О том, что произошло с оборонным потенциалом СССР, можно судить, например, по фрагменту секретной записки германского Управления вооруженных сил от апреля-мая 1937 года:

«Действительные причины падения маршала Тухачевского пока неясны; следует предполагать, что его большое честолюбие привело к противоречию между ним и спокойным, рассудительным и четко мыслящим Ворошиловым, который целиком предан Сталину. Падение Тухачевского имеет решающее значение. Оно показывает со всей определенностью, что Сталин держит в руках Красную Армию».

Выходит, Тухачевский не был предан Сталину, а его падение имело для гитлеровцев решающее значение. Как это понимать? Слова «Сталин держит в руках РККА» показывают, что это обстоятельство имело решающее значение, ибо свергнуть вождя могли руководители армии и НКВД, среди которых были прогермански настроенные Уборевич и Тухачевский.

И среди германских военачальников была группа недовольных политикой Гитлера. Такое единство взглядов представителей вооруженных сил двух стран нетрудно понять. Ведь объединение германских и советских армий стало бы решающим фактором гегемонии не только в Европе, но также в Азии, Африке, на Ближнем Востоке. Мог бы осуществиться раздел мира (исключая Северную Америку) между Германией, отчасти Италией, Россией, Японией. Есть сведения, что планы такого раздела существовали. Мешали его реализации непримиримые разногласия Гитлера со Сталиным.

На подступах к войне

Еще до прихода Гитлера к власти Марк Алданов дал ему верную характеристику: «Это очень неглупый человек, самоуверенный, злой, мстительный и беспредельно честолюбивый. Думаю, что он искренен и бескорыстен… Гитлер в «Ильичи» мало годится, он по душевному складу гораздо ближе к Троцкому».

И еще одно точное замечание: «Какой социализм будет осуществлять Гитлер, если достигнет настоящей власти, я сказать не берусь. Думаю, что никакого социализма осуществлять не будет». (Вот почему его поддерживали капиталисты.)

Советский дипломат В.Н. Павлов вынес такие личные впечатления об этом деятеле: «Гитлер всегда говорил самостоятельно, без подсказки. Речь его была плавной, логичной. Видно было, что человек он способный. Сталин говорил, что Гитлер человек способный, но недалекий».

Немецкий дипломат барон фон Путлиц вспоминал, что его особенно поражала цепкая память Гитлера. Тот, бегло прочитав какой-нибудь документ, через час мог процитировать его с почти дословной точностью. А вот что писал о Гитлере начальник управления по шпионажу и диверсиям службы безопасности СД Вальтер Шелленберг:

«Наряду со знаниями, частично основательными, частично дилетантскими, ограниченными мелкобуржуазным кругозором, Гитлер обладал похожим на чутье политическим инстинктом… Важной чертой в характере Гитлера была его способность к внушению, и он умел пользоваться этой способностью… он использовал ее очень охотно для того, чтобы создать у своих собеседников впечатление о себе, как о человеке, обладающем незаурядным интеллектом и глубокими знаниями. Это впечатление он стремился усилить благодаря умению дискутировать. Это удавалось ему мастерски. В споре он умел переубедить даже опытных специалистов. Контраргументы приходили им в голову в большинстве случаев только после того, как за ними захлопывалась дверь рейхсканцелярии и когда они, по здравом размышлении, обнаруживали, насколько неубедительными были доводы Гитлера».

В.М. Молотов, лично общавшийся с фюрером, вспоминал его чрезвычайную собранность, целеустремленность и последовательность. Гитлер был неплохим практическим психологом. Его энергия и работоспособность были огромны. К этому надо добавить умение быстро переходить от одной роли к другой. Ведь в молодости он брал уроки актерского мастерства.

Приход Гитлера к власти в 1933 году ознаменовал собой не только резкое сокращение до этого глубоких и разнообразных германо-советских связей во всех областях. Любой человек, прочитавший «Майн кампф», знал, что Гитлер считал своей главной целью уничтожение коммунизма и превращение СССР в германскую колонию — резервуар сырья и продовольствия.

Международное положение СССР резко ухудшилось. К дальневосточному центру милитаризма — Японии, — связанному с агрессией в Китае и острейшими японско-американскими противоречиями, добавился новый, гораздо более опасный очаг в Европе.

