РАСЦВЕТ И РАСПАД ХУННСКОЙ ИМПЕРИИ

РАСЦВЕТ И РАСПАД ХУННСКОЙ ИМПЕРИИ

На рубеже III–II вв. до н. э. хунну создали первую степную империю, которая объединила многие этносы Центральной Азии, Южной Сибири и Дальнего Востока. В течение двух с половиной веков продолжалось драматическое противостояние между хунну и южным соседом — Ханьским Китаем. В конце I в. н. э. хуннская эра во Внутренней Азии закончилась, но с этого времени начинается новый этап их истории — гуннская экспансия на Запад и их опустошительные завоевания в Старом Свете.

Знаменитый трактат китайского историка Сыма Цяня «Ши цзи» («Исторические записки») описывает экономику хуннского общества: «Из домашнего скота у них больше всего лошадей, крупного и мелкого рогатого скота, а из редкого скота — верблюдов, ослов, мулов, катиров, тоту и тани (речь идет о редких породах лошадей). В поисках воды и травы [они] переходят с места на место, и хотя у них нет городов, обнесенных внутренними и наружными стенами, нет постоянного местожительства и они не занимаются обработкой полей, тем не менее каждый тоже имеет выделенный участок земли… Мальчики умеют ездить верхом на овцах, из луков стрелять птиц и мышей; постарше стреляют лисиц и зайцев, которых затем употребляют в пищу; все возмужавшие, которые в состоянии натянуть лук, становятся конными латниками. По существующим среди них обычаям, в мирное время все следуют за скотом и одновременно охотятся на птиц и зверей, поддерживая таким образом свое существование, а в тревожные годы каждый обучается военному делу для совершения нападений». Китайский евнух Чжунхан Юэ, иммигрант, сделавший карьеру при втором правителе Хуннской державы дополняет описание Сыма Цяня новыми сведениями: «По обычаям сюнну народ ест мясо домашнего скота, пьет его молоко, одевается в его кожи; скот же питается травой и пьет воду, переходя в зависимости от сезона с места на место».

Как и почему возникла Хуннская держава, ведь с экологической точки зрения кочевники не нуждались в централизованной надплеменной организации? Выдающийся американский антрополог и географ О. Латтимор, сам долго проживший среди скотоводов Монголии, подметил, что кочевник вполне может обойтись только продуктами своего стада животных, но чистый кочевник всегда останется бедным. Для более качественной жизни номадам необходима пища земледельцев, они нуждались в изделиях ремесленников, шелке, в оружии, в изысканных украшениях для своих вождей, их жен и наложниц. Все это можно было получать двумя способами: войной и мирной торговлей. Когда кочевники чувствовали свое превосходство, то без раздумий садились на своих коней и отправлялись в набег. Но когда соседом оказывалось могущественное государство, то скотоводы предпочитали вести с ним мирную торговлю. Однако нередко правительства оседлых государств препятствовали такой торговле, так как она выходила из-под государственного контроля. И тогда кочевникам приходилось отстаивать право на торговлю вооруженным путем. Именно поэтому первая степная империя возникла как раз в то время, когда на среднекитайской равнине после длительного периода «враждующих царств» возникло первое общекитайское централизованное государство — империя Цинь, а затем Хань.

Во главе хуннского общества находился шаньюй. В официальных документах периода расцвета Хуннской империи шаньюй именовался не иначе как «Небом и землей рожденный, солнцем и луной поставленный, великий шаньюй сюнну». Его власть, как и власть правителей других степных империй Евразии, основывалась не на внутренних, а на внешних источниках. Шаньюй использовал набеги для получения политической поддержки со стороны племен-членов «имперской конфедерации». Далее, используя угрозы набегов, он вымогал у Хань «подарки» (для раздачи родственникам, вождям племени и дружине) и право на ведение приграничной торговли (для всех подданных). В делах же внутренних он обладал гораздо меньшими полномочиями. Большинство политических решений на местном уровне принималось племенными вождями.

