Долг цесаревича Великий князь Александр Александрович

Долг цесаревича

Великий князь Александр Александрович

В толпе друг друга мы узнали;

Сошлись и разойдемся вновь.

Была без радости любовь,

Разлука будет без печали.

Дневниковая запись цесаревича Александра Александровича на стихи Лермонтова по поводу его вынужденного разрыва с Мари Мещерской

У императора Александра II, как мы уже рассказывали, было восемь детей: Александра, Николай, Александр, Владимир, Алексей, Мария, Сергей и Павел. Дочь Александра умерла 7 лет от роду, а наследником считался старший сын Николай. Александр был на полтора года моложе своего брата и был очень дружен с ним. Самое невероятное в этой истории то, что стал он царем совершенно случайно; его к этому не готовили, и он сам этого не желал, но Александр по своим душевным качествам оказался, пожалуй, лучшим русским императором. Под стать ему была и императрица. Однако все по порядку.

Александр Александрович родился в феврале 1845 года, а Николай Александрович – в сентябре 1843 года. Романовским детям после рождения было принято давать прозвища. Так Александра в домашнем кругу стали звать Мака, а Николая – Нике. Их мать, императрица Мария Александровна, особое внимание уделяла воспитанию старшего сына Николая. Сына Александра она ценила за честность и прямоту, но к числу любимцев матери он не принадлежал. Это не значит, что она его совсем не любила, но относилась к нему ровно, как и ко всем прочим детям.

С восьмилетнего возраста его начали учить общеобразовательным предметам, иностранным языкам и другим наукам, впрочем, как и всех царских детей. Обучение Александра продолжалось двенадцать лет, так что, можно сказать, он закончил нынешнюю 12-летку, только программа была обширнее. Да и учили его сплошь профессора да генералы. Так что к 20 годам Александр стал образованнейшим человеком своего времени, правда, все преподаватели отмечали, что он был ужасно ленив. Он учил только те предметы, которые казались ему интересными. Например, хотя его и обучали иностранным языкам, ни немецкий, ни английский он не любил и владел ими неважно. Если можно было разговаривать на родном языке, то он предпочитал русский. Он был сообразительным малым, но учился с ленцой и особым прилежанием не отличался. А зачем? Нике – наследник престола, вот он пусть и учится, а для него уготована другая судьба. Быть вечным великим князем, служить в гвардии, жениться на какой-нибудь пресной и костлявой германской принцессе, завести кучу балбесов, а под старость занять какой-нибудь пост в Госсовете или Сенате.

Зато Александр любил военное дело. В этом его поддерживал дед Николай I, называвший его Сашкой-богатырем и даривший военные игрушки. Уже при рождении он был занесен в списки лейб-гвардии Павловского, Преображенского, Гусарского полков и назначен шефом 12-го Астраханского полка. Теорию военного искусства ему преподавал знаменитый генерал Драгомиров. Впоследствии командовал поочередно лейб-гвардии Преображенским полком, 1-й гвардейской пехотной дивизией, гвардейским корпусом, войсками гвардии и, наконец, войсками Петербургского военного округа.

Но это будет потом, а пока Нике, осознав, что он наследник, стал задирать нос и важничать. Однажды, после смерти деда, он глубокомысленно заявил: «Папа теперь так занят, что совершенно болен от усталости. Когда дедушка был жив, он ему помогал, а Папа помогать некому, а он еще слишком мал, чтобы помогать ему». На что Мака со свойственной ему прямотой ответил: «Дело совсем не в том, что ты слишком мал, ты просто слишком глуп». Мальчики тут же подрались, но никогда такие размолвки не мешали их тесной дружбе.

Так мальчишки и росли вдвоем, пока не настала пора совершеннолетия. Чем взрослее они становились, тем чаще Николаю приходилось отлучаться. Он ездил с отцом, Александром II, по разным церемониям и городам – цесаревич должен знать страну, которой он будет править. В 1863 году он совершил большое путешествие по Волге; побывал на Дону, на Украине, в Крыму и на Кавказе. Александру, оставшемуся в душном и пыльном Петербурге, было завидно, но он знал, что он «второроден», и поэтому не возражал.

Когда Никсу исполнился 21 год, Александр узнал, отец решил отправить Николая в поездку по Европе с тем, чтобы в Копенгагене он познакомился с датской принцессой Дагмар, которой не было еще и 17 лет. Нике даже показал Маке фотопортрет юной датчанки, но Александра она не впечатлила – так, «ничего особенного», бывают принцессы и получше. Николай принял это как личное оскорбление, и между братьями снова возникла перепалка, которая, как и раньше, кончилась ничем – братья помирились.

Итак, Нике в 1864 году отправился в Копенгаген. Александр II надеялся, что датская принцесса Дагмар и Николай полюбят друг друга и станут мужем и женой. Это соответствовало интересам империи – Александр II был заинтересован в брачной унии с Данией. Еще больше был заинтересован в ней датский король Христиан IX. Дело в том, что когда он взошел на престол в 1863 году, Датское королевство сотрясали межнациональные конфликты. Южные районы королевства, населенные преимущественно немцами, не желали подчиняться Копенгагену и требовали самостоятельности. Сепаратистов открыто поддерживала Пруссия. В 1864 году началась война. Против Дании выступили объединенные армии Пруссии и Австрии. Они разгромили немногочисленную датскую армию и оккупировали большую часть Дании. После Венских переговоров Дании поставили условия – она теряла все южные районы своей страны, которые переходили под юрисдикцию Пруссии и Австрии. Дания, униженная и оскорбленная, призвала европейские державы вмешаться в этот конфликт, но никто не откликнулся. Лишь Россия выразила протест – при встрече Александра II с прусским королем Вильгельмом I царь прямо заявил: оккупация Дании для России неприемлема. Именно в этот момент он и послал в Данию Никса с намерением познакомиться с принцессой, а потом и поженить их. Пусть Пруссия и Австрия не забываются – Россия готова вступиться за родственников. Ведь Дания (посмотрите на географическую карту) – это ключ от Балтийского моря. Теперь, когда Дания находилась на грани краха, горячим головам в Берлине и Вене волей-неволей приходилось учитывать и русские интересы. Вот какой хитрый ход задумал Александр II, посылая Никса в Копенгаген.

