Номинал и реальность

Номинал и реальность

И каков был итог Крымской войны для «передовых стран» и их турецкого саттелита? По идее, они должны были легко разгромить «отсталую Россию» и реализовать планы британского истеблишмента по отторжению от нее Крыма, Кавказа, Финляндии, Польши и прочая. Одной только Британии принадлежало половина мировой промышленности; общая численность населения вражеских стран составляла 118 млн чел., не считая жителей колоний,  — против 65 млн российского населения. А с жителями колоний, так ведь считать честнее, численность населения вражеской коалиции превышала российскую в 5,5 раз.

Огромные колониальные империи, финансово-индустриальные монстры, высасывающие ресурсы с большей территории мира, воевали против страны, только-только начинающей переход к промышленному обществу. И чего же они добились? Было ли поражение России «тяжелым», как это без устали твердят либеральные историки?

Мирные переговоры в Париже российские дипломаты провели не на должном уровне. Сказывалась установка российской элиты и, в первую очередь, восторжествовавшей западнической партии, на скорейшее прекращение противостояния с Западом. Согласно положениям мирного трактата Россия возвращала Турции гг. Карс, Арзерум и занятые османские земли, а союзники возвращали России все занятые российские города и порты. Черное море объявлялось нейтральным, без права появления там военных судов, за исключением небольшого числа легких турецких и российских судов, составляющих береговую охрану. Судоходство по Дунаю провозглашалось свободным (как будто ранее Россия препятствовала там ранее плаванию иностранных судов). Россия теряла полоску земли в Бессарабии, которая присоединялась к автономной, благодаря прошлым русско-турецким договорам, Молдавии. Новая пограничная черта в Бессарабии проводилась от пункта на берегу Черного мора на расстоянии 1 км от о. Бурнас, шла перпендикулярно к Акерманской дороге, далее по этой дороге до Троянова вала, далее, южнее Болграда, верх по р. Ялпуху до высоты Сарацика и до Катомори на Пруте. Ни городов, ни портов, ни обрабатываемой земли на этой куцей территории не имелось. В Молдавии, как и в Валахии с Сербией, сохранялся политический режим, который был установлен предыдущими соглашениями России и Турции. Австрийские войска покидали Дунайские княжества. Дополнительная конвенция по Проливам по сути возобновляла положения лондонской конвенции 1841 г.  — в том числе закрытие их для военных судов, пока Турция находится в мире.[211]

Заметим, Россия не должна была выплачивать западным державам контрибуцию, что было тогда правилом в случае настоящего поражения — вспомним хотя бы нанкинский договор.

Парижский трактат не предусматривал каких-либо экономических преференции для западных держав, что, к примеру, определялось нанкинский договором.

Шведы в Северную войну доходили до Полтавы, французы в 1812 г. грабили Москву, англичане и французы в 1854–1856 гг. не продвинулись и на пару десятков верст вглубь России. Морские державы вели войну только на узкой прибрежной полосе — там, где пользовались своими преимуществами в виде господства на море.

Враг сделал ставку на использование своей морской мощи, однако остался прикован к морским коммуникациям. Все его действия проходили в зоне огневой и тыловой поддержки со стороны флота. Поэтому ни одна из сухопутных операций турок, на Балканах или Закавказье, не была подкреплена западными войсками. Не было сделано попыток войти в какую-нибудь из крупных рек, текущих в Черное, Балтийское, Белое, Охотское море.

А если бы перед врагами бы встали русские просторы и та сила, которую традиционно имела наша армия при защите родной земли? Если бы Россия использовали свои преимущества великой сухопутной державы?

Уже через несколько месяцев после начала войны ни один стратег Запада не помышлял о каком-либо наступлении вглубь России даже на сотню километров. Морские державы показали лишь то, что способны наносить удары по удаленным от российского центра береговым пунктам, не более того. Если использовать сравнения из мира животных, то Крымская война напоминает борьбу крокодила и слона. Конечно, крокодил может схватить слона за хобот, когда тот придет на водопой, поранить, причинить боль, но это всё. А представьте себе схватку крокодила и слона хотя бы в десяти метрах от водоема. С гарантией рептилия будет растоптана и превращена в блинчики с мясом.

