Опричные воеводы

Опричные воеводы

К настоящему времени вопрос о персональном составе опричного двора, опричных административных учреждений и опричной думы усилиями целого ряда отечественных историков изучен весьма подробно и основательно. В меньшей степени исследован состав опричного воеводского корпуса. В летописях, разрядах, делопроизводственной документации, а также записках иностранцев содержатся сведения о деятельности свыше пятидесяти воевод-опричников. Однако принципы комплектования командного состава опричной армии в разные периоды опричнины 1565–1572 гг. остаются на периферии интересов академических историков. Более того, даже список лиц, занимавших в опричнине крупные посты военачальников, еще не составлен, хотя опричные боевые соединения сыграли видную роль в военной истории России периода правления Ивана IV. Отчасти этому препятствует наличие ряда вопросов чисто источниковедческого характера.

Источниковедческие проблемы

Один из таких вопросов ставит неясность происхождения записи, помещенной в государственных разрядах под 7073 (1564–1565) г. и содержащей известие о воеводах полков, отправленных к Калуге. Она расположена в самом конце годового комплекса разрядных записей, что косвенно указывает на датировку весна — лето 1565 г. Однако в любом случае, если запись размещена под верным годом, она относится к первым месяцам существования опричнины или к периоду, непосредственно предшествующему ее введению.

Имеет смысл воспроизвести ее полностью: «Тово же году были воеводы в Колуге по полком:

В большом полку воеводы князь Федор Михайлович Трубецкой да князь Иван Васильевич Темкин Ростовской.

В правой руке воеводы князь Василей Иванович Телятевской да князь Роман Васильевич Охлябинин.

В передовом полку воеводы князь Иван Таутукович Черкаской, да Григорей Микитич Борисов-Бороздин.

В сторожевом полку воеводы князь Володимер Тоутукович Черкасской, да Дмитрей Борисович Салтыков.

А в левой руке воевода князь Иван Залупа Петрович Охлябинин да Игнатей Борисович сын Блудов»[225].

По мнению В.Б. Кобрина, калужский разряд 7073 г. должен иметь иную, по всей видимости, более позднюю дату, но при этом, по его мнению, «…опричное происхождение этой разрядной записи несомненно»[226]. Однако ничего несомненного тут нет. В качестве аргументов В.Б. Кобрин выдвигает следующие факты: «Из десяти воевод, упомянутых в разряде, семь известны как опричники по другим источникам, а трое (В.Т. Черкасский, Р.В. Охлябинин, Г.Н. Бороздин) являются родственниками опричников. Это заставляет считать разряд опричным. Но дата… под которой он помещен, не может быть принята: в это время В.И.Темкин еще находился в литовском плену, а Ф.М. Трубецкой был земским воеводой. Они не могли, таким образом, возглавлять тогда опричные войска. Итак… датировать ее точно нельзя». Но уже А.А. Зимин обратил внимание на то, что в разряде упомянут не кн. В.И. Темкин, а его сын, кн. И.В. Темкин[227]. И, остается добавить, если по летописным данным тот же В.И. Темкин был возвращен из литовского плена в июле 1567 г.[228], то когда он туда попал, неизвестно. Возможно, его пленение было весьма кратковременным.

Что касается прочих воевод, упомянутых в калужской записи 7073 г., то их служебное положение в конце 60-х — начале 70-х гг. может пролить свет на данную проблему.

Итак, князь И.В. Темкин (из ростовских князей) до попадания в калужский разряд 7073 г. на воеводских службах источниками не упоминается. Когда он начал служить по опричнине — неизвестно: в разрядах его имя не встречается ранее 7079 г., когда его отправят вторым воеводой большого полка «из опришнины» в Тарусу[229].

Далее запись содержит сведения о князьях И.П. Охлябинине и Р.В. Охлябинине (из ярославских князей). И.П. Охлябинин был одним из виднейших опричных воевод. Он долго и трудно проходил военную карьеру, начав с низких ступеней, приобретает большой опыт, в 60-х гг. (до опричнины) уже добивается первых воеводских назначений; в опричных разрядных записях он появится как первый воевода передового полка в Калуге под 7076 (1567–1568) г.[230] Далее до отмены опричнины он еще несколько раз выступит как крупный опричный полководец. Князь Р.В. Охлябинин (по поводу которого нет уверенности, участвовал ли он вообще в походе к Калуге) в опричных разрядах и иных документах не упоминается. До опричнины он неоднократно побывал на высоких воеводских должностях.

Опричники Ивана Грозного

Князья Черкасские — оба родня очень значительного деятеля грозненской эпохи, Михаила Темрюковича Черкасского, брата царицы Марии Темрюковны. Но в русской истории они оставили крайне незначительный след. За Владимиром Таатуковичем никаких служб, помимо присутствия в разрядной записи 7073 г. не числится, а Иван Таатукович назван еще раз в опричном разряде 7079 г. первым воеводой полка левой руки в опричном корпусе в Тарусе[231].

Князь Василий Иванович Телятевский впервые появляется в калужском опричном разряде под 7077 г. как первый воевода передового полка и с этого момента служит в опричной армии на воеводских постах[232]. Впрочем, для него это не карьера. Он и до опричнины занимал крупные должности. В 7073 г. он сидел в Брянске наместником (до мая 1565 г., когда туда прислали других воевод)[233].

Григорий Никитич Борисов-Бороздин происходил из знатного и влиятельного рода, уходящего корнями в тверское боярство. До опричнины он успел получить опыт на нескольких воеводских должностях. Действительно, он был двоюродным дядей большого опричного деятеля Н.В. Бороздина. Вот только В.Б. Кобрин слишком торопится вписать и его самого в опричнину[234] — на основании того, что Григорий Никитич назван в анализируемой разрядной записи, — а ее опричное происхождение надо еще доказать.