В сентябре 1864 года наследник русского престола, великий князь Николай Александрович прибыл в Копенгаген. Его встречали с необыкновенным радушием. Он появился как «луч света в темном царстве». Мир с Пруссией и Австрией еще не был подписан, и судьба Дании висела, что называется, на волоске. Русский цесаревич в этих условиях оказался желаннейшим гостем. Король даже всплакнул при встрече!

Стоп! Читатель, наверное, удивится, почему мы рассказываем о Николае с Дагмар, а не об Александре. Это потому, что судьбы этих людей переплетены в настолько тугой узел, что рассказывая об одном, нельзя не упомянуть и о других. Позже вы поймете почему.

Итак, пойдем дальше. Когда Николай ехал в Копенгаген, то на первый раз он хотел лишь посмотреть на датскую принцессу, которую так расхваливал его отец. Однако случилось так, что Дагмар сразу пленила сердце Никса. Она не обладала блистательной красотой и не отличалась особым умом, но в ней было что-то такое притягивающее и завораживающее. Как говорится, девушка была с изюминкой. Она была четвертым ребенком в семье датского короля и носила имя Мария София Фредерика Дагмар. Принцесса родилась в 1847 году, то есть была на четыре года моложе Николая. Дагмар была доброй, искренней и деликатной девушкой. Вся родня называла ее Минни.

Она знала о тайной подоплеке визита русского принца. Об этом ей говорили отец и мать. Дагмар была послушной дочкой и отлично понимала, что если ее брак нужен для спасения Отечества, то она готова к нему. Она без колебания была готова переменить веру и перейти в православие, если это будет нужно для дела. Николай ощутил расположение к нему Дагмар. Между ними состоялось объяснение. Датчанка сразу дала согласие Никсу стать его женой, и они впервые поцеловались. О помолвке объявили официально: всех их поздравляли и радовались. Александр II тоже был рад за своего сына и прислал поздравительное письмо. Свадьбу наметили на лето следующего года.

Весть о помолвке цесаревича стала в России важной новостью. Многие были рады, что женой Николая станет не очередная немецкая принцесса из захудалого княжества, а дочь короля Дании. В скором времени фото Дагмар появились в витринах самых фешенебельных магазинов Петербурга.

Но самый близкий друг Никса, его брат Александр, особых восторгов по этому поводу не выражал. Он был уверен, что брак по расчету, а по его мнению, только таким и мог быть династический брак, не будет радостным. Жениться надо по любви – только так и можно создать крепкую, дружную семью и быть счастливым. Про себя он знал наверняка, что женится лишь по любви на той, которая и его полюбит.

Теперь прервем рассуждения Александра и зададимся вопросом: действительно ли любила Дагмар Николая? Ну что тут можно сказать? Если учесть, что до того она вообще ничего не знала о нем – например, какой у него характер – то такое представляется маловероятным. Ведь любят за что? За стать, за голос, за внешность, например, или за запах (феромоны), да мало ли за что! Если учесть, что впоследствии она вышла замуж за Александра (мы расскажем об этом далее), то это были совершенно разные люди. Николай – юноша субтильного телосложения, некрасивый (в мать), с тонкими чертами лица и романтическим характером. А Александр был высоким, статным, упитанным юношей с бульдожьим выражением лица (в детстве его так и называли – Бульдожка), с сильным и практического склада характером молодым человеком. Ничего общего! Трудно поверить, чтобы Дагмар полюбила этих двух совершенно разных людей. В любовь с первого взгляда как-то слабо верится. Так что Александр не ошибался в своих суждениях – у Никса намечался брак по расчету, а не по любви.

Жених и невеста расстались. Она осталась с родителями, а Николай отправился в Ниццу на встречу с матерью, которая с младшими детьми проводила там зиму. А в ноябре в Италии с Никсом случилась беда. Его сковал приступ страшных болей в пояснице, который не ослабевал несколько дней. Он не мог ни есть, ни спать и часами мучился без перерыва. Первые признаки болезни у него проявились еще весной в Царском Селе, но потом вроде бы все прошло. Время от времени боли в пояснице случались и раньше, но быстро проходили. Когда же Нике приехал во Флоренцию, ему стало совсем худо. Поездку пришлось срочно прервать, а все визиты отменить. Цесаревича уложили в постель. Во Флоренции он пролежал два месяца, после чего его перевезли в Ниццу, где уже ждала мать. Она жила на вилле Дисбах, а для Николая сняли виллу Бермон. Здесь он скучал, не выходил из дому и только переписывался с Дагмар.

Всем казалось, что болезнь у Николая временная. Молодой организм ее переборет. В этом его убеждали светила медицины, приглашенные из Парижа. Они диагностировали у него «простудный ревматизм» и не считали положение больного серьезным. Николай и сам так считал.