Весь «свободный мир», возглавляемый британским крокодилом, смог только разбомбить южную сторону Севастополя, разорить несколько портовых пунктов на азовско-черноморском побережье и поразбойничать в нескольких закавказских селениях. Вражеские войска в Азии были разгромлены, здесь коалиция потеряла на порядок больше, чем захватили в Крыму, в том числе столицу азиатской Турции Арзерум, открывающую путь на Константинополь.

Сотни тысяч убитых, умерших от ран и болезней — такова была цена, заплаченная Западом за развязанную им войну и весьма сомнительные «достижения». Западное общество застыло в недоумении, глядя на результаты войны, хотя уже тогда шовинистическая пресса всячески полировала и лакировала военную хронику. Разочаровали публику и результаты парижского мира. Грозное единение всей Европы, длительные боевые действия, высокие потери, финансовые расходы, самые большие со времен наполеоновских войн, и — непривычно скромный результат. В порядке сравнения, Англии для полного разгрома китайской империи в Первую опиумную войну понадобилось всего 16 тыс. солдат, из которых более половины были индийские сипаи — и это при ничтожных боевых потерях. В некоторых битвах на одного убитого солдата приходилось до тысячи китайцев.

Успехи западной коалиции в Восточной войне пришлось долго раздувать при помощи журналистов, публицистов, историков, для того, что бы они стали «очевидны» для всей прогрессивной общественности.

Так что справедливо говорить не о настоящей победе Западной коалиции, а «победе» в той «песочнице», которую она себе выбрала. Планы Пальмерстонов, Наполеонов, Ротшильдов, Виндзоров не сбылись благодаря мужеству русского солдата и матроса, силе императорской армии, неплохой ее технической вооруженности во многих областях. «Анаконда» у морских держав не срослась, взять под контроль «хартленд» не получилось. Напротив, война подстегнула Россию на присоединение обширных пространств на Дальнем Востоке. Случившееся, благодаря войне, сосредоточение русских сил на Кавказе позволило империи вскоре завершить покорение этого края.

Безвозвратные потери, связанные с ведением боевых действий, составили у русских: убитых и умерших от ран 40702, умерших от болезней 88775, итого 129477 человека. У вражеской коалиции убитых и умерших от ран было 47420, умерших от болезней 119226, итого 166646 человека — при общей численности задействованных вражеских войск порядка 593 тысяч. На долю Франции, вынесшей основную тяжесть войны со стороны западной коалиции, пришлось 97365 потерянные жизни.[212] С учетом численности населения, потери России составили — 1 на 544 жителей, во Франции — 1 погибший на 370 жителей.

И если русские солдаты умирали, защищая свою страну и единоверных братьев на Балканах и Закавказье, то британские наемные солдаты гибли за прибыли лондонских банков, турки за право владеть массой христианских поданных-райя, а французы, в лучшем случае, за мираж реванша.

Как мы видим из статистических данных, русская армия вовсе не занималась «закидыванием трупами», это, скорее, относится к французской армии, главной силе вражеской коалиции. Сыграла тут роль и организационно-строевая подготовка русских солдат, которую так старательно высмеивали критики «Николая Палкина». В ходе войны количество нарезных ружей удалось довести в воюющей армии до 26 штук на роту. В принципе, России не хватило 1–2 лет до полного вооружения армии нарезным оружием. И если бы новый царь имел волю продолжать войну, русская армия в ее ходе завершила бы перевооружение.[213]

Русские артиллерийские и инженерные войска не только не уступали западным «коллегам», но и, пожалуй, утерли им нос, продемонстрировав, как можно воевать не числом, а умением. Артиллеристы творчески применяли различные методы «маневра огнем» и корректировки стрельбы, а инженеры показывали высший класс сооружения укреплений just in time (на лету). Отличились они и в ведении минной войны на море.

Во многом успехи наших артиллеристов и инженеров были результатом прекрасной подготовки офицеров, выпускников артиллерийских и инженерных училищ, созданных Николаем I.

