Дипломатические игры

Дипломатические игры

Тем временем еще 5 февраля 1924 г. Г. И. Котовский, С. С. Тимов, П. Д. Ткаченко и ряд румынских эмигрантов-коммунистов обратились в ЦК РКП(б) с предложением создать Молдавскую республику, которая, по их мнению, могла бы привлечь симпатии бессарабского населения, оказать «сильное идейное влияние на окружающие области и, при соответствующей международной обстановке, революционизировать все положение на Балканском полуострове». В ответ на запрос ЦК о целесообразности подобного образования командующий всеми вооруженными силами Украины и Крыма Фрунзе поддержал это предложение. Подготовка организации новой автономии была поручена ЦК КП(б)У. 7 марта Политбюро ЦК КП(б)У признало целесообразным организовать Молдавскую автономную республику в составе Украинской ССР. 11 марта пленум Одесского губкома Компартии решил создать при губкоме молдавскую коммунистическую секцию. Однако Харьков и Москва все еще колебались. Тогда с целью ускорить решение этого вопроса Фрунзе 25 июля 1924 г. направил в ЦК РКП(б) записку, в которой писал: «В районе Приднестровья приходилось неоднократно бывать лично, и я констатирую, что к северу от Тирасполя идет сплошная полоса с преобладающим молдавским населением. В качестве административного центра можно было бы дать г. Тирасполь. Наконец, следует момент международный. Создание хотя бы небольшой по территории Молдавской республики или области явится в наших руках могучим орудием воздействия на настроение рабоче-крестьянских масс Бессарабии в смысле укрепления надежд на избавление от румынского гнета».[218]

29 июля Политбюро ЦК РКП(б) решило «считать необходимым, прежде всего по политическим соображениям, выделение молдавского населения в специальную автономную республику в составе УССР и предложить ЦК КПУ дать соответствующие директивы украинским советским органам». Соответственно, 2 августа Политбюро ЦК КП(б)У утвердило развернутый план мероприятий по этому вопросу. 25 сентября Политбюро ЦК указало, что «в акте создания Автономной Молдавской Советской Социалистической Республики должно быть обозначено, что западной ее границей является государственная граница Союза ССР» — то есть реки Прут и Дунай. Решением III сессии Всеукраинского ЦИКа VIII созыва 12 октября была образована Молдавская автономная ССР в составе УССР. Всего новая автономия охватывала 11 районов площадью в 8,1 тыс. кв. км и населением в 545,6 тыс. человек, ее столицей стал город Балта (с 1929 г. перенесена в Тирасполь). В акте ВУЦИКа об образовании МАССР указывалось, что «западная граница этой республики есть государственная граница СССР; мы считаем этой границей не Днестр, а Прут. Пусть временно капиталисты держат в своих руках Бессарабию — это вопрос факта, но не права. Права же на нашей стороне. На нашей карте красной краской обведена и Бессарабия, ибо Бессарабия должна стать неразрывной частью АМССР». Указывая на международное значение образования МАССР, «Правда» писала: «У ворот Румынии, где свирепствует самая черносотенная в Европе буржуазия, зажглась советская звезда. Ее лучи будут светить далеко на Запад, и она будет служить путеводной звездой всему населению Бессарабии и пролетариату Румынии».

В Бессарабии продолжалась подпольная борьба с румынским господством. Во всех уездах края существовали кружки и ячейки, занимавшиеся распространением нелегальных газет, листовок, воззваний и т. п. К концу 1923 г. в Татарбунарах был создан Южнобессарабский подпольный революционный комитет, начавший подготовку восстания. В ночь на 11 сентября 1924 г. в селе Николаевка произошла стычка повстанцев с жандармами, которым удалось арестовать большинство подпольщиков и захватить материалы, свидетельствующие о наличии на юге Бессарабии революционной подпольной организации. Румынские власти стали стягивать на юг войска. 14 сентября руководство повстанцев решило ускорить начало восстания. Утром 16 сентября в Татарбунарах началось восстание и была провозглашена советская власть. Повстанцы заняли села Акмагнит, Михайловка и Чишмя, где произошли столкновения с румынскими жандармами и войсками, но всеобщего восстания в крае, на которое они рассчитывали, не произошло. 17–18 сентября румынские войска разгромили повстанцев и устроили расправу с населением, в ходе которой погибло свыше 3 тыс. человек. Эти события получили большой резонанс в Европе, убедительно показав лживость утверждений румынского правительства о «добровольном» стремлении бессарабского населения к объединению с Румынией.

Расследованием произошедших событий занимались не только румынские спецслужбы, но и структуры Коминтерна. В итоге выяснилось, что инициаторами восстания стали руководитель Южнобессарабского ревкома А. Клюшников (Ненин) и объявивший себя руководителем восстания О. Поляков (Платов). Естественно, румынская сторона стремилась доказать, что восстание стало результатом «происков Кремля», но документы ИККИ позволяют утверждать, что восстание было личной инициативой названных деятелей подполья, которые в определенной степени дезинформировали Москву. Более того, стремясь поднять восстание, его руководители в своих воззваниях заявляли об обещанной им помощи Красной армии, что было откровенной ложью. Видимо, не случайно 25 февраля 1925 г. советское руководство решило отказаться от привычных форм «активной разведки» (диверсионные, военно-подрывные группы и т. п.) и полностью перестроить заграничную деятельность военной разведки.