Дмитрий Борисович Салтыков — сомнительный опричник. Он ни разу не упоминается в опричных военных соединениях как военачальник — хотя бы и самого скромного ранга. В.Б. Кобрин считает его опричником фактически по одной причине: Дмитрий Борисович был в октябре 1572 г. (видимо, опечатка, на самом деле имелся в виду 1571 г., поскольку в разрядной записи его отправка в Кострому отнесена к 7080(1571–1572) г.) в опричной Костроме «для поветрия моровова на заставе»[235]. Если Д.Б. Салтыков и вошел в опричнину, то, по всей видимости, ненадолго, на завершающем этапе ее деятельности. А вот родственником одного из наиболее влиятельных опричных деятелей — Л.А. Салтыкова из древнего московского боярского семейства — он был.

Игнатий Борисович Блудов (из худородных провинциальных дворян) — представитель «опричной гвардии», упоминается в опричных разрядах с 7076 (1567–1568) г., где назван вторым воеводой сторожевого полка[236]; впоследствии постоянно используется как командир «второго ряда» в опричных соединениях. До опричнины он уже бывал в воеводах — с 50-х гг. XVI века: в марте 1555 г. назван в разряде «почапским наместником», в 7067 (1558–1559) г. он годовал вторым воеводой во Мценске, а в 7068 (1559–1560) г. сидел воеводой в Карачеве[237]. Отмена опричнины дурно сказывается на его карьере.

Интереснее всего фигура князя Фёдора Михайловича Трубецкого. А.А. Зимин, оценивая гипотезу В.Б. Кобрина о ложной датировке разрядной записи 7073 г., в частности, замечает: «Гораздо более серьезным обстоятельством (чем мифическое присутствие в записи князя В.И. Темкина. — Д.В.) служит то, что Ф.М. Трубецкой, до октября 1570 г. земский воевода, в октябре также „возглавляет опричные войска в Калуге, как и в записи 1565 г.“»[238]. Обстоятельство и в самом деле серьезное. На первый взгляд, оно служит полным доказательством точки зрения В.Б. Кобрина. Но пребывание князя Ф.М. Трубецкого с войском у Калуги объясняется без привлечения каких бы то ни было соображений о составе опричнины. Фёдор Михайлович сидит первым воеводой в Дедилове с 7072 г. по сентябрь 1565 г., когда его заменили новым воеводой. А в мае 1565 г. князя Трубецкого отправили «с людьми» из Дедилова на подкрепление в большую армию князя И.Д. Бельского, собранную для отпора «по крымским вестям». Ее авангард (передовой полк) под командованием князя И.И. Турунтая Пронского и И.В. Меньшого Шереметева тогда же, в мае, был выдвинут как раз к Калуге. Ф.М. Трубецкой со своими людьми стоял тогда в районе Каширы в составе полка правой руки. Но с 26 июня основные силы стали передвигать к брынскому лесу для операций на литовском рубеже[239]. В Калуге некоторое время оставался с частью людей И.В. Меньшой Шереметев, но и его планировали перебросить оттуда на другой театр военных действий (неясно, был ли он на самом деле переброшен, т. к. в сентябре 1565 г. он опять сидит на воеводстве в Калуге)[240]. Таким образом, с конца июня 1565 г. больших сил русской армии на южном оборонительном рубеже нет, они ушли. И в этот момент туда могли выдвинуть из Каширы дедиловскую рать князя Ф.М. Трубецкого, которая в такой ситуации стала ядром корпуса, закрывавшего от крымцев это направление. А в сентябре (или, может быть, раньше) Трубецкой возвращается в Дедилов.

Допустим, в разрядах нет ошибки, и поход под Калугу состоялся, тогда его можно датировать июлем — августом 1565 г. Ничто не мешает собраться под Калугой десяти воеводам, перечисленным в разряде 7073 г. Как уже говорилось, князь Трубецкой именно тогда возглавлял отряд дедиловцев на юге, а И.Б. Блудов, Г.Н. Борисов-Бороздин, князья И.П. и Р.В. Охлябинины, В.И. Телятевский имели к тому времени опыт пребывания на воеводских должностях. Иными словами, сложился командный костяк, который никого бы в тот момент своим составом не удивил. Остальные же участники похода были достаточно знатны, чтобы их назначение на посты полковых военачальников также ни для кого не стало бы сюрпризом.

Семь будущих опричников из десяти воевод — это, конечно, сильный аргумент в пользу точки зрения В.Б. Кобрина. Но один из них, «опричник», Д.Б. Салтыков, — под сомнением. Кроме того, резонно предположить, что в первой половине — середине 1565 г. еще не существует разделения вооруженных сил на опричные и земские, а будущие опричные воеводы поставлены Иваном IV в большую рать на должности полковых начальников, чтобы можно было к ним присмотреться, оценить их способности. Людей просто «пробовали в деле». Количество «родственников опричников» ничего к позиции Кобрина не добавляет, поскольку весь военно-служилый класс был пронизан сетью брачно-родственных связей, и пребывание в одном семействе с опричником никого механически в опричнину не вводило.