В конце марта 1865 года в Петербург пришло сообщение, что положение Николая очень серьезное и ухудшается с каждым днем. Александр II вызвал Александра к себе и приказал ему срочно ехать к брату, а сам обещал отправиться следом. На Пасху Александр был уже в поезде, который мчал его в Европу. Он радовался предстоящей встрече с Никсом, но грустил по поводу его болезни. Прибыв в Берлин, он первым делом посетил русское посольство. Тут он узнал страшную новость: Николай уже причастился! Но причастие обычно принимают перед смертью! Его эта весть сразила наповал. Пробыв в Берлине чуть более часа, Александр отправился дальше. Тем временем Александр II вызвал из Копенгагена к умирающему сыну его невесту Дагмар, которая должна была с матерью последовать по железной дороге через Францию. Сам же он с сыновьями Алексеем и Владимиром всего за 85 часов домчал до Ниццы. Во французском Дижоне к нему присоединились Дагмар с матерью.

Александр прибыл в Ниццу на два дня раньше, когда Николай был уже при смерти. Он все время находился в забытье, бредил, стонал и почти никого не узнавал. Не узнал он и своего любимого брата Александра. 11 апреля 1865 года Александра разбудили около пяти часов утра и сказали, что цесаревич «слабеет». Александр тут же бросился к нему и – о чудо – Нике пришел в себя, узнал брата и даже улыбнулся ему! У того сами собой потекли слезы. Потом к умирающему пришла Дагмар. Он ее тоже узнал и был рад этой встрече. Потом они оба, Александр и Дагмар, сидели у постели больного и держали его за руки, чувствуя, так жизнь уходит из тела Никса.

Так был самой жизнью создан фантасмагорический сюжет – именно у постели умирающего Николая брат встретил свою судьбу. Очевидец этих событий, поэт Вяземский писал, что «самый плодовитый вымысел изнемогает иногда перед ужасами действительности». Но это будет потом. А пока Нике умирал. Он уже попрощался со всеми, а ночью 12 апреля умер. Все было кончено. При вскрытии выяснился настоящий диагноз болезни, от которой скончался Николай: «ревматизм почечных мышц и поясничной спинной фации».

Откуда у молодого 22-летнего парня вдруг больные почки? О, это давняя история, которая и привела к трагическому концу. Дед мальчиков Николай I с чего-то вдруг решил, что им полезно «закаляться». Эту моду он перенял у англичан, жизненное устройство которых он считал правильным и разумным. Занятия гимнастикой, прогулки и особенно водные процедуры дед считал признаком хорошего тона при воспитании детей. Их нужно было непременно «закаливать». В основном это происходило в городе Гапсаль на берегу Балтийского моря в Эстляндской губернии. Сначала Николаю с Александром «брать ванны» было не по душе – вода-то холодная! И это в семь-то лет! Но с годами Александр пристрастился к этому делу и без страха погружался в ванну, а то и в море, при температуре воды не выше 15—16 градусов. Его брат Николай стал жертвой этого способа закаливания – он застудил почки. Когда в середине 1864 года у него возникли признаки почечной болезни, то врачи тут же предписали ему «процедуру закаливания». По пути к своей невесте в Данию Николай целый месяц нырял в сентябрьскую холодную воду в Голландии и вместо выздоровления окончательно занемог. Александр был покрепче брата Николая, но и его свалила та же почечная болезнь в 1894 году. Вот такое «закаливание» придумал им Николай I. В самом закаливании нет ничего дурного – просто нужно знать меру. Он хотел, чтобы внуки выросли здоровыми и крепкими, а получилось вот что…

Итак, цесаревич Николай Александрович умер. Мы не будем описывать, как его хоронили и оплакивали. Скажем главное – для Александра II и императрицы Марии Александровны датская принцесса Дагмар стала родным человеком. По пути в Петербург они заехали к брату царицы великому герцогу Гессенскому и пригласили Дагмар с собой. Она несколько дней провела на берегах Рейна с родственниками своего покойного жениха, а потом уехала к себе в Данию.

В те печальные дни, когда Александр впервые увидел датскую принцессу, убитую горем, у него проснулась к ней жалость. Потом, в гостях у герцога Гессенского, они гуляли с Дагмар по берегу Рейна, но говорили только о бедном Никсе. Все эти прогулки проходили под бдительным взглядом Александра II, у которого возникла неуместная мысль женить своего Сашку на Дагмар. Именно здесь он высказал мысль «оставить дорогую Дагмар возле нас». Датчанка ничего не ответила на пожелания императора. А через две недели она получила от императора письмо, в котором совершенно определенно говорилось, что он хотел бы оставить ее в своей семье. Намек был достаточно очевиден. Речь могла идти только о замужестве, и кандидатурой в женихи мог стать только брат покойного Александр. Однако никаких чувств она к нему не испытывала, как, впрочем, и он к ней. После прогулок на Рейне они остались друзьями и договорились писать друг другу «время от времени».

Дагмар на письмо Александра II ответила уклончиво – мол, траур еще не кончился, а слова любви она хотела бы услышать «от самого Саши». А тот не думал их говорить. Представлять Датское королевство на похоронах Николая приехал брат Дагмар принц Фредерик. Совершенно неожиданно он от имени короля вручил Александру высшую награду Дании – орден Слона. Это уже что-то значило. К этой награде он прибавил письмо Минни с просьбой сохранить «ко мне Ваши дружеские чувства». Вполне определенно датчанка проявляла к нему интерес. Александр через время ответил ей короткой запиской, а затем в их переписке наступил длительный перерыв. Александр был противником скорых решений, к тому же, у него была сердечная тайна…

После смерти старшего брата жизнь Александра изменилась – теперь он стал наследником престола. Отец стал приучать сына к государственным делам, приглашать на доклады министров, переправлял ему для ознакомления важные бумаги. Но и та жизнь, которая оставалась за пределами государственных забот, продолжала интересовать и манить Александра. Он всегда ощущал недостаток друзей, среди родни и свиты он остался совсем один, не с кем было поговорить, некому было излить свою душу. Друга и брата Никса ему никто не мог заменить. А ему в ту пору было всего 20 лет!

