Глава седьмая Если противник не сдается, его…

Глава седьмая

Если противник не сдается, его…

Способ реализации принципа незабвенного капитана Жеглова: «вор должен сидеть в тюрьме», отрицается мягкотелыми кабинетными правоведами, а в среде юридически безграмотных граждан вызывает жаркие дебаты. А между тем в скрытом противоборстве спецслужб этот, казалось бы, неразрешимый вопрос давно переведен из области теоретических дискуссий в практическую плоскость и решается отнюдь не в духе рыцарских турниров, а в соответствии с установкой кардинала от шпионажа Аллена Даллеса:

«Разведка и контрразведка взывают к самым низменным страстям и устремлениям и успешно ими используются. В этом — их высший разум. На войне, как на войне — для достижения результата все средства хороши, когда они наносят урон противнику, даже если на первый взгляд выглядят неэстетичными…»

Неприступный японец

Где-то через полгода после того, как японский разведчик, капитан 3-го ранга Кэндзи Миядзаки, прибыл в Союз и уютно устроился «под корягой» — прикрытием — главы корпункта ведущих японских газет в Москве, КГБ предпринял первую попытку «потрогать его за вымя» — выяснить уровень профессиональной подготовки, настроение, привязанности, сильные и слабые стороны, чтобы определить возможность использования его в наших интересах. Действовали под девизом: «даёшь агента в каждом посольстве стран главного противника!»

Начали с того, что подвели к Миядзаки «ласточку», которой была поставлена одна задача: совратить! Ловкий японец сделал вид, что готов обеими ногами забраться в капкан, но в итоге в него угодила сама обольстительница, да так, что потребовались усилия целой службы Комитета, чтобы её оттуда вытащить.

Вслед за «ласточкой» на горизонте объекта появился «голубь сизокрылый» — смазливый мальчонка нетрадиционной сексуальной ориентации. И опять промашка.

Впервые обкатанный десятилетиями механизм стал давать сбои. А ведь на женщинах и на «голубых» ломали и неподкупных аристократов англичан, и бесшабашных французов, а тут все наоборот. То ли культура другая, то ли выучка не та. Зашли с другой стороны. Однако и на операциях с валютой и антиквариатом подловить Миядзаки не удалось, как ни пытались. На них «горели» и арабы, и турки, и африканцы, а тут вдруг никак…

Использовались все традиционные чекистские наработки, которые бы толкнули любого другого иностранца в объятия советской контрразведки, но к японцу они оказались неприменимы. Он доказал, что у него иная шкала ценностей, да и вообще, иное отношение к пребыванию на государственной службе.

Первое время после всех наездов контрразведки Миядзаки затаился, выжидал, а затем сам перешёл к активным действиям, продемонстрировав, что прибыл в Союз отнюдь не для того, чтобы стать добычей вербовочных устремлений КГБ. Он — охотник и сам не прочь побродить с ружьишком по московским угодьям в надежде подстрелить дичь — завербовать кого-нибудь. И, надо сказать, японец преуспел. Вскоре среди его платных информаторов были выявлены высокопоставленный чиновник министерства внешней торговли СССР и сотрудник одного сверхсекретного НИИ. И тогда было принято решение разделаться с ним раз и навсегда с помощью компромата. Операцией руководил подполковник Второго Главка КГБ СССР Олег Казаченко.

О том, чтобы добыть порочащие иностранца материалы в тиши какого-нибудь ведомственного алькова под недреманным оком оперативных видеокамер, и думать не приходилось. После первой неудачной попытки совратить желтолицего идея заманить его в постель и заснять в объятиях белогрудой славянки выглядела по крайней мере наивной. Наученный горьким опытом объект демонстрировал полное равнодушие ко всем москвичкам сразу. Более того, он отвергал их заранее, заделавшись рьяным женоненавистником.

Требовалось нечто неординарное. По замыслу инициатора оперативной разработки, подполковника Казаченко, надо было организовать публичный скандал, вслед за которым вопрос о пребывании Миядзаки в Москве решался бы не в кабинетах его родной спецслужбы, где все события расценили бы как происки русской контрразведки (и правильно бы сделали!), а на уровне двух министерств иностранных дел — СССР и Японии.

