ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ БАГДАДСКИЙ СУЛТАН АХМЕД

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

БАГДАДСКИЙ СУЛТАН АХМЕД

Против Тимура неизбежно должен был образоваться союз. Слишком часто эмир налетал с востока, из своих пустынь, подобно черной буре, и оставлял города в развалинах. Предвидеть его нашествие, как и налет урагана, было невозможно.

Правители запада слали друг к другу послов. Турецкий султан, воевавший в Европе, пока не тревожился, но египетский — властитель Сирии, Дамаска, Иерусалима — и багдадский поклялись совместно противостоять Тимуру. Кара-Юсуф, вождь туркменов, которых Тимур оттеснял на запад, был весьма не прочь присоединиться к ним.

Багдад стоял на пути продвижения татар. Этот город уже не являлся центром мусульманского мира, как в те дни, когда Харун Благословенный пил вино с бармекидами{42}, огромный, сонный, он стоял на берегах Тигра — по-прежнему переполненный паломниками и богатыми торговцами. Был, по словам одного из современников, насыщен исчезающими следами и тенями былого — подобно женщине, чья юность уже миновала. И, подобно старухе, дремотно гляделся в реку, служившую зеркалом его красоты.

Султана его, Ахмеда Джелаира, до сих пор называли Защитником Правоверных, и черные одеяния Курейша все еще висели в главной мечети города. Но подлинным стражем Багдада был Мамлюк, египетский султан. Ахмед распалял свою душу подозрительностью, а страсти жестокостью; боялся сокровищ, лежавших в его сундуках, и еще больше охранявших сундуки невольников. И стоило пыли закружиться над равниной, в страхе обращал глаза на восток, не идут ли то татары Тимура.

Ахмед отрядил великого муфтия к хромому завоевателю с такими дарами, какие мог послать только он — и подобные же отправил своему возможному союзнику Кара-Юсуфу. Тимур, по одним сообщениям, отправил муфтия обратно с любезным ответом, по другим — с головой шаха Мансура. Ему не нужны были ахмедовы дары — нужна была покорность Багдада, нужно было, чтобы его имя произносили в молитвах и чеканили на монетах.

Тем временем Ахмед старался обезопасить себя. Поддерживал отношения с туркменами и с Дамаском, старательно подобрал отряд воинов и быстроногих коней для охраны своей семьи и сокровищ на случай бегства. А на границе, в восьмидесяти милях от города, поставил дозорных с почтовыми голубями, дозорные должны были отправить птиц при первых признаках приближения Тимура.

Видимо, лазутчики сообщили эмиру о приготовлениях Ахмеда. Во всяком случае, он решил захватить Багдад, первым делом отправил тумен потревожить туркменов и не давать им покоя. Потом отправился сам словно бы на соединение с ним.

Но вместо этого Тимур свернул с большой дороги и двинулся ускоренным маршем по горной местности. Ночами его воины шли по ущельям при свете факелов. Тимур ездил в конном паланкине. Основная часть войска отстала, при нем был только отряд отборных воинов с запасными лошадьми.

Дозорные Ахмеда в горных деревнях увидели пыль, поднявшуюся при его приближении, и отправили голубей с вестью, что Тимур показался. Войдя в деревню, эмир потребовал к себе дозорных и спросил, послали ли они сообщение в Багдад, отрицать это они побоялись, и Тимур велел им отправить второе послание.

— Напишите, что всадники, которых вы увидели, оказались бегущими от Тимура туркменами.

Дозорные снова выпустили голубей, и Тимур поспал несколько часов. Потом отобрал несколько сотен воинов, лучших лошадей и, покрыв с ними без остановки восемьдесят одну милю, въехал в предместья Багдада.

Как только пришло первое послание, султан Ахмед принялся готовиться к бегству — отправил свои богатства и окружение на другой берег реки, призвал свою охрану к оружию. Второе письмо не вызвало у него полного доверия. Он оставался в городе, пока не убедился, что приближается Тимур. Тогда переправился через Тигр и уничтожил за собой наплавной мост.

Воины Тимура поскакали к дворцам, где некогда обитали халифы. Проследили путь багдадского властителя до реки и переплыли ее на конях.

Ахмед покинул город всего несколько часов назад, и погоня отправилась в сторону Сирийской пустыни — татары нашли и отослали эмиру великолепную галеру под названием «Солнце», служившую султану для ночных пиршеств. День, ночь и еще день они скакали по сухим болотам и наконец достигли тростников Евфрата.

Здесь татары наши лодки и переправились на веслах, лошади плыли рядом. Очевидно, они настигали беглецов, так как нашли личные вещи Ахмеда и большую часть сокровищ брошенными, навьюченных лошадей пасшимися без присмотра. Объехали все деревни и нигде не нашли ни единой лошади на смену своим уставшим. Рядовые воины постепенно отставали, поскольку кони у них были похуже, и вскоре в татарском отряде осталось сорок-пятьдесят человек, почти все они были темниками или командирами тысячи. Они пообещали Тимуру привезти Ахмеда и продолжали путь по глинистым увалам пустыни.

Тем временем султан послал обратно отряд для охраны своей дороги, и татарские военачальники внезапно оказались лицом к лицу с сотней, если не больше, конников. Отбили атаку стрелами и, когда багдадцы отступили, поскакали дальше.