Болхов, Монастырская слободка

Опричнина была учреждена в Александровской слободе в январе 1565 г., а в Москву Иван IV вернулся уже в феврале. Однако создание особой опричной армии требует времени. Нет ничего странного в том, что она еще не была составлена к лету 1565 г. и появилась на полях сражений только осенью. Указ о введении опричнины свидетельствует, в частности, о формировании новой служилой корпорации: «А учинити государю у себя в опришнине князей и дворян, и детей боярских дворовых и городовых 1000 голов…»[241] Формирование опричного государева двора и опричных вооруженных сил стоило больших усилий. «1565 год был заполнен строительством опричного аппарата, персональным отбором „людишек“, испомещением „верных слуг“, переселениями лиц, внушавших опасение…» — пишет А.А. Зимин[242]. Р.Г. Скрынников на основе Послания Таубе и Крузе, сверенного по изданию Г. Хоффа, реконструировал процесс отбора служилых людей по отечеству в опричнину следующим образом: «После утверждения указа об опричнине правительство вызвало в Москву дворян трех опричных уездов — Суздальского, Можайского и Вяземского и произвело генеральный смотр. Им руководила специальная опричная комиссия в составе первого боярина А.Д. Басманова, князя А. Вяземского и П. Зайцева. Во время смотра четверо „старших“ дворян из каждого уезда должны были после особого допроса и под присягой показать перед комиссией происхождение рода уездных служилых людей, рода их жен, указать также, с какими князьями и боярами они вели дружбу…»[243] Ясно, что этот процесс не мог идти быстро. П.А. Садиков считал также, что была произведена чистка командного состава в действующих войсках: ряд полковых воевод, стоящих по городам, близким к Дикому полю и пограничным с Литвою, был отозван и вместо них назначены новые[244].

Впервые опричный корпус как самостоятельное полевое соединение появится на страницах разрядов только в октябре 1565 г. — у Болхова, при отражении набега крымцев[245]. Судя по всему, он еще совсем невелик: два не разбитых на полки отряда с пятью воеводами во главе. Серьезной боевой силой он станет лишь в 1567–1568 гг. Именно тогда, осенью 1565 г., в разрядах возникает пояснение: «воеводы из опришнины» В калужском разряде, о котором пишет В.Б. Кобрин, ничего подобного еще нет. Отсутствие в изучаемой разрядной записи слов «из опричнины», которые будут проставляться в разрядах на протяжении всего опричного периода в подавляющем большинстве случаев, говорит против гипотезы В.Б. Кобрина. Как уже говорилось, опричного корпуса к тому времени могло еще не существовать. Следовательно, «опричные воеводы» станут таковыми лишь в будущем, и сейчас ими вполне может командовать «земский воевода» кн. Ф.М. Трубецкой.

Остается добавить еще один контраргумент более общего характера.

Насколько характерна хронологическая путаница для разрядов того времени? Наиболее крупный знаток этого вида источников, В.И. Буганов, пишет о том, что в разрядных книгах второй половины XVI века в основном выдерживается хронологический принцип, они близки «к разрядным первоисточникам». С «государева разряда» 1556 г. начинается определенный этап, своего рода реформа разрядного делопроизводства: «Именно с середины XVI в. в разрядных книгах начинаются подробные регулярные записи (курсив мой. — Д.В.) за каждый год»[246]. А это вряд ли совместимо с произвольной перестановкой в разрядных записях более чем на пять лет.

Таким образом, можно сделать вывод: нет достаточных оснований приписывать калужской разрядной записи 7073 г. опричное происхождение.

И при составлении списка опричных воевод она не учитывается.

Ряд вопросов ставит также разрядная запись выхода опричного корпуса под Тарусу. Эта запись относится к 7080 (1571–1572) г. Она свидетельствует о хронологически самой поздней крупной самостоятельной операции опричного воинства. С зимы 1571–1572 гг. нет ни единого значительного похода, о котором можно было бы твердо сказать, что командный состав набирался исключительно из опричников, без участия земских воевод. Общие действия опричных ратей и земских встречаются как минимум с 1569 г., когда З.И. Плещеева-Очина отправляют с опричным отрядом на поддержку земской армии воеводы М.Я. Морозова, отправленной отбивать Изборск. Но до середины 1571 г. разряды четко отделяли участвующие в крупной операции соединения опричников от соединений земцев. А с зимы 1571–1572 гг. начинается расписывание опричных и земских воевод в один и тот же полк большой рати без обозначения их принадлежности к опричнине и земщине.

Итак, текст тарусской разрядной записи 7080 г.:

«Того же году в Торусе из опришнины воеводы были по полком:

В большом полку воеводы князь Михайло Темрюкович Черкасский да князь Иван Васильевич Темкин.

В правой руке воеводы князь Микита Романович Одоевский да князь Ондрей Петрович Хованской.

В передовом полку воеводы князь Василей Иванович Борбашин да окольничей Микита Васильевич Борисов.

В сторожевом полку воеводы князь Василей Иванович Телятевский да князь Иван Охлябинин.

В левой руке князь Иван да князь Дмитрий Щербатые»[247].

Она присутствует только в сокращенной редакции разрядной книги.

Информация, содержащаяся в ней, использовалась исследователями; в частности, В.Б. Кобрин учел ее при составлении списка опричников.

Однако очень сомнительно, что этот выход опричного корпуса в действительности состоялся. Во всяком случае, он не мог пройти при том составе воевод, который приведен в разрядной книге.

Прежде всего, кн. М.Т. Черкасский был казнен после прорыва хана Девлет-Гирея к Москве. Казнь состоялась в конце мая — начале июня 1571 г.[248]

Возможно, его имя попало в заготовку разряда, предназначенного для выхода полков осенью 1571 г. Когда эта заготовка составлялась, приказные люди еще не знали о смерти Черкасского. В этом случае возможны два варианта: либо поход к Тарусе все-таки состоялся, но без участия покойного князя (это могло произойти только осенью 1571 г., поскольку названные в записи воеводы — князья Д. Щербатый, Н. Одоевский, И. Охлябинин и А. Хованский — участвовали зимой, весной и летом 1572 г. в других походах: к Новгороду Великому, «на берег», а также в оборонительной операции против очередного набега Девлет-Гирея), либо похода не было, хотя заготовка и вошла в состав разрядной книги.