Особое беспокойство Сталина вызывал курс Гитлера на союз Германии с Польшей, имевший явную антисоветскую направленность. В январе 1934 года был заключен германско-польский договор. Традиционная немецкая нацеленность на восточные территории соединялась с давней польской русофобией. Переориентация советской внешней политики на Лондон и Париж была тогда совершенно правильным, единственно возможным разумным вариантом.

Англия и Франция не делали явную ставку на Гитлера по двум причинам. Первая — слабость нацистского режима внутри Германии. Вторая — противоречия между Гитлером и Муссолини. И обе державы, особенно Франция, были встревожены намерением Гитлера, под прикрытием требований о равноправии Германии, уничтожить Версальскую систему европейской безопасности.

Рекламирование Гитлером своего режима как «бастиона против большевизма» в 1933-1934 годах не встретило поддержки у правящих кругов Франции, Англии и США. С последними Сталину удалось в 1933 году значительно улучшить свои отношения. Но в то же время он знал, что главными финансистами Гитлера были американские монополии и часть английских.

Сталин стремился сорвать планы по созданию единой антисоветской коалиции капиталистических стран. И этого ему удалось достичь в 1934 году, опираясь прежде всего на поддержку Франции, опасавшейся усиления Германии. Но в 1935 году ситуация резко изменилась.

Успехи Народных фронтов, созданных по инициативе коммунистов во Франции и Испании, заставили правящие круги первой все более склоняться к лозунгу «Лучше Гитлер, чем Народный фронт». А укрепление нацистского режима в Германии и начало сближения Муссолини и Гитлера толкали Лондон все больше и больше навстречу фюреру.

Присоединение Саарской области к Германии послужило для Сталина грозным признаком возможности сговора Гитлера с Западом на антисоветской основе. В 1936 году произошли два события, утвердившие такие опасения: захват Германией Рейнской области и гитлеровское военное вмешательство в начавшуюся Гражданскую войну в Испании. То и другое произошло при поддержке Запада, готового пожертвовать Версальской системой в пользу Гитлера, лишь бы сделать его антисоветским тараном.

Сталин предпринял свой контрход. Фашисты были втянуты в активные военные действия вдали от границ Советского Союза — в Испании. В 1936 и 1937 годах 3 тысячи советских военных советников, руководивших испанской республиканской армией, сковали 25 тысяч немецких летчиков, танкистов, артиллеристов и прочих военных специалистов, руководивших войсками врага республики — генерала Франко.

СССР поддерживал правительство Испании, избранное демократическим путем, а западные «демократии» руками франкистов стремились его свергнуть. Поражение республиканцев в немалой степени определялось деструктивными действиями троцкистов, имевших немалую популярность в стране.

…В 1938 году Запад явно нацеливал гитлеровскую агрессию против Советского Союза. В марте этого года аншлюс Австрии вывел гитлеровский вермахт на дальние подступы к СССР. Предательство «демократическим» Западом Чехословакии в ноябре 1938 года и Литвы подвело агрессора на ближние подступы к Советскому Союзу.

Испанская республика терпела поражение. Дни ее были сочтены. У Гитлера появилась возможность сконцентрировать силы для дальнейших военных действий на Востоке… или на Западе.

У Сталина даже весной следующего года сохранялась надежда на то, что сотрудничество СССР с буржуазными демократиями может принести пользу. Советская разведывательная группа в Англии — «кембриджская четверка» — давала ему ценную информацию: Лондон, осуществивший мюнхенское предательство и спокойно воспринявший захват Гитлером оставшейся части Чехословакии в начале 1939 года, не намерен столь же покорно отдавать Гитлеру Польшу.

Сталин согласился на приезд военных делегаций Англии и Франции на переговоры в Москву с целью заключить соглашение против Германии. Но его ждало разочарование. Нашу делегацию возглавлял нарком К.Е. Ворошилов, а иностранные — незначительные военные и государственные деятели, не уполномоченные своими правительствами для заключения мирного договора. Единственная польза от этих переговоров: Сталин давал понять Гитлеру, что готов пойти на союз с Англией и Францией.