Лето 1865 года царская семья провела в Петергофе. Распорядок дня был расписан до мелочей. Утром цесаревич должен был являться к императрице для поцелуя, а по вечерам присутствовать у нее на собраниях, куда приглашались только избранные. Они читали, музицировали, играли в карты. Александра всегда раздражала эта скучная придворная жизнь, но изменить он ее не мог. Однако с некоторых пор посиделки у матери стали радовать цесаревича. Он имел возможность видеть «милое личико». Кому же оно принадлежало?

Еще весной 1864 года Александр приметил новую фрейлину своей матери – живую и стройную княжну Мари Мещерскую. Она не была красавицей, и Мака, может быть, и не обратил бы на нее внимания, но несколько коротких разговоров, пара оброненных ею фраз запечатлелись в его памяти. Девушка была, несомненно, умна и начитана, что сразу выделяло ее из толпы глупых и жеманных придворных дам. Александр вдруг почувствовал, что с ним происходит нечто необычное. Он еще не испытал сильных сердечных влечений и не мог себе объяснить, почему каждое воспоминание о Мари заставляет биться его сердце.

Александр расспросил друзей о Мари. Оказалось, что она родилась во Франции и переехала в Россию только в 18 лет, а так все время проживала то на Лазурном берегу, то в Париже. Причиной переезда в Россию стала смерть ее родителей. По протекции дальних родственников она была представлена ко двору и получила шифр фрейлины. Александр, как чисто русская натура, сразу же проникся сочувствием к «бедной сиротке» и принялся ее опекать.

Зима 1864—1865 годов ознаменовалась в Петербурге вихрем великосветских балов. Александр с детства был стеснительным, и эти балы пугали его – в силу своей мощной комплекции он не любил танцевать, боясь выглядеть смешным. Однако он переборол себя, так как самой желанной партнершей по танцам была несравненная Мари. Она прекрасно танцевала, и Александр не чувствовал неловкости – они скользили по паркету, улыбались и были счастливы. Александр II заметил блеск в глазах сына и смотрел на это дело благосклонно – как на естественное увлечение молодого парня. Впрочем, император был и сам такой (о его амурах мы уже рассказывали). Мать узнала об увлечении сына от него самого, но тоже списала это на молодость.

К весне 1865 года он уже определенно знал, что Мари ему нравится, она была ему симпатична больше других фрейлин. Более того – он влюбился, он испытал то чувство, которое захватило его целиком, о котором он так часто читал в книгах. Воспоминания о Дагмар были для него лишь мимолетным явлением. После смерти Никса отец и мать не раз заводили речь о датской принцессе, намереваясь ее оставить «при нас». Это их желание мог осуществить только наследник престола, но образ Дагмар был для него настолько отвлеченным, что он думать о ней забыл. Ему хватало и других приятностей, например общения с обворожительной Мари.

Летом 1865 года Александр наконец разобрался в своих чувствах и понял, что любит Мещерскую. 7 июля он записал в своем дневнике: «Каждый день то же самое, было бы невыносимо, если бы не М.». Он с трепетом ждал встречи с ней, постоянно думал о ней. Общение с предметом его воздыханий стало потребностью жизни Александра. Мари как никто была участлива, сердечно сочувствовала его горю, внимательно и сострадательно слушала его рассказы о смерти Никса. В лице Мари Мещерской он встретил не только свою возлюбленную, но и друга, которого ему так долго не хватало. С Мари Александр никакой неловкости не испытывал, с ней было просто, она его понимала – и они стали друзьями.

Александр относился к себе критически, ему казалось, что он – такой некрасивый и неуклюжий – не может нравиться женщинам. Ему не были присущи легкость и грация, отличавшие некоторых его родственников. Он всегда чувствовал себя неловко, не знал, о чем говорить с девушками, и потому в большинстве случаев молчал. Но с Мещерской неловкости не было, с ней было просто, Мари его понимала, и Александру казалось, что он нашел родственную душу.

Однако оставался еще и двор, этикет и правила, мешавшие их свободному общению. Он был наследником престола, а она – фрейлиной. В Петербурге, при дворе, они не имели возможности свободно общаться. За городом – в Петергофе или Царском Селе – с этим было проще. Можно было, заранее условившись, якобы случайно встретиться на прогулке в парке и побеседовать часок-другой. Но и эти меленькие хитрости не ускользнули от бдительных глаз придворных. Кто-то что-то непременно видел и слышал, кто-то сопоставил в уме некоторые несообразности в поведении Александра (это только влюбленному кажется, что никто не видит и не слышит стук его сердца, а на самом деле все видно и слышно). Тем более когда дело касалось сердечных тайн наследника престола.