26 марта было решено на основе боевых организаций крестьян создать в Бессарабии беспартийную крестьянскую революционную организацию «под лозунгами освобождения от румынского гнета, раздела помещичьей земли и объединения с СССР». При этом следовало сосредоточиться на пропаганде и агитации и не допускать разрозненных стихийных вооруженных выступлений. Также запрещалось содействовать вооружению местного населения. Соответствующие меры были приняты и по линии Коминтерна. 29 апреля 1925 г. Бессарабская комиссия по национальному вопросу 5-го расширенного пленума ИККИ решила, что Компартии Румынии следовало активнее использовать в своей работе тот факт, что «образование Молдавской Социалистической Советской Республики, как автономной республики в составе Советской Украины, является выражением национальных стремлений молдавского народа и наглядным примером разрешения молдавского национального вопроса». При этом следовало изживать бытующую в Бессарабии пассивность рабочего движения, «ожидающего освобождения… из-за Днестра», и вести пропаганду лозунгов права каждого народа на самоопределение, освобождения Бессарабии от румынской оккупации и ее объединения с Молдавской АССР. Соответственно, в манифесте Союза революционных крестьян Бессарабии указывалось, что его задачей является «в первую очередь освободить Бессарабию из-под ига румынской оккупации путем организации крестьян в Союз, а потом создание рабоче-крестьянского правительства и воссоединение с Молдавской Советской Республикой за Днестром».[219]

Со своей стороны, румынское правительство после конференции в Вене начало шумную кампанию в прессе с целью дискредитировать саму идею плебисцита. В Бессарабии был усилен террор. За рубежом румынские дипломаты стремились добиться скорейшей ратификации бессарабского протокола Италией и Японией. Для Румынии весьма важной была поддержка ее позиции в бессарабском вопросе Чехословакией и Югославией. Однако они на конференции Малой Антанты в июле-августе 1924 г. посоветовали румынскому правительству решить с СССР бессарабский вопрос мирным путем. Здесь было решено, что поскольку СССР уже признан де-юре Англией и к этому близка Франция, то для Малой Антанты нет другого выхода, как признать Советский Союз, но спешить с этим шагом не следовало, поскольку пока бессарабский вопрос так и не был разрешен. Не спешила с ратификацией Парижского протокола и Италия, которая предварительно добивалась от Румынии заключения выгодного торгового договора и возмещения ущерба тем итальянским гражданам, земельная собственность которых подверглась отчуждению в Бессарабии.

Англия, еще в 1922 г. ратифицировавшая Парижский протокол, обещала Румынии не обсуждать бессарабский вопрос при переговорах с Советским Союзом. Это не помешало, однако, делегации СССР на советско-английских переговорах после официальных приветствий огласить специальную декларацию Советского Союза по бессарабскому вопросу. «Официально, с точки зрения международного права, Бессарабия остается территорией, принадлежащей Союзу Советских Социалистических Республик, — говорилось в декларации. — Только сам бессарабский народ может изменить этот исторический факт, и ему должна быть предоставлена свобода для выражения своей воли, причем румынские войска и румынская администрация должны быть эвакуированы с территории Бессарабии». От имени советской делегации перед британской делегацией был поставлен вопрос, «что она намерена сделать с целью устранить несправедливость, совершенную по отношению к Союзу Советских Социалистических Республик и бессарабскому народу».[220]

Теперь, когда в течение 1924 г. СССР был признан де-юре Англией, Францией и Италией, Москва могла себе позволить более активную позицию в бессарабском вопросе. Советские дипломаты во Франции и Польше старались добиться отказа правительств этих стран от поддержки захватнических устремлений Румынии. 26 января 1925 г. в беседе с послом Франции в СССР Ж. Эрбеттом заместитель наркома иностранных дел СССР Литвинов заявил, что Советский Союз остается на почве своего заявления о плебисците, сделанного в Вене, подчеркнув, что «мы не собираемся силой оружия решать этот вопрос, а будем выжидать событий…» 16 декабря 1925 г. в беседе с премьер-министром Франции А. Брианом Чичерин отверг выдвинутую Прагой и Римом идею раздела Бессарабии.

В итоге длительных переговоров с Польшей Чичерину 18 февраля 1926 г. удалось добиться от польского посланника в Москве официального заявления о том, «что Польша дезинтересуется по вопросу о принадлежности Бессарабии, но не дезинтересуется по вопросу о ведении войны между СССР и Румынией». 26 марта был подписан новый польско-румынский договор о взаимопомощи, которым стороны обязались взаимно признавать и поддерживать их территориальную целостность против всякого внешнего нападения. В секретной военной конвенции в качестве основных потенциальных угроз значились СССР, Германия, Венгрия и Болгария.