От своего тайного агента, работавшего в канцелярии французского премьер-министра Даладье, Сталин получил сведения о том, что Варшава, главный союзник Франции в Европе, может примкнуть к Берлину. А ведь защита Польши от гитлеровской агрессии была главной темой ведущихся в Москве переговоров. Сталину было ясно: его просто хотят втянуть в военный конфликт с Германией, создав для этого крайне неблагоприятные для СССР условия, когда он обязан оказывать военную помощь Англии и Франции, тогда как они могут этого не делать в случае нападения агрессора на СССР.

…Еще с «самиздатовских» времен были запущены для потребления определенной частью нашего общества две «утки». Первая: инициатива германо-советского пакта 1939 года исходила от Сталина, который сменой Литвинова на Молотова дал сигнал Гитлеру о своей готовности к сделке. Вторая: Сталин стремился к сотрудничеству с Гитлером и вел такую же, как он, агрессивную политику, стремясь «отхватить» себе часть европейских государств.

Один из руководителей советской внешней разведки тех времен П.А. Судоплатов подчеркивал: «На самом же деле Гитлер первым начал прощупывать позицию Советского Союза еще весной 1939 года, когда внешнеполитическое ведомство возглавлял М. Литвинов». И еще: «Сейчас много говорят о советско-германских тайных переговорах, о секретных протоколах, пытаются утверждать, что в одночасье был потерян шанс на достижение соглашения с западными державами, что Сталин предпочел договоренность с немцами отношениям с англичанами и французами. Это абсолютно не так».

Соглашения с англичанами и французами Сталину заключить не удалось не по его вине. Договор с Германией не предполагал совместных военных действий, а лишь давал Советскому Союзу надежду на отсрочку войны. Запад должен был понять: дальнейшее поощрение гитлеровских аппетитов может привести к тому, что он двинется не на Восток, а в их сторону. У Сталина были основания надеяться на такой поворот событий, наиболее благоприятный для СССР.

Предвоенные маневры

Весной 1939 года по инициативе германской стороны в Стамбуле состоялись встречи двух послов: фон Папена и Терентьева. Фон Папен был вдобавок бывшим канцлером Германии. Перед отъездом в Стамбул он получил широкие полномочия от Гитлера (Сталин знал об этом от резидента своей разведки в Берлине).

Сталин и раньше старался улаживать отношения с соседними странами. Так, в апреле 1936 года он предлагал правительству Финляндии заключить пакт о ненападении. Однако не увенчались успехом попытки тайного подхода к маршалу Маннергейму через его бывшего однополчанина по Кавалергардскому полку и бывшего графа, автора мемуаров «50 лет в строю» генерала Красной Армии А.А. Игнатьева (кроме того, ветерана дореволюционной разведки).

Судоплатов свидетельствовал: «Маннергейм проинформировал Гитлера о наших предложениях, так что фюрер, посылая… Риббентропа в Москву, полагался не только на спонтанную реакцию… Сталина. Он был осведомлен о том, что мы готовы принять предложение подобного рода, поскольку сами уже пытались заключить аналогичный договор с соседней Финляндией».

Сообщение о предстоящем визите Риббентропа в Москву было передано средствам массовой информации заранее с указанием цели: заключить пакт о ненападении. ТАСС заявил, что эта акция не исключает продолжения «переговоров между СССР, Англией и Францией в целях организации отпора агрессии». О какой агрессии может идти речь? Только — о германской. Следовательно, Сталин убедил руководителей западных держав в необходимости совместных усилий для того, чтобы противостоять гитлеровской политике захвата чужих территорий.

22 августа К.Е. Ворошилов принял главу французской военной миссии генерала Ж. Думенка и вновь подтвердил готовность советского руководства возобновить переговоры с Англией и Францией по «кардинальному вопросу», согласованному с правительствами Польши и Румынии. Эти переговоры не состоялись не по вине СССР.

После неудачи на переговорах с Западом Сталин пошел навстречу предложениям немцев. В результате 23 августа 1939 года Риббентроп прибыл в Москву.