Весной и летом 1865 года молодые люди (а Мари была всего лишь на год старше Александра) регулярно тайком встречались на прогулках, но главным образом по вечерам у императрицы. При игре в карты Александр старался выбрать себе в партнеры именно Мари, которую он зашифровывал в своем дневнике как «М. Э.» (Мария Элимовна). Ясное дело, что об очевидных пристрастиях цесаревича придворные тут же доложили императрице Марии Александровне. Та его вызвала для откровенного разговора и назвала поведение сына «не совсем приличным». Это был первый удар по его самолюбию – ведь он сам признался матери, что Мари ему симпатична. Александр не спорил, но ничего поделать с собой не мог…

19 июля 1865 года они, как обычно, вроде бы случайно встретились на дороге, ведущей из Царского Села в Павловск. Александр ехал верхом, а Мари – в коляске со своей гувернанткой. Пошел дождь, и они стали под дерево, где он и объяснил ей неприятные вещи – мы больше не можем быть в таких отношениях, как были до сих пор. Мы больше не можем во время карточной игры сидеть вместе. Это дает только повод для разговоров и для распускания глупых слухов. Мари его поняла и согласилась. Затем Александр добавил, что как только они останутся наедине, без свидетелей, то их отношения примут прежний вид. Княжна и на это согласилась. Несколько последующих дней после этого они не виделись.

Поверенной тайн молодых людей была фрейлина Александра Жуковская. Она передавала записки, стояла на часах во время их встреч на прогулках, чтобы, не дай Бог, никто из придворных не появился, и выполняла тому подобные мелкие поручения. К тому же, Мещерской было с кем поговорить, а Сашке некому было доверить свои сердечные тайны, и он все свои переживания записывал в дневник. Однажды Мари подарила ему свою фотографию с надписью: «В воспоминание последнего дня в милом Царском». На следующий день он записал: «В 9 с четвертью был вечер у Мама, все почти играли в карты, я сочинял стихи и страшно скучал и грустил по М. Э., которая не была приглашена».

Как мы уже говорили, княжна Мещерская была на год старше Александра, и ее жизненный опыт был богаче, чем у ее честного, но наивного обожателя. Она прекрасно овладела тонким ремеслом салонного обольщения – знала, как кинуть завлекающий взгляд, когда улыбнуться, в какой момент встать и как бы невзначай пройти мимо ошалевшего молодого человека, овеяв его тонким ароматом дорогих парижских духов, чем довести его почти до невменяемого состояния. Некоторые придворные говорили, что эта «кокетка» просто «подстрелила» великого князя.

Александр не был уверен, любит его Мари или это всего лишь игра с ее стороны. Для него такое поведение возлюбленной стало нестерпимой мукой, а спрашивать напрямую… Кто же на это решится?

Но все это будет еще впереди, в пока Александр каждый день вздыхал по своей возлюбленной. В день рождения покойного Никса Мака пережил тяжелые минуты. На панихиде он не смог сдержать слез. Нахлынули былые воспоминания, и снова Дагмар стала для него близкой и почти родной. Она связывала его с ушедшим братом. В этот день он записал в своем дневнике: «Такого брата и друга никто из братьев мне заменить не может, а если и заменит его кто отчасти, то это Мать или будущая моя жена, если это будет милая Dagmar». Как видим, Александр разрывался между своей любимой девушкой и датской принцессой, на которой он должен был жениться, повинуясь воле родителей и долгу цесаревича.

Для него Дагмар существовала как бы на другой планете, а Мари Мещерская была рядом – такая живая, осязаемая и желанная. Великий князь жаждал встреч с Мари. Не имея возможности встретиться как им хотелось бы, влюбленные обменивались записками, где горевали по этому поводу. «Сегодня опять несчастный день, не виделся совсем с М. Э.», – записал он в своем дневнике осенью 1865 года. Молодой человек прекрасно понимал, что у их отношений нет будущего, что им никогда не суждено быть вместе, если только не пойти против воли родителей и долга наследника. Примеры-то были! Цесаревич Константин, сын Павла, отказался от короны и женился на полячке, например. Но так поступить он в силу своей порядочности не мог. Однако какая-то непреодолимая сила тянула его к Мари. Они продолжали видеться на ежевечерних приемах у императрицы и на прогудках в парке. Ему все больше и больше хотелось уединенных встреч, которые – увы, все так и не случались. Гормоны играли в организме Александра бешеный ритм…

Именно в этот момент, момент тяжелых раздумий Александра и желания близости, Мари выкинула коронный женский финт. Она вдруг повела себя так: за все время короткой встречи наедине могла ни разу на него не взглянуть, при посторонних могла демонстративно разговаривать с кем-нибудь другим, а уходя, даже не обернуться, даже не повернуть головы в его сторону. В общем, доводила беднягу до бешенства, до умопомрачения. Так она завлекала его к себе – то приближала, то отталкивала. Это уязвляло его мужскую гордость. Александр тоже проявил характер и на следующий вечер нарочно не смотрел в сторону Мещерской. После этого начинались заочные выяснения отношений, и бедная Сашенька Жуковская с ног сбивалась, курсируя между дворцами с записками. Недоразумение скоро выяснялось, а потом все начиналось по новой. Мари играла с Александром как кошка с мышкой. Есть такой тип женщин, которым нравится мучить таким образом мужчин, но это никогда до добра не доводит. Она была умной девушкой и не могла не знать, что Александр никогда не женится на ней, и они никогда не будут вместе. Так зачем же она распаляла его? Логики никакой! Наверное, это только кокеткам известно, которым нужен только флирт ради флирта. От таких женщин нужно держаться подальше, мужики!