Поскольку статус правителя степной империи зависел, с одной стороны, от возможности обеспечивать дарами и благами своих подданных и, с другой — от военной мощи державы, чтобы совершать набеги и вымогать «подарки», то причина постоянных требований шаньюя об увеличении подношений заключалась не в его личной алчности (как склонны были считать китайцы), а в необходимости поддерживать стабильность военно-политической структуры. Самое большое оскорбление, которое мог заслужить степной правитель, это обвинение в скупости. Поэтому для шаньюев военные трофеи, подарки ханьских императоров и международная торговля являлись основными источниками политической власти в степи.

Шаньюй имел многочисленных родственников, которые относились к его «царскому» роду, — братьев и племянников, жен, принцев и принцесс и т. д. Следующую ступень занимали представители других знатных кланов, племенные вожди и служилая знать. Далее располагалась самая массовая социальная группа общества — простые скотоводы. В письменных источниках отсутствуют сведения относительно различных категорий бедных и неполноправных лиц, занимавшихся скотоводством у хунну. Также неизвестно, насколько у них были распространены рабовладельческие отношения, хотя источники буквально пестрят данными об угоне номадами в плен земледельческого населения. Скорее всего, подавляющее число военнопленных у хунну занималось земледелием и ремеслом в специально созданных для этого поселениях, где жили также и многочисленные перебежчики.

Археологические данные дополняют сведения летописей. Чем выше статус индивида, тем солиднее затраты на сооружение погребальной конструкции, большей пышностью отличался опущенный с ним в могилу инвентарь. В живописном таежном Хэнтэе в Монголии, где открыты всемирно известные Ноин-Улинские захоронения, и в Ильмовой пади на юге Бурятии расположены монументальные «царские» и «княжеские» курганы хуннской элиты, на сооружение которых требовались немалые усилия. Гораздо проще устройство захоронений и беднее сопроводительный инвентарь других социальных групп. Рядовых кочевников хоронили в простых гробах, установленных в неглубокой яме. Сопровождающий их погребальный инвентарь был скуден. Низшие общественные группы похоронены в простых ямах, часто вообще без погребального инвентаря.

Власть шаньюя, высших военачальников и племенных вождей на местах поддерживалась строгими, но элементарными традиционными нормами. В целом, по оценке хуннских законов китайскими хронистами, наказания у номадов были «просты и легко осуществимы» и сводились, главным образом, к битью палками, ссылке и смертной казни. Это давало возможность быстро разрешать на разных уровнях иерархической пирамиды конфликтные ситуации и сохранять стабильность политической системы в целом. Не случайно, для привыкших к громоздкой бюрократической машине китайцев система управления хуннской конфедерации казалась предельно простой: «управление целым государством подобно управлению своим телом».

В историографии хунно-китайских отношений сложились два принципиально противоположных подхода. В одних работах хунну выступают грабителями и завоевателями, которые несли своим южным соседям смерть и разрушения. Другая точка зрения предполагает, что агрессивная внешняя политика кочевников вызывалась необходимостью противостоять экспансионистскому давлению китайской цивилизации. И ханьцы, и хунну отстаивали свои собственные интересы, которые диктовались как адаптивной необходимостью, так и субъективными амбициями политических лидеров обеих стран. Китайцы старались использовать в отношении кочевников либо активное давление и войну до победного конца, либо тонкий дипломатический мир с признанием определенных уступок варварам. Однако экспедиции на расстояния в тысячи километров не приносили китайцам успеха. Поход первого ханьского императора Лю Бана в 200 г. до н. э. и хунно-ханьская война (130-58 гг. до н. э.) продемонстрировали неспособность правителей Поднебесной вести успешную наступательную войну против кочевников. Затраты на снаряжение крупных военных экспедиций в степь даже для китайского государства были очень обременительны, кочевники имели в степной войне ряд важных преимуществ, а результаты в конечном счете не оправдывали себя. Любой армии, даже разгромившей кочевников, приходилось возвращаться домой, так как для закрепления в Халха-Монголии требовалось перейти от земледелия к кочевому скотоводству.