Во время перелета шеф-пилот полковник Ганс Бауэр слышал, как министр говорил своим советникам: «Партия, которую нам придется сыграть, обещает быть трудной. Нужно усыпить недоверие советских руководителей — завтра, как и сегодня, они останутся нашими врагами. Придет время, и свастика заполощется здесь на месте серпа и молота».

Догадывался ли Сталин о таких настроениях в руководстве Третьего Рейха? Не только догадывался, но и был в этом уверен. Когда Риббентроп начал заготовленную речь и упомянул о «духе братства, который связывал русский и немецкий народы…», Молотов его перебил: «Между нами не может быть братства».

В кремлевском кабинете Молотова Риббентроп неожиданно для себя увидел Сталина. Стало ясно, что переговоры должны стать быстрыми и результативными. Как вспоминал участник встречи с немецкой стороны Г. Хильгер: «Сталин держался просто и без претензий. Эта манера была частью его тактики при переговорах, как и отеческая благожелательность, благодаря которой он умел пленять своих партнеров и усыплять их бдительность. Но интересно было наблюдать, с какой быстротой радушие Сталина в отношении Риббентропа сменялось ледяной холодностию, когда он отдавал краткие приказания или задавал какой-либо относящийся к делу вопрос».

Так, обращаясь к посланцу Гитлера, заговорившему о том, что Германия и Россия не должны обращать внимание на взаимные действия против третьих стран, Сталин отрезал: «Не может быть нейтралитета с нашей стороны, пока вы сами не перестанете строить агрессивные планы в отношении СССР Мы не забываем, что вашей конечной целью является нападение на нас».

Сталин говорил столь откровенно, казалось бы, пренебрегая принципами дипломатии, предполагающими не выдавать своего подлинного отношения к происходящему, дезориентировать своего противника. А Гитлер, что странно, верил слову Сталина и почти не сомневался, что тот не нарушит пакт о ненападении. Очень желая заключить такой договор для гарантии нейтралитета СССР во время намечавшегося на ближайшее время нападения Германии на Польшу, фюрер опасался лишь провала миссии Риббентропа. Он написал Муссолини 25 августа, что «понятия не имел о возможной продолжительности переговоров с СССР и какой-либо гарантии их успеха».

Всего лишь через 13 часов после прибытия Риббентропа, в два часа ночи, был подписан Пакт о ненападении.

Гитлера должно было бы насторожить столь быстрое согласие советского руководителя заключить пакт, дающий возможность распространять германскую агрессию как на Восток (захват Польши), так и на Запад. Сталин, словно усыпляя бдительность фюрера и заверяя его в своем уважении, по окончании переговоров предложил тост:

— Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего вождя, поэтому я хотел бы выпить за его здоровье.

Как позже вспоминал Г. Хильгер: «Тон его разговоров о Гитлере и манера, с которой он провозглашал тост за него, позволяли сделать заключение, что некоторые черты и действия Гитлера, безусловно, производили на него впечатление… Это восхищение было, по-видимому, взаимным, с той только разницей, что Гитлер не переставал восхищаться Сталиным до последнего момента, в то время как отношение Сталина к Гитлеру после нападения на Советский Союз перешло сначала в жгучую ненависть, а затем в презрение».

Насчет восхищения Сталина Гитлером — чересчур сильно сказано. Тост за здоровье фюрера, произнесенный спокойно и неожиданно, произвел сильное впечатление на немцев, что, по-видимому, и требовалось советскому руководителю. Прощаясь с Риббентропом, он сказал:

— Советское правительство очень серьезно относится к новому договору. Я могу дать мое честное слово, что Советский Союз не обманет своего партнера.

Гитлер был в восторге от своей удавшейся, как он полагал, крупной дипломатической хитрости: усыпив бдительность опасного восточного соседа, он получал возможность подчинить себе Западную Европу, после чего с новыми силами двинуться на Россию. В своем кабинете он радостно кричал:

— Теперь весь мир в моем кармане! Теперь Европа принадлежит мне!

А уже 28 августа Р. Гесс на совещании в имперской канцелярии дал указание разъяснять членам нацистской партии, что договор — временная мера, не меняющая враждебного отношения Германии к Советскому Союзу.