За второй вариант говорит почти полная идентичность этой записи и другой, составленной за год до того, для похода опричного корпуса туда же, к Тарусе. На всех воеводских постах стоят те же персоны, лишь последняя строка звучит иначе: «В левой руке князь Иван Черкасской, да князь Дмитрей Щербатой»[249]. Но и эта разница может объясняться одной только оплошностью писца: случайно пропустив слово «Черкасской» он мог создать ошибочное впечатление, что в состав разряда введен князь Иван Щербатый.

Необыкновенное сходство двух разрядов носит уникальный характер: небывалое дело, чтобы разрядные записи, составленные с хронологической дистанцией в год, при совершенно разных обстоятельствах, тем не менее во всем или почти во всем повторяли друг друга. Вероятнее всего, переписчик дважды ввел в состав разрядной книги одну и ту же запись. Но тогда сама возможность похода опричной армии к Тарусе выглядит крайне сомнительно. Пользоваться данными тарусского разряда 7080 г. для определения состава опричной военной элиты означает делать источниковедчески не оправданный шаг.

В этом случае дата последней крупной операции опричного корпуса как самостоятельного соединения должна быть перенесена на значительно более раннее время. Осенью 1570 г. его вывели к Тарусе, плюс еще два значительных отряда опричников были развернуты под Калугой и у Сенькина перевоза[250]. Б?льшая часть этих сил была сконцентрирована в мае 1571 г. для крупной оборонительной операции. Во всяком случае, когда против Девлет-Гирея, рвущегося к Москве, стали собирать полки, то полковые воеводы были назначены в основном из числа тех, кто был выставлен охранять южный рубеж еще осенью[251]. Против крымцев опричники и армия земщины действовали в условиях раздельного командования и притом крайне неудачно. Б?льшая часть опричного корпуса покинула поле боя вместе с царем, а оставшаяся часть жестоко пострадала, пытаясь отстоять столицу. Результатом же стал общий разгром вооруженных сил Московского государства и сожжение татарами Москвы. Видные опричные военачальники, участвовавшие в походе как полковые воеводы, подверглись смертной казни: кн. М.Т. Черкасский, кн. В.И. Темкин-Ростовский, В.П. Яковлев. Больше опричный корпус как самостоятельная боевая сила не собирался. Видимо, летом 1571 г. военная организация опричнины рухнула.

Итак, у историка есть достоверные данные о существовании военной организации опричнины за период неполных шести лет — с октября 1565 по лето 1571 г.

Реконструируя кадровый состав опричной военной машины, необходимо учитывать два важных источниковедческих замечания А.А. Зимина. В сущности, одно из них является естественным продолжением другого, поэтому и рассматривать их удобнее в совокупности.

Вот первое высказывание: «Основная сложность при размежевании опричной и земской служб дворянства в 1565–1566 гг. коренится в состоянии источниковедческой базы. Наиболее полные сведения о принадлежности к опричнине, как установил В.Б. Кобрин в своей превосходной реконструкции состава опричного двора, дают разрядные записи. Однако только с сентября 1567 г. до начала 70-х годов XVI в. в разрядных книгах есть более или менее точное размежевание опричных и земских полков. До этого лишь осенью 1565 г. при рассказе о походе к Болхову указывается, что „из опришнины“ в Москву были посланы князья А.П. Телятевский, Д.И. и А.И. Хворостинины, а из Белёва (опричный город) — князь Д.И. Вяземский и Михаил Белкин[252]. Перед исследователем совершенно естественно встает вопрос, было ли вообще четкое размежевание опричных и земских полков до осени 1567 г., т. е. не является ли запись 1565 г. исключением. Если же это размежевание было, то делались ли всегда в разрядах указания на службу воевод „из опричнины“, или эти заметки носят случайный характер. Допустим, что опричные воеводы уже в 1565–1566 гг. не могли возглавлять земские полки и участвовать в совместных походах с земскими военачальниками. Но тогда получается, что основная масса воевод попала в опричнину только к 1567 г., ибо ранее об их опричной принадлежности нет никаких упоминаний»[253].

Еще более четко проблему о недостатке информации, касающейся опричного корпуса, А.А. Зимин обрисовывает в другом месте: «Обращает на себя внимание отсутствие разрядов на вторую половину 1566 и первые три месяца 1567 г. Осенних назначений на „годование“ воевод и наместников не было. Не исключено, что правительство, напуганное выступлениями участников земского собора [1566 г.] из среды дворовых детей боярских, решило повременить с военно-административными назначениями до произведения тщательной проверки причастности к этому выступлению лиц из состава государева двора, откуда черпались кандидаты на высшие военные должности». Здесь же делается уточнение: «Последний разряд за 1566 г. датирован концом июня, а первый за 1567 г. — апрелем»[254].

Безусловно, «брешь» в разрядных записях 1566 г. бросается в глаза, А.А. Зимин совершенно прав. Опричный корпус собирается как самостоятельная сила осенью 1565 г., затем источники не указывают, что никаких служб — походов, строительства крепостей и т. п. — для которых его вновь собрали бы, не было аж до осени 1567 г. Почему образовался этот перерыв?

Можно предположить, что какая-то часть разрядных записей утрачена, причем утрата эта произошла тогда же, во второй половине 60-х гг. XVI века, поскольку в противном случае хотя бы одна редакция, хотя бы один список разрядных книг, известных во множестве вариантов, сохранили бы утерянную информацию. Нелегко назвать причину, по которой из разрядных книг мог быть извлечен значительный отрывок. Однако в пользу этой версии говорит следующее: никто из пяти воевод, указанных в Болховской разрядной записи 1565 г., не получал более никаких служебных назначений в течение названного двухлетнего периода, что выглядит странно: кроме кн. Д.И. Вяземского, все прочие постоянно получают посты в полевых соединениях и гарнизонах на протяжении 60-х гг., а тут в их карьере вырисовывается странная лакуна. Так что версия об утрате информации в разрядных книгах не лишена оснований.