Быстро сказка сказывается…

«Скелет в шкафу»

Казалось, Миядзаки неуязвим. Но… У каждого в шкафу — свой скелет. Найти его — вот в чём вопрос. И Казаченко нашёл! Обложив японца, как волка, флажками, круглосуточным наружным наблюдением, отыскал брешь, даже не брешь — щелочку. Лжежурналист имел патологическую тягу к… русскому мёду. Возможно, у него были неполадки в эндокринной системе, а может, что-то на генетическом уровне. Всё это — гипотезы, в которых подполковнику недосуг было разбираться. Фактом являлись регулярные набеги японца в магазин «Дары природы», что на Комсомольском проспекте, где он закупал сразу целый бочоночек янтарного лакомства. В середине 70-х в Москве ещё можно было найти экологически чистые продукты.

Судя по всему, эту свою страстную любовь к русскому мёду Миядзаки тщательно скрывал от сослуживцев. Подтверждением служило то обстоятельство, что кинжальный марш бросок к магазину за очередной колодой мёда он всегда совершал в одиночестве. Хотя доподлинно было известно, что, опасаясь провокаций, он никогда не появляется в общественных местах без сопровождения коллег, — а тут… Что ж, все правильно: свои слабости надо прятать от окружающих. От «наружки» — тем более, ибо всякий раз, намереваясь посетить «Дары природы», японец предпринимал отчаянные попытки оторваться от «хвоста». Напрасно. Узнав о невинном пристрастии своего подопечного, Казаченко стал думать, как бы поудачнее использовать его в своих целях. Придумал!

* * *

16 июня в японском посольстве намечался приём по случаю дня рождения сына императора. И подполковника осенило: на торжество он пошлёт свою блистательную «ласточку» — агентессу экстра-класса Эдиту! На приёме от неё требовалось лишь одно: подойти к неприступному японцу с бокалом шампанского в руке, взять его под руку и, пожелав наследнику престола долгие лета, выпить. Не будет же Миядзаки шарахаться от женщины, находясь в окружении своих!

Остальное доделают технари. Скрытыми камерами они отснимут несколько кадров на память. Если это удастся, можно будет приступать к ключевой мизансцене выживания неуязвимого японского разведчика из Москвы. По прикидкам Казаченко, дня через два после приёма у Миядзаки должны были иссякнуть запасы мёда. Поэтому при входе в «Дары природы» ему предстояло «случайно» столкнуться нос к носу с агентессой.

«Ну, не отказывайся, Миядзаки-сан, соединить кубок вина с русской женщиной во здравие наследника императора Всея Японии, — приговаривал подполковник Казаченко, следуя на явку с Эдитой. — Она, поди, не в постель тебя затаскивает. Нам ведь известно, что это бесполезно — ты ж у нас парень-кремень! Ну подумаешь, пару раз чокнешься с красавицей — от тебя не убудет…»

Компрометация

Действительно, через два дня после празднования в посольстве дня рождения японского кронпринца Миядзаки на машине подъехал к магазину «Дары природы». Узнав женщину, которая на приёме буквально не давала ему прохода, японец опешил от неожиданности, но уже в следующее мгновение во весь опор мчался к оставленной на боковой дорожке машине. Не тут-то было! С криком: «Кэндзи-сан, дорогой, остановись, куда же ты!» — Эдита ринулась ему вдогонку.

Любопытство замедливших шаг прохожих было вознаграждено сполна: рослая пышнотелая красавица, будто сошедшая с полотен Кустодиева, гналась за воровато оглядывающимся мужичком с ноготок. Едва только он юркнул в машину и включил зажигание, как был буквально вдавлен в сиденье прыгнувшей к нему на колени женщиной. Свет в окошке заслонили пудовые гири её грудей.

— Кэндзи, я полюбила тебя с первого взгляда, а ты убегаешь от меня… Может, ты девственник?! — донеслось из распахнутой двери автомобиля.

Полку любознательных бездельников прибыло. Невесть откуда появился репортёр всесоюзной молодежной газеты и направил объектив фотокамеры на автомобиль.

Попытки разведчика вытолкнуть бесстыдницу из автомобиля натолкнулись на её яростное сопротивление. Он почти справился с рехнувшейся от страсти нимфоманкой и сбросил её с колен, как вдруг она случайно нажала педаль газа. Взревев, «тойота» помчалась вперёд и, преодолев бордюр, выскочила на тротуар. В последний момент японцу удалось дотянуться до баранки, и он судорожно вращал ею, пытаясь свернуть на проезжую часть улицы.

