Дамы-благотворительницы

Дамы-благотворительницы

В то время, как одним англичанкам приходилось добывать пропитание в поте лица, другие с рождения были окружены богатством или получали в наследство капиталы своих родственников. Состояние можно промотать или использовать в качестве крючка для поимки знатного мужа, какого-нибудь аристократа, который рад будет обменять титул на уплату своих долгов. Но что если потратить легкое богатство на благо ближних? Именно так поступила Анжела Бердетт-Коуттс, великая благотворительница Викторианской эпохи.

Филантропия в XIX веке была крайне важна. На частные деньги открывались приюты и школы, жилые дома для малоимущих семей и ночлежки для бродяг, а также всевозможные училища, где дети небогатых родителей могли получить основные профессиональные навыки. Государство предлагало беднякам разве что тарелку жидкой овсянки в работном доме, и вся надежда была на милосердие богачей. Для кого-то филантропия становилась способом развлечься и потешить гордыню: вспомним хотя бы глуповатую миссис Джеллиби из романа Диккенса «Холодный дом», которая заботится о далеких африканских племенах, пока ее родные дети копошатся в грязи. По контрасту с такими горе-филантропами Анжела Бердетт-Коуттс прослыла идеалом дамы-благотворительницы, скромной, бескорыстной, трудолюбивой.

Анжела родилась в 1814 году в семье политика и банкира Фрэнсиса Бердетта. Хотя состоятельный отец не жалел средств на образование дочери, вывозил ее на континент и всячески баловал, он вряд ли сделал бы ее богатейшей наследницей Европы. Богатство настигло Анжелу иначе. Ее мать София была дочерью Томаса Коуттса, женатого вторым браком на бывшей актрисе Харриот Меллон. Харриот души не чаяла во внучке, пусть и не родной. После смерти Томаса Коуттса Харриот унаследовала его состояние и сумела сберечь капитал даже после второго брака с герцогом Сент-Олбансом. Ее завещание стало шоком для всей родни. Эксцентричная дама обошла и мужа, и четырех других внуков, оставив 2 миллиона фунтов одной только Анжеле, на том условии, что она примет фамилию Бердетт-Коуттс.

В одночасье застенчивая 23-летняя девушка стала самой желанной невестой Англии! Но Анжела не стремилась замуж, хотя ходили слухи, что она посваталась к престарелому герцогу Веллингтону. Практичная мисс Бердетт-Коуттс разумно распорядилась своим состоянием, приумножила его и позаботилась о менее везучих соседях. За всю свою долгую жизнь она потратила на благотворительность около 4 миллионов фунтов. В 1871 году королева Виктория даровала ей титул баронессы, а в 1872-м леди Бердетт-Коуттс стала первой женщиной, получившей звание почетного гражданина Лондона (второй стала Флоренс Найтингейл). Каждый день баронесса получала около 300 писем с просьбами и старалась прочесть их все.

От размаха ее проектов захватывает дух. Она открывала церкви в Англии и спонсировала епархии в Африке и Австралии, строила миссии, школы, лечебницы, дома для бедных. В 1880 году, во время очередного неурожая в Ирландии, она потратила 250 тыс. фунтов на закупку посадочного картофеля. Баронесса посылала хлопкоочистительные машины в Нигерию, но не забывала про соотечественников: в Ист-Энде она построила фабрику для женщин-калек, в Спиталфилдз – школу для швей, а морозной зимой 1861 года помогала лондонским ткачам. В 1883 году леди Бердетт-Коуттс основала Общество по предотвращению жестокого обращения с детьми. Кроме того, маленькие труженики могли купить горячий обед всего лишь за пенни в ее Обществе обедов для обездоленных детей.

Анжела Бердетт-Коуттс.

Судьба животных тоже волновала баронессу. Она не только держала коров, коз и даже лам в своей усадьбе Холлилодж, но также возглавила Ассоциацию пасечников и Британское общество козоводства. Она выступала против поимки певчих птиц и использования птичьих перьев для шляпок, строила питьевые фонтанчики для собак и устраивала шоу осликов, где уличные торговцы могли получить приз за самого ухоженного осла. Знаменитый символ Эдинбурга – памятник верному песику «Бобби из Грейфрайрз» – тоже задумка леди Бердетт-Коуттс.