На протяжении всего указанного периода (до осени 1567 г.) персоны, известные как заведомые опричные воеводы более позднего периода, участвуют в походах вместе с военачальниками, которые никогда не упоминались в опричнине. Напротив, нет ни единого случая, когда в командовании полевого соединения собирались одни только явные опричники конца 60-х — начала 70-х гг. XVI века. В разрядах 1567–1571 гг. изредка делались записи, где о гарнизоне или полевом соединении, составленном из опричных подразделений, не говорится, что они «из опричнины» (правда, это очень редкие случаи, и чаще всего данная ремарка присутствует в предыдущих записях — составитель разрядной книги мог считать, что одной ремарки на несколько последовательно стоящих записей достаточно), но между осенью 1565 и осенью 1567 г. не обнаруживается ни одной записи, в которой целое соединение приписывалось бы опричной военной организации.

Остается два варианта: либо четкого размежевания между опричными и земскими подразделениями в походах того времени действительно не производилось, либо опричный боевой корпус почему-то не выдвигался для службы «на берегу» или на западных рубежах. Первое весьма сомнительно: к осени 1565 г. боевое соединение опричников сформировано и, видимо, участвует в боевых действиях, затем оно по неясным причинам исчезает, и опричников смешивают с земскими полками, чтобы потом опять выделить в самостоятельную военную силу во второй половине 1567 г. Логические обоснование для подобного кульбита отыскать крайне трудно. Остается последнее: опричные военачальники не несли в указанный период боевой службы, их работа ограничивалась службой охранного характера. Чем это можно объяснить?

Можно, конечно, предположить, что опричный боевой корпус находился на грани расформирования, поскольку Иван IV какое-то время прислушивался к советам об отмене опричнины и у него возникло колебание: не отменить ли это нововведение? Но подобный оборот представляется маловероятным: если использовать его как рабочую гипотезу, остается неясным, по какой причине опричная военная организация все-таки была сохранена и нашла новое применение в осеннем походе 1567 г.

Но более вероятно второе: обстоятельства земского собора лета 1566 г. и особенно послесоборного выступления оппозиции вынудили царя постоянно держать всю военную силу опричного корпуса под руками, не распускать ее и не отправлять на театры военных действий.

Отсутствие опричников на фронтах войны с Польско-Литовским государством и Крымским ханством действительно имеет смысл связывать с московскими событиями 1566 г.: Земским собором и антиопричным выступлением. Но прежде следует сделать оговорку: В.И. Корецкий сделал аргументированное предположение о двух антиопричных выступлениях в столице России — одно из них совершено «дворянской фрондой» в 1566 г., а второе приняло форму волнений посадского люда в июле 1568 г.[255] До настоящего времени гипотеза Корецкого не получила обоснованного опровержения. Однако она никак не отвергает того факта, что 1566 г. создал для Ивана IV тревожную ситуацию. Со всей определенностью к 1566 г. можно приурочить два свидетельства источников. Во-первых, А. Шлихтинг сообщает: «В 1566 году сошлись многие знатные лица, даже придворные самого тирана, число которых превышало 300 человек, для переговоров с ним и держали такую речь: „Пресветлейший царь, господин наш! Зачем велишь ты убивать наших невинных братьев? Все мы верно тебе служим, проливаем кровь нашу за тебя. Ты же за заслуги воздаешь нам теперь такую благодарность. Ты приставил к шеям нашим телохранителей, которые из среды нашей вырывают братьев и кровных наших…“»[256] и т. п. Во-вторых, претендент на занятие вакантной митрополичьей кафедры настоятель Соловецкой обители Филипп (Колычев) летом 1566 г. также потребовал от царя отменить опричнину[257]. Выступление произошло на соборе 1566 г. или вскоре после него, поскольку известно о казни как минимум трех вождей земской оппозиции, участвовавших в соборных заседаниях: кн. В.Ф. Пронского-Рыбина, И.М. Карамышева и К.С. Бундова[258]. Некоторые исследователи связывают с событиями 1566 г. известие Пискаревского летописца: «…а сам царь живя за Неглинною на Петровке. А ходиша и ездиша в черном все люди опришнины, а в саадацех помяла. И бысть в людех ненависть на царя от всех людей. И биша ему челом и даша челобитную за руками о опришнине, что не достоит сему бытии. И присташа ту лихия люди ненавистники добру сташа вадити великому князю на всех людей, а иныя по грехом словесы своими погибоша»[259]. По всей вероятности, у царя были основания опасаться вооруженного выступления оппозиции, ведь за тремя сотнями челобитчиков могло стоять значительно большее количество недовольных, не пожелавших открывать свои имена. И тогда присутствие в Москве значительного контингента боевых опричных отрядов объясняется самым естественным образом: 500 человек собственной охраны Ивана IV могло не хватить для подавления чаемого восстания. Потребовалось сосредоточить в столице весь корпус.

Приходится либо признать эту версию, либо остановиться на гипотезе о лакуне в самом источнике — разрядах. Все прочие варианты менее обоснованны.

Списочный состав опричных воевод

Как уже говорилось, изучение опричной военной элиты — особенностей ее формирования, главных кадровых источников, боевого опыта и происхождения ключевых фигур — невозможно без предварительного составления списка. В Приложении III приводится этот список, составленный в основном по материалам разрядов, летописей и, в меньшей степени, сообщений иностранных авторов.