10 июня 1926 г. был заключен франко-румынский договор, которым стороны брали на себя обязательство консультироваться в случае угрозы их национальным интересам и территориальному статус-кво. В приложенном к договору протоколе румынская сторона заявила о готовности «не предпринимать никаких наступлений регулярных войск против России, а также не допускать формирования на своей территории нерегулярных войск для агрессии против России». Еще до детального знакомства с текстом этого соглашения Москва заявила Парижу, что договор произведет в СССР негативное впечатление. 24 августа в беседе с французским послом в Москве Литвинов заявил, что «мы хотели бы мирного соглашения с Румынией, но Румыния от соглашения уклоняется. Еще меньше у нее будет желания приходить к согласию теперь, когда она чувствует мощную поддержку Франции. Таким образом, франко-румынский договор не только не облегчает соглашение, а, наоборот, увековечивает нынешнее неопределенное положение. Следовательно, Франция оказала плохую услугу делу мира и делу разрешения спорных вопросов. Если Франция полагала, что этим договором она нас заставит примириться с захватом Бессарабии и принять статус-кво, то она ошибается».

Советская печать активно критиковала политику Франции в Восточной Европе. Когда французский посол в Москве 22 сентября обратил внимание Литвинова на резкий тон выступлений «Правды» и «Известий», последний ответил, что эти статьи «являются лишь слабым отражением вызванного у нас возмущения». 2 октября 1926 г. Франции была вручена нота, в которой указывалось, что советское правительство рассматривает франко-румынский договор как недружественный акт, направленный против интересов как СССР, так и бессарабского населения. «Французское Правительство должно знать, — подчеркивалось в ноте, — что народы Советского Союза, равно как и все население Бессарабии, никогда не соглашались и никогда не согласятся считать законной оккупацию Бессарабии, а равно и ее аннексию Румынией… Обещая Румынии помощь Франции в случае войны и провозглашая общность интересов Франции и Румынии без всяких оговорок относительно Бессарабии, Французское Правительство поддерживает агрессивные и захватнические тенденции правящих кругов Румынии».

Принимая во внимание то обстоятельство, что Парижский протокол вступил бы в силу лишь после его ратификации всеми подписавшими его странами, Советский Союз прилагал усилия к тому, чтобы удержать от этого акта Италию и Японию. 26 мая 1924 г. СССР довел до сведения Италии, что он протестует против румынской оккупации Бессарабии и надеется, что итальянское правительство не станет ратифицировать Парижский протокол 1920 г. Этот вопрос специально обсуждался во время проходивших в это время переговоров о заключении советско-итальянского договора о неучастии во враждебных друг другу соглашениях или действиях и приобрел особую остроту после того, как стало известно содержание франко-румынского договора.[221] Советский Союз выдвинул в качестве одного из условий подписания советско-итальянского соглашения отказ Италии от ратификации Парижского протокола. Однако в то время влияние СССР на международной арене было столь невелико, что итальянское руководство гораздо больше волновали балканские проблемы, где оно стремилось расколоть Малую Антанту и обеспечить себе содействие Румынии в итало-югославском противоборстве. Поэтому Б. Муссолини одобрил заключенный 16 сентября 1926 г. итало-румынский договор, в котором указывалось на возможность ратификации в будущем Парижского протокола. А итальянский маршал П. Бадольо, совершавший в это время путешествие в Румынию и Бессарабию, выступая на банкете в Кишиневе, заявил о своей готовности маршировать в первых рядах против Советского Союза.

6 октября 1926 г. Муссолини была передана нота, в которой указывалось, что советское правительство не признаёт и не признает никакого акта, по которому Бессарабия, вопреки воле населения, оказалась бы присоединенной к Румынии, и что каждый такой акт будет им рассматриваться как проявление недружелюбия по отношению к Советскому Союзу. «Нота имела целью, — указывал 9 ноября Литвинов в беседе с итальянским послом в Москве, — довести до сведения не только итальянского правительства о нашем отношении к бессарабской конвенции, но и до сведения всего мира, в том числе и Румынии, что мы ни на йоту не отказываемся от наших прав на Бессарабию». А Чичерин, выступая 6 декабря 1926 г. в Берлине перед представителями прессы, отметил, что Советский Союз не может «спокойно относиться к таким выпадам», как заявление Бадольо в Кишиневе.

Когда 9 марта 1927 г. Италия ратифицировала Парижский протокол, советское правительство 17 марта заявило протест. Оно напомнило, что во время всех переговоров о Бессарабии СССР стоял на той точке зрения, что судьба этой территории может и должна быть решена исключительно свободным проявлением воли ее населения, а отказ Румынии от плебисцита свидетельствует о понимании последней того, что она осуществляет свою власть лишь силой оружия и насилия над волей населения края. Москва еще раз заявила о том, что «СССР по-прежнему и неизменно считает аннексию Бессарабии Румынией фактом голого насилия». Одновременно представители СССР в Токио делали все, чтобы предотвратить ратификацию Парижского протокола Японией, выражая при этом надежду, что «правительство Японии, не желая омрачить добрых отношений с СССР, и впредь откажется от ратификации Бессарабского протокола».[222] 14 марта 1928 г. Япония уведомила СССР, что она пока не собирается ратифицировать Парижский протокол.[223]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.