Менее расточительной оказалась политика «умиротворения» номадов — методом откупа. Таким путем ханьское правительство не только надеялось избегать дорогостоящих войн и массовых разрушений в северных провинциях Китая, но и рассматривало «подарки» кочевникам как своеобразный способ ослабить и разрушить хуннское единство изнутри. Разработанная при ханьском дворе специальная стратегия «пяти искушений» (кит. хэцинь) преследовала следующие цели: 1) дать кочевникам дорогие ткани и колесницы, чтобы испортить их глаза; 2) дать им вкусную пищу, чтобы закрыть их рты; 3) усладить номадов музыкой, чтобы закрыть их уши; 4) построить им величественные здания, хранилища для зерна и подарить рабов, чтобы успокоить их желудки; 5) преподнести богатые дары и оказать особое внимание тем племенам хунну, которые примут китайский протекторат.

К данным «пяти искушениям» можно добавить еще одно такое универсальное средство, как алкоголь. Спаивание полуцивилизованных народов в ходе колонизации периферии — явление, часто повторявшееся в истории. Согласно политике «хэцинь», китайцы поставляли ежегодно хуннскому шаньюю 10 тыс. даней рисового вина, что соответствовало 200 тыс. литров. При ежедневной норме потребления это составляло более 550 литров в день. Даже при гипотетическом допущении численности хуннского войска в 300 тыс. лучников, о которых пишут китайские летописи, то при ежедневном потреблении алкоголя на каждого представителя хуннской высшей военной элиты (от тысячников и выше) приходилось более 1,5 литров рисового вина!

Хуннская внешнеполитическая доктрина была основана на осознании преимуществ номадами своего подвижного образа жизни, что давало возможность наносить неожиданные удары по китайской территории и столь же стремительно отступать в глубь степи. «Когда они видят противника, то устремляются за добычей, подобно тому как слетаются птицы, а когда попадают в трудное положение и терпят поражение, то рассыпаются, как черепица, или рассеиваются подобно облакам», — писал о стратегии северных соседей Сыма Цянь.

Номадам в силу их меньшей численности гораздо выгоднее было держаться от своего грозного соседа на расстоянии. Совершая быстрые кавалерийские набеги, номады концентрировали на одном направлении большое количество всадников. Это давало им преимущества в сравнении с менее маневренными китайскими пешими войсками. Когда основные силы ханьцев подходили, кочевники были уже далеко. Так называемый «хуннско-парфянский» лук, вероятно, принадлежал к лучшим лукам конца I тысячелетия до н. э. Поэтому ближнему бою с ханьскими солдатами и арбалетчиками они предпочитали дистанционную стрельбу из лука на скаку, которой начинали обучаться еще в раннем детстве и к зрелости достигали большого мастерства. Ханьские солдаты значительно уступали номадам в этом умении. Им приходилось обучаться стрельбе с лошади уже в зрелом возрасте.

Для вымогания все более и более высоких прибылей хунну пытались чередовать войну и набеги с периодами мирного сосуществования с Китаем. Первые набеги совершались с целью получения добычи для всех членов имперской конфедерации номадов независимо от их статуса. Шаньюю требовалось заручиться поддержкой большинства племен, входивших в конфедерацию. Следовательно, каждый воин имел право на добычу в бою. После опустошительного набега, как правило, шаньюй направлял послов в Китай с предложением заключения нового договора «О мире и родстве», или же номады продолжали набеги до тех пор, пока китайцы сами не выходили с предложением заключения нового соглашения.

После заключения договора и получения даров набеги на какое-то время прекращались. Однако размер «подарков», выплачиваемых согласно политике хэцинь, не оказывал существенной роли на экономику хуннского общества в целом. «Подарки» и дань оставались на верхних ступенях социальной пирамиды, не достигая низовых этажей племенной иерархии.

Долгое время представления о хунну были основаны главным образом на сообщениях китайских летописцев, в чьих описаниях хунну предстают варварами, имеющими «лицо человека и сердце дикого зверя». С точки зрения летописца, номады как бы воплощали в себе средоточие всех возможных и невозможных человеческих пороков: они не имеют оседлости и домов, письменности и системы летоисчисления (а значит, и истории!), земледелия и ремесла. Они едят сырое мясо и с пренебрежением относятся к старикам, не заплетают волосы по китайскому обычаю и запахивают халаты на противоположную сторону. Наконец, они женятся даже на своих собственных матерях (!) и вдовах братьев.