Митрополит Филипп отказывается благословить Ивана Грозного

В список входят только те, кто получал в опричнине воеводские должности. Не учтены также деятели опричнины, занимавшие видное место в карательных операциях, т. е. походах на «внутреннего врага» и расправах с ним[260]. Не вводились в этот реестр и опричники, входившие в состав государева двора и участвовавшие в походах, но не получившие ни разу воеводских назначений. Например, те, кто входили в свиту Ивана IV, несли службу в рындах, поддатнях, не поднимались выше должности голов и т. п. В список включены только те, кто побывал в воеводах при несении боевой службы против внешнего неприятеля. Поэтому данное перечисление в пять раз короче, чем список опричного государева двора у В.Б. Кобрина, и не включает целый ряд добавок, сделанных к кобринскому списку А.А. Зиминым: всего 55 человек.

Почти все эти лица попали в список опричников, опубликованный В.Б. Кобриным. По неизвестным причинам он не учел лишь князя В.И. Горбатого-Мосальского, ходившего первым воеводой в передовом полку во время одного из выходов опричного корпуса под Калугу, а также Игнатия Борисовича Салтыкова, назначенного в том же походе вторым воеводой полка левой руки[261]. Кроме того, Кобрин ошибочно сообщает о назначении князя Семена Ардасовича Черкасского на пост первого воеводы полка левой руки в тарусском походе опричного корпуса осенью 1570 г.: по данным разрядов, эту должность тогда занимал князь Иван Таатукович Черкасский[262].

По всей видимости, сюда можно добавить еще несколько персон, Кобриным в опричный двор не включенных. Это Дмитрий Шафериков-Пушкин и Афанасий Новокшенов (Новокщонов). Оба они участвовали в строительстве города Толшебора на Колыванской дороге в 7078 (по всей видимости, 1570) г.[263] В разрядной записи не сказано, что они «из опричнины», однако старшим воеводой при строительстве города был назначен видный опричник Р.В. Алферьев, следовательно, и подчиненных ему также подобрали из опричнины. В калужском походе 7077 (1568–1569) г. в одном варианте разрядной записи вторым воеводой передового полка указан Константин Дмитриевич Поливанов, а в другой — его брат Иван Дмитриевич[264], что может быть и писцовой ошибкой, и заменой одного военачальника другим, произведенной по неясной причине. В мае 1570 г. было получено донесение из-под Зарайска: опричный воевода кн. Д.И. Хворостинин сообщал о разгроме крымцев, который был совершен им вместе с Фёдором Львовым[265]; но кто этот Фёдор Львов — воевода или голова при князе Хворостинине, непонятно. По всей видимости, на завершающем этапе опричнины к ее военному ведомству принадлежал Иван Михайлович Большой Морозов. Он ходил в декабре 1571 г. в поход на шведов из Орешка в село Лебяжье как воевода большого полка вместе с явным видным опричником князем Д.М. Щербатым, который был тогда воеводой передового полка, и другим опричным военачальником, Я.Ф. Волынским-Попадейкиным, возглавившим сторожевой полк[266]. Это дает повод предполагать, что они были опричниками, хотя бы и недолгое время. Весной 1572 г. вместе с одним из главных опричных воевод, И.Д. Колодкой Плещеевым, в Орешек «для береженья… от Каролуса, короля свийского», отправили Василия Васильевича Розладина-Квашнина (вторым воеводой) и князя Григория Путятина (наместником вместо сидевшего там Замятии Сабурова)[267]; это позволяет предположить принадлежность опричной военной организации всех троих (особенно Розладина). В 1572 г. князь Никита Борисович Приимков-Ростовский был назначен в Юрьев-Ливонский вторым воеводой при первом — князе Семене Даниловиче Пронском[268], очевидном опричнике; возможно, и он был записан в опричнину под занавес. В Ругодиве (Нарве) как минимум с осени 1570 г. сидел одним из воевод князь Григорий Неклюд Давыдович Путятин; осенью 1571 г. его опять расписали туда четвертым воеводой; разряды сохранили имена остальных трех: первым был тогда Михаил Андреевич Безнин — опричник видный, высоко стоявший в военно-административной иерархии корпуса, вторым — Яков Фёдорович Попадейкин-Волынский, о котором, как об опричнике, уже шла речь выше, третьим же — князь Дмитрий Иванович Кропоткин[269]. Относительно этих двух персон может быть высказано то же предположение: они попали в опричнину в последние месяцы ее существования. Напротив, кн. И.П. Телятевский упомянут в опричном разряде воеводой, вероятно, ошибочно, и не поднялся выше поста головы (об этом речь пойдет ниже). Князь Юрий Иванович Токмаков — один из виднейших воевод грозненского времени — был назван П.А. Садиковым опричником, но для вывода этого есть лишь косвенные подтверждения[270]. Еще одного крупного военачальника, Замятию Ивановича Кривого Сабурова, С.Б. Веселовский считал опричником, но аргументов никаких не привел[271].

Итак, к реестру из 55 персон, несомненно являвшихся опричными воеводами, можно добавить еще один коротенький реестрик с именами тех, кто могли быть таковыми, но остаются под сомнением:

Князь Н.Б. Приимков-Ростовский

Князь Д.И. Кропоткин

Ф. Львов

И.М. Большой Морозов

A. Новокшенов

И.Д. Поливанов

Князь Г.Д. Путятин

B. В. Розладин-Квашнин

З.И. Сабуров

Князь Ю.И. Токмаков

Д. Шафериков-Пушкин

В большом походе Ивана IV к Новгороду и оттуда на шведов к Выборгу зимой 1571–1572 гг. высокородный служилый аристократ из земщины Иван Васильевич Меньшой Шереметев назван вторым дворовым воеводой[272]. В том же зимнем походе к Новгороду «ветераны» опричного корпуса князья П.Т. Шейдяков, Н.Р. Одоевский, Д.И. Хворостинин соседствовали с крупнейшими военачальниками земщины в одних и тех же полках[273]. Поэтому возникает два предположения: либо к этому времени в опричнину переписали добрую половину земщины (что выглядит фантастично), либо произошел первый большой общий поход опричных и земских войск, ознаменовавший начало заката опричной военной организации. После этого на протяжении 1572 г. происходит еще несколько больших общих походов: во-первых, весной — на Новгород Великий и оттуда против шведов, во-вторых, выход большой армии «на берег», царский смотр в Коломне и новая отправка полков «на берег»[274].