Труды баронессы привлекли в ней внимание Чарльза Диккенса, и вместе они основали несколько школ и домов для бедняков, оснащенных туалетами и прачечными, – огромный прорыв по сравнению с ужасающими жилищными условиями Ист-Энда. Одним из их проектов был «Коттедж Урании», приют для проституток в лондонском квартале Шепердз Буш, где находилось немало домов с красными фонарями. В память о сотрудничестве писатель посвятил леди Бердетт-Коуттс роман «Мартин Чеззлвит».

На склоне лет баронесса в который раз удивила современников. В 1881 году она вышла замуж за своего секретаря, американца Уильяма Эшмида Бартлетта, который принял ее фамилию. Невесте было 67, жениху – 29. «Бедная глупая старушка… была вся разряжена в драгоценности и казалась его бабушкой – недостойное зрелище», – писала раздосадованная королева. Однако после 40 лет, посвященных филантропии, можно позволить себе милые слабости.

Другая известнейшая филантропка и активистка работала непосредственно с падшими женщинами. Джозефина Батлер родилась в семье Ханны Аннетт и Джона Грея, ставивших во главу угла религию, но не забывавших о правах человека. От родителей Джозефина переняла набожность при полном отсутствии ханжества: с большим удовольствием она протянула бы блуднице хлеб, чем запустила в нее камнем. В 1852 году юная девушка вышла замуж за Джорджа Батлера и поселилась с ним в Оксфорде, где он преподавал географию. Союз Батлеров был основан на любви и взаимном уважении – даже когда, по мнению знакомых, Джозефина перегибала палку в своем стремлении помочь беднякам, Джордж всеми силами поддерживал жену. Джозефина помогала мужу в работе (вместе они подготовили новое издание Чосера) и посещала с ним Бодлеанскую библиотеку, мужскую твердыню, куда женщинам ход был заказан. Тем не менее, атмосфера Оксфорда действовала на нее угнетающе: как и века назад, профессора не вступали в брак, да и на женщин, особенно образованных, поглядывали искоса. Мимикрия не входила в достоинства миссис Батлер, и слиться с окружающей средой у нее не получилось.

Супруги окончательно шокировали оксфордское общество, взяв в услужение бывшую арестантку из Ньюгейтской тюрьмы, отсидевшую срок за убийство младенца. То была точка невозврата. Понемногу Джозефина понимала, чему именно она хочет посвятить жизнь, но никак не могла найти в себе силы, чтобы с головой броситься в борьбу за женские права. Горе, отчаяние и смерть, частые гости в домах бедняков, по-прежнему стояли за порогом ее дома. Пройдет еще несколько лет, прежде чем прочное и красивое полотно ее жизни затрещит по швам.

В 1857 году влажный оксфордский климат так надоел Батлерам, что они переехали в Челтенхэм, а два года спустя Джозефина родила четвертого ребенка, долгожданную девочку после троих сорванцов. Но в 1864 году случилась трагедия: пятилетняя Ева выбежала из детской встречать родителей, по неосторожности перегнулась через перила и упала на каменный пол прихожей. Джозефина писала: «Никогда мне этого не забыть – падение, внезапный крик, а после тишина. Как горько было смотреть на ее беззащитное тельце на руках у отца, на головку, что безвольно покоилась у него на плече, на золотистые волосы, запятнанные кровью. Господи, лучше бы я умерла вместо нее!»

После гибели дочери миссис Батлер впала в депрессию. Доктора разводили руками – в тот день вместе с Евой разбилось сердце матери, по кускам его уже не собрать. Нужно побольше отдыхать, хотя вряд ли миссис Батлер когда-либо поправится. От такого не поправляются. Однако Джозефина проконсультировалась с доктором Элизабет Гарретт, и та дала ей противоположный совет: не валяться на кушетке, а заняться работой. Поначалу мотивы Джозефины были эгоистичными: «Я была одержима необоримым желанием отыскать боль горше, чем моя, встретить людей, которым не повезло еще больше, чем мне… Тогда у меня не было ни четкой задачи, ни желания помочь ближним – одно лишь стремление окунуться в пучину горя и сказать обездоленным: «Я понимаю вас, потому что тоже страдала».

Особенно густой концентрация горя была в Ливерпуле, одном из грязнейших городов Англии: туда прибывали беженцы из голодающей Ирландии, по улицам бродили оборвыши вроде Хитклиффа и толпы проституток. Среди 9000 ливерпульских жриц любви полторы тысячи не достигли 15 лет, еще 500– 13. Обстановка, в которую попала Джозефина Батлер, могла отпугнуть добропорядочную матрону, но Джозефина только зубы стиснула. Она посещала работные дома и щипала вместе с узницами пеньку, заступалась за женщин перед властями, выхаживала больных у себя дома. Муж встречал ее новых знакомых вежливым поклоном и не протестовал, что в его апартаментах харкают кровью чахоточные. Когда разместить всех больных дома стало уже невозможно, Джозефина добилась открытия приюта для проституток.