Археологические исследования погребальных памятников, поселений и городищ хуннской эпохи дают иную картину. Наиболее известный из хуннских погребальных комплексов могильник знати в Ноин-Уле, хранил изысканные ковры, одежды, шелковые ткани, золотые и бронзовые украшения, предметы труда и быта. Удалось даже точно определить дату сооружения этого кургана. На одной из находок (лаковой чашечке) была сделана надпись, которая указывала место (Шанлинь) и дату (2 г. до н. э.) ее изготовления. Исследователи считают, что в этом кургане был похоронен хуннский шаньюй Учжулю (8 г. до н. э. — 13 г. н. э.), которому данная чашечка была преподнесена вместе с другими богатыми дарами во время его визита в Шанлинь в 1 г. до н. э.

В настоящее время на территории Монголии и Бурятии обнаружено более 20 хуннских стационарных населенных пунктов, примерно половину из которых составляли укрепленные городища. Самое изученное — Иволгинское городище в Бурятии. Установлено, что большинство жителей городища занималось земледелием, оседлым животноводством и рыболовством. Наряду с сельским хозяйством часть жителей занималась и ремесленным производством. По концентрации в отдельных жилищах находок разных категорий можно проследить специализацию их обитателей. В одном из жилищ обнаружено большое число изделий и заготовок из кости, в другом — железные орудия труда и формочки для отливки металла, в третьем — много керамики и керамического брака, в четвертом — панцирные пластины и другие предметы вооружения. Примерно в центре городища находилось самое большое жилище, которое предположительно связывается с «домом наместника».

Перстни из Перещепинского клада. VII в. Золото. Эрмитаж, СПб.

Ремесленники Хуннской державы наладили массовое изготовление железных изделий: орудий труда и кинжалов, наконечников стрел и копий, упряжи и предметов быта. Искусство хунну сочетало самобытные местные традиции с мотивами так называемого «звериного стиля» скифо-сибирских степных культур Евразии. Преобладали зооморфные мотивы: изображения различных диких и домашних животных (грифон, козел, баран, тигр, олень, лошадь и т. д.) Изучение химического состава хуннских бронз показало, что для их отливки использовались сложные сплавы, незнакомые соседним с хунну культурам, что также свидетельствует о самостоятельном очаге хуннской ремесленной традиции. Оседлые жители занимались земледелием и ремеслом, обеспечивали кочевников-скотоводов результатами своей деятельности.

Хуннская империя просуществовала до середины I в. н. э. В 48 г. она распалась на северную и южную конфедерации, которые по социальному устройству были похожи между собой. У тех и у других существовало деление на два крыла (западное и восточное), система аналогичных высших и прочих рангов, одинаковый порядок наследования. Правда, северная хуннская конфедерация изначально была раза в два-три крупнее.

В конце I в. н. э. хунну окончательно ослабли. В 87 г. сяньбийцы разгромили войска северных хунну, захватили в плен шаньюя, отрубили ему голову и с уже мертвого тела содрали кожу. По данным китайских хронистов, около 200 тыс. номадов сдались ханьцам поблизости от границы Китая. Через два года совместная ханьско-южнохуннская армия пересекла Гоби и разбила войска северного шаньюя на его собственной территории. Пленено было свыше 200 тыс. человек. Такого успеха на протяжении всей истории хунно-ханьских отношений китайцы самостоятельно не добивались никогда. В том же году южнохуннский левый ван разгромил ставку северного шаньюя, и получил предмет особой гордости — государственную печать из яшмы. Еще через два года китайцы нанесли последнее поражение северным хунну, после которого шаньюй бежал в неизвестном направлении.

В дальнейшем хунну разделились на четыре группы. Первая большая группа подчинилась племени сяньби, обитавшему в Маньчжурии, и вскоре ассимилировалась с ним. Другая, южная группа сдалась китайцам и в дальнейшем сумела сыграть фатальную роль в распаде китайского государства. Третья часть укрепилась в Джунгарии и затем в Семиречье. Последняя группа, как их называл Лев Гумилев, «неукротимые», ушла на запад, где стала известна под именем гуннов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.