Их атаковали опять, они спешились и стреляли поверх спин своих коней, покуда враги не рассеялись снова. После этого все следы беглецов потерялись, и страдающие от жажды военачальники с измученными конями были вынуждены отправиться на поиски воды.

Ахмеду удалось достичь Дамаска, но его сыновья и женщины попали в руки татар, и те отвезли их к эмиру. Багдад уплатил выкуп и признал власть Тимура. В городе был оставлен правитель, и захватчики удалились так же внезапно, как нагрянули. Перед этим они вылили в реку все багдадские вина. И Тимур забрал с собой в Самарканд всех астрологов и зодчих.

Султан, будучи поэтом, написал по поводу своего несчастья скорбное двустишье:

Люди говорят, ты Хромой Боец.

Ну а я отнюдь не хромой беглец.

Буря пронеслась, почти напрочь лишив султана Ахмеда богатства и чести. Его приютил в Каире повелитель Египта, дал ему новых женщин и рабов. В Каир также прибыли послы из Самарканда.

— Во времена Чингисхана, — сказали они, — предки нашего повелителя воевали с твоими предками. Затем они договорились о мире. Впоследствии весь Иран стал жертвой хаоса и междоусобной войны. Наш правитель восстановил мир в Иране, граничащем с твоими владениями, и теперь шлет послов к тебе, чтобы торговцы могли беспрепятственно ездить из страны в страну, и никаких поводов для ссоры не возникало. Хвала единому Владыке и Повелителю царей.

Монарху Египта доставило удовольствие предать этих послов смерти. Захватив Багдад, Тимур слишком приблизился к странам Запада, и войска мамлюков были подняты. В это время у Египта появился неожиданный и сильный союзник.

Какое-то татарское войско вмешалось в дела Малой Азии, и это навлекло на Тимура гнев Баязеда, турецкого султана. Союз теперь был крепким, и казалось, что продвижение эмира на запад окончилось. С туркменами и сирийскими арабами, прикрывавшими фланги, оба султана двинулись на восток, почти не встречая сопротивления до Евфрата и Каспийского моря{43}.

Египетские мамлюки шли вниз по течению Тигра и вступили в Багдад, сопровождая беглеца Ахмеда. Его с почестями возвратили в собственный дворец, но теперь уже как египетского правителя. Когда мамлюки ушли из Багдада, а турки из Мосула, довольные своим достижением, Ахмед оказался предоставленным самому себе. Он послал в Самарканд лазутчиков собрать сведения о Тимуре, и те вернулись со странными донесениями.

— Мы видели то, что видели. Город уже не тот, что прежде. Где раньше привязывали верблюдов, теперь голубые купола и выложенные мрамором дворы. Своими глазами мы видели татарского повелителя на строительстве дворца. Он оказался недоволен тем, что сделали строители, и велел его снести. Потом в течение трех недель ежедневно приезжал туда верхом, смотрел и — Аллах свидетель, все было так, как мы говорим — через три недели дворец был отстроен вновь до последнего камня в арке, последнего кирпича в куполе. Арка высотой в двадцать четыре копья, в проеме ее могут выстроиться пятьдесят человек.

— И что еще? — спросил султан.

— Тимур проводит время с имамами суннитов и шиитов, говорит им…

— Что он передает мне? Что делает?

— Клянемся Аллахом и его ангелами, мы заслужили милость сиятельного султана доброй вестью. Тимур отправился в Индию.

Сын Тимура — Шахрух. Похоронен в Тур-Эмире. Антропологигеская реконструкция М.М. Герасимова

Даже зная, что Тимур находится более чем за тысячу миль, Ахмед не мог избавиться от беспокойства. Ему помнилось то безумное бегство по пустыне от следовавших по пятам татар. Он перестал доверять своим министрам и многих казнил собственноручно. Перебрался жить в почти пустую женскую половину дворца, окружил себя мамлюками-черкесами и неграми-телохранителями.

С балконов, из-за узорчатых решеток, заслонявших от взглядов с улицы его жен, Ахмед наблюдал за толпами, проходящими по наплавному мосту. Тайком держал в конюшне на другом берегу Тигра восемь лошадей под охраной надежных стражников. Вскоре объявил, что никто не будет допускаться в его присутствие. Ни один раб не входил к нему в покои, и Ахмед проводил часы у бойниц, не доверяя своим наблюдателям.

Страх овладел им до такой степени, что в конце концов он приказал приносить ему всю еду на одном подносе и оставлять у двери сераля. Слуга ставил поднос, уходил, потом Ахмед открывал дверь и брал его.

Ночами он проверял свой путь бегства, выезжал закутанным до неузнаваемости и отправлялся на другой берег реки, туда, где стояли наготове лошади. Пока он берегся таким образом, ему пришло послание, написанное на превосходном фарси — хвалебные стихи бессмертного Хафиза, которого он уже давно приглашал к себе:

Ахмед, властелина Увайса сын,

Султан и потомок султана!

Трон Хосрова{44} тебе получить от судьбы

И величие Чингисхана.

Прошел год, и Ахмед начал чувствовать себя в безопасности, но вдруг покой его одиночества нарушил грохот большого барабана.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.