Понимал ли Сталин это важное обстоятельство? Безусловно. Ведь он отверг предложение Риббентропа ввести в официальное коммюнике о переговорах утверждение о «вновь обретенной германо-советской дружбе». По словам Сталина: «Годами мы выливали друг на друга целые ведра помоев, а теперь мы сразу хотим, чтобы наши народы поверили, что все предано забвению и прощению. Так скоро не бывает».

Сталин не желал обманывать свой народ, и с немецким руководством он не хитрил. Ему надо было решить две стратегически важные задачи: обеспечить своей стране мир на год или два, а также отодвинуть границу СССР как можно дальше на запад. И то, и другое ему удалось. Оставалось только спешно, с полным напряжением сил готовиться к неизбежной войне. Так он и сделал.

…Честная дипломатия была одинаково чужда и Берлину, и Лондону, и Парижу. А в начале войны потерпели дипломатическое поражение руководители Англии и Франции, а затем пришел черед и Германии. По справедливому мнению известного американского историка У. Ширера: «Одно было очевидно всем: англо-французская дипломатия полностью обанкротилась. Шаг за шагом западные дипломатии отступали перед Гитлером. С Советским Союзом на их стороне они все еще могли убедить германского диктатора не начинать войну или, если бы это не удалось, сравнительно быстро победить его в вооруженной схватке. Но они позволили этой последней возможности ускользнуть из рук».

Вспомним, как вели себя крупные английские политики незадолго до вторжения немцев в СССР. Перелет Рудольфа Гесса в Англию 10 мая 1941 года не был, конечно, спонтанным. Ведь речь шла о третьем лице в нацистской партии, близком друге Гитлера. Они провели 9 месяцев в одной тюремной камере после «пивного путча», и здесь будущий фюрер диктовал ему свой основополагающий труд «Моя борьба» («Майн кампф»).

За пять дней до перелета Гесс имел долгую беседу с Гитлером. О чем они говорили, неизвестно, однако прощались, по свидетельству телохранителя, трагично. Перед отлетом Гесса Альфред Розенберг передал ему дополнительные директивы фюрера (которому вскоре доложил о выполнении задания).

Таков был оригинальный, пожалуй, еще небывалый в истории дипломатический ход Гитлера: послать в страну, находящуюся в состоянии войны с Германией, своего ближайшего соратника с тайной миссией. Гесс был известным антикоммунистом; его появление в Англии ясно показывало, каким было задание: договориться с руководством Англии о совместных действиях против СССР или как минимум о нейтралитете этой страны.

Пожалуй, Гитлер совершил крупный просчет, направив в ночь с 10 на 11 мая тысячу немецких самолетов для бомбардировки английских городов. Он хотел продемонстрировать свою силу и с этих позиций провести тайный сговор с британским правительством. Однако и тут сила не смогла восторжествовать над правдой, которая была на стороне английского народа, защищавшего свою родину. Патриотический подъем был слишком велик, а дух сопротивления не сломлен.

С Гессом три дня вел тайные переговоры опытный дипломат Айвор Киркпатрик. Позже он писал, что Гесс убеждал его в неотвратимости полного поражения Англии в войне с Германией. Ссылаясь на поручение фюрера, он уверял, что в случае заключения мирного соглашения с Германией Англии будет гарантирована гегемония в ее заморских территориях, а во владении Третьего Рейха останется вся континентальная Европа. На морях и океанах будет господствовать британский флот, а на суше — немецкая армия. Американцы останутся в изоляции.

В начале июня к тайным переговорам с Гессом (о которых было известно Сталину) подключился член кабинета Черчилля лорд-канцлер Джон Саймон (под псевдонимом «доктор Гатри»). Значит, британские правящие круги придавали большое значение миссии Гесса. Саймон поинтересовался, включает ли понятие «континентальная Европа», входящая в сферу интересов Германии, какую-либо часть Советского Союза? Гесс ответил утвердительно, уточнив, что речь не идет об азиатской части страны.

Полное содержание беседы Саймона с Гессом остается неизвестным до сих пор; предполагается, что член британского правительства получил послание Гитлера (оно тоже не рассекречено, если только сведения о нем верны). Повторим, что попытка Гитлера вести переговоры — через Гесса — с позиции силы была неразумна. После многочисленных авианалетов и жертв среди мирного населения антифашистские настроения в Англии глубоко укоренились.