В ноябре 1865 года его вызвал отец и сообщил, что получил от Дагмар письмо, в котором она передавала свое фото для Александра. Император попросил ответить ей и поблагодарить за подарок. Однако прошло три недели, прежде чем Александр написал в Данию несколько слов. Мыслями и чувствами он был в Петербурге, с Мари. Родители не оставляли своих намерений женить его на Дагмар. Незадолго до Нового года мать опять заговорила с ним о ней и сказала, что они с отцом «были бы рады», если бы Саша и Дагмар стали мужем и женой. Сын вначале промолчал, а потом ответил, что «сделает все как надо». Через две недели, уже в 1866 году, этот разговор был продолжен уже в присутствии царя. При молчаливом согласии сына родители решили, что Александру нужно ехать в Копенгаген, чтобы просить руки Дагмар. Он не возражал… Он безропотно подчинился долгу…

Через три дня Александр осмотрел коллекцию драгоценных подарков принцессе, ту, которою не успел ей вручить покойный брат Николай. Вся куча бриллиантов выглядела очень внушительно, и Александр записал: «Если Бог даст, она будет моей женой». Судьба его семейной жизни, казалось, обозначилась навсегда. Александр II договорился с датским королем о том, что его сын приедет свататься в начале лета.

Наступила весна 1866 года, принесшая Александру бурные душевные переживания и страдания. Именно в этот момент на него накатила невиданная волна страсти. Как известно, «и даже пень в весенний день березкой юной стать мечтает». Иначе говоря, весной и сучок на сучок лезет для продолжения рода. А Мака так и не спал ни с одной женщиной! Он прекрасно осознавал свой долг перед Отечеством и был готов беспрекословно его выполнять, однако у него остались чувства к Мари, остались желания, естественные и неизбежные для молодого человека. Ему хотелось любить и быть любимым, ежеминутно ощущать близость своей возлюбленной. Юность проходила, и он становился мужчиной. Александра уже не удовлетворяла юношеская влюбленность; он мечтал о большем – не просто о встречах и разговорах с симпатичной девушкой, а о настоящей близости…

Мари была рядом, такая доступная и недоступная одновременно. Весной 1866 года он записал: «Я ее не на шутку люблю, и если бы был свободным человеком, то непременно женился, и уверен, что она была бы совершенно согласна». Александр колебался, испытывая невероятные душевные муки. В марте 1866 года он решил окончательно расстаться с княжной Мещерской. Перед этим Александр уже несколько раз говорил с матерью о поездке в Данию; ему надлежало окончательно избавиться от прежних симпатий и целиком сосредоточиться на планах женитьбы на Дагмар. Он планировал, что с Мари они расстанутся как друзья.

Он был уверен, что ему удалось перебороть себя. Именно в этот момент он и перенес в свой дневник стихи Лермонтова, вынесенные в эпиграф к этой главе. При этом Александр очень сожалел, что любимая «не принадлежала ему хотя бы на час».

Именно в тот момент, когда он окончательно готов был порвать с княжной отношения, слухи об его амурах с Мещерской стали распространяться и по Европе. Тетка Александра сообщила ему, что в одной французской газете появилась скандальная заметка о том, что наследник русского престола ведет предосудительный образ жизни и отказывается жениться на датской принцессе, потому что у него роман с фрейлиной Мещерской! Наследник был обескуражен. Если бы эти слухи достигли ушей датского короля – пусть! Он был озабочен другим: «За себя мне все равно, но бедная, бедная М. Э.! Вот до чего я ее довел, что о ней печатают в газетах! Вот он, мир-то! Вот люди!» Александр II, тоже обеспокоенный слухами, вызвал сына к себе и напрямую спросил, какие у него отношения с Мещерской. Последовал честный ответ, что никаких, а все эти разговоры – одни досужие вымыслы. Отец отстал от него.

Однако прощаться с Мари Александру было еще рано. Избавиться от мысли о ней ему никак не удавалось. И тут она нанесла ему сокрушительный удар. В апреле 1866 года в Зимнем дворце был бал. Во время танца с Александром она как бы мимоходом сообщила цесаревичу, что ей сделал предложение молодой князь Витгенштейн. Вымолвив это, «парижская сиротка» невинно спросила обалдевшего Сашку – как он думает: стоит ли за него выходить замуж? По его словам, услышав эту новость, он испытал такое потрясение, что чуть не упал, и «был как сумасшедший». Ничего себе! Его дорогая и такая желанная Мари – и вдруг будет принадлежать другому! Эта мысль была невыносима – Александр потерял сон и аппетит, а днем он места себе не находил. Его одолевали мысли о Мари, тоска и грусть. Он вдруг взбунтовался и решил отказаться от короны, чтобы жениться на любимой девушке. Мака решился рассказать о принятом им решении своему закадычному другу Вово – князю Мещерскому, дальнему родственнику Мари. Тот взвился на дыбы и умолял его не совершать опрометчивого поступка. «Ну хорошо, – заявил он, – вы откажетесь от прав на престол, от титула, от положения, откажетесь от всего и женитесь на Мещерской. Но ведь она вас не любит, она не способна любить. Это мелкая эгоистичная натура, испытывающая удовольствие лишь от того, что кружит голову престолонаследнику!» И Вово был прав – он раскрыл Александру глаза на действительность.

Действительно, они с Мари ни разу так и не объяснились, и он не был уверен в ее чувствах. Когда он осторожно начинал заводить речи о любви, княжна не говорила ничего определенного. Да, она была с ним мила и добра, но это еще не любовь. Беседа с Вово не успокоила Александра, она лишь ухудшила его настроение. Ночь прошла без сна. Вово не прав – она любит его! Уже перед утром он записал: «Я достаточно знаю М. Э. уже два года. Чтобы не ошибаться, по крайней мере, в этом». Мари всегда так ласково смотрела на него, говорила, что без него скучала! Он не мог себе представить жизнь без нее. «Чтобы я дал за поцелуй от нее!» – восклицал он в отчаянии. В молодом человеке бурлили невиданные страсти; они подавляли все его остальные чувства, а главное – разум.