Несмотря на печальную судьбу Черноморского флота, он много сделал, что война не стала для западной коалиции охотничьим сафари. Его паровые суда сыграли большую роль в обороне Севастополя, а канониры-моряки и на суше дали изведать врагу свое мастерство…

По результатам войны Россия практически не шелохнулась. Ни трехлетняя война, ни морская блокада не разрушили ее экономики, не вызвали голода, не привели к революции или массовым репрессиям. (Для сравнения, в 1871 г., в «передовой» Франция внешняя война легко перейдет в кровавый внутренний конфликт.)

Россия смогла затратить на военные действия немногим меньше, чем могущественная западная коалиция. Ее расходы на войну составили 500 млн руб. (против 600 млн у западных держав), и ее финансовая система показала больших запасы прочности.

Психологическая неготовность нашего генералитета к большой европейской войне, нечеткое планирование военных операций, плохая координация действий различных подразделений — всё это проявились в ходе Крымской войны и стало причиной едких нападок на императора Николая Павловича, едва он покинул наш мир. Со временем эти факты даже превратились в целую платформу для обвинений «прогнившего самодержавия».

Однако, положа руку на сердце, не с этого ли Россия начинала все свои войны в самые разные эпохи, имея разные политические режимы? Не входит ли «фаза расслабления» в нашу модель «догоняющего» или, вернее сказать, пульсирующего развития?

Либеральные и марксистские историки бесконечно ищут проявления «бездарности» русского командования в Крымской войне. Однако Горчаков, Жабокритский, Данненберг служили в тех же вооруженных силах, что и Нахимов, Корнилов, Тотлебен. Император Николай точно также ответственен, если угодно употребить этот термин, как за Горчаковых, так и за Нахимовых. Бывший актер Сент-Арно, командующий французскими войсками, по своей профпригодности, если и отличался от князя Меньшикова, то только в худшую сторону. И вряд ли британские офицеры, покупавшие офицерские звания за деньги, превосходили по своим боевым качествам русских офицеров. Не раз англичан от разгрома спасала француская «скорая помощь». Войска самой передовой страны не взяли в Севастополе ничего. Нарезные ружья и крупнокалиберная артиллерия — вот и всё, чем на самом деле могли гордиться «гордые бритты».

Можно предположить, что если б продлилась жизнь императора Николая, то в войне можно было добиться перелома. Никаких возможностей для развития наступления вглубь русской территории у англичан и французов не было. По состоянию на конец войны в регулярной русской армии было 1200 тысяч человек (за вычетом раненых, больных и отпускных около миллиона человек). Резервных и запасных войск имелось около 580 тыс., до 240 тыс. в составе ополчений, казаков при действующих войсках — 121 тыс. Имелись все предпосылки для переброски сил с западной границы, в том числе и гвардии, на черноморское побережье — поскольку стало ясно, что Австрия в открытую борьбу против России не вступит. В то же время турецкий фронт превращался для вражеской коалиции в большую дыру со знаком вопроса — чем ее закрывать в случае наступления русских на Константинополь через Малую Азию? Россия, по сути, еще и не начала воевать в полную силу. Мобилизационные усилия были минимальны и Россия вела войну, в основном, за счет обычного рекрутского пополнения.

Однако перестроечная истерия, захлестнувшая российские верхи после смерти императора Николая, привела к тому, что имущий класс в борьбе против западных интервентов оказался много слабее народа. В высшем обществе утвердилась пораженческая психология и желание сдать национальные интересы — под флагом проведения «прогрессивных преобразований». Это отразилось и на генералах, и на дипломатах.

Результатом «прогрессивных преобразований» в западническом стиле окажется не сила, а слабость России. «Фаза расслабления» вовсе не закончится. Интересы государства будут подавляться интересами иностранного капитала, российских сырьевых экспортеров и прочих отрядов олигархии. В тех войнах, которые она будет вести пятьдесят-шестьдесят лет спустя, нашу армию и флот будут постигать настоящие катастрофы, а наше государство вместо борьбы с внешним врагом начнет увязать во внутренних смутах. Это успеет заметить даже такой резкий критик Николая I как Толстой. А после крушения «прогнившего самодержавия», что случилось в феврале 1917 под натиском западнической партии, наша армия вообще утратит способность защищать страну, станет брататься с наступающим супостатом и расходиться по домам — чего в ее истории ранее никогда не случалось.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.