Черчилль, взявший твердый курс на продолжение войны, пользовался широкой поддержкой своих граждан. Он был убежденным сторонником гегемонии Англии в Западной Европе, да и вряд ли верил обещаниям Гитлера сохранить колониальную Британскую империю. Гитлер доказал свое вероломство, захватив Чехословакию, Польшу, Бельгию, Францию. Не было никаких сомнений, что он в ближайшее время нападет на СССР вопреки мирному договору. Какой государственный деятель, находясь в здравом уме, доверится обещаниям такого «союзника», еще недавно бывшего врагом?!

Конечно же, Черчилль не был столь доверчивым человеком. Странно только, что Гитлер мог питать серьезные надежды на возможность мирного договора с Англией. Провал миссии Гесса был предопределен в первую очередь антифашистским общественным мнением в Англии. А вот правящие круги страны были, по-видимому, всерьез заинтересованы предложением Гитлера. Не случайно же до сих пор не обнародованы материалы о переговорах с Гессом. А его сын опубликовал книгу «Убийство Рудольфа Гесса», в которой привел доводы в пользу версии об умерщвлении его отца в тюрьме Шпандау агентами английской спецслужбы.

Гесс мог получить от английского правительства если не прямые, то косвенные заверения в том, что второй фронт в Западной Европе не будет открыт после вторжения гитлеровцев в Россию. Как мы знаем, английская политика предполагала уничтожение Советского Союза как главного врага буржуазной демократии, а в идеале — значительное ослабление Германии и СССР во взаимной борьбе.

Не исключено, что миссия Гесса задумывалась Гитлером с необычайно хитрой целью. В таком случае, твердо зная, что мирные переговоры с Англией на данном этапе не состоятся, особенно после крупного налета немецких бомбардировщиков, фюрер мог рассчитывать на возросшую уверенность Сталина в стремлении Гитлера расправиться в первую очередь с врагом на Западе, чтобы не воевать на два фронта.

Если таков был замысел, то цель была достигнута. Зная о провале миссии Гесса, Сталин укрепился в надежде, что гитлеровское вторжение откладывается на 1942 год. Предупреждение Черчилля о скором нападении Германии на СССР было разумно толковать как стремление англичан как можно скорее направить вермахт на Восток.

…Риббентроп оставил воспоминания, написанные во время Нюрнбергского процесса незадолго до своей казни. Вот как описал он свою встречу с советским вождем: «Один из сотрудников ввел нас в продолговатый кабинет, в конце которого нас стоя ожидал Сталин… Шуленбург (посол Германии в СССР. — Р.Б.) даже не смог удержать возглас удивления; хотя он находился в Советском Союзе вот уже несколько лет, со Сталиным он еще не говорил никогда…

Сталин с первого же момента нашей встречи произвел на меня сильное впечатление: человек необычайного масштаба. Его трезвая, почти сухая, но столь четкая манера выражаться и твердый, но при этом великодушный стиль ведения переговоров показывали, что свою фамилию он носит но праву.

Заслуживающим упоминания кажется мне небольшой, но характерный эпизод… Я спросил Сталина, может ли сопровождавший меня личный фотограф фюрера сделать несколько снимков. Сталин согласился, и это был первый случай, когда он разрешил фотографировать в Кремле иностранцу. Когда же Сталин и мы, гости, были сняты с бокалами крымского шампанского в руках, Сталин запротестовал: публикации такого снимка он не желает! По моему требованию фоторепортер вынул пленку из аппарата и передал ее Сталину, но тот отдал ее обратно, заметив при этом: он доверяет нам, что снимок опубликован не будет».

Безусловно, этот жест доверия стал известен Гитлеру. Фюрер, уже тогда знавший, что с его стороны данный пакт — военная хитрость и в подходящий момент он его вероломно нарушит, потерпел пусть небольшое, но ощутимое моральное поражение. Вряд ли он верил в наивность Сталина, однако не имел никаких оснований упрекнуть его в хитрости, коварстве, нечестности.