Несколько дней он непрерывно размышлял о будущем, о своей судьбе, и наконец пришел к определенному решению. В тот день он записал: «Я только и думаю теперь о том, чтобы отказаться от моего тяжелого положения, и, если будет возможность, жениться на милой М. Э…» Итак далее, на полстраницы – мысли только о ней. Вот как Мари вскружила ему голову!

Надо серьезно поговорить с отцом, решился Сашка. И ему представилась такая оказия. В мае 1866 года сына вызвал для разговора Александр II. Еще не успели затронуть никакой темы, как он выпалил, что не хочет ехать в Данию, так как не чувствует, что любит Дагмар, и вообще он любит княжну Мещерскую и готов жениться на ней. К тому же, считает себя неспособным к управлению страной и потому отказывается от престола. Услышав такое, царь на какое-то время потерял дар речи. Такого еще не бывало! Наследник отказывается от престола из-за мимолетного увлечения! Придя в себя, царь разразился гневным монологом, пришел в ярость. Таким сын его еще не видел. «Что же думаешь, – вопрошал император, – что я по доброй воле на своем месте? Разве так ты должен смотреть на свое призвание? Знай, что я сначала говорил с тобой как с другом, а теперь я приказываю тебе ехать в Данию, и ты поедешь, а княжну Мещерскую я отошлю!» Сын не ожидал, что разговор с отцом примет такой оборот. Особенно его задели слова об участи Мари. Александр пытался вступиться за нее и взять всю вину на себя. Император же и слушать ничего не хотел. Он крикнул, чтобы сын «вышел вон», так как он его «знать не желает». Это было для Александра крушением всех его надежд и мечтаний. Но приказ царя – закон, который он нарушить не мог.

И он ушел, неся тяжелый груз разбитых чувств. На душе у него было черным-черно. Своему дневнику в эти дни он доверил свои самые горькие мысли: «О боже, что за жизнь, стоит ли того жить после этого. Зачем я родился, зачем не умер раньше?» Он написал записку Мещерской, обрисовав в общих выражениях свой разговор с отцом, и попросил ее сжечь все письма, а будут о нем спрашивать – ничего не отвечать. Он ожидал, что грянет буря.

Прошло несколько дней, и Александр успокоился. Отец с матерью понимали его и не сказали ни слова. Однако кокетка не успокоилась. Она прислала с Жуковской записку, в которой сообщала о своем потрясении от его письма. На словах Жуковская передавала, что ее подруга ужасно расстроена, не находит себе места и горько плачет. Александру опять стало жаль милое существо. Вечером, как и было условлено, они встретились на прогулке. Александр сказал, что у него нет другого выхода, как ехать в Данию, и что он навсегда сохранит к ней чувства любви и благодарности. Та, потупив взор, целомудренно отвечала, что никогда не подозревала, что цесаревич влюблен в нее… Вот так номер! Ничего себе – «никогда не подозревала»! А зачем она строила ему глазки, зачем были эти тайные встречи и интимные записочки, зачем нужно было это кокетство?

Однако у Александра все еще были зашорены глаза. На вечере у императрицы Марии Александровны сын попросил ее не поступать с княжной «бессердечно», еще раз сказав, что она ни в чем не виновата. Мать ответила, что он может не беспокоиться. Она сделает все очень тонко. Мещерская на время уедет в Париж к своей тетке княгине Чернышевой, о чем та давно уже просила.

Сашка наконец успокоился. Он начал готовиться к встрече с датской принцессой и почти каждый день виделся с Мещерской, но эти встречи были уже не такими бурными и радостными для Александра.

Отъезд в Данию был назначен на 29 мая 1866 года. Наследник пришел попрощаться с некоторыми из придворных. Войдя в длинный коридор Лицейского корпуса в Царском Селе, он неожиданно увидел Мещерскую, шедшую к себе. С ним вдруг случилось нечто необычное – зазвучали какие-то слова, затем они взялись за руки и вошли в какую-то пустую аудиторию. Мари бросилась Александру на шею, и они застыли в страстном поцелуе. Время для них остановилось. Так они и стояли, обнявшись и целуясь без конца. То, о чем так мечтал Александр, свершилось: Мари была в его объятиях. Она призналась, что всегда любила только его одного и не упрекала его ни в чем. Эти слова были бальзамом на израненную душу Александра. Однако это признание было запоздалым – уже ничего изменить было нельзя. Что это было со стороны Мещерской – очередной ход конем, чтобы он отказался от поездки в Данию, или действительно любовь? Бог его знает – женщин никогда в этом вопросе не разберешь…

Они простились. Александр отправился на яхту «Штандарт», отплывавшую в Данию, а у княжны Мещерской была своя дорога. В очередной раз они встретились только через год в Париже на Всемирной выставке, куда он приехал с отцом по приглашению французского императора Наполеона III. Там он увидит ее в доме ее тетки – княгини Чернышевой, а вскоре узнает, что Мари помолвлена с молодым миллионщиком Павлом Демидовым, князем Сан-Донато. Александр будет искренне рад, что она нашла свое счастье, а еще через год узнает, что она родила сына и на следующий день скончалась в тяжелых муках. Ей было всего 24 года.