Итак, в опричных воеводах за семь лет побывало всего около пяти-шести десятков. Таким образом, опричнина захватила сравнительно небольшой процент русского воеводского корпуса того времени: разряды 1565–1572 гг. называют ощутимо большее количество земских воевод.

Из этих пяти десятков сколько-нибудь значительного положения в опричных войсках[275] — хотелось бы подчеркнуть: именно в войсках, а не в администрации, иерархии «Слободского ордена» или, скажем, на дипломатическом поприще — добились Р.В. Алферьев, кн. В.И. Барбашин, Ф.А. Басманов, М.А. Безнин, И.Б. Блудов, Я.Ф. Волынский-Попадейкин, кн. Д.И. Вяземский, кн. А.И. Вяземский-Глухой, кн. В.И. Горбатый-Мосальский, В.И. Колычев-Умной, кн. Н.Р. Одоевский, кн. И.П. Охлябинин, И.Д. Плещеев, А.И., З.И. и И.И. Плещеевы-Очины, К.Д. Поливанов, кн. С.Д. Пронский, кн. А.П., В.И. и И.П. Телятевские, кн. В.И. Темкин-Ростовский, кн. Ю.И. Токмаков (если причислять его к опричнине), кн. Ф.М. Трубецкой, кн. Д.И. Хворостинин, кн. Ф.И. Хворостинин, кн. А.П. Хованский, кн. Б.Т, И.Т. и М.Т. Черкасские, кн. П.Т. Шейдяков, кн. И. (?) и Д.М. Щербатовы. Прочие же два-три десятка оставались на уровне сравнительно незначительных постов второго, третьего и четвертого воевод в полках или при «наряде».

Высшее руководство опричной военной машиной

Ранее в исторической литературе был распространен тезис о повальном «худородстве» опричников, впоследствии скорректированный. С.Ф. Платонов разработал концепцию, получившую широкую популярность: по его мнению, «Иван Грозный… решил вывести из удельных наследственных вотчин их владельцев — княжат и поселить их в отдаленных от их прежней оседлости местах, там, где не было удельных воспоминаний и удобных для оппозиции условий; на место же выселенной знати он селил служебную мелкоту на мелкопоместных участках, образованных из старых больших вотчин». Таким образом, противопоставлялись богатые аристократы и «служебная мелкота». Позднее С.Ф. Платонов выскажется еще резче: перед опричниной «…между Грозным и высшим кругом московской знати легла пропасть. По одну ее сторону находился царь со своими новыми приближенными, взятыми из дворцовой среды весьма среднего разбора. Среди них было лишь одно лицо с княжеским титулом (князь Афанасий Вяземский) и лишь одна семья достаточно великородная (Басмановых-Плещеевых). По другую сторону стояла вся великородная знать, как близкая к „избранной раде“, так и далекая от нее»[276]. Р.Ю. Виппер считал, что до введения опричнины «…плотный строй родовой аристократии, теснившейся к должностям, мешал государю выдвигать способных и талантливых людей низшего звания»; зато после ее учреждения «…в опричнину царь отбирал пригодные ему элементы, не считаясь с родовитостью, с местничеством, с классовыми предрассудками и притязаниями, свободно передвигая людей в чинах и соображаясь только с их военной пригодностью, их талантами и заслугой»[277]. П.А. Садиков противопоставлял «помещичье-дворянскую» опричнину и «княжеско-боярскую феодальную знать»[278]. С.В. Бахрушин считал основной социальной основой опричнины «…мелкое и среднее, преимущественно городовое (провинциальное), дворянство…»[279]. Но уже С.Б. Веселовский в крайне резкой форме оспорил концепцию Платонова[280]. В.Б. Кобрин, составивший список опричного двора, совершенно отвергает его повальное худородство; он выдвигает более корректную формулировку: «Состав опричного двора был несколько „худороднее“ доопричного и, главное, современного ему земского». Этот исследователь также считает, что борьба боярства и дворянства в опричный период не была стержнем политической истории[281]. А.А. Зимин еще более осторожен. Он, в частности, пишет: «Создавая себе опричнину и персонально отбирая преданных ему лиц из господствующего класса, Иван Грозный смело выдвигал новых людей из числа городового дворянства, ранее не игравших никакой заметной роли в армии и государственном аппарате. Но это нельзя сколько-нибудь переоценивать. В опричнину входили также представители большинства знатных княжеских и боярских фамилий…» Приводя данные из дипломной работы С.С. Печуро, он доказывает, что в целом по опричнине (не сосредотачивая внимание на ее верхнем этаже) дворовых служилых людей больше, чем в земщине[282]. Р.Г. Скрынников, с одной стороны, считал, что С.Ф. Платонов «…крайне преувеличил значение конфискаций в опричных уездах, будто бы подорвавших княжеско-боярское землевладение», а с другой — уверен был, что «…при наборе опричной тысячи предпочтение оказывалось худородному провинциальному дворянству»[283]. А.П. Павлов подходит к вопросу дифференцированно: «Привилегированное положение опричников, состав которых зависел от личной воли царя Ивана, приводило к серьезным нарушениям традиционной иерархии внутри господствующего класса. В первый год опричнины у ее руководства стоял кружок царских фаворитов преимущественно из представителей старомосковского боярства. Но на рубеже 60-х — 70-х гг. в составе руководства опричного двора произошел перелом и на смену прежним царским фаворитам пришли новые, более худородные лица, выходцы из рядов провинциального дворянства (Бельские, Грязные и другие)». Верхушка же земского двора состояла из представителей княжеско-боярских родов[284].