Тогда же в Москве были подписаны и секретные протоколы. Их опубликование в горбачевское время сыграло важную роль в антисоветской пропаганде. Сошлемся еще раз на Судоплатова: «Вообще такого рода секретные протоколы самая обычная вещь в дипломатических отношениях, затрагивающих особо сложные вопросы… И сейчас, читая секретные протоколы Пакта Молотова Риббентропа, я не нахожу в них ничего тайного. Директивы, основанные на подписанных соглашениях, были весьма четкими и определенными; о них знали не только руководители разведки, но и военное руководство и дипломаты. Фактически знаменитая карта раздела Польши, приложенная к протоколам 28 сентября 1939 года, появилась на страницах «Правды», конечно без подписей Сталина и Риббентропа, и ее мог видеть весь свет».

Германо-советское сотрудничество установилось во всех областях, в том числе военной. Но по словам западногерманского историка Себастиана Хаффнера: «Партнерство между Гитлером и Сталиным не было полюбовным союзом, в том числе и со стороны Сталина. Если можно было бы превратить своенравного и самовольного партнера — СССР в беззащитную и покорную, по крайней мере "уступчивую Россию, то Гитлер всегда предпочел бы такой вариант"».

Война была неизбежной. Когда она грянет? Об этом Сталину оставалось только догадываться, прилагая все силы к усилению военной мощи своей страны и одновременно стараясь как можно дольше сохранять мир, ибо перевооружение Красной Армии только началось. Однако, как бывает всегда, даже ожидаемая большая беда обрушивается внезапно.

Хитрости фюрера

В ноябре 1940 года по приглашению германского правительства в Берлин прибыла советская миссия, руководимая наркомом иностранных дел, вторым лицом в государстве В.М. Молотовым.

О встрече советской делегации с Гитлером подробно рассказал ее участник В.М. Бережков в книге «Страницы дипломатической истории» (1982). Он подчеркнул декоративную ритуальность обстановки, призванной психологически подавить приглашенных. Два высоких эсэсовца в черной форме с черепами на фуражках распахнули огромные двери, встав по обе стороны и вытянув правую руку в фашистском приветствии. Огромный кабинет, похожий на зал, громадный письменный стол, большой глобус и в сравнении с этим антуражем небольшая фигура фюрера.

Подчеркивая свое дружеское расположение и уважение к представителям СССР, Гитлер подошел к ним, поздоровался со всеми за руку и пригласил к беседе. Он произнес вступительную речь о том, что Англия фактически уже разбита и скоро капитулирует, Германия контролирует всю Западную Европу. Пора позаботиться о разделе Британской империи.

Странам оси — Германии, Италии и Японии — надо узнать соображения на этот счет Советского правительства.

В ответ Молотов, оставив без внимания заявление Гитлера, предложил обсудить конкретные практические вопросы. В частности, хотелось бы знать, почему германские войска направлены в Финляндию, а военная миссия — в Румынию без консультации с Советским правительством? Ведь этим нарушается пакт о ненападении, заключенный в 1939 году.

Фюрер старался направить переговоры в нужное ему русло, говоря о разделе мира, в котором предлагал участвовать и СССР. Так, по его словам, укрепятся дружеские отношения СССР с Германией. Сталин дал указание Молотову твердо проводить свою линию: выяснять причины концентрации немецких войск на восточном направлении, отмечая реакцию Гитлера на эти вопросы. А она оказалась неординарной.

Как писал В.М. Бережков: «Несмотря на актерские способности, фюреру не удалось скрыть растерянности…» Отвечал он сбивчиво и неубедительно. Молотов добавил, что сложившаяся ситуация вызывает озабоченность Москвы и желание получить от германского правительства четкий ответ по этому поводу.

Гитлер вынужден был сослаться на свою неосведомленность. Он вновь начал развивать идею раздела мира — дымовую завесу, призванную скрыть истинные намерения Германии. СССР предлагалось распространить свое влияние в южном направлении, вплоть до Индийского океана…

«Здесь Молотов перебил Гитлера, — отмечает Бережков, — заметив, что он не видит смысла обсуждать подобного рода комбинации. Советское правительство заинтересовано в обеспечении спокойствия и безопасности тех районов, которые непосредственно примыкают к границам Советского Союза».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.