Возле Джозефины начали собираться помощники, число которых все росло. В те годы в англиканской церкви сильно было движение евангеликов, из чьей среды вышли многие общественные деятели XIX века. Евангелики придавали большое значение личному отношению с Богом, делали упор на изучение Библии, праведный образ жизни, отказ от мирских искушений. Только молитвы, помощь беднякам и забота о грешных душах, включая свою собственную. Евангелики не только лечили проституток, но помогали им найти честный заработок, в основном в качестве служанок. Новое испытание поджидало Джозефину после принятия Актов о заразных болезнях. Как и другие христианские активисты, Джозефина пришла в ярость от несправедливости актов: медицинскому обследованию подвергались исключительно проститутки, тогда как их больные сифилисом клиенты преспокойно заражали других женщин. Вместо того чтобы сделать проституцию более приемлемой, более цивилизованной, не лучше ли разорвать порочный круг? Разумеется, для этого женщинам нужно будет дать другие способы заработка и, в идеале, равные с мужчинами права. Но нужно же откуда-то начинать? Джозефина начала с отмены неправедных актов.

Как послушная жена, она первым делом попросила благословения у мужа. На кону была его репутация. Связавшись с политической борьбой, особенно по такому «грязному» поводу, Джозефина могла запятнать честь семьи. Настоящие леди так не поступают. Более того, на стороне актов выступали как консерваторы, так и либералы, включая женщин-врачей. Строгий контроль за проститутками казался им мерой хоть и вынужденной, но необходимой. Джордж, как всегда, не стал препятствовать жене.

В 1869 году Джозефина возглавила Женскую ассоциацию по борьбе с актами о заразных болезнях, а к июню 1870 года проехала более 5 тыс. км, выступила на сотне встреч, опубликовала несколько книг и множество брошюр. По ее мнению, проституток нужно было в первую очередь спасать от влияния улиц, а медицинские обследования должны были быть сугубо добровольными. Ее боевой задор так досаждал сторонникам актов, что они устраивали драки на митингах, где выступала Джозефина, и грозились поджечь гостиницы, в которых она останавливалась. Не раз ей приходилось прыгать из окон и уворачиваться от камней, что не так уж просто в громоздких платьях по фасону 1870-х.

18 марта 1871 года ее пригласили дать показания на заседании парламента. Присутствие суровых государственных мужей ничуть ее не смутило – по крайней мере, обойдется без камней. Но, к огорчению миссис Батлер, глава комиссии по расследованию актов опубликовал доклад, в котором еще раз подтвердил двойной стандарт: «Проститутки и их клиенты не подлежат сравнению. Первые используют порок в целях обогащения, тогда как вторые всего лишь потакают природному инстинкту».

В 1885 году Джозефина приняла участие в неоднозначном проекте, который наконец сломил сопротивление парламентариев. Журналист Уильям Стэд, исследовавший проблему детской проституции, решил доказать, что в Лондоне можно купить девственницу за 5 фунтов, изнасиловать ее и продать в бордель. С помощью бывшей проститутки Ребекки Джаретт, с которой его познакомила Джозефина Батлер, он действительно купил девочку по имени Элайза Армстронг. Джаретт посулила беспутной матушке, что дочь будет работать у пожилого джентльмена, но все жители трущоб знали, что скрывается за сладкими обещаниями. Разумеется, мистер Стэд не стал насиловать свое «приобретение», зато изложил эту историю в статье «Детское жертвоприношение в современном Вавилоне». Статья так возмутила англичан, что парламенту не оставалось ничего иного, как принять акт, поднявший возраст согласия до 16 лет и, таким образом, запретивший детскую проституцию в Великобритании. За одной победой последовала другая, и в 1886 году наконец были отменены Акты о заразных болезнях.

По своим убеждениям Джозефина Батлер была феминисткой, хотя для нее феминизм был неотделим от веры в милосердного Бога. Она воспевала роль женщины в христианстве: «Не забывайте, как добр и милостив Иисус был к женщинам, как Он исцелял их чисто женские болезни, как вежливо Он с ними обходился, как он любил их и прощал грехи даже падшим. Он был рожден женщиной – и только женщиной. Мужчины к его рождению не имели никакого отношения! Нам, женщинам, оказана такая честь!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.