Пока Миядзаки был занят проблемой, как уйти от столкновения с пешеходами, Эдита стащила с себя платье, а ему разорвала ширинку на брюках.

Кульминация всей операции: агентесса зубами впилась в крайнюю плоть инородца! Брызнула кровь, раздался нечеловеческий вопль, а «тойота» врезалась в стоящий на обочине грузовик.

Подбежавшим сыщикам «наружки», загримированным под алкашей, — они сначала стояли у входа в магазин, а затем гнались за потерявшей управление иномаркой — едва удалось отодрать женщину от обезумевшего от боли иностранца. При этом они не могли отказать себе в удовольствии и отвесили этому влиятельному лицу пару хлёстких оплеух по его ставшей отнюдь не влиятельной физиономии. Отлились объекту слезы «наружки», сдерживаемые в течение двух лет!

В милицейском протоколе, однако, было зафиксировано совсем другое: японский журналист, пытаясь изнасиловать гражданку Иванову, вошёл в раж и в припадке садистского наслаждения детородным членом разорвал губы жертве своей патологической страсти. Вот до чего доводит импортный секс!

Когда Миядзаки и женщину выволокли наружу, затвор фотокамеры репортёра из молодёжного издания продолжал методично щёлкать, а прохожим предстояло стать зрителями бесплатного экстравагантного шоу: солидный пожилой господин, явно неславянской внешности, с залысинами и в галстуке, стоял посреди улицы с приспущенными окровавленными штанами, слёзно умоляя оградить его от посягательств сумасшедшей и оказать медицинскую помощь. Он уже не обращал внимание на Эдиту. Совершенно нагая, она одной рукой вытирала перепачканные кровью губы, а второй обнимала корчившегося от боли «партнёра», приговаривая:

— Ну с кем не бывает, Кэндзи-сан… Сегодня не смог — не беда, завтра всё у тебя получится!

* * *

Лихих наездников доставили на 2-ю Фрунзенскую улицу, в 107-е отделение милиции. Миядзаки предъявил свою аккредитационную карточку журналиста и потребовал вызвать консула. Заявил, что на него совершено разбойное нападение.

— Как то есть нападение? — возмутился дежурный лейтенант. — Вы что, господин Мудазаки, хотите сказать, что наши женщины вот так, среди бела дня, в центре Москвы бросаются на иностранных журналистов?! Может, они ещё и сами раздеваются?! — с этими словами милиционер указал на Эдиту, которая, подбоченившись, стояла в одних туфлях в центре дежурной комнаты.

— Да-да, именно так и есть! Я не знать этот женщина, я первый раз видеть её…

— Нет, вы только полюбуйтесь на этого негодяя! — закричала агентесса. — Позавчера он обещал жениться на мне, назначил свидание, а теперь, когда ему не удалось меня прилюдно изнасиловать, он уже меня не знает! Это что ж такое творится в Москве, товарищ лейтенант?! Это ж просто беспредел!!

Женщина щёлкнула замком «случайно» оказавшейся при ней сумочки и швырнула на стол две фотографии. Это были снимки, сделанные скрытой камерой во время приёма в посольстве.

Прижавшись друг к другу, улыбающиеся Миядзаки и Эдита свели бокалы, наполненные пенящимся шампанским. Фото были маленького формата, окружающих не было видно, создавалось впечатление, что двое влюблённых увлечённо воркуют, даже не замечая присутствия фотографа…

— И вы, господин журналист, после этого утверждаете, что впервые видите эту гражданку?! Не ожидал, не ожидал я от вас, журналиста, такого… Будем составлять протокол!

Миядзаки все понял: плутни русской контрразведки. В его глазах застыла мольба поверженного гладиатора и до приезда консула он не проронил ни звука.

…Через день горе-разведчик улетел из Москвы, но не только потому, что японскому послу МИД СССР заявил решительный протест по поводу инцидента, отнюдь, — Миядзаки предстояла серьезнейшая операция по оживлению бесчувственного органа. Неизвестно, какие аргументы разведчик представил в оправдание своему начальству, но в Союз он больше не вернулся.

Не последнюю роль в компрометации псевдожурналиста сыграли и фотографии, сделанные репортёром из «МК». Вместе с мидовским протестом они были вручены послу Японии в Москве.

Казаченко торжествовал: «Карфаген пал — японский разведчик за „аморалку“ выдворен из СССР!»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.