Вот такая несчастная любовь случилась с цесаревичем Александром (будущим императором Александром III). Он не рассказывал о ней своей жене Минни, с которой был всегда откровенен. Может, боялся ее обидеть, а может быть, стеснялся показать свою слабость… Он никогда не забывал свою первую любовь. «У любви нет прошедшего времени», – сказал один поэт. Он будет часто вспоминать и размышлять над этим удивительным событием в его жизни. После женитьбы на Дагмар он будет воспринимать свое увлечение критически. 1 января 1867 года Александр записал в своем дневнике: «Много я переменился в эти месяцы, но все еще много остается переделать в самом себе. Часто молодость заставляет забывать мое положение, но что же делать, ведь раз только в жизни бываешь молод».

Кто бы поверил, что император Александр III, этот несокрушимый, целеустремленный, честный и уверенный в себе человек подвергался серьезным искушениям? Во имя любви он был готов отказаться от трона, готов был бросить вызов всем и вся. Для отказа от этого нужно было иметь сильный характер и обладать незаурядной смелостью. И этими качествами Александра природа не обделила. Если честно, то княжна Мещерская была ему не пара. Красивая пустышка и глупая кокетка.

Потом, в октябре 1866 года, он все-таки женился на датской принцессе Дагмар, ставшей в православии именоваться Марией Федоровной. Об их необычной, настоящей любви следовало бы рассказать отдельно, но за неимением места мы это опустим. Скажем лишь то, что их всю жизнь связывала тень так рано умершего брата Николая. Александр и Мария Федоровна никогда не изменяли друг другу, были честными и порядочными людьми и вместе пережили много радостей и печалей. Они искренне полюбили друг друга.

Рассказывая об этом царе, невозможно не остановиться, хотя бы кратко, на его деятельности. Александр стал императором в 1881 году после гибели своего отца Александра II. Папаша своими непродуманными и скороспелыми реформами довел до ручки страну и вызвал в ней всплеск терроризма и нигилизма. Александру III пришлось для успокоения России провести контрреформы и перевешать террористов, после чего в стране наступила тишь да гладь. Именно при нем престиж России в мире поднялся на недосягаемую высоту. Это ему принадлежит фраза, что у России нет союзников, кроме ее армии и флота. Это он, удя рыбу на гатчинском пруду, сказал курьеру, прискакавшему из Европы: «Когда русский царь ловит рыбу, Европа может и подождать». И Европа смиренно ждала… Это сейчас европейские политики позволяют себе учить нас жить, а Александр III никогда бы им такого не позволил. Россию при Александре III уважали; не боялись, а именно уважали.

Александр III, хотя и имел всего лишь 1/64 часть русской крови, всегда считал себя истинно русским человеком. Чего греха таить, он любил покушать, и ел не какие-то там жюльены с консомэ, а простую русскую пищу – щи, уху, жареную рыбу, котлеты, кашу, жаркое, квашеную капусту, моченые яблоки, соленые огурцы, простоквашу. Самым вкусным сладким блюдом он считал гурьевскую кашу.

Это был необычайно сильный и громадный человек. Он мог разорвать пополам колоду карт, согнуть пальцами серебряный рубль, а руками – подкову, связать в узел серебряную ложку, заплетать в косы железные кочерги и щипцы для камина. Его дочь Ольга Александровна вспоминала, как однажды на приеме, где присутствовали иностранные дипломаты, австрийский посол заявил, что достаточно двух-трех дивизий, чтобы урегулировать балканский вопрос. На что Александр III взял со стола серебряную тарелку, свернул ее в трубку и сказал: «Вот, что я сделаю с вашими дивизиями!» В 1888 году во время страшной железнодорожной катастрофы под Харьковом он держал на плечах крышу вагона, пока его семья и другие пострадавшие не выбрались из-под обломков. В молодости для разминки он любил работать молотобойцем в кузнице и прекрасно управлялся с пудовым молотом.

Скончался он в Крыму от болезни почек, застуженных еще в детстве, в возрасте всего 49 лет, хотя в советское время говорили, что он пил. Записной врун от истории В. Пикуль писал, что император валялся на полу, кусая проходивших мимо фрейлин за ноги. Этого не было – Александр III даже шампанское пил разбавленным, а на торжественных приемах под видом шампанского пил лимонад.

Мария Федоровна была достойной супругой своего мужа. Они образовали прекрасную пару и жили душа в душу. Она пережила его на 34 года и умерла в 1928 году в эмиграции. Мария Федоровне досталась тяжкая судьба – она перенесла смерть мужа, гибель двух своих сыновей, невестки и внуков. Врагу не пожелаешь!

Александр III был одним из самых успешных русских императоров. Так будем же достойны памяти двух этих великих людей!

Да, мы забыли о случае, когда Александр II пообещал вступиться за Данию в ее конфликте с Пруссией и Австрией в обмен на женитьбу своего сына Никса. Вы не поверите, но царь-освободитель датского короля в этом вопросе жестоко обманул! В октябре 1864 года Дания подписала унизительные условия мирного договора, по которому значительная часть страны переходила к противнику. Король Христиан IX был в полном отчаянии. Он надеялся на помощь России, но не дождался ее. И не решился обратиться с претензией к Александру II. Тогда за него это сделала Дагмар. На правах царской невесты она написала ему письмо, прося «защиты от наших ужасных врагов». Однако Александр II рассердился на нее за то, что якобы лезет не в свои дела, и вообще назвал все это «паутиной интриг». Ему бы не Дагмар винить, а себя! Зачем же было обещать Дании заступничество России, раз ты этого сделать не сможешь? Это мы к характеристике Александра II, который, помимо того что был неудачником, так еще и обманщиком!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.