Таким образом, полемика о социальном составе опричного аппарата в целом и особенно его политической верхушки привела к основательному исследованию этой проблемы и созданию обоснованной исторической реконструкции. Однако частный вопрос о составе опричной военной элиты до настоящего времени не был досконально изучен.

Для того, чтобы определить, каковы наиболее характерные особенности опричного воеводского корпуса, следует обратиться к служебной деятельности опричных военачальников, их карьере и, разумеется, изучить вопрос об их положении в иерархии служилой аристократии Московского государства.

Прежде всего: из кого выбирались командующие опричными полевыми армиями и гарнизонами, строительством крепостей? Кому доверяли самостоятельное командование опричными соединениями? Список их невелик:

Р.В. Алферьев

Князь В.И. Барбашин

Ф.А. Басманов

М.А.Безнин

Князь А.И. Вяземский-Глухой

Князь Д.И. Вяземский

В.И. Колычев-Умной

И.Д. Колодка Плещеев

А.И. Плещеев-Очин

З.И. Плещеев-Очин

И. И. Плещеев-Очин

К.Д. Поливанов

Князь С.Д. Пронский

Князь А.П. Телятевский

Князь И.П. Зубан Телятевский (то ли В.И. Телятевский)

Князь В.И. Темкин-Ростовский

Князь Ф.М. Трубецкой

Князь Д.И. Хворостинин

Князь Ф.И. Хворостинин

Князь М.Т. Черкасский

(?) Князь И. Щербатов (Щербатый)

Этот и без того недлинный реестр следует дополнительно сократить за счет учтенных в нем командиров незначительных отрядов. Так, Р.В. Алферьев всего-навсего указан первым воеводой при городовом строительстве на колыванской дороге, притом воинским контингентом, охранявшим строительство, командовал не он, а И.П. Яковлев (из земщины) и В.И. Колычев-Умной (из опричнины, с малым отрядом, не разбитым на полки)[285]. Князья В.И. Барбашин и В.И. Темкин-Ростовский возглавляли два маленьких, не разбитых на полки отряда, отправленных в мае или июне 1570 г. соответственно к Хотуни на роль резерва «по вестям» и из Москвы «на берег»[286]. Князья А.П. Телятевский и Д.И. Вяземский командовали такими же маленькими, не разбитыми на полки отрядами, выдвинутыми под Болхов в октябре 1565 г.[287] А.И. Очин-Плещеев и К.Д. Поливанов — в Одоеве и Мценске в 7076 г.[288] Князья А.И. Вяземский-Глухой и Д.И. Хворостинин — в Дорогобуже и Великих Луках зимой 1568–1569 г.[289] И.И. Очин-Плещеев — там же, на Великих Луках, после Хворостинина[290]. Тот же Д.И. Хворостинин — на Рязани летом 1570 г. «по вестям»[291]. Князья Ф.М. Трубецкой и С.Д. Пронский — в Калуге и на Сенькином перевозе в мае и осенью 1570 г.[292] Князь Ф.И. Хворостинин — в Слободе в 1572 г.[293] Князь И. Щербатый был наместником и воеводой в Новгороде-Северском в 7080 (1571–1572) г., а М.А. Безнин, как уже говорилось — в Нарве-Ругодиве с осени 1571 г.[294] Дело в том, что опричный корпус относительно редко концентрировался для больших походов. Разряды знают всего восемь или девять таких операций — об их масштабе свидетельствует прежде всего то, что опричное войско делилось тогда на полки. Таковыми можно считать четыре похода под Калугу во второй половине 60-х, — начале 70-х гг., поход к Вязьме весной 1568 г., поход к Мценску 7076 г.[295], два похода под Тарусу в начале 70-х гг.[296] и стояние под Тулой в августе 1569 г. «после отпуску больших опришнинских воевод». В калужских походах опричниками командовали князь А.П. Телятевский, И.Д. Колодка Плещеев, Ф.А. Басманов и князь Ф.М. Трубецкой, в вяземском — князь М.Т. Черкасский, во мценском — A. И. Плещеев-Очин, в тарусских — дважды расписан князь М.Т. Черкасский[297], а во время «стояния» под Тулой — князь B. И. Телятевский (то ли, по другой разрядной записи, князь И.П. Зубан Телятевский). К этому можно прибавить выход опричного корпуса в качестве государева двора в походы, где участвовал сам государь. В осеннем походе 1567 г. дворовым воеводой числился князь М.Т. Черкасский; в сентябрьском 1570 г. — разряд дворовых воевод не упоминает, а первым среди сопровождающих царя назван тот же Черкасский; в майском походе против Девлет-Гирея 1571 г. — первым дворовым воеводой ходил кн. Ф.М. Трубецкой, который в 1572 г., во время двух походов к Новгороду и оттуда «на свитских немцев», опять окажется на этой должности. Кроме того, значительные силы опричников были отправлены в 1569 г. отбивать вместе с земской ратью Изборск. Тогда командовал З.И. Плещеев-Очин[298].

Таким образом, на верхушке опричной военной иерархии стояло всего восемь человек: И. Д. Колодка Плещеев, А.И. Плещеев-Очин, З.И. Плещеев-Очин, Ф.А. Басманов, князья М.Т. Черкасский, Ф.М. Трубецкой, А.П. Телятевский и В.И. Телятевский (или И.П. Зубан Телятевский). Все они принадлежали к родовитым семействам служилой знати.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.